Разорванные временем. Глава 11. Жизнь после жизни

Удивительно прекрасен наш земной  мир!  Когда мы, детьми  приходим в него, мы не можем на надивиться на  его чудных созданий, дивную его  красоту и гармонию.
 Потом, когда становимся его частью, привыкаем, ощущения от жизни притупляются, мир земной, тем временем,  запрягает нас в свой хомут, вовлекая в созидательный  водоворот.
И мы крутимся в нем, не философствуя, а подобно запряженным ломовым лошадям, изо дня в день тянем и тянем свою привычную  лямку  и на работе, и, выращивая потомство.
Детки наши милые вырастают и до нас доходит, что они отдельный  мир и от нас у них лишь бренное  тело, а душа? Эта тайная субстанция прилетает  в этот мир свыше из миров не познанных, людям не подвластным.  Возможно где-то  в генах и записан ее тайный код?  Но, увы не прочтен и не исправим.
 В свой срок  Время седыми волосами, морщинами и потерей близких неизбежно напоминает  нам, как  коротко, призрачно  наше земное путешествие, как зыбок наш полный разочарований и страданий мир... 
Для Лидочки настал тяжкий  момент,  осознания,  насколько  земная  реальность  равнодушна к ней, ее  сильно выросшей, поседевшей   дочке. Ее мир опустел,  но, она  осталась  благодарной  ему за то, что он, вообще, еще существует, а не взорвался  от тысяч  войн  людскими  стараниями  и в нем по- прежнему  нашла  место ее  дочка  и внуки.
Разорванное время ударило Лиду наотмашь, без жалости и сострадания.
В один прекрасный момент  наша героиня, ставшая очень чувствительной к  осеннему сумраку,  с тоской заметила, что  осень уж очень быстро вошла в силу, что светлого дня почти нет, а она вместе с Петербургом тонет нескончаемом сумраке пред полярной ночи, не просыхающей от ледяных дождей. Именно в эту  безрадостную пору, за три месяца до увольнения,  впервые пришлось посетить Лиде  биржу труда.
 Ее возраст подходил к пятидесяти, она пережила блокаду и голод двадцатых, а теперь  Лидочка  познала еще и все прелести возрастной дискриминации.
Странно, но эти события вывели ее из  депрессии, вернули в мир, заставив почувствовать почву под ногами,  и  вновь бороться за выживание.
 На работе, где недавно  все сочувствовали, теперь сослуживцам стало не до нее.
 Но,  по-прежнему  удвоенное внимание ей оказывал Ефим: беседовал, предлагал  помощь в быту. Лида была ему благодарна, только ей все  казалось, что если она ему по-женски ответит, то предаст Яшу.
Вбитая в голову мораль вошла в противоречие с природой


И тогда она стала сама с  собой, свей головой  бороться, тем ибо тело ее упорно к этому  подталкивало.
- И что это на меня нашло, пора вступить в новые отношения,  пыталась она уговорить саму себя.
 Странно, что при жизни она с Павлом  Яшу, не задумываясь, в молодости  предавала, а сейчас не могла переступить через себя, будто  тень его смотрела на нее с небес укоряющим взглядом.
 Ефим ни на чем не настаивал. Просто был рядом. Лида знала, что он давно разведен, живет один. Это ее настораживало, женское чутье подсказывало, что жить с ним, дамским угодником,  не просто, если от него убежала жена, а другой он так и не обзавелся.
 Наконец, оравшая  природа взяла свое, она  решилась попробовать.  Все произошло банально - она просто  согласилась на отношения с Ефимом и удивилась: им было хорошо друг с другом!
Ее долго скучавшее тело неожиданно остро и благодарно  откликнулось на женский порыв, а Ефим  был удивлен, почувствовав ее  не по годам горячий темперамент.
Оба они не надолго вошли в гармонию с собой и миром.
Их  возраст не стал  помехой,  что для них обоих  стало откровением. Тогда произошел перелом:
депрессия  пошла на убыль, мир приобрел хоть какие-то  краски, а образ Яши поблек и притупился.
Ледяной вакуум мира не надолго потеплел.
Будучи людьми зрелыми съезжаться не спешили, да и в загс не побежали.
Попытки пожить чуть-чуть  вместе  выявили и несходство привычек, и не сходство характера. Время и спутники оставили на каждом свой неповторимый отпечаток.
-Разные отпечатки не возможно сложить в один пазл, с грустью поняла Лида.
- Нам не привыкнуть друг к другу, просто понял Ефим.
Они  не вели совместного хозяйства, но он помогал ей и особенно на даче, которую очень полюбил.
 А Лида, к тому времени,  уже пол года обивала пороги биржи труда.
Работы для нее не было и вопрос встал о досрочной пенсии.

Бесконечен, безостановочен, бесчеловечен   ход земных времени.
 Долгожданная, любимая, легкая  летняя пора сменилась длинными прохладными ночами, а беспощадные злющие северные  ветра  выдули остатки теплого воздуха из погрустневших домов и небо вдруг помрачнело и заплакало  от  серых, суровых туч.
 Тяжелые мысли обрушили   всю свою холодную, тяжелую  но  не уловимую  мощь на  и без того раненую жизнью  душу героини. И не было у нее  никаких сил, не видя солнца, бороться с все поглощающей, убивающей субстанцией - черной тоской.
Невидимый, ядовитый туман никчемности и не нужности проник в Лидин дом и изо дня в день ее тихо  отравлял, ибо смысл ее  пути был утерян. 
-А если нет смысла, к чему борьба?  Лида жила по великой силе  инерции.
 Внезапно, тяжелую тишину квартиры  разорвал телефонный звонок.
Как всегда неожиданно позвонил Павел.  Разговоры говорили ни о чем, но длинные, тягучие,  вопросы задавал бесцеремонные.  Казалось он все не успокоится и еще на что-то личное надеется.
Она молча слушала, закутавшись в плед и все не знала, что ему отвечать, что бы не обрубить, не обидеть.
У Лиды было так мало друзей и она страшилась потерять последних, а потому спрятала обиду, превратив все его личные вопросы в шутку, постепенно втянулась в беседу и  по инерции  поделилась своими  трудностями с работой. Рассказала  просто так, ни на что не надеясь, а  Павел неожиданно помог,  взял и устроил ее, нашел место химика в фармацевтической фирме  по своим связям в Петербурге.
Она немедленно  приступила, новый коллектив, новый начальник - круговорот служебных дел и ей стало легче.
-  Главное постоянно  не думать об ушедших, не жалеть себя,   и отвлекаться,  и отвлекаться, тогда, возможно, втянешься в проклятое  одиночество и  выживешь, говорила она себе.
Схватилась за Ефима, как за соломинку и обожглась.
 Дурацкая   попытка  пожить, по вести совместное  хозяйство всего  несколько дней с ним,  грубо, по военному, в корне  убитая, этой,  привычкой командовать, резко навязывать свою волю, даже на ее территории быстро развалила их отношения.    
- Этот крест больше не по мне, ибо не молоденькая, я, подстраиваться.
- Я никогда ни к кому больше  не привыкну, мы с ним  совсем разные люди, с разными мирами.  Сделала она грустный вывод.
 Но! Как любовник  он,  мне подходит  внезапно  выступил из глубин женского  сознания, скрываемый  ханжеской моралью, внутренний голос.
От грешных  мыслей она даже вспотела и покраснела, ибо  никак не ожидала от себя  такой прыти в не очень уже молодые годы.
И если в быту  с Ефимом  было и  не  все  так,  как ей  хотелось,  то  одиночество тяготило еще сильнее.
Отдушиной стала новая работа на фармацевтов.  Работа на удивление   хорошо оплачивалась, но  специфика требовала труда. Лида засела за учебники  с рвением отличницы и прошла все испытательные сроки и закрепилась на новом месте.
Злую шутку сыграла с ней ее общительный характер, не могла она долго переносить одиночества.
Поэтому   с  Ефимом  они   встречались регулярно, но не часто.  Однажды, Лида взяла его   с собой на дачу. Он был прекрасным помощником,  но, вдруг,  почувствовав  себя  у нее  как дома,  начал беззастенчиво  рассматривать содержимое ее шкафов, отпуская не уместные замечания. Это было невыносимо.
- Да он будто мою жизнь полощет! В ужасе  подумала она.
 От этой бесцеремонности  эмоциональная женщина, для которой каждая вещь была живой  памятью о владельце, почти лишилась чувств. Порой, случается так, что людей объединяет общая беда.
 Так и у них, ибо  каждый был  брошен и забыт, подобно  изношенной, дырявой обуви. Казалось они, еще вполне  земные, живые, лежат  уже  на серой, холодной  свалке времени  никому-то  на этой грешной планете  уже  не нужные и только  этой страшной  свалкой и объединенные.  А жизнь, значит и боль от нее, была у каждого особая,  своя, ибо не было в прошлом времени  ничего у них общего,  а  потому быть вместе порой было им  совсем невыносимо, а в одиночку, в четырех стенках  еще тяжелее.
И так все и тянулось и тянулось, то радостно  встречались, то ругались и  месяцами не видели друг друга. И так год за годом...
А ускользающие  годы  с возрастом все ускоряют и ускоряют  свой безостановочный  бег, напоминая о себе седыми волосами, зубными протезами, да молчащим телефоном.
Вот есть чудесный айфон,  а говорить то  по нему уже и не с кем!
 В один из моментов осенней темноты и самого глухого  отчаянья  она опять позвонила дочке, прося помощи с дачей.
- Поеду туда, но без тебя, ударил  по голове такой знакомый, такой родной и такой сухой голос и ; гудок в трубке. Неужели   у нее фобия?  Мелькнуло в Лидиной голове.
-Как же могло случиться, что вырастившую семью она восприняла, как временную гостиницу?  Мучила себя бессонными ночами Лида.
Она почувствовала, что  от мрачной без исходности,  от  не возможности изменить 
ситуацию  падает в глухую бездну отчаянья  бездонного, без исходного, страшного, близкого  к безумию. И тут, дойдя до точки,  собралась, остановила мысли в  голове
- Не спятить бы мне! Всем плевать, а мне в психушку. Нет! Мелькнула, откуда- то взявшаяся  здравая мысль.
 Стресс  от  действительности  жизни  зашкаливал.
Тогда она вспомнила военный голод и все что выпало на долю Яши.
- А каково было мужикам   под пулями, вдруг вспомнила она его рассказы и тут же взяла себя в руки.
Днем хорошо  спасала работа, но после шести память вновь и вновь все возвращала ее к трагическим моментам потери близких.
Надо как-то себя отвлечь, твердо решила она, наплевала на дороговизну  и  поехала в тур по Италии, благо зарплата от фармацевтов позволяла. Поехала одна, Ефим не согласился, сославшись на бедность.
- Как же могло случиться, что все  деньги чудом выживших под пулями фронтовиков в одночасье превратились в бумагу ?  С горечью выдавил из себя  Ефим, провожая ее в аэропорту.
Лида, вздохнув, согласилась ведь сия  участь постигла и все Яшины сбережения. Обобранное, обделенное, разбитое жизнью  поколение победителей так и не увидавших освобожденную их кровью Европу:
ни Рима, ни Парижа, ни Праги... Только голод, бомбы, пули и смерть. Да работа за кусок хлеба, за продуктовую карточку.
Ей стало грустно и обидно от того, что Яша  был лишен возможности повидать мир
Поездка в ее годы  почти не посильная, но,  поразившая, ибо  красоты и древности сказочных итальянских городов внезапно ее захватили, уводя в другой, древний  мир. Впечатления нарастали подобно гигантской волне, захватывали  всю поездку,  не давая перевести дух.
- Будто в сказку, в историю Европы  попала, думала она, гуляя по величественным соборам, любуясь древним стенами, расписанными гениями возрождения.  Удивляясь их бережной, любовной  сохранности, представавшей перед туристами, то развалинами Колизея,  то великолепием возрождения.
Когда человек лишен общества, он разговаривает сам с собой, так и она.
- А наши то  фронтовики ничего то  этого так и не повидали! Их жизнью  были лишь безжалостные пули, кровь  да грязь окопов, с грустью мысленно все возвращалась она к ушедшим...
 -Я, же, чудом,  увидела всю  эту древнюю  красоту и еще на что-то жалуюсь!  Решительно отругала  она  себя.
 Эта свалившаяся на нее  масса впечатлений, на неделю выбившая из накатанной колеи  серого  бытия стала живительным  эликсиром, временным спасением от глухой тоски.
Но иллюзия, подобно сну, мигом  закончилась, а действительность, с ее одинокими праздниками,  быстро вернулась, навалившись  с удвоенной силой.
 
 
 


Продолжение следует