Happy nation

               
 Августовский вечер, отображающийся в окне густыми кронами деревьев, медленно гас, словно кадр завершающегося фильма. Лета, спешно натягивая узкое платье, поглядывала на улицу: кроме покачивающейся листвы и проглядывающего сквозь неё неба ничего не было видно, но девушка знала, что подъехавшие друзья ждут её у подъезда.
 – Поздно же! – возмутилась её мама, – конец лета – темнеет рано.
Успокоив родительницу и втиснув ноги в кукольные шпильки, Лета процокала к входной двери.
 Компания встретила её громкими возгласами: Катька потряхивала бутылкой «Наполеона», Никола в нетерпении поглаживал руль отцовской «Тойоты», Жорж пересчитывал зелёные купюры.
– В доме ни рубля, отец накануне дефолта всю наличку на доллары обменял, – пояснил он усаживающейся в машину Лете.
Никола, наконец, включил зажигание – иномарка сдвинулась с места.
– Эй, ребят, а мы куда? – спохватилась девушка, когда автомобиль, покинув притихшие улицы, направился в сторону оживлённой трассы, и, получив ответ, принялась отговаривать друзей от поездки в соседний город, но подвыпившая подруга прямо-таки умоляла согласиться. Впрочем, вскоре и Лета, пригубив по настоянию друзей коньяка, смирилась с затеей. Более того – ей неудержимо захотелось танцевать, настолько взбудоражил впервые попробованный крепкий напиток. Сидевшие на заднем сиденье, они вместе с Катькой принялись распевать песни, чем привели в бешенство Николу. Включив магнитолу на полную мощность и прибавив скорость, он недовольно посматривал на девчонок в зеркало. 
– Зря мы ей выпить предложили, – занервничал и Жорж. Он с недавнего времени считался парнем Леты, и всё происходящее с девушкой каким-то боком касалось и его.
– Ничего не зря, – возразила Лета, и, высунув голову в окно, проорала, – ничего не зря.
Никола неожиданно затормозил.
– Всё, я с ней никуда не поеду. Потанцуете здесь.
– В смысле, здесь? – вышел из себя Жорж, он взглянул в окно, – мы неизвестно где.
– Неизвестно где тоже есть клубы. Там и оторвётесь.
Катька приуныла, Жорж презрительно усмехался, но другу не смел перечить, а Лета вообще слабо представляла, что с ними происходит. Оставив иномарку на обочине, компания двинулась наугад в сторону неотчётливо видневшихся строений.
 Дом Культуры, как подсказали вынырнувшие из сумрака местные подростки, находился поблизости от заброшенного монастыря. Мальчишки туда и шли – ребята устремились за проводниками. Лета всю дорогу спотыкавшаяся, в очередной раз, запнувшись, взревела:
– Я ноги переломаю, пока доберёмся.
Но музыка, доносившаяся из кромешной темноты, становилась всё громче, и, наконец, кучка малолеток замерла.
 
 Деревенский клуб представлял собой здание округлой формы с облупившейся в некоторых местах краской: несколько небольших зарешёченных окон в нижней и верхней части строения придавали ему строгий вид. Ребята, нерешительно войдя внутрь, почти одновременно закашляли. Клубы сигаретного дыма и невыносимый приторно-алкогольной запах заставили друзей попятиться к выходу. Катька выскочила первой, Никола рванул следом. Жорж метнулся за ними, но, увидев, что, Лета пробирается сквозь табачный смог и местную молодёжь, теснившуюся в узком коридорчике, к танцполу, неуверенно поплёлся за ней.
 В помещении, периодически освещаемом примитивными спецэффектами, звучал старый хит Асе of  Base «Happy nation». Лета, просочившись в толпу, принялась подпевать. Песню о счастливой нации и чудесном спасении подхватывало эхо, переливая её в замкнутом пространстве помещения, как воду из стакана в стакан. Лета запрокидывала голову и видела над собой высокий потолок, куда и затягивало звук, возвращая его вниз. Незаметно народ вблизи неё рассосался, где-то среди посторонившихся затерялся и Жорж. Лета не сразу поняла, что осталась совсем одна посреди дискотечного зала. Прильнувшие к стенам девчонки, парни и несколько зрелого возраста неопрятных женщин таращились на неё с нескрываемым любопытством, а некоторые заходились от смеха.
– Быдло, – процедила сквозь зубы, задетая таким вниманием девушка и пуще прежнего принялась трясти гривой длинных светлых волос, изгибая в танце изящную фигуру. Невысокий, плотного телосложения блондин, словно по губам, прочитав её реплику, вразвалочку прошагал к диджейскому пульту, и спустя несколько минут музыка стихла.
– Дискотека закончилась, – проговорил он в микрофон, и прежде чем Лета сообразила, что пора уходить, её грубо схватили за руки двое тощих парней в спортивных костюмах и поволокли к диджейской площадке.
– Дискотека закончилась, – оглушил Лету, снова проорав, теперь уже ей в ухо, блондин и добавил, – но не для тебя.
 
Двое продолжали удерживать её руки, и все старания девушки вырваться вызывали у парней дебильный смех. Деревенские, озираясь, покидали клуб, а Жорж что-то выспрашивал у местных, стараясь не смотреть на, призывающую его на помощь, Лету. В зале становилось всё тише: блондин сверлил девушку глазами полными презрения. Не в состоянии вынести его взгляда, она отворачивала лицо, лишь бы не фокусироваться на пугающей её ненависти. Ей, атеистке и человеку, не сталкивающемуся в жизни с хоть какими-нибудь трудностями, вдруг отчаянно захотелось произнести спасительные слова, но вместо молитвы, текста которой она никогда не знала, из памяти всплыла клятва, данная ей в последний год существования пионерской организации. «Торжественно обещаю: горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал великий…»: шептала она, судорожно сглатывая комок в горле, сбивалась, ругала себя, – нет не это, не то говорю.
Зрачки блондина потемнели, он, прикрикнул на некоторых остающихся у выхода, чтобы убирались. Лета едва не теряла сознание от страха, ноги подкашивались, но прежде чем Жорж успел повиноваться, переступив порог, а коренастый к ней приблизиться, в дверях появилась высокая пожилая женщина с пустыми вёдрами в руках. Она, величественно прошагала в центр зала и поставила на пол ношу: вёдра, словно два безъязыких перевёрнутых колокола звонко ударились друг о друга. Парни, стиснувшие до хруста руки Леты, непроизвольно расцепили ладони, выпустив девушку. Они, недоумевая, пожимали плечами, переглядываясь с коренастым, а потом тот, натянув капюшон толстовки, незаметно покинул зал. Лета растерянно наблюдала за уборщицей: высоколобой, скуластой с немного отрешённым взглядом
 
К машине Лета с Жоржем возвращались в полном молчании. Ребята протрезвели, их взору открылось то, на что они не обратили внимания раньше: пруды, покрытые пупырышками тины, водонапорная башня, выложенная из оранжевого кирпича, заброшенная шиномонтажка, примыкающая к трассе, где осталась «Тойота». В ней и спали, вовремя слинявшие из клуба Катька с Николой. В город вернулись на удивление быстро. Лету завезли домой первой.
– Подняться с тобой? – неуверенно предложил Жорж, и, получив отрицательный ответ, заметно повеселел.
Уже дома, занавешивая шторы, Лета, заметила, что кипучая зелень деревьев превратилась в чёрные тучи, насаженные на стволы. Но утром, подумала девушка, они распушатся, расправятся, нальются красками, и просветы солнца снова замаячат внутри изумрудных локонов. 
 
 Небольшой туристический автобус, вёзший Виолетту Николаевну и её 4 «б» с экскурсии по памятным местам, неожиданно заглох – водителю понадобился отдых. Шустрая женщина-гид не растерялась и, несмотря, на гул недовольства, прокатившийся по салону, убедила четвероклассников посмотреть древний монастырь. Виолетта Николаевна и сама неохотно поднялась с кресла.
– Ещё не вернулись, – вполголоса объясняла она классной из параллельного, чей звонок застал женщину в дороге к монастырю,  – не уверена, что им интересно, двум-трём от силы, а у меня суббота – коту под хвост. 
– Вика, не хватай так сильно, ногти мне сломаешь, – вскрикнула Виолетта Николаевна, когда одна из  учениц пухлой ладошкой вцепилась в её руку.
Но телефонный разговор пришлось закончить: они пришли.
Лета растерянно осмотрелась: вроде бы незнакомое место, но овальное здание с небольшими зарешёченными окнами она уже когда-то видела, но когда?
– О том, что здесь был собор, – полилась речь экскурсовода, – не догадываются даже паломники. Он необычной формы, к тому же без куполов – разбомбили в войну. В советское время вплоть до нулевых здесь располагался клуб. Представляете, прямо в районе некогда располагавшегося алтаря ди-джеи сидели со своей аппаратурой.
На ватных ногах Лета последовала за гидом внутрь собора – четвёртый «б» гурьбой хлынул за ними. Оказавшись в холодном, слабо освещаемом храме, дети притихли, а Лета, вспомнившая его стены, с недоумением взирала на едва проступающие фрески, которых однажды не увидела, да и не могла увидеть.
– В настоящее время храм восстанавливают. В него когда-то, – продолжила экскурсовод, – Приходила молиться, проживающая при монастыре отшельница, по легенде никто иная, как…
Лета на время перестала слушать гида: её привлёк портрет женщины, лежащий на небольшом столе среди вырезок из газет и  книг о монастыре. Её лицо с ярко выраженными скулами, высоким лбом, отрешённым взглядом напомнили Лете кого-то.
Рассказчица, заметив её заинтересованность, взяла портрет в руки:
–  А это изображение монахини-отшельницы. Проницательной, говорят, была, людям помогала, причём самым неожиданным образом.
– Как это неожиданным образом? – воскликнул шустрый четвероклассник.
Неожиданно для Леты, перед её глазами возник поздний августовский вечер, когда вокруг неё танцующей поредела толпа, и посыпались насмешки. Сейчас, наоборот, она стояла облепленная детьми, но где-то внутри её души посветлело, и нечто тёмное высвободилось, расступилось  по сторонам. Лете, давно повзрослевшей почудилось, что она вновь стала ребёнком, которому поведали секрет, и от мысли, что она теперь причастна к тайне, захотелось заключить весь мир в свои объятья и танцевать вместе с ним в обнимку, и кружиться до потемнения в глазах.