Боевые искусства Ветрогорья

– А что такое реальность?
– Одна из множества возможных иллюзий.
(Роберт Шекли «Оптимальный вариант»)


1. Заветы седого пилигрима

В туманном Ветрогорье жил некогда славный князь Боргеорус, властолюбивый и богатый. Без меры имелось у него и золота, и шелков, и лошадей породистых, и ещё много всего, что ценно и константно при любой конфе. Но главным сокровищем князя была его дружина – преданные воины, каждый из которых готов не задумываясь лечь костьми за хозяина.
Не давали богатства Боргеоруса покоя алчным соседским феодалам, поредели в боях с супостатами ряды княжеских ратников. Решил тогда князь пополнить дружину и кинул он клич по всему Ветрогорью. Много витязей прибыло к Боргеорусу, чтобы попытать счастья и попасть в ряды прославленной великими подвигами дружины. Предстояло ратникам пройти тяжкие испытания сроком в три конфы, выдержать которые способен лишь один из десяти.
Самым юным среди бойцов был храбрый Гедвин с ветрогорских окраин. Хоть и молодой, но отважный, сильный, выносливый и терпеливый. С достоинством и мужеством он переносил тяжкие трёхконфовые испытания, дожидаясь того дня, когда он наденет плащ княжеского дружинника. Однако возненавидел юного воина десятник Зерх, один из опытнейших ветеранов дружины. Разглядел он в гордом Гедвине сильного соперника и стал всячески вредить юноше, стараясь любыми способами не пустить юношу в дружину. Долго терпел придирки подлого десятника гордец, но переполнялась постепенно чаша терпения.
Как-то раз упражнялись новички в искусстве владения мечом на дворцовой площади, и самым ловким и смекалистым среди них оказался Гедвин. Не укрылось это от глаз коварного Зерха, и решил он унизить юношу на глазах остальных новобранцев. После очередного упражнения дерзко высмеял он новичка, да так громко, что даже челядь во дворце Боргеоруса услышала.
– Сейчас ты за всё заплатишь, негодяй! – вскричал, не выдержав насмешки, Гедвин.
– Как бы не так, молокосос! – злобно рассмеялся в ответ Зерх.
Зря пытался остановить Гедвина его верный товарищ, новобранец Вангус. Он тоже много натерпелся от злого десятника, но был от природы более осмотрительным. Не послушал друга Гедвин, и сошлись соперники посреди дворцовой площади. Долго бились они, но поверг в пыль юношу опытный Зерх, свалив с ног пудовым кулаком. Испугались тут остальные новобранцы и разбежались кто куда. Остался лежать юный Гедвин посреди площади, покрытый пылью и позором. Так и лежал бы он до вечера, тяжко переживая неудачу, но вдруг почувствовал на своём плече твёрдую руку странствующего монаха Алемира.
– Вставай, храбрый юноша! – сказал отшельник. – Негоже воину показывать слабость!
– Этот подлец Зерх ответит за всё! – молвил Гедвин и с горечью добавил: – Но я слишком слаб перед ним!
– Не печалься, воин! – успокоил его монах. – Я стану твоим наставником и научу тебя удивительному боевому искусству. И не будет бойцов, равных тебе, во всём Ветрогорье.

* * *

Гене Двинянину не хотелось после работы тащиться на непонятное сборище. Скорее всего, окажется оно тренингом личностного роста, куда один раз влипнешь, потом не отвяжешься от назойливых зазывал. Менеджер по продажам ещё раз пробежал глазами по визитной карточке: «ООО «Эспритион», город Ветрогорск, консультант Александр Мирошников» и далее контактная информация. Судя по названию, явно какая-то очередная новомодная секта: подобные организации любят яркие загадочные названия.
А получилось всё так: перед обедом к Гене, по обыкновению, придрался Сергей Храмцов – начальник отдела продаж и, по совместительству, куратор новеньких. Прицепился, гад, по пустяку: то ли шапка отчёта оформлена неверно, то ли шрифт не того размера. Причём, на этот раз Сергей дал взбучку Двинянину в присутствии остальных новичков. Конечно, Гена стоял, как оплёванный, и только кивал в ответ на выпады Храмцова: что может возразить молодой сотрудник, к тому же находящийся на трёхмесячном испытательном сроке! Да ещё Ванька Гусев, тоже один из испытуемых, полез со своими утешениями не вовремя!
Потом Гена вышел в коридор, чтобы немного успокоиться. Он стоял и проклинал себя за слабый характер, за неумение дать отпор. Почему-то у других получается за себя постоять, а у Гены нет. Всю жизнь по каким-то неуловимым приметам окружающие, лишь мельком глянув на Гену, понимали, что перед ними слабак, на котором можно ездить. Так что Сергей – очередной тиранчик из длинного ряда мучителей.
В коридоре Двинянин размечтался, будто он – отважный и решительный – рвёт в клочья проклятый отчёт и шикарным жестом швыряет обрывки в лицо куратору. Тот, разумеется, тут же разнюнится и под общее ликование остальных испытуемых побежит жаловаться гендиректору. Мол, Борис Георгиевич, спасите, меня новенький обижает! Русаков, само собой, тут же уволит Гену, но зато какой мужественный и красивый будет поступок! Жаль, что он мог свершиться только в альтернативной реальности, существующей в Гениной голове.
В этот момент Гену и подловил Мирошников – скользкий тип неопределённого возраста с ехидной физиономией, часто отирающийся в офисе. По-моему, он числился внештатным психологом. Он неожиданно возник из ниоткуда, постоял рядом с удручённым менеджером, посочувствовал (по должности положено), повздыхал, а потом вдруг сунул в руку Двинянину визитку и предложил посетить некий «вводный семинар». Но не озвучил ни темы предстоящего занятия, ни его сути.

Семинар «Эспритиона» проходил в бывшем доме культуры строителей. В прохладном актовом зале собралось десятка полтора похожих на Двинянина молодых людей: таких же закованных в деловые костюмы, полузадушенных галстуками и, судя по всему, так же травимых начальством. Гена хотел у кого-нибудь из них поинтересоваться, куда это он попал, но не решился. Судя по растерянным взглядам, собравшиеся тоже мало что понимали, но благоразумно помалкивали.
Александр Мирошников вышел на сцену; кто-то неуверенно хлопнул и тут же смолк.
– Я вас долго собирал, ребятки! – без приветствий и предисловий начал психолог. – В наше время сложно отыскать людей, у которых сохранилась капля серого вещества за надбровными дугами… И я рад, что в нашем забытом богом Ветрогорске набралось больше дюжины относительно умных ребят. А цель нашего семинара – сделать из вас людей. Как говорится в одной книжке, отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, а обновиться духом ума вашего.
Присутствующие, нахмурив надбровные дуги, терпеливо слушали.
– Вам, ребятки, очень трудно жить на белом свете, – посочувствовал присутствующим Мирошников. – Страна стремительно быдлеет, и лучшие места в этой жизни достаются тупым наглецам, горлопанам или прощелыгам. Начальники-дебилы окружают себя ещё более дебильными подчинёнными, чтобы на их фоне казаться умнее. Вы трудитесь клерками в окружении бестолковых коллег, монотонно и беспросветно. И прекрасно осознаёте, что находитесь на самом низу пищевой цепи, что любой туповатый начальничек отдела может вас спокойно сожрать, не говоря уж о более крупных хищниках...
Гене показалось, что психолог выискал взглядом именно его, и Двинянин залился краской (аж очки запотели), вспомнив сегодняшний эпизод с отчётом. Краем глаза менеджер заметил, что его некоторые из его соседей тоже порозовели и потупились.
– Но самое главное – вы все трусы, – радостно подытожил психолог. – Дрябленькие, жирненькие, женоподобные трусы с угодливыми улыбочками. «Чего изволите-с?» Травоядные! Вы неспособны поставить на место зарвавшегося шефа-хама, набить морду хулигану, сделать замечание наглому подростку, утихомирить буяна-соседа. Как написано в одном бестселлере, так и вы теперь ничто: увидели страшное и испугались.
Психолога никто из зала не поставил на место, не сделал замечания и, тем более, не набил морду, поэтому он продолжал и продолжал свой обидный спич:
– Вы живёте с частицей «бы», прилепившейся к вам намертво: хорошо бы врезать начальнику или коллеге-карьеристу, хорошо бы склеить вон ту симпатичную блондинку, вот если бы стать чуть сильнее-смелее-напористее… Вся жизнь – сплошное «бы», одна большая упущенная возможность, которой не суждено стать действительностью. Вы даже не существуете, а «можествуете»: вот если бы можно было бы…
Двое молодых людей с напряжёнными лицами попытались встать и пробраться к выходу, но Мирошников их опередил.
– Не бойтесь, я не собираюсь устраивать бойцовский клуб и заставлять вас бить друг другу физиономии! – рассмеялся он, разгадав причину манёвра клерков, и оба беглеца осторожно опустились на краешки своих стульев. – И не собираюсь проводить тренинг на тему, как победить свой страх, поверить в себя, стать увереннее и храбрее. Не буду я посылать вас на улицу кадрить блондинок для выработки смелости и коммуникативных навыков. Чушь всё это! В человеке любое качество прекрасно, главное, уметь им пользоваться.
– А трусость? – спросил кто-то самый смелый из собравшихся в зале трусов.
– Трусость – отличная черта характера! – Психолог словно забыл, что совсем недавно высмеивал у аудитории именно эту черту. – Трусость – это осторожность, это защитный механизм, данный нам природой, это жажда оставаться в тени и не выпячиваться, где не нужно. Смелость – черта тупиц и оборванцев, которым нечего терять. А нормальный человек всегда за себя боится: ведь у него есть куча кредитов, начальство, квартирная хозяйка, ипотека… Как сказано в одном сборнике фантастических рассказов, страх господень всё превосходит, и имеющий его с кем может быть сравнен.
Зал облегчённо зашевелился, поняв, что здесь от трусости никого избавлять не будут.
– Я не зря в начале беседы упомянул интеллект, – продолжил психолог. – И не напрасно столько времени искал умных ребят в тех фирмах, где я консультирую…
Двинянин почувствовал гордость. Интересно только, каким образом смог этот болтливый консультант определить, что Гена обладает нужным количеством серого вещества? Ведь менеджер проработал в «Русакоффе» всего два месяца. Вместе с тем опасение попасться на крючок сладкоголосому жулику усилилось.
– Так вот, ребятки, интеллект – наше с вами оружие. Средство против наглых, тупых и хамоватых. Как говорится в лидере книжных продаж, всякий поступай по удостоверению ума своего. Серое вещество – очень мощное оружие. Оно поможет вам выжить в этом мире, если научиться хорошо им владеть. Более того, вы будете наслаждаться властью над согражданами-имбецилами, побеждать их и манипулировать ими. Словно старшеклассники в младшей группе детсада.

Тут Гена Двинянин ещё больше встревожился. Он испугался, что сейчас психолог начнёт обучать их модному нейролингвистическому программированию, а потом сдерёт за это кучу денег. Но и здесь менеджер ошибся. Мирошников, демократично спустившись в зал к собравшимся, рассказал об эспритионе. Это удивительное офисное боевое искусство пришло к нам с Запада, зародившись и развившись в недрах американских и европейских крупных корпораций. В своё время японские бедняки, не имеющие права на ношение оружия, придумали карате, так и бесправные западные клерки разработали для себя систему самообороны от начальства, коллег-карьеристов, а заодно и внешнего враждебного мира мегаполиса.
– Как в любом боевом искусстве, в эспритионе есть набор приёмов, – разглагольствовал вошедший в раж психолог. – Опытные мастера знают, в каком случае применить тот или иной приём. Словно опытный боксёр выбирает тактику боя, оценив и прощупав противника. Только опыт поможет безошибочно выбрать верный путь к победе над противником. Думаю, вы уже догадались, что есть разные группы приёмов. Предназначенные для борьбы с соседями совершенно не подходят для борьбы с офисным начальством, и наоборот.
Психолог неожиданно прервал изречения и спросил:
– Кто-нибудь догадался, почему я сегодня так много внимания уделил трусости?
– Наверное, чтобы научиться не терять осторожность в бою… – неожиданно для себя выкрикнул Гена.
Мирошников благосклонно посмотрел на менеджера.
– Ну и почему ж её нельзя терять? – прищурился он, глядя на Двинянина.
Тот смутился и, затеребив дужку очков, промямлил нечто невразумительное. Не дослушав реплику, психолог перебил Гену:
– Напомню, что я говорил о трусости не только как об осторожности, но и стремлении остаться в тени. Вы поняли, что эспритион – искусство бесконтактного боя, поэтому боец должен уметь избежать внимания, и в этом ему поможет именно трусость. В этом наше единоборство радикально отличается от других. Идеальный результат в эспритионе – победить так, чтобы противник не догадался, кто его одолел! И я вас, ребятки, этому научу. Буду вашим тренером и учителем. Ну, а у вас задача простая – внимать и усваивать. Как говорит одна книга, входящая в топовую десятку по популярности, повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших.
Менеджер, забыв об опасениях, задумался о приёмах бесконтактного боя. Интересно, что Мирошников имел в виду? Можно ли победить глупого наглеца Храмцова, да ещё и без риска? Подсыпать ему слабительное в кофе? Так для этого определённый риск всё же нужен. Наябедничать Русакову? Тут точно в тени не останешься; через пять минут весь офис будет только об этом и сплетничать. Может, какие-то астрально-ментальные методики? Бред!
– Интрига! – стелепатировав, подсказал ответ психолог. – Вот, ребятки, альфа и омега эспритиона! Ведь умная интрига предполагает манипулирование другими людьми, не вызывая подозрения к себе. А ведь это и есть цель эспритиона – умение не привлекать внимания! Опытные мастера на интуитивном уровне могут, едва глянув на обстановку в офисе, выстроить сложную многоходовую интригу, при этом совершенно не выдав себя.
Теперь, после тревог и волнений, к Гене пришло разочарование. Оказывается, всё это «боевое искусство» с завораживающим названием сводится к бабьим сплетням! Двинянин покосился на соседей, ожидая увидеть и на их лицах разочарование, но те со спокойными физиономиями слушали «наставника».
– Вообще-то любой офис – это пространство интриг, слухов и сплетен, – заявил психолог. – Как говорят наши доблестные клерки: офис без интриги, что Латвия без Риги. Можете считать, что бродящие по офису интриги и сплетни – это природная стихия, некие силы. А эспритион – это своего рода магия, способная подчинить и упорядочить эти стихии.

Цену за обучение Александр Мирошников назвал довольно демократичную. Сумма небольшая, но всё же Двинянин решил отказаться – на испытательном сроке он получал в «Русакоффе» копейки, и приходилось экономить практически на всём. Но опытный «наставник», видимо, используя знания эспритиона, сказал, что если Гена не будет у него заниматься, завтра психолог намекнёт Русакову о «психологической неустойчивости кандидата», и Двинянина просто уволят до окончания испытательного срока. Такой приём деморализовал менеджера, и тот послушно подписал договор на «предоставление услуг по обучению эспритиону».
– Не будь жадным, – посоветовал Мирошников, скрепляя договор печатью, и процитировал «бестселлер»: – Ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры.

После такого трудного дня Гена долго не мог уснуть. Снизу раздавалась перебранка горластых соседей: омерзительной семейки, состоящей из папаши-орангутанга, неохватной мамаши и невероятно шумных детишек. Капающая вода с потолка ванной подняла Двинянина с постели: юная парочка сверху топила Гену раз в неделю с завидной регулярностью. Как-то он жаловался на это квартирной хозяйке, та ходила разбираться, даже участковому писала, но всё бесполезно: факт подтопления не доказан – трудно причинить ущерб и без того обшарпанной ванной. Во дворе прямо под Гениными окнами на лавочке опять собралась местная молодёжь – начинающие алкаши и дебоширы. Старые деревянные окна «хрущёвки» не могли защитить от воплей юного поколения, пробивающихся даже сквозь подушку, лежащую на ухе.
Неспособный к активным действиям, подавленный Гена, прислушиваясь к отвратительным звукам внешнего мира, каждый вечер мечтал, как бы он расправился с ненавистными нарушителями тишины и спокойствия. Иногда он представлял себя харизматичным супергероем. Он бы вышел на улицу, вразвалочку подошёл к «культурно отдыхающей» молодёжи и врезал бы с ноги самому наглому представителю молодой поросли. А остальные вжались бы в лавочку и не пикнули, ошеломлённые напором супермена. Иной же раз Двинянин представлял себя невидимым и умеющим проходить сквозь стены. Тогда бы он в отсутствие соседей сверху пробрался в их квартиру и разгромил там всё, подобно булгаковской Маргарите. Вот она, жизнь с приклеенной частицей «бы», сказал бы Александр Мирошников.
Но в этот вечер мечты Двинянина были не фантастические, а реальные. Через какой-нибудь месяц он обучится азам эспритиона, и тогда держись враги! Гена придумает такую каверзу, что дебоширам надолго запомнится. Сперва он расправится с тварями из ближайшего окружения, а потом, поднабравшись на них опыта, нанесёт удар Храмцову.


2. Выход юного дракона

Было у монаха Алемира больше дюжины учеников, и стал Гедвин одним из них. Ожидал юный воин, что наставник будет обучать владению мечом или боевым топором. Но, вопреки ожиданию, монах начал объяснять ученикам устройство мироздания. И начал юноша-воин постепенно узнавать о тайнах и странностях окружающего мира.
– Законы нашего мира ненормальны, – говорил Алемир, – но мы можем их использовать во благо. Особенность моего боевого искусства – не умение лихо размахивать оружием, а использовать нелепости мироздания и собственные переменные возможности в поединке или бою.
Узнал Гедвин о том, что законы мира постоянно меняются: одни появляются, другие исчезают, а третьи искажаются до неузнаваемости. «Мы не знаем, почему так происходит, – пояснял монах. – Одни мудрецы считают, что наш мир стар настолько, что в нём может по статистике произойти что угодно: ведь даже кубок с вином может закипеть по законам статистической вероятности. Иные же полагают, что у природы, помимо законов, есть и «мораль», для нас непонятная и непознаваемая. Возможно, стремление природы к красоте, симметрии и «золотому сечению» и есть отголоски той природной морали. Еретики же думают, что миром управляет бог-дилетант, не способный устроить всё гармонично и разумно, из-за чего и происходят разные нелепости. Неопытный бог все законы принимает методом проб и ошибок, но постепенно учится на этих ошибках».
Никак не мог уяснить практичный ум Гедвина, привыкший к простым истинам, монашьи премудрости. Не мог понять воин, чем знание мироустройства поможет ему в поединке с противником.
– Но бог милосерден, – рассказывал Алемир. – Если меняются законы природы, то у нас, людей, появляются скрытые свойства, позволяющие выжить в изменившемся мире. Задача опытного воина – распознать изменения в мире и догадаться, какие свойства при этом появятся или изменятся в самом человеке. Распознать первому, пока противник о них и не догадывается. А затем ими разумно воспользоваться. К тому же знание изменений в мире поможет использовать в бою внешние силы, что тоже является частью философии моего боевого искусства. Некоторые называют это магией.
Сложно давалась учёба Гедвину, но постепенно начал он постигать ученье отшельника. Юноша понял, что законы мироздания меняются не непрерывно: после очередного изменения мир ненадолго застывает в стабильном состоянии - конфе. Воин догадался, что некоторые вещи константны, а иные меняются от одной конфы к другой.
– В нашем многострадальном мире нет главного закона, – учил наставник, – любой закон может стать главным, доминирующим на период конфы, пока не сменится другим. Мы, монахи, называем это домином – доминированием какого-либо закона. Основная задача воина – распознать домин, который подарит новые боевые качества.
И так каждый вечер, когда выдавалось свободное время, спешил юный Гедвин к Алемиру. Постепенно научился он распознавать моменты, когда меняется мир, и чувствовать характер этих изменений. Понял юноша, каким образом познавать себя после перемен, и пользоваться новыми свойствами. К концу конфы сказал наставник ученикам:
– Стали вы опытнее и умелее, пора бы вам проверить на практике свои умения. Нужно будет совершить несколько простых подвигов: одолеть ведьму, наказать вора или богатея, обижающего крестьян. И лишь после свершения подвигов я могу быть спокоен, что передал вам то, что знаю сам.

* * *

Через месяц изрядно напичканного теорией эспритиона Двинянина допустили к практическим занятиям. Мирошников поставил задачу – с помощью изученных приёмов победить пару-тройку недругов похлипче. Соблазнительно было бы начать с Храмцова, но Гена нутром чуял, что начотдела пока ему не по зубам. Мирошников рекомендовал отработать приёмы на двух-трёх соседях по подъезду или двору, а уж после этого приступить к поединкам в офисе.

В подъезде Двинянина на первом этаже жила очень противная бабка, настоящая баба-яга, как по внешности, так и по характеру. Гене ни разу не удавалось услышать её нормальный голос, поскольку в обычном состоянии она постоянно орала: на соседей, хлопающих дверями, на автолюбителей, подолгу прогревающих двигатели, на детей, шумящих под окнами. Каждый раз, возвращаясь с работы и видя перекошенную злобой бабкину физиономию в окне первого этажа, Гена прятал глаза, вжимал голову в плечи и старался побыстрее прошмыгнуть домой, чтобы не попасть под гнев бабы-яги. Он больше боялся не гнева старой ведьмы, а попасть в неловкое положение: очень не хотелось, чтобы баба-яга костерила его на глазах любопытных соседей. Менеджер выбрал бабку в качестве первой жертвы.
Перед нанесением первого удара, учил Мирошников, надо распознать противника, узнать его привычки и слабости. Чем больше сведений о сопернике, тем эффективнее будет атака. В девяносто процентов случаев информацию можно почерпнуть из социальных сетей, поскольку средний гражданин обожает выкладывать на всеобщее обозрение каждый свой чих. Разумеется, с бабкой это не прокатит – вряд ли старуха умеет выкладывать фотки, репостить, комментить и лайкать. Поэтому пришлось довольствоваться наблюдениями «в реале»; но и тут, кроме повышенной бабкиной злобности, ничего выяснить не удалось: ни увлечений, ни слабостей, ни домашних животных, ни родственников у бабы-яги не наблюдалось. Единственное, за что зацепился Двинянин – многочисленные иконы, хорошо видимые в окне; они подсказали ему, как атаковать противника.
Большинство верующих наших сограждан удивительным образом сочетают в себе веру с суевериями. Многие православные или считающие себя таковыми, помимо господа бога, верят во всякую чушь: чёрную магию, третий глаз, Шамбалу и разных рептилоидов. Разумеется, есть и истинно верующие, отвергающие суеверия, но их процент ничтожен. И баба-яга явно не походила на таковую: у неё не наблюдалось ни кротости голубя, ни мудрости змеи.
После работы Гена зашёл в супермаркет и приобрёл в отделе игрушек странноватую, но очень модную тряпочную куклу с глазами-пуговицами. Вечером менеджер взял ведро с совком и наковырял за домом немного земли; дома он пересыпал землю в полиэтиленовый пакет. Порывшись в хозяйских кухонных шкафчиках, он нашёл два свечных огарка, а в стенке – баночку с иголками и булавками.
Будильник поднял Двинянина в четыре утра. Он знал, что бабка, как все старые люди, просыпается рано, поэтому перестраховался и встал ещё затемно. Обмирая от страха, менеджер, сжимая в руках пакет с землёй, спустился на первый этаж, на всякий случай выключил свет в подъезде и насыпал содержимое пакета возле бабкиной двери в форме креста. По его краям Гена пристроил два огарка, и между ними положил куклу, лицо которой предварительно утыкал хозяйскими булавками – на суеверных людей такая кукла производит неизгладимое впечатление. В низ креста Гена положил листочек со свежесочинённым заговором: «Наказываю рабу с двадцать первой квартиры, чтобы свалились на неё все беды земные. Чтобы все её грехи к ней же и вернулись стократно. Чтобы не было покоя ей ни днем, ни ночью. Аминь». После этих манипуляций Двинянин сделал несколько фото своей инсталляции на телефон, затем пулей бросился к себе, едва не потеряв очки, заперся и замиранием сердца прислушался. На лестнице стояла тишина.

Назавтра менеджер с гордостью рассказал наставнику о первом поединке, предъявив фото в качестве доказательства. Но, вопреки ожиданию, Мирошников рассвирепел и обозвал Гену тупицей и бездарем.
– Ты чем слушаешь на моих занятиях?! – топал он ногами на оторопевшего Двинянина. – Лапотник! Топорная работа! Ты бы ещё с лестницы бабку столкнул, умник! Толки глупого в ступе пестом вместе с зерном, не отделится от него глупость его. В одной умной книге так сказано…
– Но ведь главное – результат, – вяло парировал деморализованный ученик. – Старуха третий день не высовывается, перепуганная вся, молится денно и нощно…
– Всё равно, что на соревнованиях по карате пристрелить противника! – продолжал бушевать нервный наставник, не обращая внимания на лепет собеседника.
– На соревнованиях стрельба – против правил, – возразил менеджер, – но в реальной жизни соперника надо победить любым способом…
– «Реальная жизнь»! – передразнил Двинянина психолог, – А если бы на лестницу кто вышел? На работу или на вокзал спешил бы в четыре утра, а?! Или сама бабка бы вышла? Что бы она тебе сделала, скрытный ты наш?! Как бы ты выкручивался?!
На это менеджер ничего не смог ответить.
– Давай-ка исправляйся, воин! Поменьше риска, поменьше денежных вложений. Активнее используй внешние силы, я же учил. Блажен человек, который на господа возлагает надежду свою. Как говорится…

Гене Мирошников дал два дня на реабилитацию. На этот раз менеджер решился вступить в поединок с дворовой шпаной. Информацию о них собрать невозможно, зато внешние силы можно было использовать по полной программе. На силу в виде соседей рассчитывать не приходилось: дом населён трусами и пофигистами, которых, видимо, не смущали вечерние концерты подвыпившей молодёжи. Зато оставалась могучая сила в виде органов правопорядка.
Двинянин, разумеется, знал, что полиция неохотно и неаккуратно реагирует на вызовы граждан. Тем более, не хотелось возиться с заявлениями; ведь шпана могла узнать, кто на них жаловался, а Гена хулиганов побаивался. Помнится, лет десять назад его, студента-первокурсника, остановила вечером толпа подобных бабуинов, и вожак стаи неспешно шарил по карманам морально подавленной жертвы. Менеджера тогда била крупная дрожь, а грабитель, глядя на сильно побледневшее лицо студента, удовлетворённо щерился плохими зубами.
Однако Гена усвоил из уроков Александра Мирошникова, что при привлечении внешних сил нужно смотреть на доминирующие законы и настроения в обществе и использовать их по полной программе. Упадёт самолёт – доминирующими становятся различные проверки авиаторов, свалится поезд под откос – начинают выжимать соки из железнодорожников, потравятся алкаши палёной водкой – комиссии начинают терзать производителей алкоголя. Полазав по городским сайтам, Гена с сожалением отметил, что в местном отделении полиции месячник по борьбе с хулиганами давно прошёл. Но зато в этом месяце «трендом» была борьба с курильщиками в общественных местах. На полицейском сайте Двинянин нашёл телефон для анонимных звонков. Дождавшись вечера, когда шпана заняла исходные позиции, Гена, немного нервничая, позвонил в полицию. Он рассчитал, что наряд полиции прибывает примерно в течение часа, а хулиганы обычно веселятся не менее трёх часов.
Гнусавый робот предупредил, что в целях повышения качества работы полиции все разговоры записываются,  затем дежурный на том конце провода невнятно представился.
– Здравствуйте! У нас во дворе собралась шумная компания… – пожаловался Двинянин в трубку.
– Я вам посоветую обратиться к участковому, – равнодушно отреагировал дежурный. – Придёте к нему в приёмные часы, напишете заявление…
– Это я обязательно сделаю, – заверил менеджер. – Только эти нарушители распивают спиртные напитки на детской площадке!
Молчание в ответ.
– И курят, – веско добавил Гена, – несмотря на закон!
– Адрес? – встрепенулся дежурный.
Двинянин объяснил, куда проехать.
– Представьтесь, пожалуйста, – попросил полицейский.
– Я не хочу называть себя, – храбро отказался менеджер, вспомнив эту фразу из какого-то сериала.
Ответ, как ни странно, удовлетворил полицейского. Гена с телефоном в руках занял наблюдательный пункт за шторой и стал ожидать приезда наряда. Через полтора часа полиция приехала. Наряд прибыл очень вовремя: хулиганы только что дружно закурили, а один расстегнул штаны, чтобы справить нужду под деревянный грибок. Двинянин заснял из засады долгую процедуру проверки документов и препирания шпаны с органами правопорядка, после чего двоих хулиганов запихали в полицейскую машину. Запись он завтра предоставит требовательному Мирошникову.

¬– Неплохо! – похвалил менеджера психолог, просмотрев запись. – Но, как говорится, есть нюансы. Где анонимность? Опять засветиться хочешь?!
– Я же не назвал себя! – возмутился юный воин.
– А то у полиции нет определителя номера! Скрытей надо быть, ученик. Ты – не звезда ток-шоу и не депутат, слава тебе не нужна. Мы, эспритионисты, люди скромные, светиться не любим. Как сказано в памятнике мировой культуры: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет. Иди, потренируйся ещё на соседях, рано тебе вступать в офисные бои. Подкрепи теорию практикой.
Уставший от нравоучений и библейских изречений наставника Гена уже не знал, кого из соседей можно победить, причём так, чтобы остаться незамеченным. Но, сказал бы Мирошников, хранит господь простодушных: судьба преподнесла Гене роскошный подарок. В выходные, когда Двинянин уже устал размышлять о кознях и интригах, юные соседи сверху снова затопили менеджера: невесёлые мысли воина прервала звонкая капель из ванной. Вспомнив одно из правил эспритиона (если против тебя выступают два противника, страви их друг с другом, дождись исхода схватки и расправься с победителем), Гена побежал в ванную и набрал два полных ведра горячей воды из-под крана. Открыв люк ревизии, где виднелись трубы стояков и торчали водяные счётчики, менеджер опорожнил туда оба ведра.
Через две минуты из квартиры снизу раздалась чудовищная матерщина. А ещё спустя минуту в дверь Гениной квартиры затрезвонили и затарабанили одновременно. Двинянин несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять бешеное сердцебиение, включил диктофон на телефоне, зачем-то снял очки и пошёл открывать. На породе стоял нижний сосед-орангутанг с газовым ключом в руке, таким огромным, что им можно запросто перекрыть газовый поток в Европу. Из-за плеча орангутанга выглядывала полуторацентнерная его супруга.
Угрожающе покачивая ключом, сосед нецензурно поинтересовался, что случилось, и красочно обрисовал, что он сейчас с Геной сделает. Менеджер фальшиво улыбнулся:
– Это к верхним соседям вопросы, – косноязычно объяснил он, стараясь унять дрожь в голосе. – Меня самого, собаки, затопили! Даже к вам натекло.
Не ожидавший такого варианта событий, орангутанг напряг все свои полтора грамма серого вещества за надбровными дугами.
– Пойдёмте, покажу, – дружелюбно предложил Гена.
Он провёл непрошеных гостей в свою ванную и продемонстрировал им капель. Сосед немного поизучал тёмные пятна на потолке, затем без комментариев рванул к выходу и загрохотал вверх по лестнице, увлекая за собой супругу. Менеджер вынул спрятанный телефон, приоткрыл входную дверь и через щёлку записал звуки побоища, которое учинил разъярённый орангутанг вредителям с верхней квартиры.

Но оставался ещё один этап этой простенькой интриги – расправа с победителем. Двинянин пару дней настраивался на битву: взвинчивал себя, вспоминая, как орангутаниха наорала на него, что он наследил возле их дверей, а как-то сосед пообещал запуганному менеджеру, что вобьёт его в землю, если тот ещё раз хлопнет подъездной дверью.
И судьба второй раз подарила Гене шанс. «Рояль в кустах», как сказал бы литератор. Даже не рояль, а целый орган! На другой день после водного побоища одна соседка-активистка собирала по подъезду показания электрических счётчиков. Менеджер не разбирался в хитросплетениях оплат коммунальных услуг, и не понимал, что значат всякие «общедомовые расходы» и почему выгоднее передавать показания всем подъездом, нежели порознь.
Активистка переписала цифры с Двинянинских счётчиков и попросила Гену расписаться. Он мельком глянул на ведомость и увидел длинный список номеров квартир, имён и фамилий жильцов, их росписи и контактные телефоны. Удача! Двинянин взял у соседки листок под предлогом, что ему нужна ровная поверхность для подписи, унёс его в комнату и, прежде чем черкнуть в ведомости, быстро её заснял на телефон. Соседка ушла, а у Гены осталась ценнейшая информация – данные соседей снизу и, главное, номера их сотовых!
Дальше всё закрутилось как по маслу. Порывшись в соцсетях, Двинянин нашёл страничку орангутанга со стандартным набором фото: я пью пиво, я жарю шашлык под пиво, я пью пиво в Абхазии, я ужинаю с пивом в Турции… Затем Гена отыскал сайт, где знакомились разные нетрадиционные меньшинства, создал там анкету соседа, скопировал несколько фото с его странички и указал номер телефона орангутанга. «Я, шалун, ищу сизокрылого голубка для приятного времяпровождения». Назавтра менеджер с наслаждением прислушивался к воплям соседа снизу, нетолерантно отвечающего на звонки: «Да вы меня уже (нецензурно)!!! Я ведь сказал, что я не (нецензурно)!!!» Звонков и криков было много: несомненно, мужественный облик соседа привлёк стаи поклонников.
Но всё-таки менеджер побаивался взыскательного Мирошникова. Тот вполне может придраться. Скажет, что Гене просто повезло с ведомостью, что нельзя надеяться на голое везение и «рояли». Поэтому с массивной супругой орангутанга Мариной (имя он узнал из ведомости) Двинянин расправился, по его мнению, весьма изящно. Он купил поздравительную открытку. На работе в обеденный перерыв Гена настучал текст: «Дорогая моя уточка Мариночка! Поздравляю тебя с годовщиной нашей первой встречи! Жду с нетерпением того дня, когда мы вновь сольёмся в экстазе всепоглощающей страсти! Твой влюблённый селезень». Распечатав эту ахинею на открытке (чтобы требовательный наставник не придрался, что Гена может выдать себя почерком), менеджер по дороге домой забросил любовное послание в почтовый ящик соседям. Орангутанг возвращался домой раньше супруги и всегда первым делом проверял почту, так что открытка гарантировано попадала в руки адресату.
Доказательством успеха явились истошные крики снизу, раздавшиеся вечером на весь подъезд, и синяки на лицах Мариночки и её орангутанга: «уточка» умела постоять за себя. Мирошников, как ни странно, похвалил Двинянина за поединки с верхними соседями и орангутангом («иногда сама судьба помогает нам в бою»), но отругал за «уточку»:
– А вдруг открытка бы попала в руки соседки? Она бы её порвала и выкинула.
Гена улыбнулся:
– Я бы ещё раз распечатал и подкинул.
– И эта бы не дошла до адресата…
– Третий раз бы подкинул.
Мирошников вздохнул и кивнул:
– Ладно, воин! Будем считать, что ты готов к серьёзным боям. Приступай к поединкам в офисе. Только держи меня в курсе: офис – не подъезд. Хоть ваши клерки и не знают эспритиона, но интриганов среди них хватает. Умная книга говорит: человек лукавый замышляет зло, и на устах его как бы огонь палящий. И заходи в любое время!


3. Путь воина

Много подвигов совершил Гедвин, прежде чем Алемир посвятил его в мастера боевых искусств. Юноша победил в честном бою старую колдунью, держащую в страхе целую деревню. Смог молодой воин одолеть и пару водяных, затопивших не один крестьянский двор, и великана с великаншей, и разбойничью шайку, орудовавшую в окрестных лесах.
Но слишком простой была нынешняя конфа. Домином в ней являлся всеобщий закон сохранения. Значит, и удача подчинялась этому закону: чем больше её у тебя, тем меньше у окружающих. Когда началась эта конфа, не умел ещё Гедвин распознавать домины. Однако заметил он позже, что ветрогорские купцы научились привлекать удачу, скупая её у крестьян и городских бедняков, погружая последних в полосу невезения. Прислушался к себе юноша и почувствовал скрытое умение притягивать удачу.
Во время учебного поединка с одним из лучших учеников Алемира Гедвин напряг умение, и удача перетекла от противника к нему. Пролетавшая мимо хищная птица с пойманной мышью в клюве выронила добычу в тот момент, когда противник замахивался на Гедвина деревянным мечом. Мышь упала прямо на голову сопернику, а Гедвин поддел ногой маленький камешек; тот отлетел в сторону, ударился о стену, отскочил прямо в лоб противнику и поверг того наземь. Улыбнулся благосклонно Алемир. Понял он, что юноша сумел распознать умение, подаренное ему домином.
¬– Ты научился всему, что я знаю, – сказал после боя монах, потрепав юного воина по плечу. – Теперь твоя судьба определена; ты выбрал путь воина. Только используй моё искусство для добрых дел: защищай слабых и наказывай зло.
С началом новой конфы начались отборочные поединки во дворце Боргеоруса. Легко распознал домин юный воин. В этом домине любая сущность размыта. И настоящее было размазано: любой предмет, а равно и воин, существовал не только в настоящем, но и понемногу в прошлом и чуть-чуть в будущем. Ещё раньше Гедвина восприняли домин городские маги и волшебники, немедленно ставшие предсказателями. Пророком в этой конфе стать легко, ибо она позволяла обозреть  грядущее. Главное, нужно разбудить в себе скрытое качество, позволяющее заглянуть в будущее как можно дальше.
В первом же отборочном поединке у Боргеоруса легко победил Гедвин своего соперника. Заглядывая в будущее, он легко предугадывал его удары и в настоящем блокировал их. Ни один из последующих противников не выиграл бой у Гедвина. Изумлялись соперники такому искусству юного воина, ибо не догадывались они ни о доминах, ни о собственных сокрытых свойствах, ни о возможности применения их в бою.
Наконец, настал последний день отборочного турнира. Противником Гедвина должен выступить новобранец Вангус. Ночь не спал ученик Алемира, переживая: не хотелось ему, чтобы добрый новичок завтра навсегда ушёл за ворота княжеского дворца. Однако судьбу не обманешь: должен победить либо Гедвин, либо Вангус.
– Не печалься, Гедвин! – сказал перед боем добряк. – Пусть боги решат, кому из нас суждено стать дружинником и прославить себя славными подвигами, а кому – сгинуть в безвестности.
Даже опытные ветераны вздохнули, услышав горькие слова новичка. Лишь злобный Зерх ухмыльнулся, радуясь чужому горю.

* * *

Целую неделю Двинянин присматривался к коллегам, собирая информацию и намечая будущие жертвы. Офисные клерки, не подозревая, жили обычной жизнью: планы, отчёты, концепции развития, совещания, командировки, обзвоны клиентов и поставщиков продукции. Гена даже растерялся вначале: слишком неопределённо «пространство интриг и сплетен». Глядя на коллег, он накручивал себя мыслями, что любой из них при случае съест менеджера с костями и не подавится.
В качестве первой жертвы Гена выбрал одного из новичков – толстяка, метящего на должность маркетолога. Метил толстяк страстно и самоотверженно, угождая начальнику отдела и коллегам-старожилам так старательно, что смотреть на это без тошноты было нельзя. Поэтому Двинянин расправился с лизоблюдом без всякого сожаления, немного рискованно, но эффективно. Раз кучка новичков, в том числе Гена и толстяк, отправилась в соседнее дешёвое кафе «Завалинка» на обеденный перерыв. Воин постарался сделать так, чтобы они с жертвой оказались за одним столиком. Толстяк, заискивающе улыбаясь, поделился, что у начальника отдела маркетинга скоро день рожденья, нужно сделать подарок, но лизоблюд затруднялся в выборе. Двинянин знал, что бедняга начальник мается больными зубами и кучу денег просаживает на стоматолога. Начотдела страшно переживал, глотал кальций пачками и избегал сладкого.
Пусти врага по ложному следу, учил наставник, и Гена посоветовал толстяку подарить начальнику коробку конфет. При этом он, разумеется, сослался на других, дескать, в офисе говорили, что главный маркетолог – страшный сладкоежка. Недогадливый толстяк так и сделал. Мнительный начотдела маркетинга холодно принял подарок, дежурно улыбнулся, обнажив больные дёсны. Кто-то из офисных старожилов злорадно усмехнулся. Через два дня стало известно, что толстяк по надуманным причинам не прошёл испытательный срок.
Риск, конечно, имелся. Если бы толстяк решил докопаться до истины, он бы в первую очередь заподозрил Гену, хотя тот и ссылался на коллег. Но, во-первых, уволенный лизоблюд слишком расстроен, чтобы логически мыслить. А, во-вторых, у современного человека очень короткая память. «Синдром короткой памяти – бич нашего века, – говорил Мирошников на занятиях, – потому что человечья память забивается информационным мусором: рекламой, сериалами и прочим инфодерьмом. Люди быстро забывают о событиях. Грохнется самолёт, обрушится жилое здание или произойдёт теракт – откроется горячая линия, журналисты пошумят-пошумят, правительство пообещает принять ряд мер и создать рабочую группу, а через неделю никто и не вспомнит про это». Толстяк благополучно забыл, кто его навёл на мысль о покупке сладкого.

Второй жертвой стал Ваня Гусев. Двинянину не хотелось биться с добрым новичком. В день поединка воин был суров и сосредоточен. Отзывчивый Ваня это заметил.
– Ты в порядке? – спросил он озабоченно.
Как и большинство сотрудников офиса, да и вообще современных молодых людей, новичок говорил шаблонными фразами, почерпнутыми из зарубежных сериалов и отечественной кинопродукции, подражающей западной.
– Да, я в порядке, – ответил Гена не менее шаблонно.
– У тебя проблемы? – не отставал Ваня.
– Да, у меня куча проблем! – раздражённо отреагировал воин.
– Тебя это беспокоит? Ты хочешь поговорить об этом? – Теперь новичок напоминал психотерапевта из второсортного голливудского фильма.
Гена не ответил, а только сердито зыркнул на приставалу. Недовольный вид слегка озадачил Гусева.
– Просто послушай меня. Я просто пытаюсь тебе помочь, – пояснил он, отчего Двинянин ещё больше скривился.
– Я тебя услышал, – ответил он Ване стандартной офисно-голливудской фразой.
До знакомства с Александром Мирошниковым Гена мало обращал внимания на манеру общения коллег. Теперь же она выводила его из себя. «Тупые и ограниченные! Заклишированные и заштампованные! Нечего сними церемониться!» – накручивал он себя. Если бы Гусев не полез с утешениями, может, воин и не решился бы с ним сразиться. Но теперь, раздражённый глупым диалогом, Двинянин разделался с новичком без особых изысков.
Всем известно, что у любого начальника есть какой-нибудь сдвиг. Один любит украшать офис горшками с геранью, другой – фотографиями своих детей, третий терпеть не может цветных носков, сам не носит и подчинённым не даёт. Или это может быть хобби, которому начальник отдаётся со всей страстью. Что-то невинное, но неприятное: скажем, горные лыжи, дайвинг или позирование с голым торсом. У обычных людей подобные сдвиги тоже имеются, но у начальства они заметнее. Во-первых, потому что начальник – фигура публичная, и все его заскоки моментально замечаются окружающими. Во-вторых, руководители обычно вовлекают в свои интересы подчинённых и заставляют их тоже кататься на горных лыжах, рыбачить или бороться с курением. В подавляющем большинстве случаев, чем выше начальник, тем сильнее его заносит.
У Русакова заскок имелся небольшой, но весьма странный. Он страшно не любил, когда ему приносили документы, засунутые в файл «вверх ногами». Гендиректор орал и требовал, чтобы бумаги складывали «правильно» – шапкой вверх. Двинянин однажды проходил мимо кабинета генерального как раз в тот момент, когда ему один из замов принёс какую-то документацию на подпись. Стопка бумаг была помещена в файл «наоборот». Разъярённый Русаков, не обращая внимания на представителей заказчика, сидящих тут же, вынул бумаги из файла и веером запулил их по кабинету. Напуганные клиенты со страхом наблюдали за красным от стыда замом, униженно ползающим под столами и шарящим под стульями, чтобы собрать документацию воедино и запихнуть её обратно, теперь уже «правильно».
В день намеченного поединка наступила Генина очередь собрать отчёты всех новичков и отнести их на проверку генеральному: тот любил лично контролировать работу испытуемых. Перед заходом в кабинет Русакова Двинянин завернул в туалет с кучей отчётов и заперся в кабинке. В стопке он нашёл отчёт Вани и перевернул его «вверх ногами». Неважно, знает Гусев об этой черте генерального или нет. Если не знает, то вскоре поймёт, за что на него прогневался директор. А если знает, то подумает, что забыл уложить документ «правильно».
На следующий день начотдела Храмцов от имени генерального объявил Ване, что «с ним приятно было работать, но, к сожалению, в настоящий момент компания в его услугах не нуждается».

К концу испытательного срока Двинянин без особого напряжения победил ещё пару новичков. Почувствовав силу, воин решил попробовать себя в поединке с каким-нибудь опытным противником. Выбор пал на менеджера Гениного отдела некоего Богданова – очень неприятного типа, завалить которого – одно удовольствие. Это был высокомерно-молчаливый очкарик, один из лучших «продажников» в отделе, с презрением относящийся не только к новичкам, но и к менее удачливым коллегам. Однажды Гену посадили рядом с ним, чтобы новичок поучился у опытного коллеги разным продажным премудростям. Очкарик всем видом показывал, что Двинянин отнимает у него массу драгоценного времени, вздыхал, качал головой и закатывал глаза, когда Гена у него что-то спрашивал, и презрительно усмехался, когда новичок отвечал невпопад на его каверзные вопросы.
Угрызений совести Двинянин не испытывал: Богданова многие коллеги не любили и побаивались, а начальство, хотя и постоянно ставило его в пример, относилось к нему настороженно, боясь, что этот старательный карьерист в один прекрасный момент кого-нибудь из них подсидит. Воин нанёс ему короткий и красивый удар.
В отделе продаж велась внутренняя клиентская база, и каждый менеджер по продажам ежедневно вносил в неё информацию: результаты обзвонов клиентов, стадии «окучивания» крупных заказчиков, контактные данные «ключевых фигур» и прочую «продажную» информацию. Официально это делалось для создания атмосферы «работы в команде» и для того, чтобы информация о клиентах не терялась при увольнении или уходе в отпуск сотрудников. Однако любой менеджер по продажам знал, что база данных по большей мере предназначена для контроля их работы: вечерами информацию придирчиво просматривал начотдела, особенно, если план продаж не выполнялся.
В один из обычных будней всех продажников отдела во главе с Храмцовым вызвал на «накачку» сам Русаков. Само собой, совещаться ушли только «старослужащие». По обыкновению, у генерального совещание длилось долго, не менее часа. Пользуясь тем, что ряды новичков в отделе сильно поредели (не без участия Гены) и кабинет опустел, воин открыл базу данных, нашёл в ней записи Богданова и выискал самого значительного клиента – некий «Спецснабсбыт» с контактным лицом Фёдоровым Евгением Дмитриевичем. Двинянин слышал ранее об этом заказчике: очкарик Богданов всем уши прожужжал, что готовится очень крупная сделка. Двинянин выписал должность и телефон Фёдорова на бумажку, снял телефонную трубку, спрятал её во внутренний карман, пригладил пиджак, чтобы не оттопыривался, и выскользнул из кабинета.
Прошмыгнув мимо секретарши, Гена ссыпался по лестнице на этаж ниже и быстрым шагом двинулся к туалету. Военная хитрость – звонить из туалета не на своём этаже, а на соседнем. Одна из двух кабинок освободилась; Двинянин зашёл в неё и заперся на щеколду. В соседней кабинке кто-то шебуршился, но опытный воин был терпелив. Дождавшись, когда туалет опустел, Гена, несколько раз глубоко вздохнул, унимая дрожь в голосе, и набрал номер Богдановского клиента, предварительно обмотав трубку носовым платком: простейший способ изменения голоса, неоднократно виденный в кино. Он не боялся, что его вычислят: телефон в отделе многоканальный. Попробуй-ка найди, кто из отдела звонил в «Спецснабсбыт», если номер для всего отдела единый!
– Слушаю вас, – раздался в трубке приятный баритон.
– Евгений Дмитриевич? – спросил Двинянин, немного изменив голос.
– Да.
– Компания «Русакофф», менеджер Виталий Зайченко.
Трубка вопросительно промолчала.
– Я звоню по поручению ведущего менеджера Николая Богданова, – профессионально на выдохе затараторил Гена. – Он мне поручил пригласить вас и ваше руководство на фуршет. Сегодня в шесть вечера. К нам в офис. Всё будет по-простому: коньяк, икра, закуски лёгкие…
– Фуршет? – удивился баритон. – Неожиданно! А повод?
– Закрепление долгосрочного сотрудничества между нашими компаниями, – веско сказал Двинянин.
– Сотрудничество – это хорошо! И фуршет – тоже. Спасибо вам за приглашение! – подобрел Фёдоров. – А что Коля сам не позвонил?
– Он на выезде у клиента, – выкрутился воин. – Я его только что набирал – сбрасывает вызов. Занят, видать…
– Хотел ему сегодня позвонить по поводу договора… Ладно, не буду беспокоить. В шесть, говоришь? – перешёл на «ты» баритон. – Генеральный у нас в отпуске, зама достаточно будет?
– Конечно! Наш гендиректор Русаков с ним с удовольствием пообщается. И Богданов к началу фуршета подъедет. Только на такси приезжайте, а не на личном транспорте, – посоветовал менеджер, – потому как после коньяка…
Фёдоров перебил Двинянина смехом.
– Кому ты объясняешь! Не в первый раз. Ладно, подскочим!
Совершив эту страшную с точки зрения коммерции диверсию, Гена спрятал трубку в карман и вернулся на рабочее место. Его отсутствие никто не заметил: совещание у гендиректора всё ещё продолжалось. Лишь секретарша презрительно фыркнула, заметив новичка, который так подолгу сидит в туалете.

В конце рабочего дня интриган Двинянин с наслаждением прислушивался к звукам назревающего скандала. Сначала в приёмной раздался недовольный баритон невидимого Фёдорова, приехавшего на дармовой коньяк с раскатанной губой. Затем оправдывающийся лепет секретарши. Через пару минут в отдел ворвался красный, как помидор, Храмцов и потребовал Богданова, собравшегося было домой. С полчаса из приёмной раздавались голоса обманутых клиентов, извиняющийся бас Русакова, оправдывающийся тенорок Богданова, недоумевающие возгласы Храмцова, уверяющего, что никакого менеджера Виталия Зайченко у него в отделе нет.
Когда всё успокоилось, и потенциальные крупные заказчики из «Спецснабсбыта», теперь уже бывшие, ушли, оскорблённо хлопнув дверью, в кабинете снова возник Сергей Храмцов. Он подозрительно обвёл глазами подчинённых. Гена сделал вид, что наводит на рабочем месте порядок перед уходом. Мимо начальника отдела в кабинет прошмыгнул бледный Богданов и, не глядя ни на кого, раскрыл портфель и стал нервно сгребать в него всё подряд со своего стола.

На другой день стол Богданова опустел. В базе данных у его клиентов теперь значился другой менеджер, а «Спецснабсбыт» получил пометку «Клиента некоторое время не беспокоить». Боргеорус же несколько дней ходил невероятно раздражённым и срывался по любому поводу. Точнее, Русаков, а не Боргеорус… Дурацкое какое-то имя! С чего вдруг привязалось?!


4. Дракон бьёт хвостом

Наконец настал тот знаменательный день, когда надел Гедвин тёмно-синий плащ дружинника. Но омрачало счастье юного воина то, что попал он волею судеб в десятку Зерха. Подлый десятник чувствовал силу юноши, но и Гедвин насторожен, опасаясь сталкиваться с опытным дружинником. Достойны были друг друга эти два непримиримых соперника.
Миновало две конфы. Достойно проявил себя ученик Алемира в битвах с дружинниками соседних феодалов. В первую конфу доминировал закон «действие равно противодействию». Славная конфа, не нужны в ней стали ни судьи, ни тюрьмы, ни палачи: природа сама карала отступников и нарушителей. Украдёт крестьянин курицу у соседа, а через день у него у самого её украдут. Ограбит разбойник путника, а через час сам окажется ограбленным. Распознал Гедвин в себе свойство ускорять возмездие, и поединки с врагами стали невероятно просты. Стоило только противнику ударить воина мечом, и через мгновенье он получал ответный удар такой же силы. Чем сильнее пытался враг одолеть соперника, тем сильнее было сопротивление.
Домином второй конфы стал закон всеобщей витальности – любая вещь в Ветрогорье стала живой. Замки феодалов принялись бороться за существование, крестьянские телеги обрели изменчивость, а оружие научилось размножаться, однако его приходилось кормить и поить. Сконцентрировался тогда Гедвин и ощутил в себе качества укротителя. Выдрессировал он свои доспехи так, что в первом же бою они напугали щит противника, и тот сбежал, оставив хозяина беззащитным. Меч же юноши, отдрессированный и накормленный, оказался самцом, и в стычках умудрялся соблазнять оружие-самок у соперников.
За многочисленные победы над врагами зауважали Гедвина опытные ветераны дружины. И даже сам Боргеорус одарил воина горстью золотых. Но два обстоятельства омрачали жизнь юного воина, полную побед. Первое – козни коварного Зерха. А второе – странные видения, с некоторых пор начавшие преследовать юношу.
Виделся ему невероятно странный мир, в котором законы природы были незыблемы, словно одна затянувшаяся до бесконечности конфа. Зато законы общества там менялись чуть ли не каждый день, в отличие от Ветрогорья, где феоды, сеньоры, вассалы и церковные десятины существовали вечность. В привидевшимся мире феодалы меняли законы общества по своему усмотрению, а сами стояли над законами и могли их нарушать. Там жили женственные и изнеженные мужчины и мужественные женщины. В том удивительном мире торговцы и монахи ценились больше воинов и поэтов.
Мерещился ему в том мире молодой воин с нелепым двойным именем Гена Двинянин, состоящий в дружине у местного феодала Русакова. И чувствовал Гедвин с ним некую странную ментальную связь.

* * *

За последние два месяца Двинянин, успешно прошедший испытательный срок и принятый на постоянную работу, сильно возрос в глазах руководства «Русакоффа». Генеральный директор ему благоволил, довольный успехами новичка в борьбе с конкурентами. Даже выплатил небольшую премию за зависть коллегам и особенно Храмцову, с которым Гена пока так и не решился схлестнуться.
С Мирошниковым он сталкивался в коридоре регулярно раз в неделю. Наставник холодно кивал ему, будто незнакомому, и иногда дружески подмигивал. Менеджер помнил, что по окончании курсов эспритиона психолог разрешил Двинянину и ещё паре наиболее толковых учеников заходить к нему в любое время за советом. И теперь каждый раз, встречаясь в коридорах бизнес-центра, Гена видел в глазах наставника приглашение зайти поболтать. Менеджеру не хотелось посещать Мирошникова: тот совершенно не умеет слушать собеседника, и «зайти поболтать» будет выглядеть как сплошной монолог психолога, перемежаемый библейскими цитатами к месту и не к месту.
Но не зайти было неудобно. В один осенний вечер Двинянин после работы отправился в хорошо знакомый ему дом культуры строителей и разыскал там наставника. Обрадованный психолог угостил менеджера недорогим коньяком с шоколадкой и минут пять выслушивал похвальбу бывшего ученика и сетования по поводу Храмцова.
– Ты должен с ним сразиться! – приказным тоном заявил Мирошников, ёрзая от нетерпения разразиться нравоучениями. – Ибо какой ты после этого эспритионист!
Он заглотил не жуя дольку шоколада и развил мысль:
– С точки зрения эспритиона наш мир – сплошная борьба. Непрекращающаяся и вечная. В этом смысл существования всего живого и неживого: бороться и побеждать противников. Борьба противоположностей, слышал про такое?
Гена нахмурился, припоминая философские премудрости. Философию он проходил на втором курсе университета, и с тех пор изрядно подзабыл.
– Диалектика? – В голове шевельнулись смутные воспоминания.
Психолог в ответ презрительно ухмыльнулся:
– Диалектика – это чушь! Придумали тоже, единство и борьба противоположностей! Эспритион основывается не на диалектике, а на другой философский концепции – диаболике. А в ней никакого единства противоположностей нет, только борьба!
Мирошников разлил по рюмкам остатки коньяка.
– Диалектики – дураки, запутались и себе же противоречат. – Психолог подкрепил мысль хорошим глотком. – Как сказано в одном научно-фантастическом сборнике, ходящий во тьме не знает, куда идет. Сами постоянно талдычат: «Следствие важнее причины», «Важна не форма, а содержание», «Добро побеждает зло», «Пролетариат прогрессивнее буржуазии». Ну и какое может быть между этими противоположностями единство, а?!
Разговорчивому наставнику, к тому же подогретому спиртным, требовался не собеседник, а слушатель. Поэтому он сам же и ответил на свой вопрос:
– Единства между противоположностями нет и быть не может – вот что утверждает диаболика. Либо патриархат, либо матриархат. Либо буржуазия, либо пролетариат. Либо добро, либо зло. Нельзя быть одновременно беременной и небеременной. Одна из противоположностей всегда побеждает, а другая в проигрыше. И когда одна победит другую, то обязательно появляется третья противоположность, которая сразится с победителем. Если буржуазия побеждает феодалов, то появляется пролетариат. Значит, государства рабочих просто не может существовать: появится третья сила, более прогрессивная, чем пролетарии.
– Корпускулярно-волновой дуализм, – неожиданно вставил Двинянин, вспомнив курс физики.
– Что?! – дёрнулся Мирошников.
– Элементарные частицы в одних условиях ведут себя как дискретные объекты, а в других – как непрерывные волны. – Молчаливый менеджер без коньяка ни за что бы не вступил в пререкания и тем более не стал бы строить такие длинные сложные фразы. – И вообще любой объект сочетает в себе корпускулярные и волновые свойства, даже мы с вами. Получается, дискретность и непрерывность вполне могут уживаться друг с другом.
– Раз уживаются, значит, не такие они уж противоположности, – не слишком уверенно возразил психолог, явно слабоватый в естественных науках. – Братолюбие между вами да пребывает, сказано в одной книге…
– А литераторы говорят, что в любом произведении важно единство формы и содержания, – перебил собеседника осмелевший менеджер и поправил очки.
– А коммунисты-диалектики говорят, что рабочий класс должен скинуть хозяев, – аргументировал свою точку зрения Мирошников.
– А в Китае наблюдается единство буржуазии и пролетариата, – ехидно возразил разошедшийся Двинянин, – под руководством коммунистов-диалектиков.
Наставник лишь махнул рукой:
– Ерунда! Неестественный союз. Как смесь жира с водой. Как комиссар в подряснике. Каннибал-вегетарианец. Евнух-бабник. Монашка-стриптизёрша. Всё равно одна противоположность обязательно одолеет другую! Не сейчас, так позже, даже Китай не исключение.
– Смесь жира с водой может быть устойчивой. Это эмульсия. Молоко, например, – не сдавался Гена. – И, если людоедов-веганов не существует, то есть прокуроры-взяточники, фотомодели-уродины, певцы безголосые…
– Вот отсюда и все наши беды!! – вдруг рявкнул Мирошников и так громыхнул кулаком по столу, что чуть не опрокинул коньячные стопки. – Пытаемся сгладить противоположности, подружить их, вместо того, чтобы заставить их бороться между собой! Больное человечество пытается всё уравнять: негров с белыми, нормальных людей с извращенцами, взрослых с детьми, мужиков с бабами... Превратить общество в безжизненную эмульсию. В жирную жижу, в которой обитают  полицейские-ворюги, попы-коммерсанты и бандиты с докторскими степенями.

Спор затянулся чуть ли не до полуночи. Побаивающийся ходить по ночному городу Гена украдкой поглядывал на часы и мысленно сокрушался о предстоящих расходах на такси. В конце диспута Александр Мирошников посоветовал менеджеру для повышения морально-боевых качеств порезвиться в соцсетях; последние очень хорошо повышают злорадство и зависть, очень ценные для воина-эспритиониста. Зависть, говорил наставник – это прекрасный стимул для саморазвития или мести, двигатель личного прогресса. А злорадство – наслаждение от созерцания чужих неудач – нормализует сон, восстанавливает нервные клетки и увеличивает выработку эндорфинов. Соцсети помогут воину подготовиться к поединку с Храмцовым.
Следующим вечером Гена отыскал в популярной соцсети свою заброшенную страничку, заведённую года два назад и успешно забытую. Страница, без фотографий и контактной информации, выглядела сиротливо и, казалось, успела обрасти электронной паутиной и покрыться цифровой плесенью. Единственной записью на стене сообщений было поздравление с успешной регистрацией, а единственным другом – бессовестным образом самоприфрендившаяся группа «Скидочка».
Двинянин решил начать со злорадства. Тут особых усилий не требовалось: пробежавшись по бывшим одноклассникам (Гена учился в школе не здесь, в областном центре, а в маленьком городишке на севере Ветрогорской области), воин с удовольствием отметил, что половина из них ведёт унылую провинциальную жизнь. Об этом свидетельствовали некачественные фото повзрослевших, пострашневших и потрёпанных жизнью земляков на фоне ковров, огородов или обшарпанных подъездов «хрущёвок».
Злорадствовал воин до тех пор, пока не нарвался на страничку Нади Ельцовой. Первая красавица в классе практически не изменилась за десять лет: те же огромные серые глаза, тот же свежий румянец и девичья тоненькая фигурка. Огорчало наличие фотографий мужа, похожего на боксёра-тяжеловеса, и двух ребятишек, мальчика и девочки. Счастливая семья сияла улыбками на фоне цветущего сада и агрессивного джипа чёрного цвета. Злорадство тут неуместно, зато появилась зависть.

В отличие от красивой одноклассницы личная жизнь Двинянина упорно не желала складываться. Воображение, избыток которого компенсировал нехватку воли и упорства, рисовало воину идеальную спутницу жизни – невысокую, хрупкую, миловидную, застенчивую, с тихим голосом и наивными глазами, немного не от мира сего, как и сам менеджер. Встречались ему на жизненном пути подобные экземпляры, но в силу косноязычия и трусости он не решался познакомиться. Зато к нерешительному очкарику постоянно лезли девицы совершенно противоположного типа – ширококостные, горласто-агрессивные, алчные, тупые и неприятно пошлые. С одной из таких, особенно назойливой, он прожил три года. Слава богу, год назад они шумно расстались с роскошным скандалом и битьём посуды.
Ельцова приближалась к Гениному идеалу. Правда, она не отличалась особой застенчивостью и кротостью и была немного глуповата, видимо, для уравновешивания красоты. Парни из старших классов, в основном спортсмены или авторитетные хулиганы, помнится, ходили за Надей табунами. В ней рано проснулось то запретно-женское, что волнует представителей мужского пола от мала до велика. Даже пожилой учитель физкультуры, видя, как красивая старшеклассница качает пресс, закинув руки за голову, багровел, потел, заикался и невпопад отдавал команды. А робкий Двинянин и в самых смелых мечтах не позволял себе приблизиться к признанной красавице ближе метра.
Цену себе Надя знала. Её страничка забита фотографиями, где она охотно позировала на фоне разных провинциальных достопримечательностей, принимая эффектные и слегка вызывающие позы. Стена записей её пестрела от банальных цитат вроде: «В женщине должна быть загадка», «Настоящий мужчина не создаёт проблем женщине, а избавляет от них» или «Стерва – это не оскорбление, а образ жизни». Вся эта убогая философия излагалась на фоне многочисленных пляжей, пальм, кабриолетов и прочих атрибутов роскошной жизни. Сравнив эти изображения с семейными фотографиями Нади, а также с её местонахождением (она по-прежнему жила в городишке их детства), Двинянин понял, что ни пляжей, ни пальм несчастная Ельцова не видела, хотя и страстно желала увидеть.
Гена немного посидел, собрался с мыслями и начал писать недоступной красавице личное сообщение. Мужа-боксёра он не боялся: во-первых, на Гениной страничке не имелось никакой личной информации, а во-вторых, после переезда родителей менеджера в деревню, воин в родном городе не появлялся. Послание было пространным и тонко намекающим на некогда бурные чувства, что вновь начали просыпаться. Воин даже удивился, насколько он, оказывается, может быть красноречив. Если ему то же самое предстояло бы сказать в глаза красивой Наде, он бы пыхтел, мямлил и бормотал всякую бессвязную чушь. Не зря всё-таки Мирошников рекомендовал погулять по соцсетям!

Ответ от одноклассницы пришёл через час. «Привет, Генка! – писала красавица. – Рада тебя видеть в Сети! Как ты? Где ты? Почему фотки не выкладываешь?» В конце этого короткого послания стояла гора разнообразных смайликов.
«Я в Москве живу и работаю. В аппарате президента, – скромно отписал воин. – Нам нельзя фотки выкладывать – подписку давали, режим секретности».
И тут же получил в ответ кучу рисованных сердечек и чмоков от наивной одноклассницы. Не зная, что ответить, Двинянин разразился слезливым туманным текстом о «серых глазах, навечно оставивших в сердце отпечаток» и о том, что мало в наше время осталось хрупких девичьих фигурок, разбивающих не менее хрупкие мужские души. В ответ на эту галиматью Надя попросила прислать фото. На подобные случаи у Гены хранилась «дежурная» фотография пятилетней давности; будущий менеджер, а тогда ещё выпускник вуза, позировал на фоне Спасской башни – ездил с родителями в столицу. Генина сестра – хороший дизайнер – подретушировала Гену в графическом редакторе, убрав ранние залысины и добавив ширины в плечах. Эту фотку Двинянин послал Наде по электронной почте.
«Красавчик! – получил он немедленный ответ. – И не изменился совсем! Возмужал только. Я так рада за тебя!».
От такого комплимента сердце менеджера учащённо забилось, и к лицу прилила кровь. Вот бы эти самые слова услышать лет двенадцать назад! Воин чуть не забыл о взаимности и, спохватившись, отписал: «Сама-то как живёшь? Где работаешь? Наверное, фотомоделью?»
Надя ответила бесхитростно: «Я дома сижу, а по выходным торгую мясом на рынке. А что делать? Два кредита висят: за дом и за машину».
Гена слегка оторопел от того, что первая красавица вынуждена стать базарной торговкой, и с неодобрением покосился на фото тяжеловесного Надиного мужа. Неужели этот кабан, каким-то образом завоевавший сердце самой неприступной в классе, не смог обеспечить ей нормальную жизнь?! Зависть начала сменяться лёгкой жалостью к убогому Надиному существованию. Но Двинянин прогнал это недостойное воина чувство и заставил себя немного позлорадствовать.
«Как лето провела? – спросил он, заранее зная ответ. – Наверное, в жарких странах?»
«Какие там страны! – грустно отписала Надя. – Всё лето в огороде. А ты?»
«В Таиланд ездил», – соврал Гена, боясь, что Ельцова попросит пляжные фото, и опять придётся просить сестру-дизайнера срочно сделать фотомонтаж.
«Здорово! – простодушно восхитилась красавица. – А меня муж никуда не возит! Ни разу за границей не была. Только не подумай, что я намекаю, чтобы ты меня в Таиланд отвёз».
Последняя фраза – словно маслом по сердцу. Воин беспокойно заёрзал на месте и протёр очки.
«А если бы я тебе предложил съездить? – спросил менеджер, удивляясь собственной смелости. – В тот же Таиланд, например?»
«Я бы с тобой поехала! Хоть сейчас!»
Двинянин вскочил и несколько раз оббежал комнату. Он планировал слегка попудрить мозги однокласснице и совершенно не ожидал такой бурной ответной реакции. Вот бы в самом деле совершить в жизни хоть один безумный поступок, достойный настоящего мужика! Наплевать на работу, снять со счёта все скудные сбережения, продать ноутбук, взять кредит и укатить с красивой, страстной, глупой чужой женой в Тай! Самая красивая девочка в классе бросает мужа ради любовного приключения с плюгавым отличником-очкариком! А дальше – трава не расти. О будущем даже думать страшно: разумеется, муж-бультерьер будет долго и больно бить изменницу, а потом свернёт шею герою-любовнику.
«Я заказываю путёвку, собирайся! Не бери много вещей, на месте купим, если что», – написал менеджер.
«Генка! Я за час соберусь, если надо! Звони, когда и куда подъехать! Вот мой телефон…»

Но менеджер не стал покупать путёвку и, тем более, звонить. Он нашёл в соцсети одного из одноклассников, второгодника Рудика, здорово портящего ему жизнь в своё время. Гена зарегистрировался, введя контактные данные хулигана, и продублировал его фотографии на поддельную страничку. Затем он аккуратно скопировал всю переписку с Надей, заменил в тексте обращение «Генка» на «Рудик», отыскал в друзьях Нади страницу её мужа и с лжестраницы Рудика отправил обманутому супругу весь горячий текст. Жирным шрифтом он выделил финал письма – готовность замужней красавицы умотать в Тай с первым встречным. Послание он озаглавил: «Я склеил твою благоверную, пенёк рогатый!». Затем воин удалил свою страничку, чтобы избежать писем с упрёками от обманутой Нади.
Возможно, ветреная красавица расскажет супругу, что приглашал её в Таиланд вовсе не Рудик, а Генка, и даже покажет присланную Генину фотографию, но факт останется фактом – красавица готова изменить мужу. Последнего воин не боялся: в родном городе Гена вряд ли когда объявится, а глупая Ельцова считает, что её одноклассник в Москве. Ищите да обрящете, сказал бы Мирошников.
После происшедшего Двинянин долго не мог заснуть. Ему стало жаль сероглазую, красивую наивную одноклассницу, и он чувствовал, что поступил по-свински. Оставалась слабая надежда, что Надежда сумеет выпутаться: мол, письмо это – фальшивка от недругов. Маялся менеджер недолго: угрызения совести вскоре сменились злорадством, и менеджер заснул глубоким спокойным сном.


5. Ярость берсерка

Следующим вечером, чтобы избавиться от излишков совести, Гена решил атаковать Лёню Орлова. Двинянин всегда завидовал авторитетному однокласснику со звучной фамилией. Орлов, говоря современным языком, обладал харизмой. Хорошист, активист, гроза девичьих сердец, дзюдоист, к тому же и сынок состоятельного папаши. Но, если быть объективным, Лёня совсем не походил на богатеньких деток-мажоров: мог постоять за себя, заступиться за девушку и подраться с хулиганом.
С Орловым была связана одна история, настолько неприятная, что Гена, когда вспоминал её, краснел и нервничал. Когда будущий менеджер учился в последнем классе, ему угораздило влюбиться в Машу из параллельного. Сам бы он вряд ли решился к ней подойти, но они жили в соседних домах, и Гена часто возвращался из школы бок о бок с пассией. Как-то раз они разговорились и с тех пор начали ходить в школу вместе. А потом Маша предложила сходить в кино, и Двинянин конечно же согласился, обрадованный, что ему не пришлось самому назначать свидание.
Через пару недель на большой перемене Гена якобы случайно похвастал, что они с Машей дружат. Он постарался сказать громко, чтобы слышали все парни из класса, считающие отличника рохлей и маменькиным сынком.
– С Машкой дружишь?! – удивился Лёня Орлов, недоверчиво усмехнувшись.
– Да, – скромно потупил глаза Двинянин, довольно улыбаясь. – Сегодня на свидание иду.
– Ври больше! – презрительно скривился дзюдоист.
– Серьёзно! – У Гены даже очки запотели от возмущения.
– А если я ей позвоню и спрошу?
– Позвони да спроси! – разрешил самоуверенный отличник.
– …И она со мной на свидание пойдёт? – спровоцировал сердцеед.
Тут Гена немного испугался. Куда ему тягаться с этим бабником, который наверняка знает хитрые способы уболтать девчонку. Но он вспомнил, что они с Машей последний раз, идя домой, держались за руки. Не может же она после такого уйти на свидание с другим!
– Не пойдёт! – уверенно возразил Двинянин.
– Спорим? – ухмыльнулся Орлов.
– Спорим!

Конечно, Маша пошла на свидание с Лёней. Что ей наплёл опытный ловелас, одному богу известно. Двинянина унизили, растоптали и растёрли в порошок. Мало что соображая, он решил написать предательнице письмо, не электронное, а обычное бумажное, и подбросить его в почтовый ящик.
Гена не обладал красноречием, но писать он умел; не зря его сочинения всегда ставили в пример. Письмо получилось настолько пронзительным, что автор, перечитывая, сам едва сдерживал слёзы. Он писал о любви, о предательстве, о коварном разлучнике-бабнике и о том, что он готов простить изменницу. Этим же вечером несчастный влюблённый добежал до Машиного подъезда и подкинул письмо ей в ящик.
На другой вечер раздался длинный звонок в дверь. В полумраке лестничной площадки стояла парочка: Маша и Лёня. Гена вышел и прикрыл за собой дверь.
– Я по поводу твоего послания, – неприятно улыбаясь, произнесла предательница и вынула письмо из кармана куртки.
Двинянин настолько опешил, что в ответ только икнул.
– Ты пишешь о какой-то любви. Так вот, Геночка, никакой любви у нас с тобой не было и быть не могло. Я не знаю, что ты там напридумывал…
К величайшему ужасу Гены подлая Маша развернула злосчастное письмо и стала его читать при Орлове. Несчастному влюблённому хотелось скончаться от разрыва сердца тут же у порога родного дома. Фразы, которые вчера казались ему способными пробудить в ледяном Машином сердце сострадание, сейчас вызывали запредельный стыд.
– Ты что-то там про моих девушек писал? – донёсся до разума Гены вопрос Орлова.
Деморализованный соперник затравленно посмотрел на победителя.
– Что я бабник, что девчонок меняю как перчатки... Помнишь? – Теперь Лёня улыбался так же нехорошо, как и возлюбленная.
Гене показалось, что дзюдоист еле сдерживается, что не размазать очкарика тонким слоем по лестничной площадке.
– Помнит! – ответила за Гену Маша, пошуршала письмом и ткнула пальцем в нужный абзац.
– Отдай ему писанину! – презрительно глянул на поверженного соперника сердцеед. – Брехло очкастое! Знаешь, что за такие слова делают?
Гена знал. Но Орлов не стал ничего предпринимать. Он демонстративно обнял Машу за плечи, чего она Гене никогда не позволяла, и счастливая парочка скрылась в полумраке подъезда.

Предательницу бог уже наказал. Этого следовало ожидать: Орлов её поматросил и бросил, хотя и обещал сразу после школы обвенчаться. Но его родители были против, им не понравилось Машино «пролетарское происхождение». Лёню женили в областном центре на девушке из богатой семьи, а предательница спилась и сгинула где-то в трущобах города детства.
Но оставался недруг, успешный и наглый. Орлов тоже жил теперь в Ветрогорске. С папиной помощью он, как принято говорить, раскрутился и теперь обладал собственной довольно крупной фирмой с идиотским названием «Маунтин игл», торгующей электрооборудованием. Гена открыл сайт фирмы, нашёл страничку «Руководство компании» с физиономиями топ-менеджеров и долго всматривался в надменную рожу сердцееда, повзрослевшего и слегка обрюзгшего от хорошей жизни.
Глядя на ненавистную харю и вспоминая тут жуткий вечер, Двинянин так раздраконил себя, что едва не лопался от ярости. Но, странное дело, голова его, напичканная теорией эспритиона, при этом работала чётко и ясно. Воин быстро зарегистрировал новый почтовый ящик и написал запрос в отдел продаж «Маунтин игл». Он сообщил, что хочет купить триста штук дифференциальных автоматов (первое, что подвернулось ему в прайс-листе) и нахально осведомился о скидках. Ответ он получил немедленно: менеджеры Орлова работали оперативно. Не вникая в суть ответа, Гена написал, что удовлетворён размером скидок, и попросил сканированную копию свидетельства о госрегистрации фирмы якобы для заключения договора. Сам будучи менеджером, он знал, что алчные продажники охотно вышлют учредительные документы, если дело пахнет хорошими деньгами. Менеджер «Маунтин игл» перевыполнил просьбу, выслав помимо свидетельства ещё и сканированные копии устава фирмы, доверенности на руководителя отдела и ещё какой-то бухгалтерско-юридической макулатуры.
Получив свидетельство, Двинянин удалил почтовый ящик, открыл сайт городских объявлений, нашёл раздел «Печати и штампы» и стал по порядку обзванивать поставщиков услуг. С пятой попытки он нашёл жуликоватых ребят, согласившихся изготовить печать по копии регистрационного свидетельства. Распечатав документ, Гена съездил к жуликам, где без лишних вопросов за вполне демократичную цену ему в течение часа соорудили печать «Маунтин игл» по оттиску, разумеется, не выдав клиенту ни товарного, ни кассового чека. На обратном пути менеджер приобрёл тоненькую пачку хорошей дорогой бумаги и с десяток конвертов. Конечно, Александр Мирошников бы отругал его за финансовые вложения, но дело стоило того, чтобы в него немного вложиться.
Дома, ёрзая от нетерпения, воин, используя свидетельство о госрегистрации в качестве образца, соорудил бланк «Маунтин игл» в текстовом редакторе. Бормоча под нос проклятия в адрес «Горного орла», Гена снова открыл сайт фирмы. В разделе «Благотворительность» самодовольный Орлов с помпой рассказывал о том, как его фирма взяла под опеку городское общество пенсионеров.
– Ну, держись, дзюдоист! Начинаем поединок! Хаджиме! – пробормотал под нос Гена и быстро на бланке отстучал от имени Орлова официальное уведомление, что «Маунтин игл» с сегодняшнего числа отказывается от поддержки пенсионеров, потому что считает «недостаточно разумным пустое вложение денег в сообщество людей, находящихся на сроке дожития». Вскоре это письмо отправится председателю общества.
– Вот тебе, сердцеед, бросок на юко!
В разделе сайта «Наши клиенты» первой значилась известная компания «Ветрогорскнефтегаз» – самый значимый заказчик горного Орлова. На сайте нефтегазовиков Гена разыскал контактные данные президента компании и на новом бланке составил новое официальное письмо: мол, господин Орлов считает своим долгом уведомить президента Семенченко Александра Викторовича, что фирма «Моунтин игл» прерывает все отношения с компанией «Ветрогорскнефтегаз», ибо последняя является недобросовестным приобретателем, о чём будет немедленно осведомлена прокуратура. Почувствовав вдохновение, Гена по аналогии соорудил ещё три подобных письма для других крупных заказчиков «Маунтин игл».
– Вот тебе, свинёнок, бросок на ваза-ари!
Далее Двинянин написал ещё два письма-предупреждения мэру и губернатору о том, что они поощряют недобросовестную конкуренцию в городе и регионе, мешающую развитию «Маунтин игл», и что в связи с этим господин Орлов, являясь законопослушным гражданином, вынужден подать на них заявление в Следственный комитет.
– Вот тебе, гадёныш, бросок на иппон! Бой окончен! Матэ! Чистая победа!
Остаток вечера воин посвятил тренировке в подделке подписи Орлова; её образец он нашёл на сайте – сердцеед официально поздравлял школьников с началом учебного года и счёл нужным поставить подпись под обращением. Себе на голову, как оказалось.

На работе Гена еле дождался обеденного перерыва. Когда большинство сотрудников покинуло офис, он отправился в опустевший отдел рекламы, где стоял цветной струйный принтер, зарядил его купленной дорогой бумагой и с флешки распечатал заготовленные вчера письма. Конечно, распечатать можно и дома, но цветные шапки официальных писем выглядят солиднее чёрно-белых. Менеджер не знал, остаются ли на бумаге отпечатки пальцев, поэтому он перестраховался на всякий пожарный: вставлял бумагу в принтер и вынимал её, захватывая пальцами через краешек рукава пиджака. Потом с распечатанными письмами он вышел в пустую переговорную, вынул печать, бойко проштемпелил одно за другим, а затем натренированной рукой подписал от имени недруга Орлова.
Конверты с адресами, где отправителем значилась фирма «Маунтин игл», воин подготовил ещё дома на обычном принтере. После работы менеджер изрядно поколесил по почтовым отделениям, отправляя по одному-два заказных письма. Ему почему-то казалось, что это вызовет меньше подозрений, чем отправлять всю кучу из одного отделения.
Конечно, воин знал, что заказные письма идут долго. Поэтому проверил результаты своей бурной деятельности он только через две недели. На сайте «Маунтин игл» вывесили сообщение о том, что «ведутся технические работы», а на звонок в фирму (Гена снова звонил из кабинки туалета этажом ниже) усталый голос ему ответил, что деятельность фирмы временно приостановлена, и выразил надежду, что клиент позвонит ещё раз, «когда всё утрясётся». После разговора Двинянин почувствовал пьянящее злорадство, тёплыми струями разлившееся по организму.

Храмцов атаковал первым, когда расслабленный воин ходил, будто в тумане, упиваясь победой над Орловым. Удар был не особо болезненным, но неприятным и, главное, неожиданным. Гену поймал в коридоре паренёк из отдела безопасности. С этим опасным отделом менеджер всегда поддерживал хорошие отношения, и теперь это ему помогло.
– У моего шефа кое-что есть на тебя, – вполголоса сообщил безопасник оторопевшему менеджеру.
– Что именно? – осведомился Двинянин, стараясь казаться спокойным.
– На тебя анонимка пришла. По электронке.
С трудом скрывая волнение, Гена вопросительно посмотрел на паренька.
– Кое-кто доложил шефу, что ты используешь струйный принтер в своих целях…
Температура менеджера подскочила градуса на два от волнения.
– …Печатаешь за деньги рекламные буклеты и курсовые студентам.
Уф! Воин чуть не расхохотался от такого пустякового поклёпа. Если бы знал неведомый доносчик, для каких целей в самом деле использован принтер!
– И кто это у нас такой бдительный? – ухмыльнулся Гена. Он догадался, кто.
– Этого я сказать не могу! – попался безопасник, забыв, что пару секунд назад говорил об анонимке.
– Понимаю, тайна следствия, – стараясь казаться серьёзным, закивал головой менеджер. – Можно мне этим поделиться с Храмцовым? Начальник всё-таки…
Паренёк слегка дёрнулся.
– Я думаю, не стоит… – заюлил он, не глядя в глаза собеседника. – Мало ли… Потом будут трепать, что я тайну следствия нарушаю…
– И так можно узнать. Переписка на сервере хранится, если с нашего ящика было написано, – Гена не особо разбирался в системном администрировании, но говорил уверено и веско.
– Нет, не узнать. С бесплатного ящика пришло, с портала какого-то.

Возможно, Двинянин ошибался, и на него наклепал кто-то другой. Но вечером того же дня менеджер нанёс Храмцову ответный удар, на который тот давно напрашивался.
На корпоративном сервере у каждого пользователя имелась собственная папка с хранящимися в ней рабочими документами и прочим хламом. Перед уходом домой Гена скопировал из Храмцовской папки самые разнообразные файлы, стараясь выбирать документы, где побольше текста.
Дома он тщательно изучил стиль противника, типовые ошибки вроде «тся-ться» и прочее. Манера письма Храмцова была очень тяжеловесна; он употреблял огромное количество англоязычных маркетинговых терминов к месту и не к месту. К тому же он излагал мысли настолько нескладно, что, казалось, его тексты переведены онлайн-транслятором на какой-нибудь суахили, а потом обратно на русский.
Потом воин создал на разных порталах несколько почтовых ящиков с якобы случайными говорящими пользовательскими именами вроде khram_serg111 или serjogahramts. Затем он начал наносить удар за ударом, строча кляузы на руководителей отделов «Русакоффа», на заместителей директора и, в завершении, на самого Бориса Георгиевича. Подражая стилю Храмцова, обильно пересыпая текст англицизмами и канцеляризмами, воин докладывал, что начальник отдела маркетинга каждый день уносит домой бумагу и скотч, начальник отдела рекламы сливает информацию конкурентам, начальник отдела снабжения работает с поставщиками за откаты, а замдиректора деньги с представительских расходов тратит на рестораны и женщин. Самого гендиректора Гена обвинил в кумовстве, педофилии и неуплате алиментов. Во всех письмах автор намекал, что если не будут приняты меры, то он опубликует данную информацию в средствах массовой информации, где у него якобы есть хорошие знакомые.
В конце писем менеджер дописал «служебную информацию» на безграмотном английском вроде «This mail was sended by user named Khramtsov Sergey from post messenger». Все эти нелепые кляузы воин отослал начальнику отдела безопасности с созданных ящиков, которые затем удалил. Теперь у безопасников, помимо поклёпа на Двинянина будет гора «анонимок» на других сотрудников, высокопоставленных и авторитетных. И это должно навести на мысль о том, что Храмцов либо прожженный сутяжник, либо психически нездоровый человек. И начальник отдела безопасности будет просто обязан принять меры, тем более, что автор кляуз угрожал оглаской, чего не любит  ни одно руководство на свете. Разумеется, потом разберутся, что кляузы писал не он, но, как в старом анекдоте, осадочек-то останется.

* * *

Но не радовали Гедвина не победа над могучим лордом Леором, ни покорённое сердце неприступной красавицы Наделии. Не радовало юного воина даже то, что он смог одолеть коварного недруга Зерха. Проходила конфа за конфой, и всё сильнее терзали юношу странные видения. Иногда мерещились ему роскошные замки с прозрачными стенами, порой видел он множество самоходных повозок на широких улицах города, а временами наблюдал Гедвин ряды воинов в непривычного вида доспехах, сидящих то ли в трактире, то ли в храме и занимающихся странным для бойцов занятием – перекладыванием свитков.
Думал юноша посоветоваться с Алемиром, но побоялся потерять наставника и учителя, к которому он порой обращался за помощью. Посчитает его монах за юродивого и перестанет помогать советами да добрым словом.
Отправился тогда Гедвин к целителю Ильфедусу. Поведал он врачевателю о своей тайне, о таинственном призрачном мире и его обитателях. Особенно ярко описал воин Гену Двинянина – того, кто повторял один за одним все подвиги юноши, но переиначив их по-своему, приспосабливая под особенности того мира.
– Помоги мне, о целитель! – взмолился Гедвин, окончив свой рассказ.
– Давай только без пафоса! – скривился Ильфедус. – «О всемогущий», «о достойнейший»… Надоело, честное слово!
Поразился юноша таким словам. Точнее, воин приоткрыл рот от удивления.
– Ничего удивительного в твоём случае нет, – заявил целитель. – Вот что я тебе скажу…


6. Улыбка валькирии

– Вот что я вам скажу, – задумчиво проговорил психоаналитик Усачёв, тряхнув полными щеками, – ¬Думаю, в вашем случае не понадобится помощь психиатра, вряд ли у вас синдром множественной личности. Вы просто обладаете богатой фантазией. Чересчур богатой. Признайтесь, вы тайком пишете фэнтезийные романы? Про храброго воина Гедвина, храброго и сурового, тысячами побеждающего врагов?
– Нет, не пишу.
– Играми компьютерными увлекаетесь? – не отставал Илья Фёдорович.
– Нет.
– Ролевик?
Двинянин только отрицательно помотал головой.
– Вы выдумали этого Гедвина, – сделал очевидный вывод психоаналитик. – Причём, придумали настолько реалистичного персонажа, что он зажил внутри вашего воображения собственной жизнью. Это бывает у детей: когда им недостаёт общения со сверстниками или родителями, они выдумывают какого-нибудь героя и разговаривают с ним. Мало того, вы придумали идеального героя с «обратной связью», считающего, что он выдумал вас.
– Я не выдумывал никого! – рассердился менеджер. – И не разговариваю с ним! Я же объяснил, что Гедвин существует сам по себе. Он отражает все мои поступки, но по-своему, по законам его вселенной. И весь его мир повторяет наш, только там общество стабильно, феодализм, а законы природы меняются, как у нас погода.
Гена выдал такую длинную фразу от возмущения. Наверное, зря он заплатил деньги этому шарлатану, коих сейчас развелось видимо-невидимо. Поддался на голливудские штампы, где герои, получив взбучку на работе или случайно облившись газировкой, немедленно бегут к личному психоаналитику. Но не к Мирошникову же идти с такими проблемами! Тот покрутит пальцами у виска, да потом болтнет на работе, и менеджера уволят. Двинянин поначалу хотел обратиться к психиатру, даже записался на приём. Но когда начинающий псих пришёл в психоневрологический диспансер, занял очередь и оглядел странных посетителей, ждущих приёма, он немедленно ретировался.
– А я говорю, что выдумали! – совсем не по-психоаналитически рассвирепел Усачёв, и его толстые щёки покраснели. – Думаете, вы один такой? Ко мне ваша офисная братия сотнями ползает! Да и не только клерки, но и госслужащие, и учителя, и инженеры. Оно и понятно: скучная работа, серая личная жизнь, отсутствие перспектив… Мир наш – тусклый и блёклый. Ни дальних странствий, ни солёных брызг океана, ни битв с пиратами. И на Марс мы вряд ли полетим. Чудес не бывает, магии не существует, а вампиры живут только на экране. Но душа просит чего-то освежающего, нешаблонного, необыденного…
– И если какая душа обратится к вызывающим мёртвых и к волшебникам, чтобы блудно ходить вслед их, то я обращу лице мое на ту душу и истреблю её из народа её, – брякнул Двинянин.
– Что?! – встрепенулся Илья Фёдорович, с подозрением глядя на клиента. – Что это за мракобесие?!
– Да так, к слову пришлось… – смутился Гена.
– Сбили вы меня… Я к чему клоню? Ах, да! Эскапизм, выпадение из реальности – бич нашего времени. Наше общество шизофренично, оно уходит от материального мира в мир иллюзий и образов. Толкиенисты, реконструкторы, геймеры… Субъективная реальность на любой вкус! Правители наши дубоголовые видят себя вершителями судеб, мудрыми правителями страны, что под их руководством расцветает всё краше и краше. Бездарные певуны убеждены, что вносят вклад в мировую культуру. Идиоты-графоманы уверены, что находятся на вершине литературного Олимпа, где-то между Достоевским и Толстым. А обыватели витают в телевизионных облаках, мечтая, что когда-нибудь и они, точно сериальные супермены, отлепят зад от дивана, сгонят жир с пивного пуза и пойдут совершать подвиги. Или встретят принца, если речь идёт об обывательшах…
Психоаналитик-краснобай ткнул толстым пальцем в менеджера:
– Вот и вы, молодой человек, убегаете от реальности! Конечно, фэнтезийный мир с переменными законами физики гораздо интереснее душного офиса. Но сами подумайте, может ли такой мир существовать? Вы физику учили? Знаете, наверное, что мироздание – штука хрупкая: нарушь один закон, и он потянет за собой сотню других. И мир разрушится. Понятно, что приятнее побеждать великанов и злых волшебников, чем устраивать склоки с соседями по лестничной площадке. Только фантазия у вас однобокая при всём богатстве! Поэтому и выдуманный Гедвин – ваша зеркальная копия, идеализированный образ супергероя – тупо повторяет ваши действия.
– И что же мне делать? – напомнил Двинянин о цели визита, сожалея о зря потраченной приличной сумме.
– Убейте Гедвина! – резко произнёс Усачёв, напоминая киношного киллера. – Умертвите его в своей голове! Дайте ему смертельное задание. Или нашлите на него более сильного соперника. И, когда ваш альтер эго помрёт, вы ощутите свежее дыхание реального мира. Который во сто крат интереснее Ветрогорья, хоть у нас и не переменные законы природы.

Храмцова не уволили из-за лжекляуз, но перевели с должности начальника отдела в статус «и. о.». Видимо, ему удалось худо-бедно обосновать свою невиновность. Гену же один раз вызвал на беседу начальник безопасников, попытал минут десять, печатает ли менеджер рекламные буклеты за деньги, и отпустил, ничего не выяснив и ни в чём не уличив.
В принципе поменялось мало что: Сергей так же руководил менеджерами-продажниками, так же придирался к планам и отчётам. Только его придирки стали раза в два сильнее, поскольку он надеялся реабилитироваться и отклеить от своей должности позорную приписку «исполняющий обязанности». Удручённый результатами консультации у психоаналитика, Гена на некоторое время перестал провоцировать поединки, и давний соперник чувствовал себя относительно спокойно.
С наставником Мирошниковым тоже не хотелось встречаться. Двинянин начал уставать от его извращённой морали с перевёрнутыми с ног на голову ценностями. «Трусость – отличное чувство!», «Зависть – двигатель прогресса», «Подлость – основа эспритиона», «Лень – это способность к саморасслаблению и созерцанию». Ненормальный психолог всё перевернёт вверх тормашками, оправдывая жадность, хитрость, коварство и скрытность. Особенно он ценил умение врать и не краснеть; его противоестественная философия утверждала, что в нашем мире правда у каждого своя и поэтому относительна, зато ложь – абсолютна.

А потом в «Русакоффе» появилась Аня Левина. Храмцов взял её на место трудоголика Богданова, которого Двинянин в своё время свалил одним ударом. Принятая на испытательный срок новенькая заняла пустующий стол напротив Гены.
Из всех девушек, встреченных менеджером на жизненном пути, Аня максимально приближалась к Гениному идеалу. У неё были удивлённые глаза, тихий голос, пухлогубая детская застенчивая улыбка и приятная привычка смотреть исподлобья, нахмурив немодные густые русые брови. Симпатичная новенькая приглянулась не только одному Двинянину; вокруг неё, словно заходящие на цель бомбардировщики, начали нарезать круги офисные донжуаны. Двоих особо ретивых пришлось даже отправить в нокдаун парой анонимок. После этого Левина в обеденный перерыв подошла к столу Гены.
– Клеишься ко мне, что ли, Двинянин? – напрямую спросила новенькая, мило нахмурившись.
Смелый только в Сети, воин смутился от неожиданного вопроса:
– Почему сразу «клеишься»?.. – забормотал он и, схватив со стола первую бумажку, уткнулся в неё.
– Зачем тогда этих двух чудиков подставил?
– Каких-таких чудиков? – искусственно выпучил глаза менеджер, поражаясь прозорливости Ани.
– Да ладно, притворяться-то, Двинянин! Которые ко мне липли. Я бы их сама отшила.
Левина не стала развивать тему. Оборвав разговор, она вернулась за рабочее место. Этот выпад рассердил Двинянина. А ещё больше его рассердил факт, что тихоня новенькая общалась с ним фамильярно и панибратски, с единственным из офиса, видимо, решив, что он слабак. Менеджер решил дождаться удобного момента и слегка проучить симпатичную Аню, чтобы не зазнавалась. Атаковать не больно, можно сказать, любя, но чувствительно. Следуя первому правилу эспритиона – начать со сбора информации о противнике – Гена начал наблюдать за Аней, параллельно выискивая сведения о ней в соцсетях. Но там компромата не обнаружилось; поисковые системы выдавали по полторы-две тысячи Левиных Ань, и из них добрая сотня проживала в Ветрогорске и половина этой сотни не имела фото. Попробуй-ка угадай, какая из них нужная! Этой сетевой скрытностью Левина напомнила Гене его самого. А чуть позже скромница проявила качества опытного офисного бойца.
У Храмцова имелась мерзкая привычка – каждого новичка он проверял на силу характера. Проверял своеобразно: посылал за какой-нибудь мелочью, за бумагой для принтера, канцпринадлежностями или за печеньем в буфет. Своего рода офисная дедовщина: слабохарактерные выполняли унизительные поручения, стойкие – отказывались, идя на прямое столкновение с начальником отдела (слабохарактерный Гена, увы, в своё время бегал). Левина тоже не избежала проверки. В ответ на просьбу, граничащую с приказом, сходить к компьютерщикам и заправить картридж для ксерокса Аня не помчалась исполнять распоряжение, но и не оказала лобового сопротивления. Она нашла третий вариант: широко раскрыв наивные глаза, она тихо и серьёзно начала оправдываться:
– Сергей, я бы с удовольствием сходила, но у меня сильно болит нога. Сегодня утром растянула, – У Левиной даже слёзы навернулись; и она мастерски изобразила трудолюбивую сотрудницу: – И больничный взять не могу: на испытательном сроке нахожусь, да и работы много…
Строить из себя жёсткого негуманного начальника и заставить симулянтку выполнить распоряжение Храмцов не мог, тем более при подчинённых: в «Русакоффе», подобно большинству прозападных компаний, командные методы работы неприемлемы. Уход от атаки был простенький, но очень изящный, даже Мирошников бы похвалил.
Не хитрый на выдумки Храмцов следующий раз решил надавить на новенькую обычной придиркой к отчётности. По своему обыкновению он начал «воспитательную работу» при коллегах. Состроив серьёзную физиономию, начотдела давил на совесть Левиной, не к месту употребляя термины «маркетинговая стратегия», «коучинг», «кейс заказов» и «миссия компании» в различных сочетаниях. Гене стало интересно, как среагирует на прилюдные замечания Аня; сам Двинянин в доэспритионные времена отреагировал позорно.
Левина опять поступила нестандартно. Во время чтения нотации, она то и дело бросала взгляды на яркий галстук Храмцова, одновременно насмешливые и полные презрения. Пару раз она смешно морщила нос, якобы еле удерживаясь от смеха. Сергей это заметил и нервно затеребил кончик галстука.
– Ты меня слушаешь, Аня? – Начотдела покраснел и украдкой глянул на насмешивший подчинённую предмет своего туалета. – Что я говорю смешного?
– Нет, нет, ничего, случайно! – немедленно сделала серьёзное лицо Аня, изобразив внимание и раскаяние.
Храмцов продолжил воспитательную беседу уже без прежнего задора. Он слегка заикался и постоянно сбивался с мысли. Левина рассеянно слушала его, стараясь смотреть в глаза, но взгляд её то и дело сползал на аляпистый галстук, и тогда по губам новенькой проскальзывала лёгкая, но обидная для собеседника пренебрежительная улыбка.
Новенькая, судя по всему, явно тренирована. Кто знает, может и она ходила на семинары к Мирошникову? Оборонительный приём, конечно, примитивный – уставиться на галстук и делать вид, что изо всех стараешься сдержать хохот, настолько этот предмет одежды смешон. Двинянин бы провёл контрприём в два счёта; ответно бы рассмеялся и сказал: «А, ты над галстуком смеёшься? Ты права, барахло, а не галстук! На распродаже купил упаковку, не выбрасывать же теперь!» Но идиоты типа Храмцова, помешанные на внешнем виде, воспринимают удар болезненно. Не зря на другой день Сергей пришёл в новом галстуке, ещё более ярком.

С каждым днём Аня чувствовала себя в офисном пространстве всё увереннее и увереннее. Обладая показной отзывчивостью, невредным характером и неплохим чувством юмора, она быстро завоевала симпатии остальных сотрудников, постепенно становясь неформальным лидером. Двинянин был из тех людей, кто ревнуют понравившуюся девушку к каждому столбу, даже если она и не подозревает о внимании к ней. Гене очень не нравилось, что возле стола Левиной постоянно ошиваются офисные щёголи, а новенькая непринуждённо болтает с ними и хихикает.
У Двинянина просто чесались руки осечь скрытную и скользкую девицу, умело изображающую из себя стеснительную паиньку и одновременно компанейскую сотрудницу. Вскоре случай представился: несмотря на крайнюю осторожность в словах, Аня проговорилась, что ненавидит песню «Мы перешли с пуш-апов на бралетты» девичьей попсовой группы «Шпильки». Причём, эту песню она терпеть не может до такой степени, что её начинает корёжить, лишь стоит услышать ненавистную мелодию. У Левиной, очевидно, эта глупая песенка ассоциировалась с чем-то глубоко личным, скорее всего, с крайне неприятной историей.
Поскольку Русаков иногда позволял сотрудникам слушать радио на минимальной громкости, на следующий же день Гена отыскал эту песню на музыкальном сайте, скачал и немедленно включил. Он постарался незаметно развернуть колонки так, чтобы Ане стало лучше слышно. Но девушка к удивлению Двинянина не отреагировала на песню никак. Вероятно, собрала всю волю в кулак и изображала, что мелодия её ничуть не задевает.

Чтобы поставить зарвавшуюся испытуемую на место, менеджер нанёс ей ещё один удар. Точнее, не удар, а лёгкий шлепок, от которого, тем не менее, сложно заблокироваться. Он сочинил следующее объявление: «Уважаемые сотрудники отдела продаж! Я купила обновку, и в связи с этим событием приглашаю вас обмыть покупку в пятницу вечером! Вечеринка состоится в пятницу в семь вечера в боулинг-центре «Галактика», расходы беру на себя! Два часа игры и угощение гарантируется! Быть всем без опозданий! Менеджер отдела продаж Аня Левина».
Возле секретарши находился информационный стенд, где вывешивались списки именинников, плоский офисный юмор и прочая ерунда. Улучив момент, когда секретарша отлучилась по своим делам, Гена прицепил объявление на стенд, постаравшись, чтобы оно сразу бросалось в глаза. Приглашение висело, компрометируя новенькую с головы до ног: выдавая в ней кокетку-вертушку, для которой очень важное событие – покупка обновки, и любительницу примитивных развлечений и выпивки. Проходящие мимо сотрудники останавливались, читали, посмеивались, а некоторые тихонько возмущались наглостью новенькой. Аня тоже заметила «своё» приглашение, но не отреагировала никак.
В конце обеденного перерыва, когда менеджеры отдела уже заняли рабочие места, Левина попросила слова у Храмцова. Двинянин впился глазами в противницу: очень интересно, каким образом она будет блокировать такой хитрый удар.
– Каюсь, братцы, разыграла я вас! – застенчиво сморщив нос, произнесла новенькая. – Никакой обновки я не покупала, и организовать вечеринку в «Галактике» мне не по карману…
В разных концах кабинета послышалось разочарованное «у-у-у».
– Вроде сегодня не первое апреля, – холодно заметил Храмцов.
И тут же, увидев, что в дверях кабинета возник сам Русаков, веско добавил:
– Я думаю, Аня, пора нам вместе серьёзно подумать о целесообразности твоего пребывания…
– …Но я хочу вас всех пригласить в кино! – закончила Аня, игнорируя выпад Сергея. – За мой счёт, конечно.
Она веером рассыпала по столу билеты и обернулась к гендиректору:
– Борис Георгиевич! Мы – сотрудники отдела продаж – одна команда, если не сказать семья! А в командообразовании важней всего чувство сплочённости, принятие индивидуальных особенностей сотрудников и повышение авторитета руководителя.
Левина совершенно верно выбрала стратегию обороны: Русаков, обучившийся в своё время в столичной бизнес-школе, которых в последнее время расплодилось будто поганок после дождя, был слегка зациклен на командообразовании и корпоративной культуре.
– Кино – это повод в неформальной обстановке получше узнать друг друга, – продолжила хитрая новенькая, – наладить горизонтальные связи в нашем дружном коллективе и повысить уровень доверия между членами команды.
Ясные голубые глаза Ани наполнились слезами:
– Я боялась написать про кино. Думала, меня высмеют. Поэтому решила привлечь коллег более популярным боулингом. Знаю, глупо! Извините меня, друзья, я всего лишь наивная девушка! И вы, Борис Георгиевич, не сердитесь, я как лучше хотела!
– Ну что ты, Нюрочка! – растаял Русаков. – Я же вижу, что ты для дела всё затеяла. Молодец! Сергей, у тебя деньги на представительские ещё остались? Компенсируй Нюре траты на билеты.
Аня незаметно скривилась от «Нюры», а Храмцов недовольно что-то пробубнил себе под нос. Гендиректор отозвал в сторонку Сергея и полушёпотом отчитал:
– Бурчать вы все мастера! Ты в начальниках два года ходишь. Мог бы и сам организовать для подчинённых командообразующее мероприятие! Почему это делает новенькая?! Может, её стоит начальником сделать, а?

Вечером, вместо того, чтобы пойти домой, сотрудники отдела дружно пошли в кино. Семейные тихонько ворчали, а молодёжь радовалась развлечению за счёт фирмы. Гена отстал, плетясь в хвосте и анализируя сегодняшнюю Анину защиту. Не очень изобретательно, надо сказать, сам менеджер выдумал бы что-нибудь похитрее. С другой стороны Левина умело использовала появление директора и женское обаяние.
– Обо мне думаешь, Двинянин? – поравнявшись с Двиняниным, панибратски спросила Аня.
– О тебе, Нюра! – буркнул Гена.
– Приглашение у тебя так себе получилось, – неожиданно сказала новенькая, приятно наморщив носик. – И текст плохой, и удар слабоватый.
«Удар»! Девочка, по ходу дела, из квалифицированных бойцов! И вычислить атакующего сумела!
– Ты тоже защищалась не особо, – отвесил ответный комплимент менеджер, справившись с волнением. – Можно было поинтереснее выкрутиться.
– Времени мало ты мне дал, пришлось импровизировать на ходу, – Аня глянула в глаза Гене исподлобья. – Что за школа у тебя, воин? Эспритион?
– Эспритион.
– Узнаю эту школу, – улыбнулась девушка. – Знакомые методы. То-то ты мне группу «Шпильки» весь день крутил!
– Чисто случайно! – смутился Двинянин и зачем-то протёр очки.
– Само собой, случайно! – ехидно согласилась собеседница. – Ты думаешь, я дура, готовая трепать всему офису о своих музыкальных пристрастиях?! Слабый у тебя наставник, видать. Плохо учил, раз ты попался на такую элементарную уловку.
– Ты тоже эспритионом занималась? – ушёл от неприятной темы Гена.
Воительница презрительно нахмурилась:
– Нет. Джимушо-до – офисное боевое искусство японских и южнокорейских клерков. Нестандартное поведение в стандартных ситуациях. Поддайся противнику и используй его силу против него самого.
Аня, не стесняясь прохожих, изобразила боевую стойку. Затем, сжав кулаки и глядя в глаза Двинянину, отвесила короткий японский поклон – сёбу-рэй и представилась:
– Аня-тян. Чёрный пояс джимушо-до, второй дан. Ну что, воин, испытаем, чья школа лучше?

* * *

– В эскапе? – спросил один голос.
– Там, – ответил второй.
– Всё ещё две ветви?
– Пока да. Но скоро новые откроются.


7. Погружение в себя

В этой конфе доминировал закон всеобщей аддитивности, и на улицах было неуютно. Горожане держались друг от друга на расстоянии, чтобы их температуры, плотности и кровяные давления не суммировались. Но в таверне во всю мощь работал деаддитивник, и можно вдвоём сидеть за одним столиком и не бояться потери сознания от повысившейся в два раза температуры или давления.
– Я тоже заметил эту воительницу у Боргеоруса. Говоришь, у неё другой наставник? – задумчиво произнёс Алемир, отхлебнув эля из глиняной кружки.
– Другой, – подтвердил Гедвин.
– Её искусство более сильное? – ревниво допытывался монах.
– Наверное. Целитель Ильфедус посоветовал выдумать сильного противника для Гены Двинянина…
Алемир дёрнулся, едва не пролив эль:
– Ильфедус?! Этот жирный шарлатан?! Что за Гена Двинянин?
Юноша понял, что проговорился. Пришлось ему рассказать о менеджере, о его жизни и о непонятных аналогиях между мирами. Алемир слушал и задумчиво хмурился.
– Ты когда-нибудь слышал о множественной материи? – неожиданно спросил монах, внимательно выслушав Гедвина. – Хотя, что я спрашиваю: ты ж просто воин, и с метафизикой у тебя туго…
Юноша начал вспоминать уроки Алемира; тот много философствовал, но о множественной материи ничего не говорил. Гедвин пожалел, что пришёл к монаху поделиться своими думами относительно Анелеи. Ему нужен конкретный совет, как одолеть воительницу, владеющую иным боевым искусством, а монах весь разговор снова начал сводить к философии.
– Некоторые философы думают, что материя – объективная реальность, первооснова мира. Глупцы! Нет в мире ничего абсолютного и единственного. Всё множественно, всё относительно... Над богом есть сверхбог, и по отношению к нему наш бог является простым смертным. Бессмертие относительно; сверхбог обладает бессмертием второго порядка. Так и над материей есть нечто более фундаментальное. Некая мультиматерия, частным случаем которой является наш материальный мир. Но есть и другие проявления мультиматерии, это и есть другие миры.
Алемир, войдя в раж, начал рассказывать о том, что материальный мир – это реализация той самой фундаментальной мультиматерии, одна из многих других. Что материй бесконечное множество, и каждая образовывает свой мир. Но есть категории, более глубинные, нежели объективная реальность, например, законы, идеи и судьбы. Они существуют в некоем абстрактном мире. Это мир замыслов, которые, очевидно, всегда лучше воплощений. Но любой замысел, любая идея, любая судьба обязательно требует некий носитель, материальный или квазиматериальный. И этих носителей может быть сколь угодно много.
– Имеется судьба некоего абстрактного воина, – говорил монах. – В одном из материальных миров она реализуется в виде храброго юноши Гедвина, в другом – в виде менеджера по продажам Гены Двинянина. На самом деле ты и этот торговец – материализованные ипостаси одной и той же судьбы. Я и тамошний Александр Мирошников – тоже реализации абстрактной судьбы некоего наставника. Как и Анелея с Аней Левиной. Как Зерх с Храмцовым Сергеем. Но тебе повезло больше нас…
– Почему? – вяло поинтересовался Гедвин, замороченный высокими материями и мультиматериями.
– Ты – ощущанец. Ты способен ощутить себя сразу в нескольких мирах. А мы, простые смертные, ощущаем себя только в одном мире. Если у тебя возникают проблемы в одном мире, ты можешь искать решения в других мирах. Ты можешь проводить аналогии между мирами, и это приведёт тебя к очень неожиданным решениям.
– Ильфедус сказал, что я выдумал мир Гены Двинянина. И что этот мир просто не может существовать. Нелогично, говорит, чтобы законы общества постоянно изменялись и переделывались: всё рухнет.
– В нашей реализации это невозможно, – возразил Алемир. – А в других реализациях вполне…

* * *

¬– …То, что у нас грозит вселенской катастрофой, там вполне логично и устойчиво, – продолжил Мирошников, снова приложившись к бокалу с пивом.
¬– Почему тогда судьбы похожи, если миры разные? – недоумевал Двинянин.
– Какой ты непонятливый! – возмутился психолог так громко, что некоторые посетители кафе обернулись на них. – Представь, что есть сайт с кучей картинок, анимаций, котяток и прочего дерьма. Он отображает одно и то же в любом браузере. И даже на любом устройстве: на телефоне, планшете, ноутбуке… Гаджеты разные, браузеры разные, операционные системы разные, а изображение одинаковое! Дошло?! Устройства – это материальные миры, а твоя судьба – это котик на сайте! И этот пучеглазый котик отображается независимо от архитектуры гаджета, от его внутренней структуры. Уловил аналогию, умник, или не понял ни черта? Могу по-другому объяснить. Миры – это различные множества: чисел, векторов, матриц… А ты – операция, скажем, сложения. Объекты разные, а суть операции одинакова, что для чисел, что для векторов. Сообразил? Кто во всём этом не узнает, что рука господа сотворила сие?
– Некоторые сайты некорректно работают в разных браузерах, – заспорил Гена. – Вот у нас в «Русакоффе» местный сайт на компьютерах нормально отображается, а на телефоне не хочет. Да и для сложения подходят не все матрицы, а только…
– Естественно! – выпучил глаза нервный Мирошников, словно упомянутый котик. – Естественно!! Одни элементы отображаются во всех браузерах, а другие – только в определённых. С мирами то же самое: какие-то объекты существуют во всех мирах с разными судьбами, а другие – только локально. Есть в мире Гедвина аналог отдела безопасности? Ну-ка, напрягись!
Менеджер немного подумал и отрицательно качнул головой.
– Вот! – обрадовался психолог. – Безопасники – это локалы, так их можно назвать. Они только у нас существуют, в нашем мире. А ты, я, Левина – сквозники. Мы реализуемся, минимум, в двух мирах. И судьбы наших двойников схожи. Русаков – феодал и там и там. Более того, я думаю, есть ещё миллионы и миллиарды иных реализаций, где этот тип будет руководителем-феодалом. Судьба у него такая. Обилие и богатство в доме его, и правда его пребывает вовек. Как говорится…
Подняв бокал с пивом, Мирошников обвёл им вокруг себя, чем привлёк внимание ещё нескольких посетителей.
– Что говорить про другие миры, если и нашем творится то же самое! Почему законы Кулона и всемирного тяготения так похожи, задумывался? А поступательное движение с вращательным описывается одними и теми же формулами? Почему правила Кирхгофа можно применять и для электрических цепей, и для гидравлических с пневматическими? Законы, словно бродячие сюжеты в фольклоре или люди-двойники в разных странах, повторяются то там, то сям.
Оказывается, психолог не так уж слаб в физике!
– А потому, что закон – надматериальная сущность, – сам себе ответил наставник. – Как судьба. Как блохастый котик на сайте. Как тип внешности. И закону без разницы, на каком «браузере» реализовываться: электрическом или гидравлическом, поступательном или вращательном, в нашей Вселенной или в Гедвинской. Велик мир у любящих закон Твой, и нет им преткновения…

В фантастических романах, которых Гена перечитал в своё время немало, герой, узнав тайну или сделав нечаянное открытие, переворачивающее всё представление о мире, начинал кричать, психовать или впадал в ступор. С удивлением прислушиваясь к себе, менеджер не чувствовал ни внутренней дрожи, ни удивления, ни желания забиться в истерике. А наставник говорил и говорил. Он расписывал прелести жизни ощущанца. Ведь последний мог, столкнувшись с проблемой в одном мире, найти способ её решения в другом. Не удалось победить Аню Левину здесь, нащупай мир, где её можно взять голыми руками. Не поддаётся Храмцов-Зерх в обоих мирах? Ощути себя в третьем мире и одолей его там, и он «автоматически» потерпит поражение во всех остальных реализациях.
Собеседники покинули кафе уже затемно. Попрощавшись, Двинянин пошёл домой, не замечая мира вокруг. Его вывел из глубокого погружения в свои мысли визг тормозов. Разъярённый таксист, матерясь, выскочил из машины и, размахивая руками, начал орать на Гену. Где-то там, в странном переменном мире, Гедвин дал отпор наглому простолюдину. Он, зная о глобальной аддитивности, схватил хама за грудки и, оттащив от колесницы, подтянул к себе, притиснув к жаропонижающим доспехам. Температуры противников суммировались, и простолюдин свалился к ногам воина от горячки. В нашем же мире менеджер Двинянин быстро щёлкнул телефонной камерой, зафиксировав номер такси и название фирмы, и ретировался. Сегодня же вечером в фирму «Птица-тройка» полетит кляуза, где будет сказано, что водитель потребовал с пассажира сверх таксы и при этом угрожал. Удар не болезненный, но неприятный.
В каждом из миров этот инцидент реализовался по-своему, с местными особенностями. Мирошников-Алемир говорил о реализации материи. Есть у неё такое глобальное свойство наряду с движением и отражением. Но если наши миры разные, то почему населяющие их существа такие похожие? Люди выглядят людьми, а не шестикрылыми крокодилами. Психолог объяснил это тем, что мозг человека склонен адаптировать незнакомые явления, сводить их к чему-то знакомому, обыденному. Невозможно вообразить электроны, мы их представляем в виде шариков, вращающихся на орбите вокруг ядра.
«И вообще, откуда ты знаешь, как выглядишь на самом деле? – говорил болтливый наставник. – Ты себя в зеркале видишь таким, кошка тебя видит чуть по-другому, а змея – вообще по-своему. Кто знает, может с чьей-то точки зрения ты и есть шестикрылый крокодил! Не зря ведь кое-где сказано: миловидность обманчива и красота суетна».

В маленьком скверике недалеко от дома сидят алкаши. Гена их обходит стороной. Почему? Потому что эспритионом на отморозков не воздействуешь. Офисное боевое искусство имеет ограничения; в людях становится всё меньше и меньше грубой силы, они предпочитают выяснять отношения с помощью интриг, сплетен и сутяжничества. В такой среде офисное боевое искусство работает прекрасно. Справиться же с бандой дебоширов в лобовую невозможно: нет пространства интриг – тут нужна физическая сила в первозданном виде, которой у Двинянина недостаточно. Конечно, можно обратиться к внешним силам в виде полиции, но пока они придут на помощь, менеджер уже успеет получить бутылкой по черепу, наполненному качественным, но бесполезным в данной ситуации серым веществом. Поэтому выход один – ретироваться.
Но и храбрый Гедвин, заметив толпу инвариалов в лесочке за таверной, тоже обходит их стороной. Потому что с инвариалами, на которых не действует большинство законов физики, не справиться с помощью монашьих боевых приёмов. Их можно победить только константниками – предметами, неизменными при всякой конфе. Инвариалы – преступники, не подчиняющиеся законам физики. Они подобны алкашам, нарушающим общественный порядок.

Не зря народ говорит, что утро вечера мудренее. На следующий день Гена выбросил из головы странный разговор в кафе, подпитанный алкогольными парами. В душе, конечно, остался мутный осадок и чудные термины Мирошникова вроде «ощущанец», «множественная материя» и «реализация». Двинянин решил примириться с существованием Гедвина. Привыкают же шизофреники к внутренним голосам, к видениям и галлюцинациям! Психически больным менеджер себя не считал: он читал, что если человек мнит себя психом, то на самом деле он не такой. А сумасшедшие, наоборот, считают себя нормальными.
Гнал менеджер от себя тревожные мысли, гнал, но они давили его и мешали работать. Ему постоянно лезли в голову «реализации материи» из вчерашнего разговора. Если Гена – ощущанец, то почему он осознаёт себя только в двух мирах? Ведь наставник говорил о миллионах и миллиардах иных миров! Во сне Двинянин часто летал; это казалось очень простым: достаточно по особому напрячь мышцы, и ты уже взмываешь вверх. Проснувшись и находясь ещё под впечатлением сна, Гена ясно представлял себе, как нужно летать, и очень удивлялся, почему в реальном мире это невозможно. Несомненно, для того, чтобы осознать себя в новом мире, в новой реализации, нужно тоже по-особому напрячься. К чёрту такие мысли! Иначе, в самом деле, недолго стать психом!

От неприятных мыслей Двинянина отвлёк Храмцов. Он вытащил из-за стола смущающуюся Левину и начал расхваливать её перед сотрудниками отдела за презентацию, которую она вчера провела у крупного заказчика.
– Презентация – это важное маркетинговое мероприятие. Она позволяет ознакомить потребителей с линейкой нашей продукции, повысить лояльность к бренду и усилить их эмоциональный компонент. Игрок нашей команды Аня креативно подошла к вопросу…
Обладательница чёрного пояса по джимушо-до смущённо морщила нос и глядела на Сергея исподлобья. А тот, ослепительно улыбаясь, рассказал о подробностях вчерашней презентации. Её «креативность» заключалась в том, что хитрая Левина забинтовала руку и сделала перевязь, якобы рука сломана. В таком виде она выступила перед представителями заказчика. Застенчивая девушка со «сломанной» рукой произвела впечатление на клиентов, привыкших, что презентации проводят лощёные самодовольные юноши. Посыпались сочувствия и советы. Аня удачно пошутила, что руку ей сломали недовольные клиенты на предыдущей презентации. Словом, лёд недоверчивости растаял, отношения из деловых превратились в человеческие. Гену не удивил этот финт: ведь джимушо-до основано на «нестандартном поведении в стандартных ситуациях». Обладательница чёрного пояса хорошо усвоила эту заповедь. В это время в далёком Ветрогорье воительница Анелея победила соперников, притворившись раненой.
У Левиной всегда хорошо получались разные ухищрения. Например, на одном из семинаров «Русакоффа» она использовала подсадного – одного из менеджеров, изображающего тупого и хамоватого клиента. Во время выступления «хам» подавал глупые замечания из зала, а докладчица их Аня тут же изящно, красиво и с юмором парировала. В другой раз, на семинаре, другой менеджер изображал конкурента, якобы тайком пробравшегося в зал. «Конкурент» вёл себя вызывающе, пытался критиковать продукцию поставщиков «Русакоффа», но, как и в первом случае, был наголову разбит докладчицей в пух и прах. Разумеется, в обоих случаях диалоги репетировались заранее. В туманном Ветрогорье Анелея смогла внедрить в дружину вражеского феодала хитрого лазутчика, внёсшего сумятицу в ряды супостата в разгар битвы.

На передобеденном совещании Русаков, начитавшийся в умных книгах по маркетингу про мозговые штурмы, предложил менеджерам подумать о повышении эффективности продаж. Начал он опрос с Храмцова. Тот что-то долго, нудно и косноязычно вещал о «промо-акциях с имиджевой коммуникацией», «бонусных программах», «аутсорсинге» и «агрессивном маркетинге», но ничего конкретного не предложил. Сергей часто употреблял заумные термины, не понимая их значения, словно виртуозно матерящийся на десяти языках попугай. Александр Мирошников называл это явление «информационным несварением», когда офисный сотрудник, напичканный тренингами, перестаёт усваивать материал и зазубривает отдельные умные слова, словно молитву на церковнославянском языке.
Двинянин, вспомнив уроки эспритиона, предложил купить услугу антиопределителя номера и делать звонки клиентам якобы от конкурентов. Разумеется, предложения лжеконкурентов будут невыгодными, а менеджеры «конкурентов» должны разговаривать высокомерно и хамовато. Таким образом, можно будет опорочить соперников, а затем наши менеджеры обработают клиентов как надо, играя на контрасте. Получилось нечто вроде методики «злого и доброго следователей».
Аня пошла ещё дальше. Она предложила организовать пару-тройку дочерних фирм, торгующих той же продукцией, что и «Русакофф», взятой на реализацию у тех же поставщиков. Они должны будут изображать конкуренцию и, само собой, продавать товар по невыгодным и завышенным ценам. Задача «дочек» – «разогреть» клиентов, после чего менеджеры-продажники «Русакоффа» выставят более выгодные предложения. Это создаст видимость движения на рынке и высокого спроса на товар поставщиков.
Остальные менеджеры не выдали ни одной интересной идеи. Борис Георгиевич похвалил Аню с Двиняниным, а Храмцову посоветовал пройти какое-нибудь обучение технологиям прямых продаж, если тот желает всё же вернуться на должность начальника отдела. Сергей кивал, хмурился и бросал искоса злобные взгляды в сторону Гены и Левиной.
Наверное, мозговой штурм активировал в менеджере неизвестные внутренние возможности. Гена вдруг ясно представил, что нужно сделать, чтобы переместиться в иную реализацию. Он остановился в коридоре перед кабинетом, закрыл глаза и напрягся. Но погрузиться в другую реальность ему помешала Аня.
– Ты молодец, эспритионист! – похвалила она менеджера, догнав его в коридоре. – Хорошо придумал с лжеконкурентами! Не зря тебя учили боевым искусствам!
– Ты тоже выдумщица хорошая, – ответно похвалил воительницу Гена, злясь, что Левина вывела его из состояния погружения.
– А когда ты на меня напасть изволишь? – сморщила носик девушка. – Я уж какой день атаки жду…
– Сама бы напала, что ждать, – промямлил Двинянин, всё ещё пытаясь сосредоточиться.
– Не могу, – виновато проговорила Аня, нахмурившись и глядя исподлобья. – В нашей школе, как в айкидо, нельзя первым нападать. Кто напал, тот и проиграл – с первого дня сенсей учил. Так что давай, боец, атакуй. Проверим, чьё кунг-фу сильнее.
Гена не ответил, вдруг почувствовав, что начинает ощущать иную реализацию.
– Ты обедать идёшь, Двинянин? – услышал он голос Левиной словно издалека.

* * *

– Третья ветвь открывается! – громко сообщил первый голос.
– Наконец-то! – обрадовался второй. – Процесс пошёл!


8. Поединок с реальностью

– Вы обедать идёте, дерр Двинге? – нетерпеливо повторила девушка.
– Да, крехен Ханне, – вышел из оцепенения инспектор, – несомненно, иду.
Двинге вынул смартфон, открыл приложение «Ланчер» и справился о наличии свободных мест в гаштете «Клиппе». Он забронировал столик на двоих у окна и заказал себе гуся с капустой, хамон, кофе и свежевыжатый гранатовый сок. Приложение вычислило, что ланч обойдётся в три гельда. Украдкой, чтобы не видела юная коллега Ханне, инспектор достал кредитную карточку. На лицевой стороне полупрозрачные цифры показывали, что на счету осталось порядка шестнадцати гельдов. Жалование будет только в конце недели, надо экономить, и Двинге, вздохнув, вычеркнул из заказа хамон.
Когда сослуживцы вышли из здания департамента, инспектор направился к велостоянке, но инспектор Ханне предложила пройтись пешочком. Двинге согласился, потому что в это время большинство служащих отправлялись на ланч, и на улицах Виндберга становилось тесновато от велосипедов, разбавленных редкими электромобилями и велобусами. Благо, до «Клиппе» метров триста, и всё тихими пешеходными мощёными улочками.
У входа в гаштет их встретил седой вежливый метрдотель, похожий на доброго волшебника Холле-Йолле из бабушкиных сказок. Он проводил сослуживцев за столик и, хотя они подошли на пять минут раньше, извинился, сожалея, что им, постоянным посетителям, придётся немного обождать. За столом Двинге достал смартфон, загрузил форум велосипедистов и погрузился в обсуждение последней модели «Нордлига», не забыв активировать приложение «Антитролль». Девушка вынула из сумочки планшет и загрузила какую-то сетевую игру. Некоторое время сослуживцы молчали, утонув в гаджетах.
Внезапно Ханне оторвалась от игры и подняла голову:
– Вы обратили внимание, дерр Двинге, как смотрел на нас старший инспектор Шерге? – рассмеялась она. – Словно голодный на гуся с капустой!
– Заметил, крехен Ханне, – кивнул инспектор. – Он бы сделал нам замечание, но побоялся господина Борге.
– Что вы думаете насчёт моего предложения? – поинтересовалась инспекторша.
Двинге ответил не сразу. Он задумчиво глядел на юную официантку, расставляющую заказанные блюда. Когда она поставила перед сослуживицей большую тарелку спаржи с лесными ягодами, инспектор, наконец, ответил:
– Открыть несколько филиалов департамента рискованно или где-то даже авантюрно, однако положительный эффект, я думаю, вскоре даст о себе знать. Ваше, крехен Ханне, предложение, безусловно, понравилось начальнику департамента.
– Вероятно, господин Борге имеет некоторую склонность к авантюрам, – согласилась инспекторша. – Иначе он бы просто прервал меня на полуслове. Но и ваша идея так же неплоха, дерр Двинге.
Девушка аккуратно отрезала полоску спаржи, обернула её вокруг вилки и обмакнула в соус.
– Я уверен, что наши начинания позволят на неопределённое время прекратить ненужное соперничество, крехен Ханне, – проговорил инспектор, освобождая спелёнанную салфеткой вилку.
– О да, инспектор. У меня также возникла подобная мысль.

Странные всё-таки ощущения в иной реализации! Словно во сне, когда ты видишь себя другим человеком, но можешь вспомнить свою прошлую жизнь. Так и здесь, в Виндберге Двинге осознавал, что он недавно работает в департаменте под началом карьериста Шерге. Он прекрасно помнил, что юную Ханне приняли в департамент недавно, и она уже успела добиться определённых успехов. Инспектор знал свои должностные обязанности и размер жалования.
Но в то же время Двинге чувствовал, что где-то очень далеко, за пределами этой реальности, в недорогом кафе «Завалинка» сидит он же в другом образе и жуёт обычную дешёвую куриную котлету. И его собеседница не корчит из себя гурмана, а насыщается пиццей, густо обмазанной кетчупом с химикалиями. Там сослуживцы не выпендриваются и не строят замудрёных фраз, а общаются обычным языком. Кстати, интересно, каким образом при погружении в иную реализацию ощущанец успевает усвоить местный язык?
А есть ещё один мир, где в прокопченной таверне сидят воин и воительница, отставив в сторону мечи и щиты. Они на пару едят жареный свиной окорок, отрезая большие куски кинжалами, и обсуждают предложение Анелеи создать пару-тройку засадных отрядов. И собеседница там выглядит совсем по-другому: зеленоглазая брюнетка с точёными чертами лица и тигриным взглядом. Но и крехен Ханне совсем не похожа на Аню Левину; у инспекторши волосы медного цвета, очень светлые глаза и почти прозрачная кожа, усеянная веснушками. Да и облик его, инспектора, совсем другой: здесь он крупный мужчина чуть за сорок, короткостриженый блондин с ультрамариновыми глазами, бульдожьей челюстью и поддёрнутыми сединой висками.
– У вас кофе остыл, дерр Двинге, – инспекторша вернула в реальность погрузившегося во внутренний мир сослуживца.
Интересно, может собеседница тоже ощущанка?
– Извини, Аня, задумался, – ответил инспектор.
– Что, простите?
– Я говорю, извини, Анелея, задумался, – с нажимом повторил Двинге.
– Я вас не совсем понимаю, уважаемый инспектор!
– И не надо! – раздражённо пробурчал ощущанец. – Я крайне сожалею, крехен Ханне, что ввёл вас в состояние недоумения, недопонимания и недоопределённости.

Инспектор резко выскочил из-за стола, оставив в недоумении и недоопределённости сослуживицу и метрдотеля. До конца обеденного перерыва оставался ещё полчаса. В этом вылизанном до блеска экополисе Виндберге не с кем поделиться своими ощущениями. Единственный, кто мог его выслушать, это господин Альме, но до музея современного искусства, где наставник-аусбильдер арендовал помещение, долго добираться. Сначала на фуникулёре семь остановок, затем на городском дирижабле, семнадцатый маршрут – так и обед пройдёт. Успеют только поздороваться и попрощаться. Может, стоило бы снова заявиться к доктору Ильфе, но тот опять всё сведёт к фантазиям и разнузданному воображению пациента.
По дороге на работу Двинге нарвался на латтерлиг. Инспектор прозевал его начало, поскольку его отвлёк юноша, упавший с велосипеда с жестоким приступом инфоголода. Неприятной болезни – инфофилии – сильнее всего подвержены молодые люди и женщины предпенсионного возраста. Парень рухнул на тротуар и забился, выпучивая глаза, обильно пуская слюну и судорожно шаря руками по карманам в поисках спасительного гаджета. Такового не оказалось, и инспектор бросился на помощь. Двинге вынул смартфон, наспех загрузил какую-то новостную ленту, склонился к больному и сунул ему под нос гаджет. Юноша жадно впился глазами в экран, скрюченными пальцами он потянулся к экрану и начал проматывать новостные строки. Его отпустило.
– Инфофил? – с сочувствием спросил инспектор.
– Да, господин инспектор, – подтвердил больной, не отрываясь от чтения новостей.
– Почему тогда без гаджета ходишь по улицам?! – упрекнул Двинге глупца. – А если бы я не подоспел вовремя?
– Тут инфостенды кругом, –  Парень обвёл руками сквер. – Думал, в случае чего успею добежать. Там есть новостные ленты и баннеры. А смартфон сломался…
Тут краем глаза Двинге заметил, как аккуратно одетая почтенная дама вскочила с лавочки и, выронив телефон, быстро побежала вдоль сквера, волоча на поводке полузадушенную болонку. Старичок в плаще выронил трость и припустил за дамой. Начинался латтерлиг. Несколько клерков, бросив велосипеды, построились в колонну; каждый из них положил руки на плечи впередистоящему. И такой гусеницей клерки двинулись вдоль сквера. На юного инфофила латтерлиг тоже подействовал: глаза юноши остекленели, он отшвырнул смартфон и пристроился в конец колонны.
Волна латтерлига прокатилась от сквера до самого Центрального проспекта, вовлекая в безумие сотни и сотни горожан. Неторопливо прогуливающиеся после сытного обеда служащие вдруг принимали нелепые позы, корчили рожи или, сорвавшись с места, двигались колоннами в разных направлениях. Попавшие в волну совершали неприятные синхронные движения, словно впавшие в экстаз сектанты. Видавшего латтерлиг не в первый раз инспектора не оставляло ощущение, что во всей этой вакханалии есть некая непостижимая логика, и принимающие в ней участие горожане подчинены чьей-то злой воле. Будто некие силы с иным разумом, гипнотизируют людей, заставляя выполнять собственные странные ритуалы. Инспектор был одним из счастливчиков, на которых латтерлиг не действовал.
Прибывший наряд полиции действовал решительно и профессионально. Полицейские мигом оттеснили зевак, не попавших в волну. Опытные блюстители порядка вели себя спокойно и логично, профессионально уклоняясь от волн латтерлига. Инспектор, подобрав смартфон, из-за спин полицейских наблюдал за вакханалией, не в силах оторвать взор от безумствующих сограждан.
Какой-то вертлявый подросток из толпы поймал взгляд Двинге и уставился на инспектора. Тот отвёл глаза, но было уже поздно. Инспектор выругал себя за ротозейство: следовало помнить, что в латтерлиге любой прохожий агрессивно настроен к тем, кто не на волне. Причём, только к некоторым, и в их число частенько попадали сотрудники департамента.
– Вот он! – крикнул подросток петушиным тенорком, и несколько ему подобных юных сограждан вразвалку направились к Двинге.
В латтерлиге не стоит сохранять достоинство, поэтому инспектор попятился, затем резко повернулся и, сбив с ног девицу со стеклянными глазами, быстрым шагом двинул к департаменту. Сзади раздались шаги преследователей, один из подростков вцепился в мундир, и рукав затрещал. Двинге резко стукнул по руке преследователя, освободившись от захвата, но тут же получил удар в челюсть, такой увесистый, что на непродолжительное время потерял способность сопротивляться.
– Бей эту тварь! – визгливо крикнул главарь подростковой банды.
Со всех сторон на инспектора посыпались тумаки. Кулаки у юнцов некрепкие, но нападавших слишком много. Отмахиваясь от подростков, словно от злых ос, Двинге отступал к департаменту: до входа оставалось добрые полсотни шагов. Однако он вспомнил, что охранник у дверей может тоже попасть под действие волны и прийти на помощь нападавшим. Инспектор на какое-то время растерялся, но тут из-за худых спин юнцов вынырнула Ханне.
– Бросьте смартфон, дерр Двинге! – выкрикнула она.
Почему он сам не догадался! Инспектор, втянул голову в плечи, обороняясь от ударов, достал смартфон, выключил его и отбросил в сторону. Подростки, как ни в чём не бывало, тут же прекратили нападать и рассыпались по скверу. Сослуживица подошла к Двинге и осторожно прикоснулась к его разбитой губе.
– Спасибо, крехен Ханне! – истово поблагодарил спасительницу инспектор. – Если бы не вы, быть бы мне сегодня  изувеченному.
– Не за что, дерр Двинге, – смутилась Ханне. – Однако с вашей последней фразой я полностью согласна. Несомненно, вы бы получили ряд травм, не позволивших продолжать повседневную деятельность.

* * *

– На кой чёрт ты вообще туда полез! – продолжила Аня, когда коллеги вошли в здание бизнес-центра. – Видишь же: митинг, проправительственный. Бабушки, городские сумасшедшие, агрессивный подростняк – неадекват зашкаливает… А тут ты нарисовался, да ещё и в очках! Вот тебя за оппозицию и приняли!
И она отпустила руку Двинянина.
Левина вытащила Гену из толпы митингующих, где его собирались побить нервные молодые люди. Вытащила не особо оригинально, но быстро и безболезненно. Когда она возвращалась из «Завалинки», то увидела, что её коллегу собираются отколотить. Моментально среагировав, воительница подбежала к Гене и завернула ему руку за спину. Выхватив красные корочки, она продемонстрировала их толпе, выкрикнула несколько проправительственных лозунгов и поволокла изумлённого Двинянина к бизнес-центру. Митингующие решили, что на их глазах симпатичной представительницей каких-то спецслужб обезврежен оппозиционер; им и невдомёк, что в качестве «корочек» выступил пропуск в фитнес-зал.
– Спасибо за помощь, крехен Ханне! – истово поблагодарил спасённый, растирая руку.
– Кто «спасибо»? – удивилась сослуживица.
– Спасибо, говорю, Аня, – спохватился Двинянин. – Без тебя валялся бы сейчас с битой мордой.

Необычные ощущения вызывало «переключение» между мирами. Словно на компьютере, когда работаешь в одной программе, а пара других выполняется в фоновом режиме. Гена только что «в основном» ощущал себя в мире инспектора Двинге, но, тем не менее, «в фоновом режиме» он чувствовал, что происходит в других реализациях. Аня-Ханне-Анелея спасла его одновременно в трёх мирах. Но не везде события идентичны: в реализации Гедвина он попал в локу – место, где законы природы вероятны, где могут соблюдаться, или не соблюдаться или соблюдаться и не соблюдаться одновременно. Своим таинственными приёмами Анелея смогла погасить воздействие локи и вытащить оттуда воина.
Виндберг понравился воину: чистенький, благополучный и богатый. Но и там не всё благополучно. Латтерлиг – ненормальное явление. Само собой, тамошний Двинге – «ипостась» Гены – про эту странность знал, но не понимал её сути. Кстати, очень интересно ощутить себя в теле другой собственной «реализации»: помимо сознания получаешь в своё распоряжение и память. Словно во сне, когда ты видишь себя другим человеком и смутно представляешь себе его биографию. Мирошников говорил: между явлениями разных миров можно проводить аналогию. Значит, тамошний латтерлиг – аналог ветрогорской локи и нашего проправительственного митинга. Но, странное дело, если Гедвин и Двинянин понимали суть последних, то в мозгах инспектора Двинге объяснения латтерлигу не обнаружилось. Не все явления имеют аналоги в других реализациях, не все сайты отображаются в разных браузерах…

Странный день закончился неожиданно. Ближе к вечеру, когда основная масса сотрудников засобиралась домой, Двинянина, Левину и Храмцова вызвал к себе Русаков.
– Я подумал над вашими предложениями, господа, – сказал он, едва вызванные переступили порог кабинета. – Предложение Гены интересно, его мы опробуем во вторую очередь, как только я определюсь. Нужны свободные менеджеры для звонков от лжеконкурентов, а их пока нет. Так ведь, Сергей?
Храмцов кивнул. Левина, чуть улыбнувшись, ехидно посмотрела на Двинянина исподлобья. Не приглашая пройти и сесть, Борис Георгиевич продолжил:
– Теперь Нюрино предложение… Я принял решение купить две фирмы для этого… псевдобизнеса. Управлять ими будут Нюра и Гена. Нюрина фирма – «Квадрат-Альфа», Генина – «Бизнес-Плюс».
Конечно, Гена знал, что в городе полно контор, торгующих готовыми фирмами. Последние имели ни о чём не говорящие универсальные названия, годные для любого бизнеса: «Гранд Септима», «Опус», «Доминанта» и подобные. Фирмы уже зарегистрированы по юридическим адресам в каких-нибудь общагах, а иные имели генеральных директоров – зиц-председателей; многие из них (обычно опустившиеся личности, потерявшие или пропившие паспорт) даже не знали, что занимают столь высокий пост.
– Нюру я решил назначить генеральным директором. Она хоть и новенькая, но уже сумела себя проявить. Думаю, на этой должности вполне освоится. Одновременно она же займёт должность главного бухгалтера «Квадрат-Альфы». Фирма «Бизнес-Плюс» уже с генеральным директором, неким Кабановым Дмитрием Семёновичем, а Гене мы доверим пост главбуха.
Левина снова глянула на Двинянина и сморщила носик. Она уже не сердилась на Русакова за «Нюру».
– Куратором всего этого безобразия я назначу начальника отдела продаж…
Самодовольный Храмцов едва заметно расправил плечи.
– Он будет контролировать деятельность этих квазифирм. Кому, как не начальнику продаж, заниматься подставным бизнесом. Фирмы будут представляться нашими дилерами и агрессивно предлагать линейку продукции наших поставщиков по слегка завышенным ценам. Завтра с утра Нюра пойдёт оформлять фирму на себя. Не помню, сколько сейчас занимает время на оформление: две недели, месяц… После этого начнём действовать. Вперёд, ребятки!


9. Реальность наносит ответный удар

Князь Боргеорус поступил несправедливо. Он сформировал из числа дружинников два засадных отряда. Сотником первого он назначил Анелею, а командовать вторым – почему-то Кадмиса, коего Гедвин и в глаза не видел. В стычках отрядом руководил юный воин, которого Боргеорус назначил помощником сотника, а Кадмис так и ни разу не появился на поле боя.
Командовать отрядом было сложно. По воле богов Гедвин постоянно попадал из локи в локу. Природа обрушила на многострадальный отряд всю самую невероятную вероятность, на какую только способна. Природное беззаконие порождало нелепые псевдовещи – непонятные материальные образования с вероятностными свойствами и признаками. Мир вокруг Гедвина распоясался до такой степени, что даже переменные свойства становились квазисвойствами, неопределяемыми и непознаваемыми. Локи «псевдо» перемежались локами «анти» и «без». В первых всё выворачивалось наизнанку, начиная с антиматерии, заканчивая антивоинами. Во вторых же наводили трепет аматерия, ареальность, адоспехи и апространство-авремя.
Тяжело в таких условиях биться с врагами. Не принадлежал юноша к касте надзаконников, игнорирующих законы природы, и соблюдать их обязан даже влиятельный князь Боргеорус. В малопонятном мире Гены Двинянина тоже имелись люди, не подчиняющиеся законам общества, причём двух видов. Одни были феодалами, настолько могущественными, что могли игнорировать практически любой закон, другие – преступниками. Часто эти разновидности надзаконников объединялись.
Не понимая, отчего на него свалились все невзгоды, юный воин хотел уже отказаться от засадного отряда. Но бок о бок с ним успешно сражался отряд Анелеи, и Гедвину было бы стыдно дезертировать под усмешки храброй воительницы. Прирождённая военачальница, девушка, обходя локи, успешно вела бои с соседними феодалами, за что её постоянно хвалил Боргеорус и жаловал подарками.

* * *

Нелегко возглавлять филиал департамента! Несмотря на то, что его руководителем формально являлся некий господин Кадме, вся тяжесть управления подразделением свалилась на Двинге. Конечно, филиал создавался для соперничества с конкурентами – другими дублирующими департаментами экополиса. Даже ученик помощника младшего инспектора знает, что основа благополучия огромного города – создание конкуренции между городским службами. В Виндберге поставками тепла занимались четыре департамента, горячей воды – семь, а вывозом мусора – одиннадцать. Департамент господина Борге отвечал за градостроительное проектирование, в сфере которого конкуренция была особо жёсткой.
Но главной трудностью являлась череда латтерлигов, обрушившихся на филиал через неделю после его открытия. Вначале инспектор по возможности отбивался от волн. Затем начал искать причины. Происки конкурирующих департаментов он отмёл сразу: вряд ли будут они давить на филиал столь примитивными способами. Поэтому подозрение пало на старинного недоброжелателя старшего инспектора Шерге.
Однажды, когда Двинге принимал посетителей, накатил сильный латтерлиг. У сидящего напротив инспектора пожилого мужчины неожиданно остекленели глаза. Он, сжимая в одной руке планшет, другой потянулся к горлу Двинге. Скрюченные пальцы посетителя, попавшего в волну, застыли в сантиметре от шеи инспектора. Тот вспомнил, насколько умело гасила латтерлигованных крехен Ханне, и воспользовался её приёмом. Инспектор вскочил и выбил из руки нападавшего планшет. С того сразу же спало помутнение, и он начал беспокойно озираться. Двинге бросился к двери, в которую уже начали ломиться попавшие в волну, отжал латтерлигованных посетителей и захлопнул дверь, задвинув щеколду. Затем инспектор схватил посетителя за шиворот и учинил допрос с пристрастием.
– Кто вас прислал, подлый негодяй?! – вскричал Двинге, не отпуская жертву.
– Никто не присылал, дерр Двинге!.. – залепетал напуганный посетитель. – Очевидно, я в волну попал…
– Про волну расскажете своей матушке, подлец! – И инспектор ещё раз тряхнул мужчину. – Я вам, негодник, назову одно имя, а вы просто кивнёте, да или нет. Старший инспектор Шерге?
– Что вы сказали, дерр Двинге? – еле слышно пискнул сильно напуганный мужчина. – Я не уверен, что понял ваш вопрос…
– Я спрашиваю, вас сюда прислал Шерге, начальник отдела департамента?
– Не знаю я такого, дерр!..
Щеколда на двери начала трещать под ударами посетителей. Из-за двери раздавался вой толпы.
– Вы лжёте, что не знаете названного мной субъекта! – рассердился Двинге. – Осознаёте ли вы то, что по прошествии ничтожно малого промежутка времени получите травмы средней степени тяжести, нанесённые мной?
– Вероятность данного исхода ситуации достаточно велика, – согласился посетитель. – Однако даже страх будущих побоев не заставит меня отказаться от высказанного мнения насчёт вышеупомянутого господина.
Либо латтерлигованный не врал, либо был превосходным актёром. Двинге предположил второе. Он сжал пудовый кулак и собрался, предварительно извинившись, раздробить посетителю челюсть, но тут хлипкая щеколда не выдержала, и в кабинет хлынула гурьба граждан со стеклянными глазами. К лицу инспектора потянулись скрюченные пальцы. Он, отдирая от мундира цепкие руки посетителей, щедро раздавая удары направо и налево, начал продираться к выходу.
Вырвавшись за пределы волны, инспектор бросился к лифту, чтобы подняться на пару этажей, найти Шерге и поговорить с ним начистоту. Хоть посетитель и сказал, что не знает старшего инспектора, Двинге ему не верил. Он чувствовал, что тут что-то не так. Казалось, что все латтерлиги экополиса концентрируются вокруг него. Конечно, и раньше инспектору случалось попадать в переделки, когда попавшие под волну сограждане начинали вести себя агрессивно и нападать на него. На то и латтерлиг, чтобы захватывать большинство прохожих и заставлять их вести себя нелогично и нелепо.
Возле лифта Двинге неожиданно столкнулся со своим аусбильдером, господином Альме, числившимся в департаменте господина Борге внештатным экспертом. Аусбильдер вежливо поздоровался и озабоченно осведомился:
– Вы чем-то встревожены, дерр Двинге?
– О да, дерр Альме, безусловно, я обеспокоен, если так можно выразиться, – ответил инспектор, пытаясь вежливо обогнуть эксперта и войти в лифт.
– Не могли бы вы поподробнее обрисовать ситуацию, столь сильно вас взволновавшую? – с нотками иронии поинтересовался эксперт.
– Безусловно, дерр Альме, я бы вам немедленно описал причину, приведшую меня в смятение, но, боюсь, что в настоящий момент до нас может докатиться латтерлиг, и мне крайне не хочется подвергать вас воздействию его волны.
– Пойдёмте со мной, дерр Двинге, – невежливо потянул инспектора за рукав мундира собеседник. – Только, пожалуйста, выключите смартфон и, ради бога, выражайтесь попроще! Слушать тошно!

Аусбильдер протащил почти не сопротивляющегося инспектора вдоль коридора и втолкнул в небольшую каморку, служащую кабинетом эксперта. С выключенным смартфоном Двинге чувствовал себя скованно и неуверенно.
– Что у вас случилось, рассказывайте! – велел Альме. – Я пока приготовлю кофе.
– А вы разве не знаете, что у меня случилось? – подозрительно покосился на него инспектор.
– Догадываюсь. Но хотелось бы от вас услышать. Услышать ваш рассказ о бесконечных латтерлигах, обрушившихся на ваш филиал департамента. Услышать о том, что вы ночами не спите, мучаясь от вопросов, почему именно на вас обрушились эти беды, а не на крехен Ханне, не на старшего инспектора Шерге, и, тем более, не на начальника департамента господина Борге.
Альме налил две чашки кофе и придвинул одну поближе к Двинге.
– Вы уже сами всё рассказали, – вымученно улыбнулся инспектор, беря чашу и делая глоток.
– Не всё. Я не знаю, что с вами происходит в других реализациях. Хотя могу догадаться, хоть и не ощущанец.
– То же самое и происходит, дерр Альме. В мире Гедвина меня терзают локи, где законы природы исполняются, как им вздумается. А в мире Гены Двинянина меня достают бесконечными проверками и бюрократическими проволочками разные тамошние департаменты: налоговая, соцстрах, пенсионный фонд. И даже Роснадзор, Росаккредитация, Росстандарт, хотя они отношения к моей деятельности не имеют. У меня фирма, как и тысячи других по стране, занимается простым «купи-продай»: принял заказ, купил у поставщиков, перепродал заказчикам подороже, разницу – себе в карман…
Инспектор замолчал. Аусбильдер подошёл к окну и поднял жалюзи.
– Подойдите сюда, дерр Двинге, – пригласил он собеседника.
Альме взял за рукав подошедшего ученика и указал за окно. В парке, располагавшемся под их окнами, горожане, взявшись за руки и выпучив глаза, водили хоровод. Причём двигались они не по кругу, а странной фигурой, напоминающей сплющенную восьмёрку.
– Как вы думаете, что это такое? – спросил аусбильдер, указывая на танцующих.
– Очевидно, латтерлиг, – Инспектор недоумённо посмотрел на собеседника.
– В яблочко! – с долей издёвки произнёс Альме. – Латтерлиг. То есть нелогичное поведение большой группы горожан, возникающие спонтанно и заканчивающееся так же неожиданно. Никого не удивляющее, и к которому все давно привыкли. И никто почему-то не задумывается, из-за чего латтерлиг возникает, почему заканчивается и вообще что это такое. Странно, не правда ли, дерр Двинге?
Действительно, странно, прав аусбильдер. Почему-то Двинге, все взрослые годы проживший в Виндберге, не задумывался о природе латтерлига. Альме хитро посмотрел на впавшего в ступор собеседника и добавил:
– А когда выключаешь гаджет, то тут же выпадаешь из волны. Интересно, правда?
– Это я недавно узнал, – признался инспектор. – Одна сотрудница подсказала.
– И даже после этого ничего не поняли? – изумился собеседник и разочарованно вздохнул: – Я придерживался более высокого мнения о ваших интеллектуальных способностях.
– Ну, так объясните! – с некоторым надрывом попросил Двинге, начиная сердиться.
– По-моему, тут и так всё ясно, – снисходительно улыбнулся наставник и разразился длинной речью: – Число гаджетов в Виндберге превышает разумные пределы. Наши телефоны и планшеты, компьютеры, управляющие городскими службами, автоматизированные системы учёта и контроля – все эти хитроумные устройства объединяются в сеть, обладающую чудовищной сложностью. Она настолько велика, что получила способность к самоорганизации. Виндберг стал существом с нейронами-гаджетами. Более того, наш родной экополис самоорганизовался и обзавёлся разумом, чуждым человеческому, холодным и странным. Псевдоразумом.
Он кивнул на посетителей парка, которые, разделившись на небольшие группы, продолжали нелепо дёргаться и ходить гуськом друг за дружкой.
– Просто клетки, – сообщил Альме. – Жители Виндберга – клетки огромного организма, связанные нейронно-гаджетной сетью. Они подчиняются приказам города, сами того не подозревая. Словно клетки нашего тела; они тоже живут своей жизнью и в то же время являются частью нас и зависят от нас.
В голове Двинге начала складываться безрадостная картина. Латтерлиги, к которым жители-клетки давно привыкли – загадочные процессы в гигантском организме Виндберга. Для стороннего наблюдателя они выглядят странно, но с точки зрения внутренностей города ничего нелогичного нет. Быть может, и эритроциты в нашем теле тоже удивляются, почему вдруг некая таинственная сила заставляет их двигаться быстрее или медленнее. А, может, между разумными городами в стране есть какие-то отношения, и теперешний латтерлиг – это результат волнения экополиса-миллионника Виндберга, влюбившегося в хорошенькую деревушку по соседству. Городские службы – тромбоциты, латающие раны города.
Тогда понятно, почему иные граждане, особенно попавшие в волны латтерлига, нападают на Двинге. Он, когда-то приехавший в этот город, видимо, так и не стал стопроцентным виндбергцем. Инородное тело, попавшее в здоровый организм экополиса. А городские хулиганы – обычные лейкоциты, пытающиеся обезвредить чужеродное тело. Но оставался неясным ещё один момент…

* * *

…Поэтому Гедвин вопросительно посмотрел на монаха и открыл было рот, но Алемир истолковал это по-своему:
– Я ведь уже всё объяснил! – раздражённо сказал он, сердясь на непонятливость ученика. – Ты – воин, мыслишь конкретными категориями. Но можно иногда попытаться мыслить чуть шире?
Он глотнул остывший грог и снова пустился в объяснения:
– Они привыкли к тому, что законы природы ненормальны, – Наставник указал за горожан, толпящихся на рыночной площади за окном. – Никто из них не задумывается, почему в нашем многострадальном мире без конца всё меняется. Законы природы непостоянны, одни доминируют, другие теряют свою силу. Одни законы меняются от конфы к конфе, другие в локах возникают спонтанно и исполняются выборочно.
Посреди торговых рядов неожиданно возникла лока, и горожане – толстые торговцы, суровые воины, симпатичные служанки с корзинами, оборванные студенты – начали привычно её огибать.
– И никто из жителей Ветрогорья не подозревает о могущественном Ордене Запределья, – загадочно промолвил Алемир. – О том, что скитники Ордена достигли такого уровня развития, что могут изменять законы природы по своему усмотрению. А уж что это за усмотрение, нам, смертным, не дано понять.
– Законы мира меняет господь бог, – умудрился ввернуть Гедвин, воспользовавшись паузой, пока монах приложился к кувшину с грогом.
– Господь не станет заниматься такими мелочами, – возразил наставник. – Для этого есть скитники.
Он ещё раз объяснил молчаливому воину о том, что эти загадочные существа достигли следующей за разумом ступени развития. Есть неживая материя, говорил он, нулевая ступень природы. За ней следует первая ступень – жизнь. За которой следуем мы, вторая ступень – разум. Но природа не останавливается на разуме. Скитники Ордена – третья ступень, заразум. Господь дал живым существам умение выживать во враждебной среде и приспосабливаться к ней. Разумным он дал умение переделывать внешнюю среду. А заразумным скитникам бог вложил умение переделывать законы природы. Вот они и переделывают их, подчиняясь логике своего Ордена.
– Хотя есть мнение, что господь – выборное лицо, – сбогохульничал Алемир. – Мы привыкли считать, что бог – это монарх. А на самом деле он не монарх, а президент. Каково, а? Председатель! И избирается он из числа скитников Ордена тайным голосованием!
– Зачем ему тогда менять законы природы? – всё-таки потребовал Гедвин ответа на волнующий его вопрос. – Нельзя разве сделать их постоянными, как в мире Гены Двинянина?
Монах ласково посмотрел на неразумного ученика.
– Законы, друг мой, должны постоянно меняться. Если они перемен не происходит, то народ начинает волноваться. И потом сам устраивать перемены и революции. А если законы постоянно меняются извне, то народу не до революций и бунтов. Все силы и вся дурь уходит на то, чтобы приспособиться к новым условиям. Тут уж не до перемен.
– А как же в реализации Двинянина? Там нет скитников. Я ведь много рассказывал об его мире…
– То же самое, юноша, поверь, то же самое! Судя по твоим рассказам, там постоянно меняются законы общества. А для чего? Для того же самого, что и у нас – держать народ в повиновении. Жители Ветрогорска, одуревшие от постоянного изменения законодательства, не желают бунтовать и выступать против власти. У них одна цель – выжить и приноровиться к новым условиям.
Гедвину вдруг померещился абстрактный мир чистых идей, правил, функций и судеб, о котором когда-то говорил монах. Мир, где он – обобщённый воин – пытается противостоять многочисленным врагам в виде умозрительных соперников, теоретических поворотов некоей судьбы и метафизической власти, творящей с этим миром всё, что вздумается, коверкая его под свои шкурные интересы.


10. Песнь странствующего рыцаря

Гене больше не хотелось ощущаться в мире Двинге. Ему настолько стал противен Виндберг с людьми-клетками, что он с утра отключил телефон и засунул его в самый дальний угол стола.
У входа в бизнес-центр Двинянин увидел Аню. Она стояла и кого-то высматривала. Заметив приближающегося менеджера, девушка со всех ног бросилась к нему.
– Ты почему на звонки не отвечаешь?! – закричала она на опешившего коллегу.
– Телефон разрядился, – автоматически выкрутился Гена, изумлённо разглядывая Левину.
Такую он её никогда не видел. Юная воительница выглядела ужасно: растрёпанные волосы, без макияжа и с тёмными мешками под глазами.
– Пойдём во дворик, поговорить нужно, – Девушка решительно потянула менеджера за рукав пиджака.
– На работу ведь надо… – попытался освободиться Двинянин, – Влетит.
– Не влетит. Русакова до обеда не будет.
– А Храмцов?
Аня дёрнулась так, что Генин рукав затрещал.
– О Храмцове и поговорим, – Девушка почти припустила бегом, волоча за собой обалдевшего менеджера, едва не уронившего очки.
– А что он, замуж тебя зовёт? – Двинянин, чуя серьёзное, попытался разрядить обстановку.
Но девушка не отвечала. Она доволокла коллегу до ближайшей лавочки, силком усадила и плюхнулась рядом.
– Большие проблемы у меня, Генка! – с ходу начала она. Видно, проблемы и в самом деле большие, если она первый раз назвала менеджера по имени.
– Выкладывай!
И она выложила. Ситуация в самом деле аховая. Липовая Анина фирма «Квадрат-Альфа» благодаря хитрым маркетинговым приёмам Левиной заключила крупный договор с компанией «Реммонтаж» на поставку им товара. Гена это знал: в отделе шутили, что Аня становится конкурентом «Русакоффа», и ей можно отделяться и начинать собственное дело. Борис Георгиевич, помнится, отчитал новенькую за излишнее рвение и напомнил, что «Квадрат-Альфа» создан не для реальной конкуренции, а для увеличения спроса на продукцию «Русакоффа». И, мол, пусть подобный казус будет первым и последним.
Наивная компания «Реммонтаж» выполнила обязательства договора, перечислила на счёт Аниной фирмы стопроцентную предоплату и была готова забрать продукцию. Храмцов, являющийся куратором липовой фирмы Левиной, велел обналичить эти деньги, чтобы якобы передать их Русакову. Аня послушно обналичила и передала начальнику отдела всю сумму. И после этого Храмцов пропал. Не вышел на работу и на звонки не отвечает. Вернее, исчез он не сразу. Поначалу он, как говорится, включал дурака и внаглую врал, что он никаких денег от Левиной не получал и знать ничего не знает.
– Много денег он свистнул? – сочувствующе спросил Двинянин, понимая, что ситуация скверная: воительницу подставили самым наглым способом.
– Шесть миллионов рублей, – всхлипнула Аня, – Цена трёхкомнатной квартиры в центре.
– А расписку ты взяла с Храмцова?
– Какая расписка, Гена?! Мы ведь в одной компании работаем! Откуда я могла знать, что он такое отчубучит?!
– А Русаков что сказал?
– Русакову чихать! Он сказал, это ваши дела с Храмцовым, вы и разбирайтесь! Свинья! Он – трус. Деньги из Храмцова можно выбить только силой: документов, что он их брал, нет. А на силовые методы Русаков никогда не пойдёт, побоится. Правда, с меня он тоже ничего не требует, потому что эти деньги – юридически мои. И на том спасибо…
Да уж, не позавидуешь!
– А «Реммонтаж» что же?
– Что, что, товара ждёт! Я уже их генеральному звонила, просила отсрочить. Но он говорит, если товара не будет, то ко мне в гости приедут его безопасники для вдумчивой беседы.
– А нельзя договориться с поставщиками о рассрочке? Ты напишешь гарантийное письмо, что расплатишься через три месяца, они отгрузят товар, а ты отдашь его реммонтажникам?
Аня посмотрела на коллегу, как на идиота:
– Какой поставщик будет ждать три месяца?! У нас нет таких партнёров. Все поставщики требуют стопроцентную предоплату, только потом отгружают продукцию.
Двинянин сочувственно глядел на Левину. Вот ведь как бывает в жизни! Опытная воительница, виртуоз интриг, обученная выживать в суровых реалиях самого недружелюбного офиса, способная одолеть любого офисного интригана и сплетника, попалась на такой простой трюк! Её обманули настолько грубо и примитивно, что даже никакой контратаки с ходу не придумать. Всё равно, что мастера эспритиона ударить из-за угла дубиной по черепу. Храмцов не владел джимушо-до, не умел атаковать и строить оборону, не организовывал хитроумных многоступенчатых интриг. Он просто стащил деньги и смылся.
В глубине души шевельнулось злорадство. Не помогло тебе твоё кунг-фу, Нюрочка! Но злая радость быстро утихла под тоскливым взглядом Ани. Ему вдруг вспомнились большие серые глаза Ельцовой Нади, которую он тоже подставил под удар, более изящно, но не менее подло. Злорадство вытеснили вылезшие откуда ни возьмись остатки совести: за них Мирошников разнёс бы ученика в пух и прах. Гене вдруг захотелось помочь коллеге: вроде с помощью другого человека искупить вину перед сероглазой Надей.
Он не превратился за эти пять минут из мелкого интригана и пакостника в благородного воина. Однако, отчего же не помочь человеку, когда сам ничем не рискуешь: ни капиталами, ни здоровьем? Если получится выручить Аню, то у него появится сторонница и поклонница. А, может, и что больше; менеджер вдруг с утроенной силой почувствовал собственное одиночество. Ну, а если не получится, то Левина один чёрт останется ему благодарной за участие и сочувствие.
– Я попробую что-нибудь сделать, – В глазах Ани засветилась надежда. – Прикроешь меня после обеда? Скажи Русакову, что я уехал к клиентам.
Она быстро-быстро закивала. Двинянин поднялся и, не оглядываясь, почти бегом пустился к остановке. Он уже знал, что будет делать. Главное, побыстрее добраться до дома: проще загружаться в иные миры из домашнего окружения. Волнение за судьбу Ани разбудило в нём скрытые возможности, и он почувствовал, что способен ощутить себя не в одном десятке иных реализаций. Здесь, в этом мире, он не мог найти решения Аниной проблемы, так, может, в иных мирах решение найдётся? Так, по крайней мере, говорил Мирошников.
В мире Гедвина, где из-за предателя Зерха попал в засаду отряд Аленеи, выхода явно не было. Боргеорус не пришёл на помощь со своей дружиной, и юная воительница оказалась одна лицом к лицу с могущественным врагом. Нелепый мир Двинге с его латтерлигами и зомбированными горожанами вряд ли подсказал бы решение. Но есть и иные миры…

* * *

– Пошло многоветвие! – радостно возвестил первый голос.
– Верно, – подтвердил второй. – А после него он вполне может осознаться.

* * *

Он воплощался в десятках реализаций, но ни в одной из них не находил ответа. Ни один из миров не подсказал, каким образом помочь Ане.
Даже мир, где личностями являлись коллективы людей, мультиличности. На группу людей-экземпляров выдавался один паспорт и присваивалось одно имя. Там души были коллективными, как души муравейника, населённого муравьями-экземплярами. В том нелепом мире всё общее, частного не было вообще: общие родители, вещи и авторские права. В той странной реализации властью обладали группы, имеющие в составе больше экземпляров. В том необычном мире тунчжи по имени Ге Ды Вянь в составе семи экземпляров пытался помочь тунчжи Ню Ляо, от коей часть экземпляров переманил к себе подлый Же Хы Лам. А влиятельный тунчжи Бо Ге Лю, в составе около сотни экземпляров, сделал вид, что ничего не происходит. Несчастная Ню Ляо плакала всеми парами глаз оставшихся четырёх экземпляров, и Ге Ды Вянь мучился от собственного бессилия.
И другой мир не помог. Тот, где толерантность достигла абсурда. В котором литературных героев приравняли к обычным живым людям и обязали подчиняться общечеловеческим законам и правилам. Там по всей стране устраивались многочисленные судилища над писателями-фантастами, у которых в романах гибли люди. Авторов, по закону несущих ответственность за жизни героев, частенько сажали за массовые убийства, особенно тех, кто работал в жанре героического фэнтези. Писательницу с псевдонимом Львица бросил под жернова правосудия известный писатель с псевдонимом Церковник. Он тайком вписал в её новый роман несколько кровавых сцен. Автор с псевдонимом Речник всеми силами пытался ей помочь, поскольку убийство около сотни литературных персонажей грозило пожизненным заключением. А редактор с псевдонимом Русый только наблюдал со стороны, ничего не предпринимая. И на том спасибо.
И третий мир не помог. Мир чистой математики, где жили припеваючи непрерывные функции в банаховом пространстве. Там функцию A(L) очень подло продифференцировал «функций» Z(H), а «функций» G(D) никак не мог её обратно проинтегрировать. А повелитель закрытого интервала [v, g] быстрорастущий «функций» BG(R) не помогал, но и не мешал. Возможно, он сам побаивался, потому что не принадлежал к касте властных экспонент, не боящихся ни дифференцирования, ни интегрирования.

Десятки миров, десятки реализаций…
Мир, где качество не могло угнаться за количеством, и скачки-переходы притормаживали. Там на улицах мегаполисов скапливались огромные пробки из конных экипажей, а на проезжей части громоздились кучи навоза. Там звездолёты, совершающие нуль-транспортировку через четвёртое измерение, управлялись бортовыми ЭВМ на перфолентах, а в машинных отделениях космических лайнеров коптились толпы кочегаров.
Мир, где всё было неправильно, и любая вещь ошибочна. Там всё строилось на явлениях: сперва что-то происходило, а потом под него подстраивалась реальность и подбирались законы. Казалось, что там сама природа вынуждена постоянно оправдываться, пытаясь подогнать новые законы под необъяснимые и непонятные явления, возникающие то тут, то там.
Мир, в котором наука построена на вере. Там учёные не изучали, а верили. Там принималось на веру любая гипотеза, если предложивший её был достаточно убедителен в своей вере и мог бы за свою мысль вынести пытки и костёр.
Мир, где жили по два раза. Все жили, и люди, и животные, и растения, и страны, и планеты. И второй раз родившийся прекрасно помнил свою прежнюю жизнь. Он осознавал, что ему дана вторая попытка, и у него есть шанс не повторить ошибок прошлого и прожить новую жизнь иначе.
Мир «если бы» или Еслибычье, в котором в различных областях пространства материализовывались любые гипотезы. Если бы не было насекомых, если бы Земля вращалась быстрее, если бы у людей было три руки… Каждая еслибычина могла пересекаться с другими, и они не мешали друг другу.
Мир, где история развивалась не только «вдоль», но и «поперёк». В котором всё, что предполагалось, тут же и возникало. Субъектоориентрованный мир, где сначала существовали теплород и Мировой эфир, а затем канули в небытие, когда потребность в них отпала. Где Адам и Ева прожили свою нелёгкую жизнь, когда люди верили в них, а потом сгинули навечно, будто и не жили никогда, стоило человечеству в них разувериться.

Когда он реализовался на планете Вентум, где в образе миглака Гхдфинха пытался помочь миглачихе Ахнлгевхе, его отвлекли. Свернувшись в каверне ноопласта, он обдумывал, как раздревачить миглака Зхергха, в отверстие просунулась чья-то знакомая ложноножка…

* * *

В дверь сначала позвонили, потом застучали.
– Откройте, пожалуйста, Геннадий! – раздался знакомый голос.
Двинянин впустил в квартиру неожиданного гостя – психоаналитика Усачёва.
– Удивились? – глядя на отвисшую Генину челюсть, спросил Илья Фёдорович. – Не бойтесь, никакой мистики! Вы этот адрес указали, когда мы с вами договор заключали. Можно войти?
Гена немного расслабился и кивнул. Усачёв бодро прошагал в комнату и аккуратно поместил грузное тело в драное хозяйкино кресло. Без разрешения он вынул пачку сигарет, закурил и выпустил клуб дыма.
– Всё витаете в облаках, воин? – неожиданно спросил он, пристально глядя на менеджера.
Двинянин кивнул утвердительно, усиленно соображая, что привело психоаналитика в вечернее время к нему домой.
– Не послушались, значит, меня, – без доли упрёка промолвил психоаналитик. – Продолжаете параллельно жить в картонно-нелогичном мире Ветрогорья. Боитесь реального мира?
– Не боюсь! – с вызовом ответил Гена и слегка расправил плечи.
– Тогда зачем вам Гедвин? И другие прочие реализации?
Про Гедвина Усачёв знал из рассказов Двинянина. Но откуда ему знать о других мирах?!
– Тут и знать нечего, – стелепатировал Илья Фёдорович. – У вас на лице написано, что вы запутались в собственных иллюзиях и с трудом отличаете реальный мир от воображаемых.
– Эти миры реально существуют! – выкрикнул менеджер.
Боясь, что психоаналитик посоветует ему обратиться к профильным специалистам, в психушку, Гена скороговоркой изложил собеседнику теорию мультиматерии, проповедуемую Мирошниковым. Усачёв слушал внимательно и не перебивал.
– Мир абстрактных чистых законов, судеб и идей… – задумчиво проговорил он, дослушав сбивчивый рассказ Двинянина до конца.
– Именно. А материальные миры – реализации этих абстракций.
– Идеализм в первозданном виде! – презрительно сощурился психоаналитик и, надув толстые щёки, выпустил дым в сторону Гены. – Идея первична, а материя – лишь платформа для реализации… Махровый идеализм! Вы в бога веруете?
– Ну… Как сказать… Так-то нет…
– Почему тогда слушаете бредни разных идеалистов? Материя первична. Она одна-единственная, и никаких других нет, – безапелляционно заявил Илья Фёдорович. – И все иные миры – субъективная реальность, существующая только в вашей голове.
Он загасил окурок прямо о журнальный столик хозяйки, поднялся, едва не свалив этот столик огромным животом, и прошёлся по комнате.
– Я легко бы мог опровергнуть реальность ваших миров, Гедвина и прочих. Бьюсь о заклад, что населяющие эти миры персонажи говорят неестественными пафосными фразами. Они картонны, они не обладают ярко выраженными чертами характера, они схематичны и абстрактны. Так ведь?
Хорошо бы выставить собеседника за дверь, но деликатный менеджер на это никогда бы не решился ни в одной реализации. Поэтому он только согласно закивал, стараясь не раздражать психоаналитика.
– А наш мир реален? – вдруг спросил собеседник и вперился глазами в Двинянина, ошеломлённого таким поворотом в беседе.
– Вроде как…
– «Вроде как», – передразнил его Усачёв. – Именно, что вроде!
Он вдруг подскочил к Гене и резко взял его за грудки:
– Скажи-ка, юный друг, чем торгует фирма, где ты работаешь?! – перешёл на «ты» собеседник.
Менеджер вначале хмыкнул, а затем облился холодным потом и побледнел. И правда, чем торгует «Русакофф»?! Гена начал усиленно копаться в памяти, вспоминая работу: планы, отчёты, концепции, совещания, презентации – вся атрибутика рутинной офисной работы. Есть заказчики и есть поставщики. Но главное он не мог вспомнить, какой товар они, русаковцы, берут у поставщиков и перепродают заказчикам! Двинянин вытер выступивший пот со лба, и Илья Фёдорович, заметив это, нанёс второй удар:
– Ты своё детство помнишь?
– Помню, – Тут у Гены сомнений не возникало.
Он помнил два последних класса школы, первую неудачную любовь, разлучника Орлова, красивую Ельцову, уроки физкультуры, родителей… Но тут его вторично прошиб холодный пот: всё это вспоминалось, словно эпизоды из биографии, из которой многие незначительные моменты вычеркнуты. Младшие и средние классы он не помнил совершенно. Он не помнил других уроков, кроме физкультуры, и других одноклассников, кроме Нади и Орлова. Ну и Маши из параллельного. А проклятый психоаналитик наносил удар за ударом.
– На кого ты учился в вузе? Не помнишь! Название города твоего детства? Тоже не помнишь! Имя твоей сожительницы, с которой ты прожил три года? И это не помнишь!
От головокружения Двинянин свалился в освободившееся кресло, а Усачёв навис над ним, продолжая добивать аргументами:
– Почему в нашем мире большинство говорит шаблонными фразами? «Я вас услышал», «у меня проблемы»… Носят дурацкие надуманные фамилии? Почему окружающие тебя люди схематичны? Какая внешность у Русакова и Храмцова? Почему в Ветрогорске вечная туманная осень?
– Что вам нужно?.. – прохрипел замороченный менеджер. Его била крупная дрожь.
– Хочешь увидеть реальный мир? – спросил психоаналитик, напоминая героев фантастических фильмов. – Самый стопроцентно настоящий? Материальный? Не иллюзорный?
Обычно в фантастических фильмах герои немедленно соглашаются на такое. Но Гена – далеко не герой, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы этот чокнутый куда-нибудь исчез.
– Все миры, включая и этот, мир Гены Двинянина, существуют только в твоей голове! – почти кричал сумасшедший.
Откуда-то в комнате возник ещё один гость – тощий юноша. Двинянин оторвался от кресла и, плохо соображая, попытался выскочить из комнаты.
– Держи его, Юра! – скомандовал Усачёв. – Он начал осознаваться! Сейчас из эскапы вывалится!
Они вдвоём вцепились в трясущегося менеджера, завалили его на кресло, и наступила полная темнота.


11. Хомо аппаратус

– Он осознался, Уиф! – обрадовался первый.
– Да, Юр, после многоветвия всегда приходит осознание, – подтвердил второй.
Уиф подошёл к хомоноиду ДГ-29 и внимательно всмотрелся в лицо. С глаз осознанца исчезла муть, они стали ясными и чистыми. Эквивал Уиф пощёлкал пальцами перед лицом ДГ-29, тот вздрогнул и начал испуганно озираться.
– Почему он молчит, Уиф? – встревожился Юр.
– А зачем ему говорить? – ответил вопросом на вопрос эквивал. – ДГ-29 – датчик гигроскопический. Подаёт голос в крайних случаях, когда влажность в помещении превысит норму.
Уиф озабоченно осмотрел вытатуированный инвентарный номер на лбу хомоноида, вынул из кармана смятую кепку и нахлобучил на голову осознанца.
– Номер видно? – спросил он Юра, отодвигаясь.
– Нет, всё нормально, – ответил напарник и, понизив голос, осторожно поинтересовался: – Мы сможем выбраться отсюда с ним?
– Татуировку прикрыли, одежда у него обычная… Как-нибудь проведём мимо охраны. Скольких так провели...
Юр первый раз похищал осознанца, и на душе скребли кошки. Он оглядел комнату, будто в углу могли спрятаться сотрудники Службы контроля. Но всё было тихо: в помещении находились только приборы-хомоноиды, собратья почти нового ДГ-29, погружённые в собственные эскапы-грёзы. СХ-32 – светильник хемилюминесцентный – стоял в углу, его обмазанная фосфором физиономия тускло светилась в полумраке. ЛА-24 – недавно купленная ловушка автоматическая для птиц – лежала без дела в углу и хмурила русые брови: когда владелец возьмёт её в лес, она будет приманивать птиц своим пением. Управляющий всеми хомоноидами помещения БГР-45 – блок главный распределительный, управляющий всеми комнатными хомоприборами – находился в ждущем режиме. А ВГ-25 – влагоудержатель густой, «коллега» ДГ-29 – за ненадобностью был отброшен к порогу и ждал утилизации. Он, казалось, догадывался об этом: мутные глаза его наполнены слезами, а лоб перечертили горестные морщины, исказив татуировку с инвентарным номером.
Волнение Юра заставило Уифа улыбнуться:
– Не дрейфь, парень! Ты же эквивал! – подбодрил он юношу. – Нам всего-то нужно вывести этого осознанца из здания и доставить ко мне домой. Минут пятнадцать на всё про всё. Главное, чтобы у него ломка не началась за это время.
Уиф приоткрыл дверь и осторожно выглянул в коридор. Людей там не наблюдалось. Два хомоноида, противопожарных датчика, стояли в противоположных концах коридора, утонувшие в видениях, но готовые в случае пожара заорать дикими голосами. Эквивал придвинулся к осознанцу, взял его за руку и, глядя в глаза, с расстановкой произнёс:
– Ты сейчас пойдёшь с нами. Мы не причиним тебе вреда. Не сопротивляйся и не кричи. Просто иди с нами. Понял?
Осознанец не отреагировал никак, но это удовлетворило Уифа.
– Ну, ребята, двинули!

Троица осторожно покинула комнату и почти бегом миновала коридор. Далее им следовал самый сложный участок; путь к выходу лежал через оживлённый коридор второго этажа: так уж по-дурацки спланировано здание управы. Эквивалы с осознанцем осторожно миновали два лестничных марша и оказались на опасной территории.
На втором этаже, помимо другой пары пожарных хомодатчиков, находилась ещё куча хомоноидов: работала хомонизированная система документооборота управы. Шустрые хомоустройства с мутными глазами носились туда-сюда, разнося пачки бумаги. Из приоткрытых дверей кабинета отдела кадров доносились голоса. Это сотрудники отдела диктовали хомоноидам служебные записки, распоряжения и инструкции. Те записывали продиктованное на листы бумаги, а затем бодрой рысью неслись по адресатам или в серверную. Рабочий день в разгаре, поэтому модули системы документооборота в составе трёх десятков хомоноидов задействованы полностью.
Серверную, тоже находящуюся в движении, беглецы миновали быстрым шагом. Там несколько мутноглазых хомоноидов, высоколобых и сосредоточенных, принимали пачки бумаги и сортировали их по ящикам. Иногда к ним приносили запросы, и они быстро рылись в картотеке и, найдя нужное, записывали ответ на небольших листочках, которые прыткие хомоноиды тут же относили запросившему. На счастье в коридоре второго этажа не повстречалось ни одного человека, поэтому троица миновала его без происшествий.
На лестнице, ведущей на первый этаж, у ДГ-29 началась ломка. Осознанец вдруг остановился, закатил глаза и протяжно завыл. Затем он рухнул на колени и, скорчившись, свалился на пол. Изо рта несчастного пошла пена. Юр, впервые увидевший ломку осознанца, смотрел расширившимися глазами на корчившегося хомоноида, не зная, что предпринять.
Опытный Уиф среагировал мгновенно:
– Отчитка нужна!
Он вынул из кармана книгу какого-то классика и распорядился:
– Юр, последи за лестницей!
Юноша метнулся к выходу на второй этаж. Краем уха он услышал бормотание опытного эквивала, начавшего проводить отчитку осознанца. Умный текст классической повести сделал своё дело: осознанец начал приходить в себя. Юр был начинающим эквивалом, но он знал, что чтение классики приводит в чувство любого осознанца с первых же фраз. Тут юноша вспомнил, что оставил без внимания первый этаж и рванул вниз. Пробегая мимо Уифа, он был пойман за плечо.
– Успокойся, дружище! Он пришёл в себя, пора двигать дальше, – Уиф надвинул хомоноиду сползшую кепку поглубже на лоб, прикрывая предательски открывшийся инвентарный номер.
На выходе из здания находилась хомонизированная пропускная вертушка – рослый хомоноид, перегородивший выход. Он стоял возле стены узкого прохода, опираясь на неё спиной, а длинную ногу упёр в противоположную стенку. Юр напрягся, а Уиф, подойдя к вертушке, показал ему пропуск. Вертушка нахмурил лобную татуировку и вопросительно посмотрел на Юра и осознанца.
– Эти двое со мной! – веско сказал эквивал. – Имею допуск «Б» на провод и сопровождение в здание и из здания группы лиц численностью до пяти человек.
Хомовертушка холодно кивнул, убрал ногу, освободив проход, и через секунду беглецы оказались на улице.

Возле входа в управление, заметив трёх потенциальных клиентов, немедленно затормозил извозчик.
– Куда нужно ехать уважаемым господам? – осведомился он с елейной улыбкой. – На тройке, с ветерком!
Три хомоноида, запряжённые в повозку, шумно дышали. Видимо, ямщик только что гнал их на пределе возможностей. Левый пристяжной попытался присесть на асфальт, но извозчик дёрнул поводья, и тот снова поднялся, встрепенувшись и сморщившись от боли, причинённой удилами.
– Спасибо! Мы лучше пешком, – вежливо отказался Уиф.
– Ну, как хотите, – немного обиделся возница и, стегнув коренного в упряжке, умчался, подняв облако пыли.
– Может, на извозчике быстрее? – спросил Юр, с сожалением проводив взглядом тройку.
– Не будем внимания привлекать лишний раз, – возразил Уиф. – Вдруг осознанца снова начнёт ломать. Прямо в повозке. Лучше через Центральный парк срежем, там сейчас народу мало.
Они быстро перешли улицу, уступив дорогу паре хомонизированных экипажей, и вскоре оказались в парке. Там, в самом деле, было спокойно. Беглецы пошли пустынной аллеей, по обе стороны которой стояли статуи-хомоноиды в серебристых красивых одеяниях. Сейчас они неподвижны, зато вечером, когда служащие потянутся в парк, изваяния будут совершать красивые плавные танцевальные движения, развлекая публику.
Поскольку беглецы двигались быстрым шагом, да ещё и нервное напряжение сказалось, грузный Уиф вскоре выдохся. Он двинулся было к ближайшей лавочке, но там в полный голос трещал радио – потрёпанный хомоноид с чёткой дикцией.
– Хомонизация набирает обороты, – жизнерадостно возвестил радио, – всё больше и больше отраслей экономики хомонизируется. Вместо железных коробок с гайками, отравляющих воздух города, мы получили экологически чистый общественный хомотранспорт. Мы спасаем леса: на Новый год мы не рубим ёлки, а украшаем игрушками и гирляндами симпатичных хомоноидов. И деньги нам выдают не бездушные, часто ломающиеся и ошибающиеся банкоматы, а красивые живые устройства…
– Пойдём подальше! – брезгливо сморщился Уиф. – Тошнит от этой пропаганды!
Они пошли искать другую скамейку, где бы не слышался надоедливый голос хоморадио.
– Вместо мёртвых детских площадок – бойкие хомоноиды, умеющие развлекать наших детишек! – неслось им вслед. Радио всегда настроен так, чтобы регулировать громкость в зависимости от приближения или удаления слушателей. – Вместо безжизненных музыкальных центров – живые голоса комнатных исполнителей. Вместо бездыханных кофемашин – тёплое дыхание красивых хомокофеварок, подающих кофе прямо вам в постели. Разве это не прекрасно, уважаемые слушатели?!
Трясясь от ненависти и задыхаясь, Уиф, убегал от мерзкого голоса хомоноида-пропагандиста. Он заметил лавочку в дальнем углу аллеи, добежал до неё и рухнул чуть ли не плашмя на неё, пытаясь отдышаться. Юр и ДГ-29 пристроились рядом.
– Гадость какая! – трясясь от гнева и судорожно глотая воздух, вымолвил эквивал. – Промывка мозгов! У одних они на генном уровне промыты, – Он указал на осознанца, – другим хоморадио пытается впихать разную ересь! Не выйдет, господа хорошие!
Он погрозил кулаком невидимым врагам. Осознанец сидел, понурив голову и тупо уставившись в землю.
– Он ведь тоже человек! – Уиф указал на ДГ-29. – Такой же, как и мы с тобой, Юр!
– Я знаю, – Юр посмотрел на осознанца. – Хоть сразу и не скажешь…
– Мы просто к этому привыкли, друг мой, – Эквивал уже почти отдышался. – Привыкли, что нас с детства окружают хомоноиды. Мы относимся к ним, будто к обычным устройствам: питаем, чтобы лучше работали, или подпинываем, покупаем и продаём, выкидываем или утилизуем, если они сломались…
Осознанец медленно повернул голову к оратору, в его глазах, очищенных от хомоноидной пелены, мелькнула толика разума.
– Мы ведь убийцы, Юр, самые настоящие убийцы! – со слезой в голосе убеждал Уиф. – Сколько хомоноидов гибнет в школах, когда учителя демонстрируют ученикам закон всемирного тяготения! Бросают хомоноида с девятого этажа, а ученики вычисляют время его падения. «Пишите условие задачи: тело падает с высоты аш…» В хомотеатрах – сплошь жестокие постановки, где персонажей бьют и убивают. И никто не задумывается, что артистов-хомоноидов мучают и умертвляют по-настоящему! Привыкли! Нам нужен реализм. Публика с каждым спектаклем требует больше и больше реализма, крови и мучений.
Он невидящим взором окинул пруд, находящийся за кустами. Там рослый хомоноид-лодка вёз на спине толстую даму; скорость он набрал приличную: лодка плыл неплохим брассом. Потом что-то случилось, то ли хомоноид выдохся, то ли его недостаточно накормили с утра, скорость его снизилась, и он начал тонуть. Дама завопила дурным голосом, и спасатель, дежурящий на берегу, немедленно оседлал мощную спасательную хомошлюпку, тут же рванувшую на помощь утопающим быстрым кролем.
– Ты неплохой парень, Юр, – благосклонно посмотрел на юношу Уиф, – раз вступил в ряды эквивалов. Кроме нас больше никто в этом гнилом обществе не борется за права хомоноидов. И чем нас больше, тем мы быстрее добьёмся своего – уравнять в правах хомоустройства и людей. Хомонизация – зло, хуже древнего фашизма!
Даму тем временем вытащили из воды. Провинившаяся лодка тоже выползла на берег и села в сторонке, вобрав голову в плечи. Спасённая начала препираться со спасателем, тот извинялся за некачественный транспорт и обещал отремонтировать хомолодку в самое ближайшее время, чтобы не пострадали другие отдыхающие. Или утилизировать, если он не подлежит ремонту.

Сидящий до сих пор смирно осознанец вдруг издал протяжный стон и начал заваливаться набок. Уиф, мгновенно среагировав, вынул книгу и начал отчитку:
– «Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное и голубой неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землею…»
Осознанец пришёл в себя и почти затих. Но в это время по аллее верхом на статном вороном хомоноиде проезжала симпатичная девушка в костюме наездницы с хлыстом в руках. Возле лавочки с беглецами она резко тормознула, спешилась и ласково потрепала хомоноида по крупу.
– Молодые люди, можно отсюда к Южным воротам проехать? – спросила она, подозрительно стрельнув глазами в сторону ДГ-29, у которого в уголках рта блестела пена.
Уиф указал ей направление. Но юная всадница не собиралась уходить:
– Вы книгу читаете? – с удивлением спросила она, не очень вежливо тронув хлыстом томик в руках Уифа. – Зачем?! Есть же отличные хоморидеры!..
Грузный эквивал всем видом изобразил желание, чтобы собеседница как можно скорее убралась, но она не отставала:
– Я недавно купила шикарный ридер: приятный баритон, отличная дикция, память на триста романов. Симпатичный такой, курносенький. Есть детективы, есть фантастика… – щебетала всадница, дружелюбно улыбаясь.
– У вас всё? – раздражённо спросил Уиф, всем видом показывая нежелание продолжать беседу.
Он так резко поднялся с лавочки, что случайно сбил кепку ДГ-29. Девушка удивлённо уставилась на лоб осознанца, потом медленно перевела взгляд на книгу, и её приветливая улыбка моментально исчезла. Она бойко вскочила на спину своему вороному; тот подхватил её под коленки и, пришпоренный, резво поскакал по аллее.
– Попались мы, Юр! – тревожно проговорил эквивал. – Уходить надо! Сдаст с потрохами нас эта всадница. Чёрт, этого опять ломает не вовремя! «Лениво и бездумно, будто гуляющие без цели, стоят подоблачные дубы, и ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые живописные массы листьев…»
Через пару минут осознанец пришёл в себя, и беглецы рванули к Северным воротам – в сторону, противоположную той, куда ускакала наездница. Теперь уже не до маскировки, поэтому они летели во весь опор. Уиф сшиб подростка, неудачно подвернувшегося им под ноги. Паренёк слетел с хомобайка и довольно сильно ударился о тротуар: падать было высоко, поскольку он сидел на плечах своего хомоноида. А Юр, оглянувшись на упавшего, едва не налетел на малыша. Хомоноид, у которого на спине сидел ребёнок, катал его на четвереньках, поэтому юный эквивал сумел ловко перескочить через такое невысокое препятствие.
У Северных ворот скучковалась немногочисленная публика. Зеваки глазели на свежую инсталляцию: десятка два спортивного вида хомоноидов выстроились хитрой пирамидой и застыли в красивых позах. Зрители аплодировали. Уиф выругал себя. Он совсем забыл, что в это время администрация парка частенько забавляет редких посетителей живыми хомоконструкциями. Странное искусство не пользовалось большой популярностью у горожан, но некоторое число поклонников всё же собирало.
Беглецы с разлёту врубились в кучку зевак и, расшвыривая, начали продираться к выходу. Но, к сожалению, им не удалось покинуть парк: у осознанца начался новый приступ ломки. Он резко остановился и, скорчившись, упал на тротуар. Уиф наклонился над ним и завопил наизусть:
– «Серые стога сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле и кочуют по его неизмеримости…»
– Осознанец! – выкрикнул кто-то из толпы зевак, указывая на упавшего ДГ-29.
Хорошо одетый благообразный мужчина подбежал к небольшому хомоноиду, стоящему возле ворот, и сильно нажал ему на нос. Тот немедленно подал сигнал тревоги во всю лужёную глотку, и два воротных хомоноида богатырского сложения, сцепившись руками, тут же заблокировали выход. Тревожный хомоноид продолжал голосить на весь парк.
– Да где же Служба контроля, наконец?! – возмущались в толпе.
Побледневший Юр вдруг сел наземь и закрыл лицо руками.
– Нас поймают, Уиф! Поймают! – лопотал он, пытаясь съёжиться и стать незаметным.
– Уходим, Юр, быстрее! – Эквивал затормошил соучастника за плечо, сам не зная, где им теперь спрятаться.
А из глубины парка к ним приближались четверо крепких мужчин в сиреневой форме.


12. Остаться в облаках

Он ощутился в вожделенном и загадочном мире чистых идей. Где не было липких нескладных тел, которые нужно питать, высыпать и отдыхивать. Где не существовало материи, сковывающей свободный полёт духа инерционностью, метрикой и причинностью. Там не наблюдалось раздражающих упругости, вязкости, трения и электрического сопротивления. Только бестелесные законы, правила, судьбы, события и замыслы.
Он сам был судьбой. Абстрактной судьбой идеализированного воина, не воплощённой ни в одной реализации и не требующей носителя. Ему не нужны потные-жрущие-спящие двинянины-гедвины-двинге. Здесь у него имелись теоретические наставник, родители-порожденцы и хозяин. Ещё у него была абстрактная подруга, а, может, даже чуть больше чем подруга. Его окружали метафизические враги и бестелесные соперники. Здесь ему уютно и не хотелось нигде реализовываться, ни материально, ни квазиматериально. Его судьба не нуждалась в воплощении.
Но он знал, что это будет продолжаться недолго. Не может судьба существовать без реализующей её личности. Но он продолжал изо всех сил цепляться за абстрактный мир, не желая конкретизироваться.

* * *

Уифа грубо втолкнули в кабинет начальника отдела дознания городского управления Службы безопасности. Хозяин кабинета, в сиреневой форме с погонами контролёра первого ранга, обернулся на звук и приветливо, точно доброму другу, кивнул:
– Здравствуй, эквивал! Давно не виделись!
– Давненько, Алм! – горестно усмехнулся в ответ Уиф. – Ещё бы столько не видеться…
– Твоим другом Юром занимается контролёр по несовершеннолетним, – сообщил контролёр. – Осознанец временно деперсонирован… Так что за них не волнуйся. А я пока с тобой побеседую.
Уиф демонстративно отвернулся к окну.
– Жарко сегодня, не правда ли? – продолжил светскую беседу начальник. – Ты весь в мыле.
Алм подошёл к стоящему в углу хомоноиду-вентилятору и легонько пнул его. Вентилятор встрепенулся и судорожно замахал опахалом.
– Вижу, ты не изменился, – заметил хозяин кабинета. – Такой же толстый и по-прежнему ерундой занимаешься.
Отнекиваться было бессмысленно.
– Занимаюсь! – с вызовом ответил эквивал. – И буду заниматься!
– Переделывать хомоноидов в людей? – скептически скривился Алм.
– Именно!
– А их ты спросил, хотят ли они стать людьми? – посерьёзнел контролёр.
Он подошёл поближе к собеседнику.
– Спроси их, хотят ли они покинуть свой эскапический мир грёз и ощутить реальность? В воображаемом мире они герои, императоры и спасители человечества. Они соблазняют красавиц, топят корабли, летают к другим планетам, побеждают драконов и монстров. Зачем им наша скучная серая действительность? Где нужно ежедневно думать о том, каким образом прокормить семью, не попасться под горячую руку начальнику, куда пристроить своего бездарного ребёнка? Как в одной очень старой книге сказано, ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу – о духовном.
– Это хомоноиды-то живут духовно?! – возмутился Уиф.
– Конечно! Они не видят грязи, не чувствуют вони, не слышат ругани. У каждого из них в голове целая вселенная со своими законами. Вселенная, где он, если не бог, то занимает вполне достойное место. Они счастливее нас с тобой, Уиф, намного счастливее. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
– Сумасшедшие тоже счастливы, – возразил эквивал собеседнику, – только их лечат зачем-то.
Тот снисходительно посмотрел на Уифа, словно на неразумного малыша.
– Грёзы сумасшедших бесполезны для общества. Поэтому общество лечит психов, чтобы избавить их от грёз и вернуть к людям, чтобы они могли стать полноправными гражданами, приносящими пользу. Хомоноиды – другое дело. Ни один идиот не скажет, что они бесполезны. Любой дурак скажет, пусть, мол, эскапируют себе на здоровье, лишь бы свою работу выполняли.
Неожиданно словоохотливый Алм побагровел:
– А вы, эквивалы – садисты! Вы вырываете их из мира грёз и тащите в реал. Нужен он им?! Нужны им наши цветочки, птички, запах свежескошенной травы? Не нужны! В их мирах цветы и птицы – самых фантастических форм и расцветок, которые вы даже вообразить не сможете. Что вы им можете предложить? Радость свободного труда? Чушь собачья! Это древние теоретики ратовали за сознательность работников. Труд должен быть подсознательным, идиоту понятно! Потому что это правильно: выполнять свою скучную рутинную работу бессознательно, автоматически, а голова при этом должна быть занята приятными мечтами. Таковых увещеваем и убеждаем господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб.
– Мечты могут не пересекаться с работой, – неуверенно и косноязычно возразил замороченный Уиф.
– Не могут! – отрезал контролёр и указал на хомовентилятор, исступлённо работающий опахалом: – Спроси его, хочет ли он махать целыми днями, находясь в здравом уме и сознании? Я за него отвечу: не хочет. Ни один осознанец не будет выполнять ту работу, которую он сейчас проделывает в бессознательном состоянии. Чем скучнее работа, тем ярче грёзы. Поэтому их и ломает, когда ты и тебе подобные правдоискатели и садисты выдёргивают их оттуда. Ты ведь хомопсихолог, Уиф, и прекрасно знаешь, сколько живут осознанцы. Года два-три, не больше. Вы, дураки, заставляете осознаться многоветвистых особей, считаете, что они обладают самым богатым воображением, которое якобы поможет им адаптироваться  и стать людьми. А ведь происходит всё наоборот: их богатое воображение тянет назад, в путаницу из многочисленных воображаемых миров. А вы их туда не пускаете, и они умирают в мучительных ломках. И кто после этого убийцы?!

Он подошёл к двери в соседнюю комнату, распахнул её и пригласил Уифа пройти. Там находился большой стеклянный шкаф, битком набитый экспонатами – приборами разных эпох. Алм указал на тёмный плоский ящик:
– Знаешь, что это?
– Телевизор.
– Совершенно точно! Вот с этого ящика и началось разделение людей и хомоноидов. Ты прав, когда-то мы были одним целым человечеством. И большинство людей предпочитало свободное время тратить на пустое глазение в этот ящик. А по нему им показывались красивые картинки, из-за которых глазеющие тупели и деградировали. И, когда их жизнь заставляла отрываться от телевизора и тащиться на скучную бессмысленную работу, они продолжали грезить наяву. Эскапизм! Вся жизнь – сплошные грёзы. Они носили дерьмо, думая, что красиво и стильно одеваются. Они жрали химию, радуясь изобилию. Они читали макулатуру, мня себя культурными и начитанными. А это знаешь что?
– Компьютер.
– В яблочко! Этот ящик давал ещё больше. Он позволял погрузиться в совершенно фантастические миры, где люди могли забыть о серой повседневности. Там красивыми мирами можно управлять самим.
Уиф и без контролёра знал о печальной странице в истории человечества и о том, какую роль в ней сыграли телевидение и компьютеры. Более того, он мог бы дополнить рассказ Алма. Эквивал объяснил бы ему причины резкого оглупления большей части человечества. Люди теряли связь с реальным миром, потому что по телевизору их пичкали передачами о зелёных человечках, структурированной воде, заговорах и прочей мути. А компьютерные игры моделировали миры с самыми нелепыми и нелогичными законами физики. Тем самым в головах людей формировались ложные знания и ценности.
Кроме этого, Уиф мог рассказать об интернете. Эта глобальная компьютерная сеть сыграла огромную роль в отупении людей. Терабайты бестолковых видеороликов и не менее бестолковых фото – ещё полбеды. Когда появилась Глопедия, которую мог править каждый желающий, а по сути, каждый неуч, люди ещё не догадывались о нависшей над ними беде. Находились весельчаки или идейные инфотеррористы, специально заносящие во всемирную библиотеку неверные и искажённые знания. Прежде чем эти сведения корректировались здравомыслящими людьми, тысячи и тысячи пользователей успевали прочесть и получить неверные знания, которые усваивались, тиражировались и затем передавались детям. А выросшие дети заново корректировали Глопедию, перечёркивая истинные знания и наполняя Сеть знаниями неверными, вдолбленными родителями. Постепенно субъективная реальность в головах людей начала превращаться в ошибочную, искажённую. Будто слово в древней игре в глухой телефон, что, проделав путь от ведущего до последнего игрока, превращалось зачастую совсем в другое.
А ещё он бы поведал о том, что телевизоры и компьютеры изменили мозг большинства людей. Он по-прежнему принимал зрительную, звуковую и осязательную информацию, но обрабатывал её по-другому. Как у шизофреников, смотрящих на дерево и видящих великана. Привыкший к грёзам мозг научился развлекать сам себя, и люди стали видеть вместо предметов и явлений реального мира чудеса иных миров, существующих в их головах. Реальность заменилась видимостью или кажимостью, говорят философы. Поэтому у людей с созданным природой центром развлечений в мозгу пропала потребность в телевидении и компьютерных играх, поскольку теперь они могли сами себя тешить миром иллюзий, эскапой. Именно такие люди положили начало хомоноидам.

Они вернулись назад в кабинет, где эквивал увидел накрытый для них столик. Симпатичный хомоноид девичьего обличья стоял в коленно-локтевой позе, и на стройной прямой спине красовалась бутылка коньяка и ваза с фруктами.
– Спроси эту хомоноидшу, станет ли она в сознании стоять полдня в столь неэстетичной позе! – хохотнул Алм.
Глаза столика – мутные, как у всех хомоноидов, а симпатичная мордашка сияла счастьем, непонятным для окружающих. Кем воображала себя девушка-хомостолик? Эльфийской принцессой? Кинозвездой? Знаменитой певицей? Контролёр подошёл ближе, налил две стопки коньяку и озабоченно попинал лодыжку столика.
– Ножка покосилась, – недовольно произнёс он. – Надо будет распорядиться, чтобы новый купили. А этот – в утиль. Не люблю хромоногую мебель.
Он протянул полную стопку хомопсихологу.
– Давай-ка, брат Уиф, выпьем за твоё здоровье! Никто не знает, где и когда тебе придётся пить коньяк следующий раз. Как говорится, судьба человека – от господа.
Они выпили. Алм заел спиртное долькой мандарина и изрёк:
– Вы, эквивалы, всё время ругаете наше общество. А ведь оно – гуманно.
– Гуманно?! – едва не подавился коньяком Уиф. – Это вы называете гуманизмом? Стоять на локтях и коленях – гуманизм?
– Конечно, гуманизм, – подтвердил контролёр. – Жаль, история не сохранилось имени изобретателя хомонизации. Но в своё время она спасла человечество.
Он подошёл к окну и раздёрнул шторы. Открылся замечательный вид на вечерний город. По улице, где находилось управление, скакали хомоэкипажи, а вдоль здания вытянулась живая изгородь из красивых рослых хомоноидов, стоявших цепочкой, взявшись за руки.
– А ведь когда-то было по-другому, – задумчиво проговорил Алм. – Представь себе картину: население Земли – восемнадцать миллиардов, ресурсов не хватает, безработица страшная, люди дерутся из-за куска хлеба. При этом – неуёмная жажда потребления и патологическая лень. И эту проблему блестяще разрешили диалектическим методом. Противоречие налицо: население растёт, а работы и ресурсов не хватает. Так почему бы не сделать само население этими ресурсами?! Не тратить материалы на разное оборудование, а самих людей сделать оборудованием! Сильное решение!
Он налил себе коньяку и тут же выпил, чтобы промочить горло после такой длинной речи.
– К тому же это мудрое решение сняло и ещё одну проблему – антагонизм классов, – развил он мысль далее. – В прошлом человечество только и делало, что решало, кому быть эксплуататором, а кому эксплуатируемым, и кому должны принадлежать средства производства. Буржуазия объявит частную собственность на средства производства и захапает их себе, а пролетариату обидно. Начинаются забастовки, революции… А если объединить эксплуатируемых и средства производства в одно целое, то и проблема снимается. Здорово ведь: работники сами же являются оборудованием и инструментами!
– Хомонизация – это зло, – неподкупно заявил Уиф, но разговорчивый собеседник тут же его перебил.
– Зло, добро… Это – относительные понятия. В Средние века ведьм на кострах сжигали и не считали это злом, скорее, наоборот. Мы, люди, сами определяем, что есть добро, а что зло. В одной книге древней написано, чего требует от тебя господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред богом твоим.
Они ещё раз выпили.
– Тебе пора! – грустно подытожил Алм.
Он позвонил в колокольчик, и в дверях тут же возник дежурный хомоноид.
– Конвой сюда! – отдал чёткую команду контролёр.
Хомоноид скрылся.
– Завтра мы с тобой ещё побеседуем, – обернулся к Уифу Алм. – Переночуешь в камере, у тебя будет время поразмыслить, прав ты или нет.

Когда-то, будучи ещё младшим контролёром, Алм побывал в хомоинкубаторе – огромной фабрике по производству хомоноидов. Тогда поездка его шокировала. Гигантское стадо хомоноидов копошилось в бараках. Эти пародии на людей ели из корыт, валялись на грязном полу, их женские разновидности на этот же пол рожали маленьких хомоноидят. И детёныши этих существ рождались с такими же мутными глазами, как и у взрослых устройств; они с самого детства уже видели себя в иных мирах, где им было легче, интереснее и беззаботнее.
Юного Алма в те далёкие времена поразила жестокость хомотренеров. Те готовили хомоноидов к последующей бесконечной и изнурительной работе, которую никто из обычных людей никогда не будет исполнять. Поскольку подготовка хоооборудования, хомомебели и хомотранспорта должна проходить максимально быстро, то хомотренеры охотно использовали для обучения хлысты и палки: даже в своих глубоких грёзах хомоноиды чувствовали боль. Хомоноидов готовили как к индивидуальной работе, так и в составе сложных систем, например, документооборота или пожаротушения. Системы собирали специальные хомотренеры-системщики, потомки давнишних бизнес-дрессировщиков, обучающих командообразованию на тренингах.
Алм был уверен, что жизнь людей в будущем будет только улучшаться. Всё больше и больше отраслей экономики хомонизируется. В некоторых организациях скучную работу бухгалтеров, кадровиков и снабженцев уже выполняют хомоноиды, и число таких организаций постоянно растёт. Ещё немного времени пройдёт, и всю человеческую работу заменят послушные живые устройства, потому что хомотренеры осваивают новые методы воспитания подопечных, и постепенно учат новые поколения выполнять всё более сложные интеллектуальные служебные обязанности.
Неожиданно в голову пришла странная мысль: а, может, теперешняя жизнь Алма тоже кажимость? А на самом деле он, находясь в условиях, более жутких, чем у хомоноидов, выполняет нечто тяжёлое и скверное? Или, ещё хуже, он является персонажем чьей-то иллюзии. Поэтому ему и пришлось сегодня произносить сегодня такие длинные монологи, словно разъяснять стороннему наблюдателю, что к чему. Словно текст от автора в старинном романе.

Погружённый в столь глубокие мысли, Алм не заметил, что дошёл до подвала. В полутёмном помещении находились двое хоморемонтников, а на столе лежал с приоткрытыми глазами беглый ДР-29.
– Как он? – спросил контролёр, войдя в комнату.
– Всё ещё в деперсонации, – ответил один из ремонтников, сухонький старичок.
– Восстановлению подлежит? Или на утилизацию?
Ремонтник помотал головой:
– Ещё послужит, господин контролёр! Неплохой экземпляр!
– Через какое время восстановите?
– Минут через пятнадцать полностью восстановится. Мозговой центр иллюзий уже активировали, сейчас идёт фаза загрузки в эскапу…
Алм резко перебил старичка:
– А можно лишние ветви ему убрать? Больно уж много он фантазирует для гигроскопического хомодатчика!
Ремонтник подошёл к аптечке, какое-то время копался там и наконец вынул ампулу с синей жидкостью.
– Деплант вколим, два кубика. И экземпляр перестанет скакать по иллюзиям и путаться в них. У него останется только одна кажимость, стойкая и правдоподобная.
Контролёр с долей жалости посмотрел на хомоустройство, приоткрытые глаза которого стали заметно мутнеть.
– Знаете что ещё, ребятки, – вдруг обратился Алм к ремонтникам. – Сделайте его иллюзорную жизнь получше. Пусть у него там не будет никаких проблем. Он уже здесь натерпелся по вине идиотов-эквивалов.
Старичок покачал головой:
– Полный иллюзорный рай устроить невозможно, господин контролёр: организм расшатается быстро. Через пяток лет придётся в утиль списывать, а он ещё совсем новый.
– А что можно сделать?
Ремонтник быстро посмотрел на дверь, придвинулся к Алму и шепнул:
– К депланту добавим кубик нирванола. Согласны? Он не окажется в раю, но жизнь его будет намного глаже. Официально нирванол запрещён, но если с вашего негласного разрешения…
– Я ничего не видел! – подмигнул старичку контролёр и, посерьёзнев, добавил: – Пусть хотя бы там, в его воздушном замке, не будет потрясений и горя.
Оба ремонтника с удивлением уставились на Алма, одного из самых жёстких и принципиальных контролёров в стране.

* * *

– Всё в порядке, восстановился, – сообщил незнакомый новый голос. – Снова в эскапе.
– Оформляйте тогда и отправляйте на рабочее место, – распорядился ещё один новый голос. – Расписку с владельца не забудьте взять…


Эпилог

Двинянин вернулся в офис за час до окончания рабочего дня. Он быстро прошёл в комнатку Левиной, которую Русаков выделил ей для ведения дел «Квадрат-Альфы». Генеральная директриса лжефирмы тут же выскочила из-за стола навстречу коллеге.
– Спокойно, Аня, всё под контролем, – изобразил мужественную улыбку Гена и шлёпнул на стол серую папку. – Включай принтер.
Он вынул из кармана свежеизготовленную печать обманутого Храмцовым «Реммонтажа» и наскоро изложил план действий:
– В общем, поступаем так: берём договор, делаем по нему накладную на отгрузку товара, шлёпаем печать «Реммонтажа», ты расписываешься за себя, а я ставлю подпись за их генерального. Покажем, что товар мы отгрузили.
Левина недоумённо поморгала:
– Они ведь скажут, что мы ничего не отгрузили!
– Это понятно, – хмыкнул Двинянин, удивляясь непонятливости коллеги. – Но у нас есть накладная, доказывающая, что товар отгружен. Вот подписи, вот их штемпсель…
Аня осторожно взяла печать из рук менеджера и задумчиво повертела её в руках.
– Где ты достал печать «Реммонтажа»?!
– Да, есть места… – уклончиво произнёс Двинянин. – Я уже делал так недавно, не помню только, для чего. Прокатило. Ты, главное, держись понахальнее и стой на том, что ты товар отгрузила. Вышли их начальству сканы накладных.
– А если они в полицию заявят? В отдел экономической безопасности? И те докажут, что накладные липовые?
– Почему это они липовые? – возмутился Гена. – Вполне подлинные! Печать даже стоит, самая настоящая.
– А подпись генерального? Ты сможешь её так подделать, чтобы полицейские эксперты не отличили от подлинной?
Вероятно, от перенесённых переживаний у Левиной плохо соображали мозги.
– Не смогу, – терпеливо объяснил Гена. – В том-то и вся соль. Всё будет выглядеть так, будто к тебе приехали какие-то жулики с подделанными накладными, и ты им отгрузила товар. Пусть теперь полиция ищет мошенников. Не могла же ты проверить подлинность подписи генерального!
Двинянин достал из серой папки ксерокопию паспорта какого-то гражданина.
– Вот скан паспорта. Скажешь, что вот этот тип – якобы экспедитор «Реммонтажа» – забрал товар.
Аня взяла ксерокопию и внимательно всмотрелась в грубые черты «экспедитора».
– Кто это? Такая мерзкая рожа!
– Я откуда знаю! Скачал с интернета, с базы сканов паспортов. А сестра в графическом редакторе переделала фамилию, номер паспорта и рожу чуток подкривила. Пусть теперь полиция ищет этого типа! Которого не существует в природе.
– А если спросят, откуда у меня эта копия?
– Скажешь, попросила у экспедитора паспорт и сняла копию. Мол, на всякий случай: сумма-то не маленькая!
Девушка невидящими глазами уставилась перед собой. Было видно, как в её голове прокручивалась картина действа: к ней приехал некий экспедитор, показал накладные с печатью заказчика и подписью, похожей на подпись их генерального директора. Аня их подписала, одну забрала себе и на всякий пожарный сняла копию паспорта экспедитора, который, как потом выяснилось, оказался жуликом, потому что «Реммонтаж» товара не получил. Левина с некоторым ужасом посмотрела на изворотливого коллегу:
– А ты аферист, Генка!
Но Двинянин не принял комплимента. Его осенила новая мысль:
– У тебя деньги есть?
– Зачем тебе?! – дёрнулась Аня.
– Да не мне! Сделаем накладную, заверишь её у нотариуса. Он недорого возьмёт.
Гена объяснил, что заверенная накладная будет «более подлинной». Слава богу, в городе полно не очень любопытных частных нотариусов. Судя по восхищению в глазах девушки, Двинянин в её представлении превратился из афериста в мошенника особо крупных размеров.

Начинающие жулики уселись рядышком за стол. Аня начала печатать накладную, а Гена стал тренироваться в подделке подписи, держа договор «Реммонтажа» перед собой. Взгляд его скользнул по тексту; стандартные пункты: сроки, сумма, права, обязанности, форс-мажорные обстоятельства… Но тут его словно дёрнуло изнутри, и он впился глазами в текст. Рука его потянулась к переносице, словно поправить очки, которые он никогда не носил.
– Ты их генеральному с какого телефона звонила? – резко спросил он.
– С офисного многоканального, – заморгала Аня.
Двинянин облегчённо вздохнул:
– Дай-ка трубку! И подожди, не печатай пока накладную. Идея есть!
Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул и, глядя в договор, набрал номер «Реммонтажа».
– Здравствуйте, фирма «Квадрат-Альфа», коммерческий директор Двинянин Геннадий, – представился менеджер и подмигнул Ане. – Мне бы вашего генерального директора услышать. Анатолий Павлович? Очень приятно!..
Гена отодвинул Аню от компьютера и уселся за него сам. Он создал новый документ в текстовом редакторе и, удерживая трубку плечом, напечатал заголовок «Прайс-лист на услуги».
– Вы почему у нас товар не забираете, Анатолий Павлович? – светски посмеиваясь, произнёс в трубку менеджер. – Три дня прошло... Кто вам сказал, что забирать не нужно? Левина Анна, директор?! Быть такого не может! Вам мошенник какой-то звонил, Анатолий Павлович! Женский голос? Ну, тогда мошенница. Анна просто не могла в этот день вам звонить. Так что забирайте в любое время!
В локоть Гены впились Анины пальцы, побелевшие от напряжения.
– Чуть не забыл, сперва только предоплату сделайте, и сразу же забирайте, – спокойно беседовал Двинянин, пугая Левину сильнее и сильнее. – Уже сделали? Быть не может! Извините, Анатолий Павлович, это вы не предоплату сделали. Вы оплатили хранение товара на складе за три дня. В пункте пять-один договора сказано, что если вы не забираете товар вовремя, то оплачиваете его хранение на складе за каждый день просрочки по нашим расценкам. Вы нам оплатили шесть миллионов, это как раз за три дня хранения…
До Ани начал доходить замысел Двинянина.
– Именно так, два миллиона в день, таковы наши расценки. Я вам сейчас наш официальный прайс вышлю, сами убедитесь… Не надо на меня кричать! Таковы наши цены за хранение! Сумасшедшие цены? Уж извините, позвольте нам вести бизнес по-своему! Расторгаете договор? Отлично, расторгайте! Только позвольте предупредить, что оплату за хранение товара мы не вернём, и любой суд будет на нашей стороне. И вам удачного дня!
Гена положил трубку и победоносно посмотрел на коллегу:
– Так будет лучше, Анютка! Теперь не придётся беседовать с полицией и тратиться на нотариуса.
– А если они всё-таки судиться начнут?
– Маловероятно. Но подстрахуемся. Заключим задним числом договор между нашими с тобой фирмами. Я буду складом с бешеными расценками за хранение, ты якобы отдала мне на хранение товар. А где я его хранил, это уж моя забота, выкручусь.

Потом, после работы, они пошли пройтись по городу. Благо погода позволяла: стоял сухой и тёплый октябрь. Аня держала Гену под руку и иногда прижималась к нему, и это было приятно. А ещё менеджеру нравилось, когда прохожие мужского пола оборачиваются на его спутницу. На него тоже иногда оборачивались девушки; он, рослый и плечистый спортсмен, давно к этому привык. Когда-то в школе за ним долго и безрезультатно бегала первая красавица класса Надя Ельцова, но он предпочёл отбить Машу из параллельного у одноклассника Орлова. Тот на него до самого выпускного вечера дулся.
Левина, пережившая последние два дня серьёзный стресс, теперь болтала без умолку, рассказывая спутнику всю свою жизнь, и это тоже славно. Так они миновали бывший дом культуры строителей. У Гены внутри что-то шевельнулось, он почувствовал нечто вроде дежавю, но Аня его отвлекла:
– Как ты додумался до такой ловкой афёры? – спросила она вдруг.
– Не знаю, Аня, – честно признался Гена. – Будто мне что-то свыше подсказало о пункте пять-один договора. Сам удивляюсь, как их юристы допустили такой идиотский промах.
– Высшие силы? – с долей ехидства уточнила девушка.
– Именно, – серьёзно ответил Двинянин. – Они словно помогают мне в трудных ситуациях. Может, мне какой святой покровительствует? Например, святой Александр.
Левина с опаской отодвинулась от спутника, но руку не выдернула:
– Что за Александр? Невский?
– Почему бы и нет! – улыбнулся менеджер. – Святой Александр Невский всегда покровительствует воинам. Надо бы потом свечку ему поставить. Вполне вероятно, что он нас сегодня спас.

Они свернули к скверу возле вокзала. Мимо них двое полицейских провели грузного мужчину, в котором Гена признал известного в городе психоаналитика Усачёва. Илья Фёдорович орал на всю улицу, мол, это какая-то ошибка. А один из полицейских уверял, что «там разберутся».
– Одно плохо, Анютка: Храмцов скрылся, – посетовал Двинянин. – Скорее всего, он перебрался в другой город. Попробуй теперь, найди. Даже если найдём, я не знаю, как заставить вернуть его деньги. Пока не знаю…
Вдоль сквера по тротуару быстро двигался человек в странной шляпе. Аня указала на него и хихикнула, настолько глупо выглядел прохожий в тёмных зеркальных очках. Пляжные очки осенним вечером! Походка ненормального показалась Гене странно знакомой. Он, озираясь, быстро шёл к вокзалу, волоча на плече большую спортивную сумку.
– Стой, ворюга! – вдруг заорал Двинянин и, резко выдернув руку, рванул к нему через сквер, оставив в недоумении спутницу.
Храмцов тут же обернулся и, заметив Гену, попытался удрать, но ему мешала тяжёлая сумка. Менеджер в два прыжка нагнал Сергея, схватил за плечо и резко развернул к себе. В стёклах зеркальных очков он увидел своё отражение. Оно было такое мутное, что трудно разобрать, кто именно отразился: то ли суровый инспектор Двинге, то ли храбрый воин Гедвин из туманного Ветрогорья.