Время Лича. Глава 24. Хранители магии

      С тех пор, как компания лича, воина-скелета, паладина, чародея, и молодой девушки, прошли сквозь сожженную дотла Южную Пристань, дорога шла легко. Редкие живые дахгарцы, настороженно уступали путь странной процессии. Аванпостны Улеменера, ведающие о приказе короля Раернса, без лишних вопросов пропускали путников. Один из постов - даже предоставили им пять коней.
      Их путь пролегал, сквозь сизый лес, похожий на пустынную обитель, высоких хвойных великанов. Пролегающей под копытами коней тропе, вились кружевные оборки серебряных паутин. Утренняя роса конденсировалась в виде крохотных капель, напоминающих жемчуг. Над головами звенели воинствующие песни клестов, которые дрались за сочные и спелые шишки, растущие на макушках темно-зеленых елей. Лес тонул под запахами и криками невидимой жизни. Раннее утро, сонно полнилось ощутимым, неведомым дыханием природы. Смолистые плоды вечнозеленого можжевельника, надувались, внимая теплым проливным дождям. С вершины высокой сосны, в лучах красного Кфожара, слетел лесной ворон, раскинув тяжелые крылья, и источая на землю, дрожащую черную тень. Над верхушками самых высоких крон, разнесся гортанный крик, черной птицы. Крик удалялся, смолкая, где-то в гуще хвойного леса.
      Ремдон и Татда по обычаю спорили о магическом поприще. Ольм наблюдал и вдыхал окружающую их природу. Замыкали шествие Сахша и Кзоржан, о чем-то тихо-тихо перешептывающиеся. Иногда Сахша, прыснув в сторону, сдержанно хихикала.
      Лес погрузился в сумрак. Чащоба наполнилась шептанием колючих ветвей на ветру, щебетанием ночных птиц, и зловещими шорохами. Компания неустанно ехавшая весь день и часть ночи, стала готовиться к ночлегу. Они зажгли игривое пламя, расстелили спальные мешки. Живые готовили ужин и весело смеясь у костра рассказывали байки. Мертвые искали сухие поваленные деревья и сломанные ветви. Ночь ожидалась прохладной. Чувствовалось приближение тумана.
      Живые уснули. Уставшие кони дремали рядом. Одна из кобыл лежа на боку дергала ногами и фыркала. Видимо даже во сне, она куда-то торопилась. Кзоржан полулежал рядом с Сахшей, обнимая свернувшуюся клубочком молодую дахгарку.
      Татда смотрела на пламя изредка осматриваясь вокруг и напрягая слух, дабы понять, что их окружает в эту тихую ночь. Но было по-настоящему тихо.
      Легкое дуновение ветра. Или скорее тонкое ощущение чьего-то незримого присутствия, заставили Татду встрепенуться. Она знала это ощущение, и она чувствовала эту ауру. Татда пошла на зов.
      Поляна залитая серебряным светом Кфонара, стояла особняком. Словно оазис обнесенный со всех сторон вековыми деревьями, зеленым лугом раскинутым мягким ковром, из свежих трав и пушистых мхов. Из почвы пробивались ростки нежно голубых цветов. Ветер играл по поляне, клоня травы и беспокоя низко свесившиеся ветви деревьев. Мягко ступая по зелененному ковру, Татда остановилась, позволяя царящей тут ауре пройти сквозь основы её жизни. Она не видела, но она знала, что тут есть враждебное во всех отношениях существо или существа. Они следили за ней, не подходили, проверяли. Искали изъян, которого Татда не намерена была раскрывать.
      - Покажись, - прошипела лич, металлически, злобно, опасно. - Иначе огонь выжжет тут всё до пепла, на много метров вокруг, вглубь и ввысь.
      Невидимая ткань слетела сразу же, как только Татда, произнесла последние слова угрозы. Татда стояла в центре поляны, а вокруг неё, виляя длинными черными плащами, вились, четыре хранителя магии Басюрхюрна. Лич вглядывалась, в каждого из них. Балахоны древних мертвецов шуршали едва-едва касаясь трав. Под балахонами было трудно разобрать ходят ли костлявые ноги мертвецов, или их тело парит над твердью.
      - Хранители! - Татда склонила голову в знак приветствия.
      - Татда. Невыносимая Татда! - шипя прошелестел женский голос. - Ты удивила, не меня, а всех остальных хранителей магии. Я предупреждала, о твоем нраве. Я говорила, что ты станешь основанием окончательной гибели нашей расы. Мне не верили.
      - О какой гибели, вы говорите? Мы сдохли много лет назад, - тихо прозвенел голос Татды.
      - Это не искупает твоей вины. Ты разрушила два наших фундаментальных монумента. Две тверди, которые питали силой не только наше королевство, но и в частности тебя, лич! - проговорил один из хранителей.
      - Мой поступок, имеет основание. На нас движется очередное проклятье. Чтобы остановить кару, мне нужен был живой дахгарец.
      - Это не твоего ума дела, лич! Ты беспрекословно, должна подчиняться царствию мертвых, не принимая собственных, необдуманных решений. Так и только так, мы можем быть уверены в нашем будущем. Татда, ты пытаешься разрушить тысячу лет существующую иерархию.
      - Будущее не должно строиться на костях! - возразила Татда.
      - Это говорит, лич? Хладнокровно уничтожившая сотню, или несколько сотен живых. Эта говорит, лич? Которая собственноручно, вырезала целые деревни, дабы искупаться в крови своих потомков, и насладиться всепоглощающей местью. Эта говорит, лич? Которая убила своего отца?
      Татда молчала долго, низко опустив голову:
      - Я остановлю проклятье! С вами или без вас. Отправляйтесь к первому хранителю Басюрхюрна. Сообщите о моих намереньях. Я остановлю, скорое проклятье.
      - Мы пришли не как посыльные. Мы пришли, как хранители магии Басюрхюрна, - шипя прозвенел женский голос хранительницы.
      - Нам нечего будет спасать, если проклятье поглотит Иримию.
      - Ты ошибаешься, лич. Ты как всегда, ошибаешься. До невозможности уверенная в своих силах и знаниях. Господин, чтобы иметь власть над душами Иримии, не смог бы один, издалека, вершить свое дело. Ему нужны глаза и руки. И как нельзя кстати, этими глазами и руками стали его собственные дети. Результат его проклятья, принесший тысячи неповинных душ, во владения нашего господина. Но теперь его силы вновь требуют подпитки. Он снова готовится появиться на Иримии, в час затмения Кфожара. И мы примем господина. Мы поможем собрать ему тысячу душ. Взамен, наш всеотец, сделает нас наместниками, правителями, владыками Иримии. Мы больше не станем кутаться, в недрах лавовой земли Басюрхюрна. Мы уйдем жить под синие облака, и под красный свет звезды.
      - И вы думаете, что я стоящая прямо перед вами, внимающая вашим речам, позволю, вам уничтожить жизнь? Этому не бывать!
      - Ооо, наша дорогая Татда, - металлический голос женщины смеялся. - Мы пришли не для того, чтобы спрашивать твоего разрешения. Мы пришли избавиться от тебя. Татда, наша Татда, ты не была дочерью господина. Ты лишь его выкидыш. А как и все выкидыши, ты должна валяться в общей канаве, забытая, мертвая, безымянная.
      - Хм, - потянула Татда. - Вы не чем не лучше меня!
      Татда вскинула посох, ударив основанием, о землю:
      - Эялафибра Инээзд…
      Мхи с нежными голубыми цветками, поднялись в воздух, словно надвигающаяся морская волна. Хранители ожидали атаку, и шипя, заверещали заклинание. Татду ударил звуковой удар. Её кости, надсадно надломились в плечах и бедрах. Но она держалась, тело ещё держалось. С трудом поставив перед собой ультрамариновый щит. Татда снова выкрикнула:
      - Эялафибра Инээзд…
      Волна отбила хранителей, но лишь на мгновение. Очередной звуковой вихрь, сбил чародейку с ног. Хранительница с презрительным хохотом, оттолкнувшись ногами от земли, взлетела в воздух. Прозвенел её голос, выкрикивающий заклинание. Ультрамариновый щит разбитый на осколки, рассыпался по поляне. Татда поднималась, чуть отступая к краю лесного урочища. Хранители шли следом. Легкое шуршание трав, и ещё более легкая поступь ног. Татда почувствовала спиной, знакомые шаги, а следом протяжный свист. Багор пролетел, едва не оцарапав её платье, и ловко вонзился в тело витающей над головами хранительнице. Из можжевеловых зарослей, выпрыгнул Кзоржан:
      - Ах вот один из дезертиров, - прошептал металлический голос хранителя.
      - Нет, - рыча прохрипел скелет, - один из немногих пытающихся остановить проклятье.
      Хранители засмеялись, разрозненно, словно мелодия зловещей музыки. Их тела снова стали подниматься над землей. Но не надолго. Над головой Татды полыхнуло синее зарево молний. На пригорке за стеной хвойных деревьев, стоял Ремдон. Его глаза пылали, а руки держали живые электрические сферы. Татда не заставила себя долго ждать:
      - Инхынва Омона…
      Огонь соприкоснулся с молниями. Языки пламени, окружили стеной стоящие деревья. Запахло паленой травой. Над лесом поднималась едкая гарь. Магическое пламя покрытое шаровыми молниями, представляло собой захватывающее зрелище. Когда стена пламени отрезала Татду от хранителей, она побежала. Прочь. Назад, от тех с кем вряд ли смогла бы справиться. Но сделав пол дюжины шагов, из пламени, визжа, вся покрытая огнем, показалась хранительница. В её груди по прежнему болталось из стороны в стороны древко багра. Она кинулась на Татду, готовя очередную ударную волну. Воздух сконцентрировался. Татда выкрикнула:
      - Изт Ойвизст…
      Перед Татдой возник ультрамариновый щит. Звуковая волна дребезжа врезалась, в сияющий плотный диск. Магия захлебнулась, щит распался, а Татду просто вынесло к деревьям объятым пламенем. Хранительница приближалась быстро. Рывком она выдернула багор из нутра. Придирчиво глянула на острые шипы, и зашипев слова заклинаний, бросила древко, на землю. Словно змей багор пополз на Татду. Лич кинулась в сторону, багор свистя вгрызся в почву, где сидела мгновение назад, оглушенная чародейка. Выбравшись из земли, заостренные шипы багра вновь полетели на Татду. Ольм неожиданно, выскочил перед чародейкой, ударив по деревянному основанию багра мечом. Хранительница захохотала, изменяя полет ведомого ей оружия. Рвано дергаясь в воздухе, багор шипя летел на Ольма. Воин отклонился раз, другой. Острие пронеслось в дюйме от сонной артерии. Лишь оцарапав кожу. Очередной виток одержимого багра. Ольм не успел отклониться. Острый шип уперся ему в грудь. Кожаный доспех, надорвался. Острие погружалось в тело. Зажатый между багром и деревом Ольм чувствовал, как холодный шип прикоснулся к ребрам. Внезапно, острие остановилось. Рукоять, держала лич. Ольм видел, как скользкое древко, вырывается из её рук, видел, что его жизнь зависит удержит ли чародейка багор или нет. Ремдон кричал, что есть силы перекрикивая рокот пламени:
      - Лич! Сделай что-нибудь, я больше не могу сдерживать магию. Они прорываются!
      Безоружный Кзоржан, в несколько прыжков подскочил в лежащему в кустах посоху лича. Он вцепился в металлический стержень. И мгновенно почувствовал, как его руки словно приклеились к незнакомой доселе магической ауре. Кзоржан услышал вскрик Татды, в голове, зазвучал страшный крик лича.
      «Брось посох, Кзоржан! Хранительница магии, может сковать твою волю, с помощью магического камня. Брось! Немедля!»
      Но бросить посох он уже не смог. Пламя гудело. Три хранителя, по ту сторону купола, без устали твердили заклинание, позволяющее четвертой хранительнице, плясать среди огня. Ремдон держал магическую стену, его пальцы переплетались в замысловатые знаки. Чародей смертельно устал, но знал, что если купол дрогнет, на отряд двинется лавинная мощь четверых хранителей. Ольм тяжело дышал, из его надорванной груди сочилась струйкой кровь. Татда держала в руках багор, не давая убить Ольма. Хранительница хохотала страшным голосом. Кзоржан покрытый зеленым светом авантюрина, не шевелился. Едкий свет прикасаясь к мертвецу, расплавлял кости. Сахша взвыла не человеческим голосом, по-кошачьи бросилась к хранительнице. Прыжок на спину покойницы. Девушка вонзает короткий нож, между ребрами и лопаточной костью. Хранительница взвыла и закрутилась волчком, теряя контроль над подчиняющимися ей атрибутами. Кзоржан выпустил посох. Багор ослабил натиск. Татда отбросила острие от груди белокурого воина. Но едва она это сделала, багор взвился с новой силой. Словно молния он летел на хранительницу и болтающуюся на её спине молодую дахгарку. Багор приближался. Не снижая скорости, багор насквозь пролетел между реберной дугой и тазовыми костями хранительницы. Острие на полном ходу впилось в живот молодой девушки. Удар был столь сильный, что Сахшу снесло со спины, пригвоздив к тлеющему дереву. Сахша захрипела. Её руки обмякли, безвольно повисая вдоль тела. Хранительница слепо металась и выла. Выкорчеванная лопатка больше не держала руку, которая сейчас болталась бесполезной плетью. Перепрыгивая через огненные островки, Татда и Ольм бежали к Сахше. Кхоржан уже был рядом с возлюбленной, она безжизненно упала в его руки, когда он выдернул багор из её живота. Татда коснулась скелета, и крикнула живому чародею:
      - Разорви магию!
      На этот раз Ремдон послушался беспрекословно. Шаровые молнии покрытые огнем, разорвались надрывным треском. Земля вздыбилась, задыхаясь от высоких температур. Татда ударила вновь слушающимся посохом в землю, коснулась авантюрина, шепнув:
      - Юанин Омона…
      Неконтролируемое пламя, увеличенное силой двух чародеев, сомкнулось. Где-то в пылающем кругу огня, продолжали взрываться молнии. С минуту ничего не происходило. Но потом, Ремдон охнув увидел Кзоржана, на руках несшего Сахшу. Вокруг вился ледяной столб. Огонь дотрагиваясь до льда кипел, мерцал, но расступался, уступая путь холодной стихии. Ремдон бросился на место ночлега, за конями.
      Татда чувствовала, что измотана. Последнее усилие. Последний шаг. Кости трещали, плавились. С пригорка уже спускался Ремдон, ведя лошадей. Татда скинула с себя заклинание холодного вихря. Бессильно упала на колени, но заставила себя подняться на ноги. Все быстро сели по коням, и поскакали прочь. Ремдон читал заклинания иллюзий не спешиваясь с лошади. За его кобылой рос иллюзорный лес, и разливались озера. За лесом и озером, продолжал бесноваться огненный ад. Десятки минут самоотверженной скачки, закончились. Кзоржан остановил коня, спешился, взял на руки бледную Сахшу. Она тихо вскрикнула от боли. Девушка была жива, к её животу прилипла окровавленная ткань платья. Она стонала, её веки были плотно закрыты. Безмолвно мертвец скрылся в тенях леса. Стихли тяжелые шаги. Стало тихо.
      Ремдон испуганно озирался, и что-то бубнил под нос. Ольм казался подавленным. Он сидел на пегой кобыле, низко опустив голову к груди. Глаза его выражали муку. По мертвой-колдуньи, было не возможно угадать, какие эмоции испытывает покойница. Какие чувства она может ощущать отсутствующим сердцем, и бескровным телом. Татда молчаливо прислушивалась к мертвой ауре Кзоржана. Сила, что заставляла жить мертвеца дрожала. Он был на грани. Лич ощущала эту грань. Она боялась этой черты. Она была сконцентрирована, чтобы в любой момент быть готовой остановить скелета-воина от необдуманного поступка.
      Послышались шаги, и шелест сдвигаемых ветвей. Кзоржан появился. Ремдон, надсадно охнул, увидев его одинокую фигуру. Ольм отвернулся, ещё больше сгорбившись над передней лукой седла. Кзоржан молчаливо взобрался на коня:
      - В путь, - тихо проговорил Кзоржан.
      - Кзоржан, я могла бы... - начала Татда.
      - Нет лич, - резко перебил скелет-воин. - Не могла бы.
       Он сорвался с места уносясь в ночь. Компания двинулась следом. Сахша покинула отряд тихо, без панихид, без тризм. Каждый прощался с молодой дахгаркой по своему. Ремдон закрыв глаза, читал заупокойную песню. Ольм вспоминал мгновения, когда Сахша была счастлива, как девушка улыбалась, как беззаботно смеялась. Не вольно он вспоминал Иуну. Татда не думала о молодой дахгарки, она следила за молчаливой фигурой скелета, готовая прийти на помощь. Этого не требовалось. Кзхоржан был спокоен. Слишком спокоен. Бесконечно спокоен.

* * *

      - Кзоржан, - тихо прошептала Сахша. - Остановись, это конец.
      - Нет, любимая. - также тихо возразил мертвец. - Я не хочу тебя отпускать, - девушка ослаблено улыбнулась, но тут же скривилась от боли.
      Кзоржан, остановил коня, снял девушку с седла. Сахша почувствовала, словно её нутро заживо перебирают, вручную разрывая органы. Она пыталась храбриться, но вскрик боли не смогла сдержать. Но вскоре боль отпустила. Девушка закрыла глаза, качаясь в холодных, объятиях возлюбленного. Он мягко отпустил её на траву, придерживая голову. Сахша сильнее прижала окровавленные руки к животу. Боли она уже не чувствовала.
      - Милый, - тихо прошептала девушка не в силах разлепить веки. С уголков её век, стекали слезы, оставляя на щеках, влажные росчерки. - Ты не должен отчаиваться и винить себя. Это было мое решение, о котором я не жалею. Я так сильно тебя люблю, - она протянула слабую ладошку к черепу скелета, трепетно прикоснувшись к кости. - Прежде чем уйти, пообещай мне, остановить проклятье. Прошу тебя, любимый. Там за чертой мы с тобой встретимся. Так давай хотя бы там за чертой, ни ты, ни я, не будем раскаиваться за свои поступки?
      - Моя любовь, - металлический голос дрожал. - Я не могу тебя отпустить. Ты моя. Ты только моя. Татда… Лич сможет…
      - Замолчи! - девушка опустила руки, которые легли вдоль тела, вяло и безжизненно. - Даже не смей думать, о том, чтобы меня оживить. Отпусти! Моя любовь, - девушка приоткрыла веки, - вскоре мы встретимся. Помоги Татде. Будь рядом с Ольмом. Защити их. Останови проклятье… - девушка замолчала, запрокинув голову.
      - Сахша, не уходи… Не оставляй меня… Сахша… Любимая...
      Кзоржан долго держал девушку в объятиях, качая её на руках, и шепча слова любви в никуда. Он уже знал, что он должен положить любимую на землю. Ковром мхов, укрыть её тело, обнеся холмик душицей, чтобы лесные твари до поры не растерзали её тело. Он знал, что он не подойдет к личу, и не попросит об оживлении мертвых. Это решило бы страдания и его, и Сахши. Но нет. Кзоржан не попросит лича. Он слишком любит Сахшу.


Заклинания:
 - Эялафибра Инээзд — посох в руках лича, создает равномерную, но кратковременную вибрацию. Вибрация создаётся на различные виды стихий, будь-то вода, огонь, земля и даже, возможно воздух.
  - Инхынва Омона — стена огня.
  - Изт Ойвизст — магический щит ультрамаринового цвета.
  - Юанин Омона — огненное прикосновение. Защита от огня.