Ливень

Дождь упал внезапно. Ещё несколько минут назад Марина Михайловна видела в прямоугольнике окна абсолютно голубое небо. И вот, покинув квартиру друзей, она открыла дверь подъезда – и грохот потока, избивающего асфальт, крыши и карнизы, оглушил её. Быть может, имело смысл переждать? Ливни такой силы и внезапности обычно недолги, но кто знает, как на этот раз?  Уже не лето. Да и засиделась она и торопилась домой. Зонтик, вывернутый порывом ветра, беспомощно сник, повис перезревшей поганкой. Да и что от него проку…
Хорошо ещё припарковаться удалось рядом с подъездом, – Марина Михайловна намочила лишь туфли и плечи. Стёкла в салоне запотели сразу, и дворники с трудом справлялись, раздвигая мутные ливневые шторы снаружи лобового стела.
«И всё-таки нужно было переждать», ¬– снова подумала она, но тут же вспомнила, что обещала дочери посидеть с приболевшим внуком. Когда малышу нездоровилось, никто: ни мамки, ни няньки с гувернантками – не могли заменить бабушку. Да и муж, человек талантливый, возможно, гениальный, но, как многие творческие натуры, мало приспособленный к решению житейских вопросов, очень нуждался в особом внимании в такие моменты. Он так переживал любой чих кого-нибудь из близких, особенно младших, что казалось, заболевал сам. Словом, без неё не обходились. Даже дом, недавно отстроенный и ещё не доведённый до совершенства, в её отсутствии будто бы хирел и старел, остывал, несмотря на огонь, разожжённый в камине.
Марина Михайловна выехала со двора. На Жуковского завеса дождя скрывала противоположную сторону улицы, вид через лобовое стекло казался призрачным, но машины и не думали сбавлять скорость.
«Или вызвать эвакуатор? Пусть он и довезёт до Павловска», – она нахмурилась. – «что за глупости, в самом деле, – не первый день за рулём!»  С трудом перестроившись несколько раз, она поняла, что выехать на Лиговский не получится, и повернула к Литейному. Но и там не удалось вовремя свернуть к Невскому, и она в конце концов оказалась на углу Белинского и Фонтанки. Вынужденный крюк даже приободрил, дорогу вдоль Фонтанки на юг Марина Михайловна любила.
Зазвонил телефон. Почему он до сих пор был в сумочке, а не на своём месте, на торпеде? Продолжая следить за дорогой, она нащупала мобильник между книжкой и портмоне. Краем глаза разглядела, что вызов не из дома, а от старинной приятельницы. Можно было не отвечать. Но они так давно не общались! Каждый раз, когда та звонила, разговор переносился по тем или иным причинам, и сейчас отклонить вызов было неловко.
– Да! Здравствуй, дорогая, рада тебя слышать, – проговорила Марина Михайловна, прижав телефон к уху.
– Мариночка, ты не занята? – прощебетали в трубке. И, не дожидаясь ответа, продолжили. – Ах, какая красота у нас здесь! Как всё свежо! Грибы ещё не отошли, а яблоки… Ты бы видела эти яблоки!
Трубка продолжила ворковать и рассказывать, какой нынче богатый урожай, сколько плодов, ягод, грибов ждут консервации. Марине Михайловне тут же очень захотелось в деревню, туда, где жила приятельница. Ей даже показалось, что сквозь женский голос она слышит пение птиц.
– Как бы мне хотелось приехать к тебе! – почти крикнула она в трубку.
– Так приезжай! Приезжайте все! – и собеседница продолжила соблазнять красотами и преимуществами сельской жизни в сентябре.
Марина слушала с удовольствием, представляя, как всё бросит, лишь только поправится внук, и сбежит в деревню хоть на пару недель к этой простой жизни, далёкой от городской, светской, общественной и прочей суеты. А, может, и всем семейством отправиться? А вдруг удастся уговорить домочадцев?  Они ведь давно не были в настоящей деревне. Ну и что, что у них свой дом в Павловске?! Не дом, – особняк! Не сельский совсем! Без всех этих милых скрипов, запахов, без колодца… Она даже зажмурилась на долю секунды, а когда раскрыла глаза, увидела тень, метнувшуюся наперерез машине.
Она резко нажала на тормоз – кадиллак слегка занесло на мокрой дороге, и Марина, словно всем телом почувствовала глухой удар о капот. А трубка продолжала воспевать красоты ранней осени.
– Я, кажется, сбила человека, – прохрипела Марина и бросила телефон на пассажирское сидение.
Она выскочила на дорогу, рядом затормозил ещё кто-то. Из открытого окна рявкнули:
– Смотри, куда прёшь, коза! – и грубиян умчался, раздражённо фыркнув мотором.
Она даже не взглянула в его сторону, искала тело возле морды кадиллака, но там ничего, кроме луж и какого-то мусора, не было. Марина собиралась уже лезть под машину, но тут увидела, что какой-то человек, прихрамывая, озираясь по сторонам, держась рукой за правый бок, торопится по узенькому тротуару вдоль Фонтанки.
«Это он, – мелькнуло у Марины Михайловны. – Слава богу, жив. Но вдруг у него шок, и, пробежав сотню метров, он упадёт, и никто не заметит под этим несносным дождём?»
Она ринулась вслед.
– Постойте!
Человек прибавил ходу и захромал ещё сильней.
– Пожалуйста, постойте! Я должна вам помочь! – кричала Марина, чтобы её услышали сквозь грохот усиливающегося дождя.
И её услышали. Человек побежал, но споткнулся и чуть не упал. Остановился, потирая почему-то колено, и это дало Марине шанс догнать его и схватить за руку.
– Что вам нужно?! – пожилой мужчина резко обернулся и отшатнулся от Марины.
– Я вас сбила?! – голос Марины дрожал, она чувствовала слабость, но не отпускала руки своей жертвы. – Скажите, ведь это вас я только что сбила?!
– Не сбила, а задела, – мужчина тревожно озирался по сторонам. – Не знаю чьё это счастье, – моё или ваше… Вам не удалось меня убить, так дайте мне теперь спокойно жить дальше.
Марина невольно улыбнулась, услышав характерные национальные интонации в голосе пострадавшего.
– Я должна убедиться, что с вами всё в порядке.
– Это ещё зачем?! Сначала выскакивают невесть откуда, так что людям уже не перейти дорогу без риска стать покойником. А потом ещё и хотят убедиться, что и тюрьма по ним не плачет.
Мужчина наконец вырвал свою руку из ослабевших пальцев Марины и резко шагнул с тротуара.
– Стойте! – крикнула Марина. – Такой дождь! Машины!
– Отстаньте! Я не нуждаюсь в вашей помощи! – он сделал ещё один шаг, и его чуть не задел фольксваген, обдав руганью и грязью. – Меня сегодня ждут живым дома или мёртвым в морге?!
– Пожалуйста, – Марина снова схватила его за рукав. – Вон моя машина. Давайте я отвезу вас.
– Ни в коем случае! Что я вам такого сделал?! Вы же плохо водите, – он развёл руками, но снова поспешно прижал руку к правому боку.
– Это не вы, это я вам сделала. Вон вы держитесь за бок. Больно? – она попыталась дотронуться до него, но он резко оттолкнул её руку.
– Не надо меня трогать, я вам не персик на прилавке!
– Простите, я просто хотела…
– Убедиться. Я уже слышал, – мужчина снова сделал попытку высвободиться, но уже не так решительно. – Ладно, чёрт с вами, довезите меня до ближайшей станции метро, чтобы мы все были живы.
Марина Михайловна облегчённо вздохнула.
– Да. Конечно. А какая станция вам будет удобнее? – спросила она уже в машине, усадив своего пассажира и установив наконец телефон на держателе.
Вместо ответа он заёрзал на сидении, подбирая полы промокшего плаща, ощупывая всё тот же бок. Марина Михайловна снова забеспокоилась:
– Вам всё-таки больно. Давайте сначала заедем в травмпункт.
– Вы с ума сошли! Какой травмпункт в наше время? Если вы меня не убили, то уж они постараются, я вас уверяю. Довезите до метро, раз вы так любезны, и забудем друг друга как страшный сон.
– Но вы всё время держитесь за бок. Вам больно? Неудобно? Там ушиб! Я знаю, как это бывает… 
Марине было неловко с этим посторонним человеком в машине, она чувствовала себя виноватой перед ним и в то же время сама себе казалась излишне навязчивой. Но нельзя же просто так оставить его? Мало ли чего?
– Слушайте, – пробурчал он. – Дался вам мой бок. Это моё дело, что мне у себя трогать. Но мне, и правда, неудобно. У вас тут такой марафет, а я в замызганном лапсердаке. Всё попачкаю. Может, я пойду уже?
– Нет! – решительно отрезала Марина Михайловна. – Я вас довезу до дома!
– С чего это аж до дома?! – мужчина испугался её напора. – Что вам до моего дома? Остановите!
– Не могу. Здесь нет остановки – это, во-первых…
Она не успела договорить – у пассажира зазвонил сотовый, и он стал рыться левой рукой во внутреннем кармане плаща, ещё плотнее прижимая правую к боку.
– Да, Розочка! – голос мужчины был подчёркнуто спокойным. – Да всё в порядке. Нет, я не еду на метро, меня везут на машине. Нет не яндекс, нет не убер. Ну что я тебе сейчас буду говорить за машину?
– Скажите ей, – Марина попыталась вмешаться в разговор. – Назовите ей марку и номера.
Судя по всему, этого потребовали и в трубке.
– Ладно, не колготись. Сейчас я всё тебе назову, записывай.
Он повторил за Мариной Михайловной номер её машины, описал цвет и марку.
– Это ваша жена? – Марине стало спокойнее после телефонного звонка.
– Сестра. Я был в гостях у сестры. Она привезла мне подарок из Нью-Йорка, – улыбнулся мужчина. – Я заезжал забрать.
– И где он? – Марина Михайловна пыталась разглядеть, нет ли у её пассажира какого-нибудь свёртка или мешка и вдруг догадалась. – Вы обронили его! Обронили, когда я вас сбила! Давайте вернёмся, поищем, может, ещё успеем!
– Да что вы там найдёте?! Зачем возвращаться?! – мужик махнул рукой.
– Ваш подарок!
– Ой, забудьте. Подарок я не обронил. Вы сбили мешок с журналами, который я держал перед собой. Он спас мне жизнь и погиб смертью храбрых под колёсами вашего авто.
Марина не верила своим ушам:
– Да это решительно невозможно, если бы я задела мешок…
Он перебил её:
– Мешка нет, я живой и спасибо, что вы меня подбросите к метро. Большего и не нужно, – он слегка поморщился, и это не ускользнуло от её глаз.
– Где болит? Бок?
– Ой, отстаньте. Чтобы этот бок так болел долгие годы, как сегодня. Следите за дорогой, а не за мной, если не хотите набить свою машину толпой пострадавших.
Некоторое время они ехали молча, слушая грохот ливня, который умудрялся прорваться даже сквозь хвалёную кадиллаковскую шумоизоляцию. Мужчина прикрыл веки и улыбался, а Марина всё не могла успокоиться. Она слышала истории о шоках после ударов, и ей казалось, что именно это её волнует сейчас более всего. Она мысленно молилась, просила прощения за свою глупость: ведь знала же, что нельзя болтать по телефону за рулём. Можно было припарковаться где-нибудь, перезвонить. Зачем судьбу искушать? Ведь если кому много дано, то и спросится много. А дано, как она думала, и правда, с лихвой – более чем многим. Более, чем этому мужичку. Вон сидит: плащик недорогой, да и не новый давно, ездит на метро. Когда она сама последний раз в метро спускалась? Зачем он попался ей на дороге? Ведь не просто же так? Какой урок она должна извлечь из этого? Не болтать за рулём? Как-то слишком просто.
– Слушайте, – нарушила она их мирное молчание. – Я думаю, вам, возможно, понадобится какое-нибудь лечение. Ну, мази, таблетки, физиотерапия… Я бы хотела всё это оплатить. Поверьте, у меня достаточно денег, и я дам вам, сколько вы попросите.
– С чего это? Мне не нужны ваши деньги! – пострадавший снова был суров.
Марине показалось, что в голосе его слышалось некоторое презрение к ней, к её деньгам, которые, как он, возможно, считает, достались ей каким-то неблаговидным путём. Небогатые люди часто так думают. Что большие деньги можно только украсть! Ей было немного обидно, и она начала чувствовать раздражение, но постаралась сдержаться:
– Понимаете, мы не новые русские или бандиты, как может показаться, если человек ездит на дорогой машине…
– Да какое мне дело? Я вас не спрашивал, – он пожал плечами и уставился в окно.
Она продолжила:
– Я жена очень известного человека. Нет, не чиновника! Творческого!
Марина достала портмоне из бардачка и протянула своему попутчику:
– Откройте. Там фото моих близких. Вот это первое – мой муж. Вы можете узнать его: он известный музыкант и дирижёр; вы поймёте, что деньги, которые я вам предлагаю, заработаны честно.
Мужчина с любопытством взглянул на фото, присвистнул и выпалил:
– Видный мужчина. Слушайте, дамочка, что я вам скажу: если вы ухватили Бога за пейсы, то держитесь и не дёргайтесь.
Он хотел ещё что-то добавить, но снова зазвонил его телефон:
– Да, Розочка. Всё ещё в машине. Хочешь знать, с кем я еду?
Он назвал фамилию мужа Марины. Она ждала реакции.
– Ой, как хочешь! – и отключил звонок.
– Что? Что она говорила?
– Ха! Она как услышала вашу фамилию, сразу сказала, чтобы я перестал ей морочить голову, что она так и знала, что я не возьму такси, а поеду на метро, – он засмеялся. – А ведь, и правда, весело! Не каждый день людей сбивают жёны знаменитостей! Видите, я тоже не так уж сир и убог! Если довелось под машину попасть, так с выгодой! – он продолжал смеяться, заражая своим весельем Марину.
– Я это буду, как анекдот, рассказывать: «Вчера Абрашу сбила машина! – Что вы говорите, и как? Уже написали некрологи? – Нет, могли бы реквием, но отделались симфонией!»
Марину разбирал смех, она не могла остановиться:
– Как вы чудно придумали! А что? Надо мужу рассказать, и впрямь тема для сюиты.
Она попыталась пропеть мотив в ритме дождя, пассажир подхватил – получилась вариация «Хава Нагила».
Теперь ей стало с ним легко и просто, как бывает с попутчиком в поезде.
– Я хочу вам сказать кое-что. Можно?
Он улыбнулся:
– Если не про ДТП, то пожалуйста. Не молчать же всю дорогу?!
– Я про…, – она запнулась, потому что не могла подобрать слов, выражающих поток её мыслей, который бушевал сейчас похлеще дождя, заливающего Петербург.
– Про себя? – помог мужчина.
– Наверное. А откуда вы знаете? – Марина подумала, что это ведь наиболее точно определяет тему, но ей почему-то хотелось сказать иначе.
– Так о чём ещё люди говорят? – он добродушно усмехнулся.
– Ну как о чём? Не все и не всегда только о себе! – она не хотела соглашаться, и его слишком уверенный тон начал раздражать. – Люди говорят об искусстве, о Боге, о событиях, о других людях!
– И что они говорят про всё это? – не унимался собеседник. – То, что они об этом думают. Что они видят и чувствуют. А это про что, я вас спрашиваю?
Она желала возразить, но не знала как. Жёстко и категорично не хотелось, мешало чувство вины. И она подумала, что вот ему ничего не мешает, он говорит, что хочет в данный момент, ни о чём не заботясь, легко и просто, не щадя её. А что такого он сказал, чтобы ей стало обидно? Почему его слова так подействовали? А мужчина продолжал:
– Вот если я стану вам говорить о музыке вашего мужа, так я даже слова вот такие подберу: мне нравится, я люблю, я вижу и переживаю, мне кажется, я, мне, со мной. Это ведь всё про меня, а не про вашего мужа. Так?
– Так, – неожиданно для себя отрезала Марина. – Значит, про себя и буду.
И она замолчала. Он ждал.
– Я обидел вас? – смущённо спросил он через некоторое время.
Это прозвучало так тепло, с таким сочувствием и извинением, что Марина снова растаяла, и её прорвало:
– Это действительно обидно! Но не ваши слова. Вы ничего такого не сказали. Дело во мне. Понимаете? У меня всё хорошо….
Мужчина сплюнул через левое плечо, постучал по голове, и она за ним повторила.
– Тьфу-тьфу-тьфу. И мне кажется, что я в этом виновата! Что я всем вокруг должна! Тем, у кого не сложилось. Но ведь, и правда, должна. Я Богу должна, а значит, и всем сирым да убогим. И я пытаюсь дать. То, что могу. Поверьте, это не только деньги. Но мне иногда кажется, что людям, кроме денег, уже и не нужно ничего.
Она говорила и говорила о том, что с удовольствием поделилась бы с каждым, но хорошо ли это, не от гордыни ли и как нужно, не знает…
– Вы замечательная женщина, но так всё усложняете, – миролюбиво проговорил мужчина. – Люди – это люди, и они хотят того, чего им не хватает. Таки денег больше всего. А что? За деньги всё можно купить – они так думают, а что нельзя, так то продаётся за большие деньги.
– Да бросьте, – отрезала Марина. – Не всё упирается в деньги.
– Конечно нет, – ответил он, не меняя тона. – Но люди так думают, и им так легче оправдывать свою жизнь.
– То есть? – Марине показалась, что она уже поняла его мысль, но ей хотелось убедиться.
– А что тут непонятного?! Вот говорят: чего ты такой бедный, если такой умный. А вот потому и бедный. А то ж ответственность какая, забот сколько, и трясись за свои башли. Или мучайся совестью, как вы. Или ещё чего…
Он снова прижал руку к правому боку, и это не ускользнуло от Марининых глаз.
– Может быть всё-таки заедем в травму? Сделаем снимок?
– Ой, я вас умоляю. Я хорошо себя чувствую. Кстати, и дом мой уже не так далеко.
Они и не заметили, как доехали до Парка Победы, хотя Марина и не спрашивала, куда везти своего пассажира. Оказалось, им по пути.
– Остановите где-нибудь здесь. Я уже пешком. Это моя станция метро, – попросил мужик.
– Давайте хотя бы до двора доброшу, – Марина снова забеспокоилась, что с ним что-нибудь ещё произойдёт после того, как она его отпустит. – Я вам всё про себя рассказала. Ну простите мне мой эгоизм…
– Да какой эгоизм-шмагоизм?! – нетерпеливо перебил мужчина. – Я приехал, и спасибо вам большое. Дай бог здоровья!
Она остановила машину и вышла следом за ним, чтобы проследить, не будет ли хромать или пошатываться пострадавший. Она протянула ему руку на прощание:
– Слушайте, спасибо вам. Вы такой какой-то… – она снова искала слово и смущалась этого – обычно ей легко было говорить с людьми – и вдруг нашла: – настоящий!
– Я вас умоляю! – он пожал ей руку.
И тут, находясь совсем близко, она улучшила момент и ухватила его за правый бок проверить реакцию, и мужчина отпрянул и заорал на неё, но было уже поздно. То, чего она коснулась, она знала слишком хорошо наощупь и не с чем не могла спутать – это была огромная пачка денег во внутреннем кармане плаща. По выражению её лица он понял, что она догадалась, и проговорил совсем тихо:
– Таки да. Подарок сестры. Я же вам говорил. А что вы хотели? Да страшно.
Она ещё долго смотрела ему в след, ни о чём не думая.
 Дождя не было.