Врачебно-летная комиссия

Да простит меня читатель, но речь пойдет о моче. Да, о той самой. Правда, если быть более точным, то имеется в виду медицинский термин – анализ мочи. Но обо всем по порядку. Произошло это в восьмидесятых годах прошлого столетия, когда автор этого рассказа служил в одном из учебно-боевых полков военного летного училища в должности заместителя командира авиационной эскадрильи.

Аккурат сразу после выхода из очередного ежегодного отпуска в ноябре месяце, буквально на второй день службы, на центральной базе училища должны были состояться сборы руководящего состава, причем, с выполнением полетов. Но, так получилось в силу объективных обстоятельств, что, пока я наслаждался заслуженным отдыхом, вышел срок ежегодной врачебно-летной комиссии, сокращенно – ВЛК, без прохождения которой летчик к полетам не допускается.

Я был не одинок, в этой же ситуации оказался штурман братской эскадрильи Володя, ну, скажем, Михайлов. Ну, вышел срок, и вышел, никаких проблем, трезво рассудили мы с ним. Ничего с боевой готовностью училища не произойдет, если из летного состава трех авиационных полков два летчика не будут задействованы в одной летной смене. Но, к всеобщему удивлению, по прибытию в Краснодар, после соответствующего доклада командира полка командованию училища, наше мнение по данному вопросу не совпало с мнением начальника училища, который к тому времени имел уже генеральское звание. Уникальным был начальником Петр Петрович, какими-то сверхъестественными знаниями и организаторскими способностями отягощен не был, но ногами при случае потопать не стеснялся по поводу и без повода. В нашем с Володей случае повод отсутствовал совершенно. Но, согласно строевому уставу, получив приказание старшего начальника, мы ответили «Есть!», сходили в медсанчасть за посудой для сбора утренней мочи, поскольку именно с этого мероприятия, собственно, начиналась процедура прохождения ВЛК, и спокойно в установленное распорядком офицерских сборов время отошли ко сну.

Отсюда, собственно, эта эпопея и началась. Спал я, аки младенец, крепко, как сейчас помню. Но незадолго до подъема сквозь сон почувствовал, что приперло. Только в туалете, в силу того, что до конца не проснулся, вспомнил о предстоящей процедуре, но процесс к этому времени, как говорится, уже пошел. Как ни старался сохранить невырабатываемый остаток, ничего из этой нехитрой затеи не получилось. Взглянув на часы, решил, что за оставшийся час до подъема запас должен пополниться, и со спокойной душой упал обратно в койку.

Однако, к моему легкому удивлению, во время утренней пробежки до туалета и обратно удалось выжать всего лишь несколько капель, которых было явно недостаточно для исследования в лаборатории. Увидев в этот момент Володьку, сонно бредущего мне навстречу, я с его молчаливого согласия сунул в руку свою посуду, что, в общем-то, не было таким уж редким явлением в случаях форс-мажора в нашей летческой среде. И еще до завтрака мы были уже в лаборатории, попутно сдав на исследование кровь. А ближе к обеду в аудиторию, где весь летный состав находился на очередных занятиях, примчался посыльный и сообщил, что такого-то майора и такого-то, имелись в виду мы с Володькой, приглашает к себе терапевт.

Симпатичная, бальзаковского возраста, докторша, когда мы заглянули к ней в кабинет, мило улыбнулась, и сообщила:
– Мальчики, я посмотрела ваши анализы. Такое ощущение, что у вас должны скоро отвалиться почки, причем, у обоих одновременно.
– И как это понимать? – спросил я, смутно догадываясь, в чем дело, когда увидел, что бравый штурман молчит, как рыба об лед.
Докторша в ответ пожала плечами.
– Не знаю. Скорей всего, в лаборатории произошла какая-то путаница с вашими анализами, поэтому не волнуйтесь. Вот вам направления на повторную сдачу мочи завтра утром.

Выйдя из кабинета докторши, я сурово взглянул на Володьку, а тот виновато отвел взгляд.
– Ну, колись, Володя. Я совершенно здоров, а ты?
– Да ты понимаешь, – промямлил он, – уже не первый раз такое. Я иногда ребят прошу отлить на всякий случай.
– Ну, ты молодчина! А сейчас почему не попросил, да еще и мне молчком подсунул свой брак?
– Да вроде бы давно уже не было такого. Сам в недоумении.

Я безнадежно махнул рукой, понимая, что он серьезно чем-то болен, но всячески пытается скрыть это от врачей, и больше к разговору на эту тему мы не возвращались. Следующим утром я сдал свое, Володька, естественно, у кого-то позаимствовал. Если читатель решил, что на этом история благополучно завершилась, то он ошибся – все только начиналось. Теперь уже не терапевт, а лаборантка пожелала меня увидеть. Не особенно волнуясь, я переступил порог лаборатории и сразу же с тоской вспомнил симпатичную докторшу-терапевта, потому как на меня в упор смотрела тетка неопределенного возраста, сухая, как мумия, по виду – старая дева. Не дав опомниться, она сходу на меня набросилась, обвиняя в том, что я болен и скрываю свою болезнь от врачей, сдавая чужую мочу. Ничего себе, поворот событий, подумал я, в то время как старая дева утверждала, что полгода назад я подделал ее подпись в медицинской книжке, собственноручно сделав запись о нормальных анализах.

Тут уж я растерялся не на шутку, да и было, от чего – я понял, что эта старая карга намерена поднять шум, дабы вывести меня на чистую, так сказать, воду. Но почему? Что надо было от меня какой-то лаборантке? Я лихорадочно начал перебирать в уме события полугодовой давности, на которые намекала старая дева, и тут вдруг прозрел.

А сейчас придется немного отвлечься, чтобы кое-что пояснить читателю. Врачебно-летную комиссию летный состав проходит один раз в год, а в промежутке между ВЛК, тоже раз в год – углубленный медосмотр, также со сдачей анализов, но только с ограниченным количеством врачей. Таким образом, мы постоянно, учитывая предполетные медосмотры, находимся под пристальным наблюдением докторов. И так заведено обычно в авиационных полках, что подавляющая часть летчиков проходит всю эту фигню одновременно. Организованно приезжают в полк врачи – несколько часов, и весь летный состав обследован. Но бывают исключения. Так и произошло однажды со мной, когда я вернулся из спецкомандировки в одну из стран северной Африки, и в результате выбился из всеобщей колеи. Поэтому за полгода до описываемых событий я самостоятельно на своей машине выехал из Кущевской, где базировался наш 797-й авиационный полк, в Краснодар для прохождения углубленного медосмотра.

И надо же такому случиться, что в тот день в медсанчасти училища не работала лаборатория. Терапевт, не молодой уже майор, который знал нас всех в лицо и по фамилиям, сказал, что все это ерунда, и в медицинской книжке по прежним показателям сделал запись об анализах. И, естественно, поставил свою подпись, но без указания фамилии. А теперь эта чертова старушка, усмотрев во вчерашних и сегодняшних анализах резкое отличие, решила покопаться в моей медкнижке, обнаружила не свою подпись в полугодовой записи и, обидевшись, решила разоблачить мерзавца. Самое смешное в этой истории в том, что к больному Володьке у нее претензий не возникло, и поэтому мне было крайне досадно выслушивать в свой адрес обвинения, не имея возможности оправдаться, потому что майор, поставивший в медкнижке свою подпись, служил уже где-то очень далеко.

Не помню, как мне удалось уговорить бдительную лаборантку принять еще один раз мою мочу прямо, так сказать, не отходя от кассы, но я это сделал. Правда, старая дева стояла рядом с туалетом, и даже не разрешила мне плотно прикрыть за собой дверь. Очевидно, наблюдала за процессом. А вдруг? Мало ли что?