Мертвец

Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

© Ю. В. Друнина

Широкое небо, наполненное дымом и грязью. Чёрные вихрастые столбы, жадно вцепившиеся в землю и медленно поднимающиеся ввысь. Скользящие мимо, едва заметные огоньки, несущие с собой смерть. И падающие сверху огни покрупнее, что, соприкасаясь с землёй, изрыгают пламя и горячий металл.

С такой картиной свыклись мои уставшие глаза. Уши, в один момент переставшие слышать, привыкли к тишине.

Я забыл, как выглядит жизнь без голода, боли, страданий.

Время течёт единой, бурной рекой, и я потерял ему счёт. Всё слилось в одну большую битву, прерываемую её томительным ожиданием и подготовкой. Еда потеряла вкус, вода перестала смачивать горло, бинты и швы едва удерживают жизнь в теле. Мне кажется, кровь по венам продолжает гонять только закипающая внутри ярость.

Через звенящую тишину я услышал вой, доносившийся с небес. Там, над облаками к нам летят вестники погибели. Я рухнул наземь и сжал крестик непослушными пальцами. Затряслась земля. Меня обсыпало песком и щебнем. Порыв ветра принёс с собой запах гари, железа и жжёной плоти.

Я обождал, пока тряска стихнет, и поднялся из окопа, упёрся локтями в землю, нацелил трёхлинейку на клубы дыма. Палец задрожал на спусковом крючке. И когда среди серой пелены показались силуэты, я согнул палец. Дуло дёрнулось и на мгновение полыхнуло, выпустив из своих недр чью-то смерть. Одна из фигур согнулась, после свалилась на землю. В тумане засверкали огни. Я передёрнул затвор и вновь положил палец на крючок.

Выстрел. Щелчок затвора. Выстрел. Щелчок затвора. Выстрел. Щелчок затвора. Осечка.

Палец машинально жмёт на крючок, но ничего не происходит. Планка прицела скользит от одного силуэта к другому. Их становится всё больше. А выстрела нет.

Я остановился, только когда что-то ударилось о левое плечо и теплота поползла вниз по руке. Укрывшись в окопе, я заметил отскочивший затвор и пустой магазин, наскоро зарядил оружие. И сразу вылез обратно.

Прямо на меня, перемалывая гусеницами землю и сталь, разгоняя серую дымку, ехал монстр. На его раздувшемся чёрном теле сверкали кресты, а из башни в центре торчало дуло, почти такое же длинное, как у наших артиллерийских пушек. Монстр медленно шевелил им. И, останавливаясь на несколько мгновений, извергал шары пламени, что утыкались в землю и оборачивались взрывами.

Я прицелился и пальнул. Огонёк, уносивший жизни, мягко коснулся монстра и отскочил. Дуло шевельнулось и остановилось на мне. Я опустил оружие и закрыл глаза.

Секунда. Две. Три. Четыре...

Я открыл глаза. Монстр пылал. Откуда-то из-за моей спины в него летели бутыли. И взрывались. Снова и снова. Башня монстра остановилась, дуло накренилось и замерло. Чёрное неуязвимое чудовище пало.

Всё вокруг завертелось, время полилось бурной рекой. И замедлило ход, когда силуэтов в сизом дыму стало меньше. Им надоело перелезать через гору таких же, как они, только лежащих на земле. Монстры с белыми крестами больше не помогали им. И силуэты ушли.

Я стоял и дышал полной грудью. Левая рука почти потеряла чувствительность. В плече жгло, но сильнее всего жгло внутри – в самой груди, где-то под сердцем. Там закипала ярость, злость, ненависть. А ещё – решимость. Лишь одна смерть заставит меня выйти из этого окопа и пропустить теней из серых клубов на свою землю.

Я дышал, старясь не чувствовать запах дыма, гари и жжёной человеческой плоти – запах самой смерти. Я дышал, пока воздух не стал жечь лёгкие. Я дышал, пока глаза не начали слезиться и гореть огнём. Я дышал, пока в горло не забрался кусок раскалённого металла. А когда я выхаркнул на ладонь окровавленный кусок лёгкого, я понял: чёрные фигуры нашли способ добраться до меня. Такой способ, что не зависел ни от их винтовок, ни от их монстров, ни от моей решимости. Я вдохнул последний раз и перевязал лицо смоченной в воде тряпкой.

Силуэты находятся там, за стеной дыма, я точно знаю. Они затаились и ждут – хотят пройти через нас, переступить. Сразу через всех. Потому что не могут справиться. Потому что боятся. Я сам приду к ним.

Я проверил рукой штык на трёхлинейке, вылез из окопа и зашагал. Не глядя по сторонам, не слыша ничего, кроме звона тишины. Без приказа. Просто пошёл.

Нырнул в грязное облако серости. Поднял штык и понёсся что есть силы. Переступая через мёртвых, обходя великанов из стали.

Вынырнул из дыма я не в одиночку. Полуслепые, глухие, изувеченные. Мы бежали поломанным, но яростным строем.

Враг встретил нас запоздало. Редкими вспышками огня и ужасом в глазах. И это ещё сильнее толкнуло нас вперёд.

Мы обрушились на них и кололи, рвали, кромсали, высвобождая всю ненависть, скопившуюся в наших душах. Она выходила из меня долго, вместе с жизнью, вместе с каплями бурой крови. Когда выйдет, подумалось, я умру.

Река времени ускорилась вновь, и осознал я себя уже лежащим на земле. Дыма стало меньше, из голубого кусочка неба выглядывало солнце. Я не чувствовал собственного тела. И лишь в ушах звучало переливчатое пение птиц.

Перед темнотой я подумал, что мертвецом я стал задолго до этой последней атаки.