Тигр-р-р-р

Вот еще одна история, относящаяся к мадрасскому периоду моей жизни.
К тому времени я уже вполне освоился с индийскими реалиями и выполнял свои обязанности консула не за страх, а на совесть. Надо заметить, что обязанности эти были весьма обширны и многогранны, почти не оставляя  времени на культурный досуг. 

Все-таки мне удавалось выкроить час – другой  для регулярных занятий йогой и посещения Теософского общества в Адьяре, основанного нашей соотечественницей авантюристкой Еленой Блаватской. Эзотерические исследования занимали важную часть деятельности теософов, но мне они были интересны, прежде всего,  как возможные союзники в кампании борьбы за мир, которую СССР тогда активно продвигал по всему миру. Кроме того, у них был прекрасный парк и богатейшая библиотека. 

Так что я честно отрабатывал свой хлеб, совмещая приятное с полезным. Там я, кстати, познакомился со Святославом Рерихом и впоследствии неоднократно встречался с ним у него дома в Бангалоре.
Но речь не об этом. Дело в том, что любое загранпредставительство, не важно – российское, британское или французское, представляет собой замкнутый мирок, живущий по собственным законам. Люди, отгороженные высокой стеной от живого мира страны пребывания, варятся в собственном соку и в этом бульоне порой зарождаются и развиваются поистине шекспировские страсти, а иногда даже и мордасти. Зависть к успехам ближнего своего, ревность и тупая скука, усугубляемые неумеренным  употреблением огненной воды, толкали и продолжают толкать наших людей за границей на необъяснимые с точки зрения рассудка поступки. Об одном таком случае я как раз хочу рассказать.


Генеральный консул наш Его Превосходительство Вадим Черепов как раз отбыли в очередной отпуск, оставив меня, грешного раба Божия, Николая,  исполняющим его обязанности на ближайшие три месяца. Конечно, приятно рассекать по Мадрасу в представительском лимузине под флагом СССР, наносить визиты вежливости своим иностранным коллегам, посещать официальные приемы и с бокалом виски в руке рассуждать об особенностях парламентской борьбы на юге Индии. 

Менее приятно тащить на себе из порта нашего вице-консула, упившегося в хлам на борту советского сухогруза. Потому что больше некому: иначе об этом случае все генконсульство будет шипеть месяц, а вернувшийся из отпуска генконсул спросит с укоризной: Как же вы, Николай Алексеевич, допустили такое? И покачает головой в знак высочайшего неодобрения.
Отъезд генконсула и переход всей полноты власти ко мне означал мою личную ответственность за все происходящее в коллективе генконсульства. Особые усилия для поддержания достаточного уровня информированности мне предпринимать было необязательно: система стукачества в загранпредставительствах работает безотказно, опровергая тезис о том, что вечный двигатель невозможен. 

Поэтому доведенная до моего сведения доброхотами следующая история была принята к сведению с тем, чтобы при необходимости наказать виновных.
А приключилось вот что. С отбытием генконсула, его резиденция вышла из-под регулярного контроля. Внешне все оставалось по-прежнему, но повару больше было необязательно ежедневно готовить завтраки, обеды и ужины, горничная тоже ограничивалась протиранием пыли раз в неделю. Отвечал за резиденцию и хранил ключи от нее завхоз, тароватый мужичок с хитрым выражением глаз. Я в резиденцию не совался, меня угнетала атмосфера опустевшего старинного особняка с деревянными панелями на стенах и потолком, облицованным бирманским тиком, не подверженным гниению даже во влажной атмосфере тропиков. 

Наверняка при наследнике махараджи в нем творились дела странные и даже кровавые, и отзвук их слышался в тихом шелесте тяжелых гардин, необычных звуках, пробегавших по анфиладам просторных, но мрачных комнат, когда кто-то появлялся на пороге. Стены были украшены охотничьими трофеями: головы убитых оленей, буйволов, кабанов смотрели мертвыми глазами на посетителей, пол устилали шкуры и хотя я не склонен к мистике, иногда, даже в самый жаркий день, меня мороз пробирал по коже, когда я проходил по ним, направляясь к генконсулу. 

Чуть не забыл: окна в резиденции постоянно были закрыты ставнями, что обычно для Индии, поэтому в помещениях всегда царил полумрак, это важно для понимания происшедшего.
И вот в этих мрачных декорациях разыгралось действие, по драматизму своему не уступавшее событиям времен майсорского изгнанника. Действующие лица: Автор (я, с неодобрением взирающий на происходящее), Завхоз, Комендант (приятель и собутыльник Завхоза), Горничная (невинная жертва, жена  Коменданта).


В отсутствие генконсула, Завхоз и Комендант, пользуясь доступом в резиденцию, повадились уединяться в ней на предмет выпить. В домашних условиях это вряд ли сошло им с рук, но резиденция генконсула – территория неприкосновенная, вход туда разрешен только избранным. И Горничная тоже входила в их число. Правом доступа в резиденцию она пользовалась нечасто, от силы раз в неделю: придет, быстренько протрет пыль с мебели, пропылесосит пол и разложенные там и сям шкуры и домой, с облегчением вздохнув на выходе – атмосфера в резиденции ей тоже действовала  на нервы. Не то Завхоз с Комендантом: после первых двух стаканов недорогого индийского рома они переставали обращать внимание на что бы то ни было, и, вальяжно развалившись в креслах, вели долгие задушевные беседы, не забывая время от времени прикладываться к бутылке. 

Но однажды их идиллия была нарушена внеочередным появлением Горничной.
Бедная женщина зашла в резиденцию неожиданно для наших проказников, так что они едва успели  прихватить со стола бутылки и стаканы и спрятаться за высокой резной спинкой старинного дивана. Давясь от сдерживаемого смеха и подталкивая друг друга локтями, всей  мимикой они на свой лад пытались выразить в общем то несложную мысль: Вот ведь, влипли так влипли! 

Как теперь выбираться будем? Завхоз был склонен  улучить момент и на цыпочках незаметно уйти по-английски, то-есть, не прощаясь и заодно не здороваясь с Горничной. Комендант был настроен скептически: он хорошо изучил свою жену и знал – мимо нее муха незамеченной не пролетит. Идея прорываться с боем или выйти из-за дивана с поднятыми руками, размахивая носовым платком, бывшими пограничниками даже не рассматривалась. 

И тогда Коменданта осенило: расплывшись в широкой улыбке, он зашептал на ухо Завхозу: А давай над ней подшутим, вроде  мы специально для этого сюда пробрались. Мысль Завхозу понравилась, и они немедленно приступили к ее осуществлению.
Известно: у дураков и шутки дурацкие. Поэтому, когда ничего не подозревавшая женщина, занятая протиранием пола и напевавшая себе под нос шлягер про настоящего полковника, подошла вплотную к дивану, из-за него с грозным рыком выскочил Комендант, накрытый тигровой шкурой. Горничная грохнулась на пол замертво. Шутка удалась на славу.


Усилия по возвращению Горничной к жизни, включавшие прыскание на нее водой и хлопание по щекам со все возраставшей силой, в конце концов дали результат. Как ни странно, помог «Старый монах» - темный ром, остававшийся на дне бутылки, которую приятели так и не успели допить. Всего после пары глотков Горничная открыла глаза,  собираясь спросить: « Где я? Что со мной?», но не смогла. Страшный шок, пережитый бедняжкой, лишил ее дара речи.
Разумеется, подобные безобразия не каждый день творились в Генконсульстве СССР в Мадрасе. Конечно, безобразия творились и  довольно часто, но происходили они в приватной, а иногда даже в интимной обстановке и потому не становились достоянием общественности. Данный же случай немедленно получил широкую огласку и вызвал негодование  практически всех женщин – силы, с которой нельзя было не считаться. 

Разумеется, «витязь в тигровой шкуре» должен был понести заслуженное наказание. Высшей мерой  было бы немедленное откомандирование его на Родину, но тогда пришлось бы отправить и его жену, и без того пострадавшую при исполнении служебных обязанностей. Дилемма! 
В таких случаях лучше всего не пороть горячку и не рубить с плеча, а дать возможность страстям улечься, и предоставить возможность событиям следовать своим чередом. В конце концов, не зря говорят, что время лечит. 

В общем, Комендант получил выговор по партийной линии, а хитрый Завхоз и тут вывернулся, заявив, что неправильно истолковал его подмигивания и шевеление пальцами, а иначе никогда не допустил бы такого... Но даже партийный выговор не помог Горничной заговорить, единственное, что она могла – это напевать про настоящего полковника, да и то без слов.


Между тем, дни сменялись днями, вот уже месяц прошел, а все усилия местных врачей вернуть ей речь так и не дали результата. С мужем она давно примирилась, но вся эта история продолжала занозой сидеть у меня в памяти: приближалось возвращение генконсула из отпуска и мне совсем не хотелось стоять перед с ним с потупленным взором, выслушивая: Что же вы, Николай Алексеевич, мою горничную испортили – в хорошем смысле слова? Поэтому я призвал к себе Завхоза и Коменданта и поставил им ультиматум: пусть делают, что хотят, но к приезду Черепова женщина должна вернуться в строй. Иначе полетят головы.


Выручил нас ушлый переводчик – армянин, посоветовавший Коменданту еще раз как следует пугануть жену по принципу «клин клином вышибают», тем более, что более гуманные способы не помогли. Комендант помялся, повздыхал и решился.
На следующий день Завхоз втихаря принес домой заряженный дробовик, с незапамятных пор хранившийся у него на складе. А Комендант, отправляясь на очередное дежурство, громко попрощался с женой, занятой приготовлением  обеда, и, топая ногами, вышел из квартиры, но дверь не захлопнул, а тихонько прикрыл. За дверью его уже поджидал Завхоз с ружьем.


Вооружившись, Комендант потихоньку вошел в квартиру и, не дыша, чтобы не спугнуть жену, прокрался на кухню, занес ружье у нее над головой – и грянул выстрел! Повторно выстрелить он не успел: жена с разворота огрела его раскаленной сковородой и заговорила! И говорила, не останавливаясь, еще минут пятнадцать, пока счастливый Комендант сидел на табуретке, прижимая к обожженной роже пакет со льдом.


К приезду генконсула история эта стала забываться и я со спокойной душой, глядя ему в глаза, мог сказать: За время вашего отсутствия в Генконсульстве все было как обычно. Были, конечно, разные обстоятельства, но ничего из ряда вон выходящего.
Правда, сам я за эти три месяца похудел на пять килограмм, но это, может быть, как раз неплохо.