В голове моей копилка не беда!

Вам когда-нибудь сверлили в голове дырки?
А мне сверлили. Щас расскажу.
Было мне где-то лет 29-30. Жил я, как многие помнят, на Крайнем Севере, в краях, где даже в конце апреля еще минус тридцать градусов.
В то время я играл в КВН, и жизнь моя была наполнена беспробудным пьянством, сибаритством и «половыми излишествами», как говаривал г-н Фердыщенко в фильме «Идиот». В общем, всем тем, что располневшие с годами мужчины и женщины с нежностью называют грехами молодости, не вдаваясь в детали, но при этом глаза их туманятся, а взор становится нездешним, как муладхара у кота.
В ту весну было очень тепло – всего минус 25 градусов. Мы отыграли последнюю игру в КВН, после которой решили завязывать. Осталось только отмахать фестиваль КВН и все. Амба. Амбу решили отпраздновать за городом на турбазе. Ее название, к счастью, я уже забыл. Помню, было как-то по-весеннему холодно, водки было много, кавээнщиков – пара сотен и вся верхушка руководства лиги. Не помню, что мы пили-ели и сколько, помню только, как проснулся я в рейсовом автобусе, везущем меня домой. Помню, люди в автобусе смотрели на меня с нескрываемым изумлением, но к этому я привык с детства. Дело в том, что я в те годы панковал, и, например, прийти на встречу с собратьями по кавээну в городской Центр Культуры в парке, склеенной из мусорных пакетов, или, например, с зелеными бровями, красными усами и волосами, выкрашенными в шахматную клетку, для меня было занятием обычным. Рутинкой. Как ноготь сломать. А то, что на меня сбегается смотреть весь наш городишко, было нормой жизни. Я был молод и самовыражался как мог.
Так вот еду в автобусе, все на меня пялятся. Это норма. Голова гудит — тоже вполне ожидаемо… глупо после пьянки ждать светлой и чистой головы. У меня один приятель-электрик всегда проверял, есть ли фаза, ткнув ненужной отверткой в то самое место, где может случиться ток. Раздавался взрыв, и его окатывало снопом искр с головы до пят! Он открывал глаза и говорил «аж хлебало щиплет!» Подготовленный человек, а как вы хотели?
Так вот, голова гудит, во рту стирала портянки рота солдат…
Прихожу домой, в прихожей смотрю в зеркало и вижу, что превратился в писец.
– Дратуй нах, – подумал я.
Оказывается, когда на турбазовском сэйшене я выпил и уснул, мои веселые кавээнщики придумали накрасить меня тушью и тенями. И накрасили. Потом я проснулся, начал дурить со всеми вместе и нырял с крыши в сугроб, и там вся красота растаяла и растеклась по лицу… но мне никто не сказал об этом. И в таком виде я ехал на трех автобусах через два города. До сих пор вспоминаю странные лица прохожих – и мне смешно…
Так же смотрели на меня когда-то, когда после отравления я из реанимации попал в коридор терапевтического отделения больницы… в связи с моим ростом и весом мне не нашли одежды по размеру, а цивильное у меня, как положено, в больнице изъяли. Из реанимации меня привезли на носилках. Из одежды на мне были только капелька одеколона «Семён» и простыня. Меня довезли до палаты и сказали: «А дальше, мальчик, сам»! Я спросил, как я голый, еще скромный в то время, 17-ти летний юноша должен сам пройти в палату через коридор, набитый старухами? На что получил ответ, что носилки в дверь не проходят, так что сам. По любому! И ехидно улыбнулись.
Я встал, завернулся в простыню и вошел в палату, из которой вышел уже в облачении в стиле Чарли Чаплина. Кастелянша нашла только женский халатик в цветочек с одной оборванной завязкой и брюки длиной по колено. Их пришлось распороть на попе, чтобы они на меня налезли. И рубашка размером с гараж-ракушку, того же цвета, но без пуговиц. Пришлось завязать ее на груди кокетливым узлом.
Когда я вышел в коридор, все смотрели на меня так, как будто появился волшебник в голубом вертолете, и бесплатное кино уже идет, причем прямо по мне! А когда я проходил мимо, за спиной все ржали в голос. Я вошел в туалет, посмотрел на себя в зеркало и увидел клоуна Асисяя из «Лицедеев». Мои длинные, крашенные в рыжий цвет волосья были взбиты в нахлобучку, вокруг глаз – два огромных синяка, белки глаз – вишневого цвета, а ниже – рубашка без пуговиц на узелок, брюки по колено, сверху женский выцветший байковый халатик, у которого уцелела только одна завязка, и стоптанные шлепки на кончиках ног – моего размера не было… в общем, клоун отбившийся от стада лицедеев.
Опять вернемся к описанию сверления моей головы.
Я не способен описать то, что увидел в зеркале. Это было смело, ново и концептуально и при этом свежо. Я помылся и лег спать… а с утра проснулся больным. Из телефонного разговора с подружкой я узнал, что на турбазе уснул в сугробе, но меня извлекли и отряхнули. Видимо, недостаточно интенсивно, потому что я заболел. Сел голос, и наступила температура. В медсанчасти я попал в руки доброго доктора. Его фамилия – Кивик – меня насторожила сразу, но выбирать не приходилось, и пришлось идти к Кивику. Что можно ожидать от человека, у которого фамилия читается в оба направления сразу? Врач-палиндром потрогал меня по спине холодной железячкой и сказал: «Как интересно!» Назначил три лекарства и дал больничный.
На следующий день я проснулся в том же состоянии, только хуже. У меня заболела спина, и пришли умопомрачительные сопли! Тот же доктор сказал: «Как интересно!» – и назначил мне еще три лекарства, при этом увеличив больничный. Мне пришлось за один прием глотать пять таблеток, но облегчение не пришло. На следующее утро я, как вы понимаете, проснулся со слезящимися глазами и странной вещью – я перестал ощущать позывы, чтобы сходить до ветру. То есть вообще. Пойду сам – все происходит. Не пойду – и не надо. Доктор сказал: «Как интересно!» – и выписал мне еще три вида таблеток. Я стал пить по восемь колес за один раз, но на следующее утро я начал глохнуть!
Мой лечащий врач, вероятно, мысленно уже начал писать диссертацию под заголовком «Сучьи болезни Собакиных в районах Крайнего Севера». Он назначил мне посещение ухо-горло-носа. Ухо-горло-нос, он же ЛОР, принял меня с радостью, взял шприц размером с мою ногу и засунув мне его в голову через ухо, вымыл оттуда все, включая грешные помыслы, но слух только ухудшился. Тогда меня направили в горбольницу.
На следующее утро, отзавтракав роскошным ассорти из девяти таблеток, я двинул в горбольничку, находящуюся в местной жопе мира. От моего дома – два часа двумя автобусами. Это город-боль. Называется Оганер. Из него пытались вырастить городок, но на местных тощих суглинках взросла только больница. Так и стоит посреди тундры 15-ти этажная больница, а вокруг – болота и недостроенные заброшенные дома. Правда, надо быть честным: больница классная и врачи в ней тоже.
Я вошел в приемный покой и обратился к медсестрам с речью, которую заранее подготовил, но то ли изъяснялся недостаточно певуче, то ли просто рот открыть забыл во время речения? В общем, старался зря.
Я выразился в том смысле, что я прихворнул, и в связи с этим у меня пропал слух, поэтому, когда моя очередь подойдет, помашите мне ручкой, а то я могу и даже скорее всего, не услышу одинокий глас докторицы.
Через какое-то время медсестра стала открывать рот в мою сторону. Я молчу, жду. Она опять говорит и смотрит на меня хмуро. Я жду. Через какое-то время она подошла ко мне и уже вплотную мне говорит что-то.
Я ей говорю:
– Я что ли не по-русски говорил, что оглох и ничего не слышу?
Она мне:
– ….!
Я ей:
– Вы что ли тупая? Я вас не слышу!!
– ….!!
Я уже матом выразился насчет умственных способностей медсестры, но тут пришла женщина из отделения ухо-горло-носа и спасла ее от неминучей погибели, уведя меня за собой в кулуары.
Вместе с еще несколькими людьми я был поднят на скоростном лифте на операционный этаж, где мне просветили голову, и поняли, что когда я уснул в сугробе то не только простыл, но и получил двусторонний гайморит и двусторонний же фронтит! Что это такое, я узнал прямо в операционной. Мне сообщили, что внутри лобной кости есть две фронтальных пазухи.  Из-за простуды у меня там образовалась жидкость, в гайморовых пазухах – тоже, это все деформирует мне перепонки в ушах, и от этого слух пропал. Выход один – две операции сразу! Немедленно! Я еще не успел удивиться, как меня лихо уложили на операционный стол, обкололи обезболивающими уколами, и доктор с бородкой подвел ко мне девочку в перчатках и сказал, что это практикантка, и щас я стану ее первым пациентом. Девочка взмахнула над моей главою дрелью, и… тут я ей сказал, что если она мне не туда дрелью ткнет, то я ей из этой дрели папильоток наделаю! Девочка бросила дрель, и вся в слезах убежала…
Юную докторицу поймали, высморкали и привели ко мне. Девочка взяла дрель и, прицелившись, начала сверление… было не больно, скорее неприятно. Ощущение такое… как будто в башке сверлят дырку! Как же я матерился!!!! Девочка бросила дрель и с криками «а че он ругается?!» убежала рыдать. Ее снова изловили и высморкали со словами «Ему можно – он болен! Привыкай! Ты же в нем дырку просверлила!» привели обратно. Та взялась за дрель и поняла, что потеряла из виду просверленную ранее дыру. Кость сместилась… они, оказывается, в том месте подвижны! Как же я ее материл!
Опыт, приобретенный со мною, был для нее бесценен, потому что запас ругательств в моей голове бескраен, как тундра! Просверлив во мне отверстие, она должна была вбить в него специальный гвоздь с дыркой внутри, типа свистульки, а она тут, понимаешь, рыдать бегает! За это я расширил для нее словарный запас нецензурной лексики слов на триста.
Дева снова просверлила дырку, приставила гвоздь-свистульку, взмахнула молотком… и тут я, уже специально, под руку ей сказал «смотри, промажешь по гвоздю, считай, по судьбе своей промазала!» Девушка рыдать, доктор-куратор хохочет, успокаивает, говорит, что ей еще повезло, типа «этот еще с юмором, другой и врезать мог!». В общем, в итоге во мне появилось: три отверстия, в двух из них проросли гвозди-свистульки, которые доктора называют дурацким словом «канюли»; и, конечно, подорванная психика. И моя, и докторицы…
Но это еще не все! После того, как мне промыли мозг через эти канюли, во мне просто мгновенно проткнули две дыры через нос в гайморовы пазухи и промыли и их! Я понимаю, что этот опыт – не из самых приятных, но обрезания мне, например, не делали, а то я бы и об этом написал.
После всей этой процедуры я был водворен в отделение и ровно месяц каждый день посещал физиопроцедуры. Это всегда было так мило: мы, люди с канюлями во лбу, спускались на лифте на процедурный этаж и робко, как лани, перебирая копытцами, выходили на этаж… нас встречала улыбчивая медсестра бальзаковского возраста, роденовских форм, с крачковским характером и кричала: «Роботы – ко мне! Да-да, вы, с антеннами, я вам говорю!».  Затем нас ставили парами и вели греть ум. Гретьё ума нам всем пошло на пользу, поэтому я такой умный.
Есть ли соль в этом рассказе? Есть. Где соль в этом рассказе? В солонке, ясен пень! Берегите себя! Особенно здоровье! Иначе, когда с возрастом оно вам понадобится, вашему организму нечего будет вам предложить, кроме укоризненных взглядов.