Эта долгая, короткая жизнь. 33 глава

     Когда Сардор, Оля, их пятнадцатилетний сын Бакир вошли в сопровождении неизвестного Гулому и Наиме мужчины, хозяева, конечно, радушно их встретили и пригласили в дом.
     - Как хорошо, что вы пришли. А у нас плов почти готов. Проходите, садитесь за стол, - сказал Гулом, сидя на стуле.
     Он пожал руку брату и незнакомому мужчине, вопросительно посмотрев на Сардора.
     - Познакомьтесь, мои дорогие, это отец Оли, Павел Матвеевич. Мы уже и не чаяли его увидеть. Ведь сколько лет писали и отправляли запросы, а ответа всё не было. И вот, вчера вечером он сам к нам приехал. Поехал на железную дорогу и спросил обо мне у наших проводников. Ребята сразу написали мой адрес, ведь я с ними до сих пор общаюсь, - говорил Сардор, представляя Гулому и Наиме своего тестя.
     Оля со счастливой улыбкой на лице стояла рядом с отцом, держала его под руку и плакала.
     - Какая радость! Добро пожаловать в нашу семью, уважаемый Павел Матвеевич, - приложив правую руку к сердцу, искренне сказал Гулом.
     - Что же мы стоим? Садитесь за стол. Поздравляю с возвращением твоего отца, Оленька, - сказала Наима, указывая мужчинам на диван.
     Бакир прошёл на кухню, ему было неудобно сидеть за столом вместе со взрослыми.
     - Сабира опа, добрый вечер. Как Вы, сестра? - спросил Бакир.
     Парень вырос и казался старше своих лет. Лицом похожий на свою мать, фигурой Бакир обижен не был. Ещё он занимался спортом, поэтому мускулы были развиты и тело было стройным.
     - Добрый вечер, Бакир. Хорошо, как сам? Как учёбу закончил? Куда теперь, в ПТУ пойдёшь? Кем стать-то хочешь? - спросила Сабира.
     Она любила своего двоюродного брата, тихого, скромного и наверное доброго, но всегда серьёзного.
     - Закончил. Неплохо закончил... с двумя четвёрками. Хочу, как отец, машинистом стать, по разным городам ездить, здорово же, - воодушевлённо говорил Бакир.
     - Хорошая профессия. Молодец. Ты садись, мы с тобой тут поедим, - сказала Сабира, нарезная салат из свежих огурцов и помидоров с репчатым луком, добавив в салат мелко нарезанный базилик.
     Работая, Сабира прислушивалась к входной двери, которая неизменно оставалась открытой. Марат обещал прийти, хотя Сабира знала, что он может задержаться на работе.
     - Обещал пораньше освободиться... до сих пор его нет. А вдруг он совсем не придёт... - мучила Сабира себя мыслями.
     Бакир сел за стол и нетерпеливо обмакнул кусок лепёшки в салат и быстро отправил в рот, за что получил от сестры по руке звонкий шлепок.
     - Не торопись, Бакир. Надо уметь быть сдержанным. Вот кеное занесёт нам плов, тогда и начнём есть, - сказала Сабира, правда сказала она это ласково, зная, что в таком возрасте, как у Бакира, постоянно хочется есть.
     Вдруг Сабира услышала знакомый голос. Девушка не смогла сдержать своей радости, её глаза засияли, а руки похолодели.
     - Ассалому аляйкум, уважаемые, - поздоровался Марат, подав всем мужчинам руки.
     - А это наш спаситель и большой друг нашей семьи. Гулом акя... Я же Вам не рассказала... утром наш Умар из дома сбежал. Мы с Сабирой чуть с ума не сошли. А Марат его нашёл и домой привёл. Марат, молодец, что пришёл, значит с работы отпустили? - спросила Наима, не смея смотреть на мужа, который осуждающе сверлил её глазами.
     Наима понимала, что виновата, не уследила за ребёнком, знала и то, что после ухода гостей получит от Гулома нагоняй. Но она привыкла ничего не скрывать от мужа, тем более, не могла говорить неправду. Она всегда говорила, что ложь рано или поздно выйдет наружу, а скрытое, станет явным.
     - Тогда будет ещё проще потерять доверие близкого тебе человека, - говорила женщина, когда кто-то говорил ей, что мужу ведь не обязательно знать всей правды.
     - Отпустили, Наима опа. Я на два часа раньше на работу вышел, - ответил Марат.
     - Вот и хорошо. Говорят, когда молодой человек приходит в гости к плову, значит его будущая тёща любить будет. Садись, Марат, плов уже готов, - выходя из комнаты, сказала Наима, указывая на место за столом.
     Через пять минут, Сабира занесла в косушках салаты и кислое молоко. Лепёшки и горячий чай с пиалками уже стояли на столе. Следом, с ляганом (большое блюдо) плова, в комнату вошла и Наима. Сабира тут же вышла. Девушка сидела с Бакиром на кухне и там ужинала. Марат чтил эти традиции, поэтому не оглядываясь, молча ел плов наравне со всеми. Павел Матвеевич вёл себя скованно, оно и понятно, пятнадцать лет тюрьмы, тут любой человек изменится, если не сломается.
     Вечером, когда Оля с Наимой сидели на кухне, а Сабира мыла посуду, она слышала разговор двух женщин. Оля со слезами рассказывала, как тяжело было её отцу в неволе и сколько он всего пережил.
     - А тут, совсем неожиданно, папу реабилитировали и отпустили домой. Домой... ведь у него и дома-то не было. Всё конфисковали... даже мебель и посуду вынести тогда не дали, когда папу арестовали, - говорила Оля, без конца вытирая лицо от слёз.
     - Ну всё, Оленька, перестань плакать. Всё позади, теперь всё будет хорошо. Твой папа наконец с тобой, - успокаивала свою овсин(жена брата мужа) Наима.
     Оля положила голову ей на плечо и тяжело вздохнула.
     - Ты права, дорогая. Теперь всё будет хорошо. Представляешь? Папу оправдали. Совсем. Ему даже квартиру нашу вернули, правда, пришлось выселить жильцов, которые после нас там проживали. Только вот здоровье и годы, потерянные напрасно, папе никто уже вернуть не сможет. Он ведь в Москву приехал десять дней назад. Всё по кабинетам ходил, документы на себя, на жильё восстанавливал. Бедный папа, через сколько унижений ему пришлось пройти, - подняв голову с плеча Наимы, с грустью произнесла Оля.
     - Благодари Аллаха, что твой отец вернулся, живой вернулся, - ответила Наима.
     - Ты опять права, Наима. Я очень рада. Тут папа предлагает вернуться в Москву. Там, говорит, больше возможностей для Бакира, да и для Сардора. Своя квартира, опять-таки, - будто спрашивая совета, говорила Оля.
     Ведь в Ташкенте она уже столько лет жила и любила этот город, где не было так шумно, как в Москве. Да и народ тут особенно добрый, всегда на помощь придёт. В Москве папу арестовали, бабушка умерла... и мамы больше нет. Все эти мысли пронеслись в голове Оли.
     - Мамочка... бедная моя. Так и не узнала, что папа жив, - пробормотала Оля.
     - Твоя мама ни минуты в этом не сомневалась, дорогая. Поверь мне, душа Любови Андреевны сейчас в раю и радуется за вас с папой и за Бакира тоже, - успокаивая Олю, сказала Наима.
     - Ты правда в это веришь? - с сомнением спросила Оля.
     - Очень верю. И ты не сомневайся, - ответила Наима.
     Так, обнявшись, женщины  сидели на кухне, наверное, каждая из них думала сейчас о чём-то своём, наболевшем. Правда, Наима никогда не показывала печали, хотя, может быть, этой сильной женщине иногда и хотеть выть.
     - А Сардор что говорит? Он согласен на переезд? - спросила Наима, нарушив тишину.
     - Он в раздумье. Как, говорит, оставлю брата инвалида. Кто поможет его семье, если с ним что случится, - ответила Оля, в ту же секунду пожалев о сказанных ею словах.
     - Ничего с его братом не случится. Он вполне самостоятельно управляется со всеми делами. И не инвалид он вовсе. Если у человека нет ног, так он их на войне потерял. Зато... у него душа большая. А вы... вы уезжайте, Оля. Убеди своего мужа уехать в Москву. Москва - это тебе не Ташкент. Там столько возможностей для твоих мужчин. Может и папа твой вернётся на свою прежнюю работу, - взволнованно ответила Наима.
     - Прости. Прости меня, дорогая. Но Сардор это из добрых побуждений сказал. Я дура. Прости, моя хорошая, - обняв Наиму за шею, проговорила Оля.
     - Москва - это же хорошо. Сардор там много раз бывал, а о Бакире я вообще молчу. Конечно надо ехать. Я слышала... что в Москве делают ноги... то есть протезы. Может быть... ну хотя бы попробовать заказать Гулом акя протезы? Вдруг, как инвалиду войны, орденоносцу и не откажут, а? Как ты думаешь? - с надеждой в голосе спросила Наима.
     - Если есть хоть малейшая возможность, конечно нужно попробовать. Сардор же, ради брата... он же все пороги обобьёт, - глаза Оли засветились от слёз.
     - Вот и хорошо. Значит и нам Москва полезна будет, - улыбнувшись, ответила Наима.
     А мужчины сидели за столом, пили крепкий чай и тихо разговаривали. Ни Сардор, ни Гулом, ни тем более Марат, прошедшие страшную войны, воевавшие за свою землю, не спрашивали Павла Матвеевича о годах, проведённых в лагерях. Мужчины понимали, как ему больно будет это вспоминать. Понимали всю несправедливость своего времени. Вместо того, чтобы воевать вместе со всеми и защищать свою Родину, человек столько лет просидел в лагере для репрессированных, без права на переписку и общение с родными. О смерти жены, Павел Матвеевич узнал, только приехав в Москву.
     - Захочет облегчить душу, сам расскажет, - подумал Гулом, по взгляду которого никто не мог понять, о чём он думает.
     - Бедный Павел Матвеевич... как же он изменился. Постарел, похудел, волосы совсем седые... А ведь он ещё не такой и старый, - думал Сардор, отводя глаза в сторону.
     - Какой измученный человек, как же невзгоды меняют человека. Наверное, был здоровым и красивым мужчиной. Во всяком случае, черты его лица говорят об этом, - думал Марат, внимательно глядя на Павла Матвеевича.
     Павел Матвеевич сидел и хмуро смотрел в одну точку. Было непонятно, о чём этот постаревший раньше времени человек думает. Просто, по-человечески, было его жаль. Но мужчины жалости не любят. Тут Сардор сам начал разговор о переезде в Москву.
     - Гулом акя, тут Павел Матвеевич предлагает всем нам переехать в Москву. Квартиру, которая им принадлежала до... - Сардор осёкся, потом, взяв себя в руки, продолжил.
     - Квартиру Павлу Матвеевичу вернули. Вот мы с Олей и подумали, как он там один жить будет? Да и  Бакиру в Москве учиться престижнее. Что скажете, Гулом акя? - спросил Сардор.
     - Ну что я могу сказать, если вы уже решили? Вы вполне самостоятельные люди, вам лучше знать, как поступить. А я только рад буду знать, что вам хорошо. Спасибо, что решил посоветоваться со мной, уважив своего брата, - ответил Гулом.
     Сардор, кажется, почувствовал в голосе брата обиду, что ли...
     - А может мне это показалось? - подумал Сардор.
     Сабира с досадой думала, что ей не удалось поговорить с Маратом. Она и хотела этого, и очень боялась оставаться с ним наедине.
     - Поздно уже, пора и домой идти, - вставая, сказал Сардор.
     - Спасибо за плов, очень вкусно. Вы очень хорошие люди, Гулом. И я рад, что мы хоть и не кровные, но родственники, - сказал Павел Матвеевич, пожимая руку Гулому.
     Марат, попрощавшись и поблагодарив за тёплый приём, ушёл первым, следом вышли и Сардор с Олей, Павел Матвеевич и Бакир.
     Ровно через месяц, Сардор с Олей и Павлом Матвеевичем приехали в дом Гулома, чтобы проститься.
     - Через два дня мы уезжаем, Гулом акя. Простите, если что не так. Мы подумали, так будет лучше для нас, да и отец Оли совсем один. Вещи мы свои собрали и упаковали, в дорогу поесть приготовили,  вот только осталось завтра на базар сходить и купить остальное. Квартира остаётся Сабире. Она молодая, мало ли, как у неё жизнь обернётся. Мебель и всё остальное, тоже остаются. Послезавтра, перед тем, как поехать на вокзал, мы все приедем к Вам попрощаться, - с трудом, быстро высказался Сардор.
     - А вчера мы на кладбище были... у Любоньки. Простился я с ней, совсем простился. Ведь неизвестно, смогу ли я ещё приехать. Не суждено нам лежать вместе в одной земле... как жаль, что всё получилось именно так, - грустно, чуть не плача, проговорил вдруг Павел Матвеевич.
     Все сидели в комнате, стояла жара, лишь изредка, маленький порыв ветерка поднимал лёгкие занавески на окнах.
     - Что ж, брат... доброго вам пути. Надеюсь, вы будете к нам приезжать. Не забывай, где твои корни, Сардор, - обнимая брата, с волнением сказал Гулом.
     - Если с протезами получится, Вам самому придётся приехать в Москву, Гулом акя. Кажется, их без примерки не делают, - сказал Сардор.
     - Какие протезы? О чём это ты? - отпуская Сардора из своих объятий, спросил Гулом.
     - Так... кеное Вам ничего не говорила, что ли? - думая, что брат сам попросил похлопотать за него, спросил Сардор.
     Наима заёрзала на месте. Она знала, как её муж не любил просить, тем более, если это делалось за его спиной. Гулом укоризненно посмотрел на жену.
     - Как не знать? Запамятовал просто. Спасибо, надо будет, приедем, - ответил Гулом.
     - Тогда мне нужны будут Ваши документы, Гулом акя. О том, где Вы служили и за что получили награды. Инвалидная книжка тоже будет нужна, чтобы добиться желаемого, - сказал Сардор.
     - Эээ... Сардор? Зачем эти хлопоты, брат? Я и так неплохо передвигаюсь. Оставь ты это дело. Не нужно никого ни о чём просить. Ты меня понял? - почему-то строго спросил Гулом.
     Сардор преклонялся перед братом, уважал его и во всём слушался. Он понимал, что этот его переезд в Москву со всей семьёй, брату не по душе. Но он всё же позволил Сардору самому принять это решение.
     - Да, понял, Гулом акя. Как скажете, - ответил Сардор.
     - Но, Гулом акя? - хотела возразить Наима, но тут же замолчала, когда Гулом просто посмотрел на неё.
     Женщина знала этот взгляд мужа, поэтому молча опустила голову. И когда Сардор с Олей ушли, Гулом произнёс слова, которые Наима запомнила на всю оставшуюся жизнь.