Про орехи

                Орехи. Осень 1980 год

   Осенью 1980 года я попал в бригаду Бориса Константиновича Богданова, на заготовку ореха кедрового. Бригада была сборная из 6 человек. Сперва, я бил орех с местным Сашей Мальцевым, потом стал работать в паре с самим Борисом, работавшим штатным охотником Тункинского коопзверопромхоза. Мне к тому времени было 33 года и моя сельская полоса жизни в деревне, длиною в пять лет, зашла в тупик, вернее привела к конфликту в семье. У моей жены было четыре брата. Трое из них получили сельхоз образование разного уровня. Старший после 8 классов деревенской школы, закончил 2-х летнюю партшколу и с дипломом зоотехника - организатора работал управляющим Зактуйского отделения Совхоза Саянский. И получался он моим двойным начальником: и по работе, и в семейной жизни. Причина конфликта была с ним, но это отдельная тема. Борис Богданов, в чью бригаду я попал, был на пять лет моложе меня. Забегая вперед, скажу, что это будущий серийный убийца-садист, оборвавший жизни больше 20 человек. По данным милиции список убитых им человек был на пять меньше. В их список не попали несколько человек без документов, живущих тайгой. Это были так называемые лесные бомжи, которые большую часть года проживали в лесу, но это опять другая тема, оставим ее до следующего раза.

               
   Итак, мой бригадир, это штатный охотник, 3 года отслуживший в морском десанте и окончивший после армии Иркутский пушно-меховой техникум. После окончания техникума он работал начальником Зун-Муринского участка, но, впоследствии, по нескольким причинам, он перешел в штатные охотники. Жена его местная из Зактуя, лет на восемь моложе его. В тайгу заехали заблаговременно пораньше, шишка на кедре еще не дошла и плохо летела. Мы еще не совсем втянулись в тяжелую работу. И вот выпадает снег. Борис мне говорит: «А что, паря Валентин, не попроведовать ли нам жен? Пока работа остановилась, кедры в снегу, да и внизу шишку не найдешь в снегу». До Зактуя тут километров 20-25, часа за 4 налегке добежим. И мы пошли. По дороге, несмотря на запрет Саши Малышева, моего напарника, я проболтался: «У нас двоих производительность была в 2 раза выше, чем у четверых отдельно живших от нас в другом зимовье». Хитрость была в том, что Богданов с бригадой били тяжелыми колотами, и шишка, еще не дозревшая, почти не падала. И там один бил, другой собирал. Мы же били более легкими колотушками и не подходили к взрослым кедрам, где орех еще не созрел. А бегали по молоденьким кедрушкам, где он созрел раньше, да и шишка на них была крупнее. «Вернемся, будешь бить со мной», - решил Борис. Разговорившись, я пожаловался еще и на мелкие хитрости Саши Малышева. Делить шишку мы стали сразу: он в свою кучу, а я в свою. Кули он набивал под мох лучше меня, полнее, плюс к этому клал в карман куртки шишки, что покрупнее. А на мой молчаливый взгляд, когда он эти шишки вытряхивал в свою кучу, приговаривал: «Это- сувенирная, подарю кому-нибудь». Но Бориса удивила другая его хитрость. Он смастерил ловушку и поставил в свою кучу, потом поймал бурундука, посадил его в 3-х литровую банку, не кормил и о чем-то с ним разговаривал в свободное от работы время, потом отпускал, а в банку садил следующего пленника. Через несколько дней я обратил внимание, что бурундуки перестали у него ловиться. Подходя к зимовью с очередной ношей, я вижу пустую ловушку на его куче, а несколько бурундуков с удвоенной энергией, шелушат мою кучу и, проворно убегая, прячут нашелушенный орех и возвращаются за новой порцией- делают себе запас на зиму.

   -«Тем более не надо будет шишку делить», - дослушав меня, отрезал Борис, - «Сказал тебе, паря Валентин, будешь бить со мной».

 Через несколько дней работы опять заненастилось, и к утру выпал небольшой снег.
   - «А что, паря Валентин, не попроведовать ли нам жен?», - предложил Борис и, смотря на мое скучное лицо, добавил:

   - «Да у тебя и с продуктишками слабовато. Сало прошлогоднее, картошка, да крупа какая-то невзрачная. Не то, что у слюдянского родственника, у него мама в торговле начальник. Там у вас на хуторе я видел, что жена твоя с полсотни овец пасла, а твоего- то, поди и нет   ничего? Так, примак приблудный».
 
   - «Нет, почему же, три головы наши с женой».

   - «Наши», - передразнил меня Борис, -«Ты то можешь свежей баранинки принести? Или разрешение надо спрашивать у тещи с Владимиром Палычем?».
 
   - «Да нет, пока я хозяин».
 
   - «Пойдем хозяин, мяса свежего принесешь заодно, а то работа тяжелая».


Дома в Зактуе я заколол старую овцу и разделив ее на две части, одну оставил в холодильнике, килограмм на пять-шесть, а большую часть-задок, килограмм на 10-12, взял в лес. Немного о погоде: если внизу в долине в деревне моросит дождь, то в тайге в горах он в несколько раз сильнее. Ближе к осени - внизу холодный дождь в большой тайге и в горах снег. Если это первый снег, то он может сойти - растаять после ненастья уже к вечеру. Следующий снег сходит дольше и так до глубокой осени, пока снег совсем не ляжет и не задавит все до весны. Работа по шишкобою заканчивается, начинается обработка и вывозка ореха. Конечно, жесткого стандарта тут нет, если человек в отпуске, его пребывание в тайге ограничено рамками данного ему времени. Вот стоит хорошая погода, можно бить да бить шишку, а люди собираются домой. Так и получилось в нашей бригаде. Два человека из Слюдянки стали собираться домой. А я с Борисом сходил еще раз или два в Зактуй (проведовать жен), потом отказался с ним бегать и спросил разрешение, где мне бить орех и куда сыпать шишку, наколоченную одним мной. К концу сезона моя шишка оказалась набитой в трех местах. Набитая совместно с Борисом и после, когда он уходил уже один проведывать жену дня на 2 и еще несколько раз без меня. Мы продолжали работать, пока нас не задавил снег. Начали обрабатывать, молотить шишку на специальной ручной машинке. Раздавленную таким образом шишку пропускали через специальное сито разделяющее орех от более крупной шелухи. Потом орех и мелкие части шишки, прошедшие через сито(бус) откидывают с расстояния 8-10 метров на натянутый краном брезент, тяжелый орех летит дальше, а легкий бус и пустой орех падают ближе, происходит таким образом разделение. Чистый орех собирают в мешки. Обрабатывая орех, Борис стал все более злиться на меня.


   -«Нахватал от жадности, снег лег. Охотиться надо идти, а я тут с тобой», - бурчал он и сделал так, что мы обработали только орех, добытый совместно. Орех, набитый мной отдельно, я крутил на машинке и тряс через сито ночами, после совместной работы с Борисом. Откидать его я не успел. Впереди предстояла еще большая работа: вывозка ореха из тайги. Запланированная Борисом вывозка на лошадях требовала много времени и затрат. На вывозку было около 100 мешков ореха. А это 40-50 ходок-лошади с вьюком.

 
   Я собственно и попал на заготовки из-за этого, что у нас в семье было три коня: один жеребец у Владимира Палыча- управляющего и два рабочих коня. Один у Виктора Палыча- младшего шурина. И один рабочий конь-Бурейка у нас с женой Галиной Павловной. Два рабочих коня могли ходить под вьюками и, предлагая мне бить орех, Борис переспросил, смогу ли я взять 2-х коней на вывозку ореха. На что я ответил, что смогу. Такие объемы делали вывозку ореха затруднительной.
 
   Психанув: -«Все жадность твоя», - Борис положил руку на висевшее у него ниже груди ружье. Глаза у него из ясно -голубых, стали с крапинкой со стальным оттенком. Выдержав этот взгляд, я спокойно ему ответил:

    - «Иди Борис, готовься к охоте, я вывезу орех к тебе во двор, а твой отец будет контролировать меня». Отец Бориса- Константин Богданов, пришел к нам вчера, помочь сыну с вывозкой ореха. Так и сделали. Борис ушел по своим делам, а я с Костей пошли к бригаде лесорубов, стоявших в нижней тайге километрах в десяти от нас. Лесорубы запросили за вывозку десятую часть-10 кулей. По рыночным ценам того времени около 2000 рублей. Лесорубы эти были Зунмуринские, от местного колхоза им. Ленина. И им почти ничего не платили. Я отработал к тому времени в совхозе Саянский 4 года и знал, как трудно вытянуть те же 100 рублей в месяц на зарплату, и я предложил им наличными-300 рублей за вывозку. Костя возмутился:

   - «Отойди и не лезь, твое дело контролировать и наблюдать. Я заплачу со своего кармана, одобрит или нет мое решение Борис, будет видно. Орех же я вывезу, как и обещал».

   Бригада лесорубов обрадовалась левому заработку, сразу обговорили тонкости. Я выхожу из тайги за веревками и за спиртным, в ту осень в магазинах Зактуя была только «Медвежья кровь» болгарского производства. В то время про этот напиток говорили, что спиртного нет, только эта моча и что только деньги на ветер бросать. Но лесорубы решили иначе:

   - «Бери, бери, сколько унесешь, вычтешь стоимость из этих 300 рублей».

   Я пошел за веревками, деньгами и спиртным. А бригада начала готовить своеобразный трехсторонний сруб из нескольких бревен, чтобы на щите трелёвочного трактора можно было погрузить такое количество ореха. И на завтра с утра начать вывозку ореха. Бригада освободила меня от погрузочно-разгрузочной работы. «Твое дело наблюдать и считать кули с орехом». Орех был вывезен на тракторе, а дальше по дороге до Зактуя на грузовой машине повышенной проходимости. За жадность Борис наказал меня, оставив часть моего ореха, тот что я не успел откидать в тайге. «Не будешь жадничать». Но ему понравилась организация вывозки и он освободил меня от всяких дальнейших поборов-сдачи ореха в план заготовок и для начальника. А осенью сидя в конторе Зун-Муринского участка Тункинского КЗПХ в присутствии нескольких человек и заехавшего директора Халматова Владимира Васильевича, Богданов сказал, показав на меня пальцем:

    «Этот человек набил 2 тонны ореха -настоящий таежник. Таких людей надо в охотники брать».

    «Ну значит так и будет», - ответил директор, - «Дело за бутылкой коньяка».
Мы выпили несколько бутылок коньяка, а я стал штатным охотником Тункинского КЗПХ. Богданов Борис с нами не выпивал.