Тварь

У нас, под Талдомом, осенью вечера долгие, тягучие. Дачники разъезжаются, а местные укладываются рано: что зря электричество жечь, да и вставать до рассвета, к пяти часам уже на ногах. Вот и засыпает деревня рано вечером, выйдешь из дома после ужина - никого. Разве что собака забрешит, тогда следом за ней другая, третья - и вот пошла перекличка.  Обменяются они новостями, да  успокоятся, и опять тихо, ни звука.
По осени ночи темные, чернильные и подсветки никакой - окна в домах засыпают вместе с их обитателями. От единственного на деревню столба проку мало. Лучше б и не было его - как шагнешь из полосы света в темень, даже сапог не видать. Черно все вокруг, а над головой небо звездное рассыпано …
Мы – дачники, в деревню на лето приезжаем, ну разве до середины осени задержимся. День наш складывается по городской привычке – рано спать не ложимся: к скотине вставать не надо, да и чего-то хочется еще в уходящий день добавить - почитать у ночника, поговорить.
Вот и в тот осенний вечер искупала я дочку годовалую и села с ней картинки разглядывать. Листаем страничку за страничкой, а тут бабушка в дом входит. Торопливо очень, сразу понятно - что-то не так.
Не разувшись, в галошах с улицы и говорит сбивчиво так:
- На улице ужасное что-то...тварь...и она.. жрет кого-то!
Боже. Страсти-то какие. Что бы моя мама – альпинистка, биолог экспедиционный, кого-то испугалась. Не припомню такого. Походная жизнь, работа в школе, в ВУЗе, с капризной профессурой, выработали у нее прекрасное качество - мама была доброжелательна к любому, будь он хоть на двух, хоть на четырех ногах. Так что не родилось пока таких химер, которые устрашили бы.
Однако...Накидываю теплую кофту и на разведку. В сенях тихо.
Выхожу на  террасу. И сразу  слышу - кто-то тяжело ступает, переваливаясь около нашего дома и что-то ест. Нет, так не едят - жрет. И, правда, другим словом не назовешь, тварь голодная, жадная, слышно, как ненасытно чавкает и тяжело выдыхает. По ощущению -  гигантская, не меньше танка - верхушка сирени мечется под ее напором, стучась в окно. Стою, замерев, боясь выдохнуть. А за тонкой стеной террасы, за досочками со щелями в палец, вакханалия. Тварь пожирает что-то, с чавканьем и хрустом, иногда отплевываясь, натужно вздыхая, и ломая кусты. Вот опять: тяжелые шаги, удар в стенку и высокая сирень ломается по тяжестью огромной  туши.
- Отче наш, иже еси на небеси! Господи, сохрани!
В храме бываю по случаю, Бога вспоминаю, к стыду своему, по необходимости, а тут столько молитв разом всплыло в памяти. Ноги не держат, гуттаперчевые. А внутри все вымерло со страху: тело пустое, как выдолбленная  тыква, во рту высохло, в животе -  пропасть, и только где-то в горле, отдавая в оба уха, отчаянно стучит сердце, повторая без устали “бе-ги, бе-ги, бе-ги, бе-ги...“. Кажется стук этот вырывается за пределы меня, террасы и вместе с хрустально-ломким осенним воздухом, разносится по всей деревне. В дом. Бегом.
Врываюсь в избу, дверь на засов.
Где мама с Машенькой? Нет их.  Шторы, одеяла в сторону, за диван - никого. Господи, куда они подевались?!?! Одна комната, четыре стены, печка. Мистика...Из угла, с темной закопченной иконы на меня смотрит Спаситель. Нет, не на меня, куда-то назад, туда, где печка и половик... Взгляд цепляется за неровно лежащий коврик: ага, крышка подпола...
Подо всей избой большой подклет, во весь рост не встанешь, но сидеть можно. Дом строили после войны, рыть полноценный погреб было накладно, а так хоть какое-то, да убежище. При свете подвешенного к бревну фонарика вижу беглянок - закутанные в одеяло, Маня уже спит, прижавшись к бабуле, а она, как встревоженная сова, глаза огромные.
- Ух... Напугала как. Что там наверху творилась? Топот, грохот, вроде ты и не ты. И не выйти, Машеньку не оставить, -  скороговоркой зашептала мама.
- Вас искала, ты бы хоть знак какой оставила.
- Да какой знак, бежали, как с пожара.
Для погорельцев они устроились неплохо: не знаю, как долго меня не было - время на террасе текло по своим законам, но мама успела затащить в подвал несколько одеял, кувшин с водой, баранку колбасы и детский горшок. На все случаи.
- Ну, здесь до утра пересидим, а там люди появятся, будем на помощь звать. Мама предложила вполне разумный вариант.
С улицы было слышно, как Тварь бродит недалеко от дома. Вдруг уйдет, ждали мы, замерев на табуретках, лишь Маня, ничего не боясь во сне, спокойно посапывала, раскинув руки. Привыкнув к свету и нашим замершим фигурам, в фонарный луч вышла мышь, ее привлек колбасный дух. Она уже направился отведать деликатеса, но тут рядом послышались тяжелые шаги, мышка встала на задние лапки, замерла, принюхалась и … исчезла в темноте.
Тварь приближалась...Она шла спотыкаясь, задевая стену дома...
Мы замерли. Дочка спала. Чуда не произошло, нечисть нашла нас - влажно засопела прямо у вентиляционного окошка подклета. Тяжело втягивая воздух и с шумом выпуская его, Тварь не отходила от узкого подвального оконца. Должно быть, стук моего сердца выдал, где мы прячемся и теперь она чуяла нас...
Мы вернулись наверх. Было ясно, это вопрос времени, когда и как Зло ворвется в дом за своей добычей.
- Мам, закрывай двери на засов, попробую прорваться к соседям, у них телефон есть, позвоним в город, в милицию. Не открывай, главное, никому…Я быстро…
Перед глазами промелькнула  чехарда эпических картинок: фрагменты о войне, Жанна Д Арк с мечом; вспомнился вдруг рассказ Толстого о вампирах.
Я взяла в руки топор... Нет, не то. Скорее всего смогу нанести только один удар...надо наверняка...Из склада инвентаря выудила, и по новому оценила, вилы, лопату, ручную косу, и, наконец, остановилась на колуне. Чуть не волоком потащила его к террасе, сберегая силы для решающего  момента. Мне бы минуту продержаться, а там, надеюсь,  соседи проснутся, выскочат на крик и шум…
Уже на террасе раздирающая грудь тоска улетучилась. Боль за родных, за свою жизнь, так рано обрывающуюся - все это ушло разом: сквозь тонкую перегородку я слышала Врага. Мысли успокоились, стало даже легко от того, что все скоро должно разрешиться.
Ну, с Богом. Господи, благослови!
Крещусь, включаю налобный фонарь и с криком, занеся колун,  вылетаю навстречу неизвестности.
Слышу, как большое тело устремляется к забору, поворачиваюсь на звук... Черно-белая корова Тина, чуть не сорвав калитку, с топотом удирает от меня по дороге. Она любит наш дом: сюда дядя Володя приносит ее молоко, а если приходят вместе, то мама угощает Тину коркой  хлеба или морковкой.
Только к утру меня перестал бить озноб…
Глаз, конечно же, не сомкнули - уж больно велико было напряжение. Утром сели мы завтракать, а колбасы нет - забыли ее ночью в подполе. Сунулась я туда, а от нее только две железные закрепки осталась - мыши весь колбасный круг съели. Ну что тут поделаешь – деревня.