Амнистия, или оле, оле, оле

Утро выдалось на удивление чудесное: солнечное, теплое за последние холодные дни и радостное. По пути на работу встречались щебечущие стайки иностранных туристов, трогательные в своем ох@вании от московского мироустройства, но с неизменными счастливыми улыбками, которые словно брызги радости разукрасили под- и надземелье первопрестольной. Я выспалась, пришла на работу вовремя, а не опоздала, как обычно, на две с половиной минуты. Дары сыпались на меня как из рога изобилия: объявили, что наш тюремный день сегодня будет сокращен на один рабочий час, который в масштабах пятницы летом равносилен часам трем обычного дня. Я - вся такая радостная стрекоза, любящая весь мир во всем его многообразии своеобразных до одури людей.
И тут заходит моя сокамерница - тетка моего возраста (неопределенного, так сказать, возраста: вроде, далеко еще до старух, но уже и не юные трепетные лани) и одной фразой рушит мой мир радостных грёз. Выплеснула на меня отрезвляющий ушат воды, который, судя по всему, заготовила со вчерашнего дня, смотря новости по телевизору. Я-то телевизоров не смотрю (уже и не помню сколько лет), и пребываю в пелене и затмении, пока кто-нибудь сердобольный не решит просветить меня.
Испугавшись, видимо, резкой смены выражения моего лица, решила она украсить вишенкой свою новость о решении правительства, что ягодками мы с ней станем не в сорок пять, а в пятьдесят пять, и говорит: "А наши-то пять голов забили". Я, естественно, спрашиваю, покоробив ее своим непатриотизмом и дремучестью: "С кем молодцы играли-то?". Вишенка оказалась так себе, надо сказать, без вкуса.
Но вернемся к краху моих иллюзий. Все эти годы, начиная с пятого курса института, когда наивная и чистая девочка вышла на работу и окунулась в ад офисной жизни, из которого немыслимыми стараниями удавалось сбегать в последние годы несколько раз (сбегала ровно до границы, той самой непреодолимой границы звенящей пустоты монет в кармане), я зачеркивала крестиком годы, вернее дни, до пенсии. И вот сегодня меня лишили главного мотива моего нахождения в аду ради рая прожиточного минимума пятидесяти пятилетней офисной инфузории туфельки. Во мне моментально проснулась генетическая память раскулаченных предков, пострадавших от власти большинства, и закипел праведный гнев, который в первый раз в жизни я не стала топить внутри себя, а трансформировала в меч справедливости, который не щадил сегодня никого, кто встречался на моем пути.
Вечером на моем пути встретился полицейский, который против моего гипотетического меча имел свой самый настоящий полицейский жезл. Пришлось подчиниться его жезлу и выслушать его приветствие, а затем и приглашение присесть в его машину. Зря, конечно, он сделал мне это предложение. Мне, Зене - королеве воинов, негоже сидеть рядом с представителями не моего правопорядка. Полицейский, почувствовав во мне женщину в гневе, спокойно выслушав мою тираду, что они не там ищут преступника и лучше бы за водителями смотрели, поблагодарил меня за напоминание про его должностные обязанности и попросил докУмент, удостоверяющий мою многогранную личность. И ко всему прочему, во мне проснулась великая актриса: я минут десять делала вид, что ищу паспорт, который, возможно, даже забыла (это я, которая за хлебом выходит с паспортом), заодно прикидывая пути к отступлению и вспоминая подобные сюжеты в прочитанных в свое время детективах Марининой (зря читала, нет, не так - нежизненные Ваши детективы, уважаемая Александра!).
Оценив свою никакую физическую подготовку, наличие сумки и пакета в руках, а также отсутствие острых каблуков, я решила сдаться в руки правосудия, но сделать это изящно. Из бушующей фурии я превратилась в кроткую овечку аккурат после фразы полицейского, что если докУмент не найдется, он будет устанавливать мою личность.
Пока второй полицейский шил мне дело, тыкая толстым пальцем в планшет и не всегда попадая в нужную букву, первый полицейский выловил ту, которой сегодня повезло больше, чем мне. Тетка лет пятидесяти шести или семи с сумкой "Шанель" и под духами типа "Pola Selenion" пыталась разжалобить полицейского, канюча, что она - пенсионерка (о, наступившая на мою кровавую мозоль, не жди пощады!), и больше никогда так не будет, в общем, простите и отпустите.
Мой вновь воспылавший с новой силой праведный гнев на лице, выстрелы азбукой морзе из моих глаз: "Не верю!" (Станиславский точно бы сказал, что во мне умерла великая актриса) и поза Родины-матери не позволили полицейскому пойти на сделку с совестью и пенсионерка оказалась рядом со мной, ожидая очереди на оформление. Уверена, что она пожалела, что вышла сегодня на рынок за клубникой, пожалела, что перешла дорогу в этом неположенном месте, а не в другом неположенном месте.
Я была неподражаема, вокруг нас собралась толпа зевак, такого бенефиса, который начался с фразы: "Если пенсионерка, то можно и правила дорожного движения нарушать?!"(и да, я не чувствую себя виноватой за осуждение), и закончился кратким экскурсом в историю вопроса круга перерождения (колеса сансары по-нашему), у меня еще не было никогда в жизни. Зеваки хлопали, полицейские, благодаря моей пламенной речи, перешедшие на сторону света, высказывали восхищение и предлагали прийти к ним на службу в отдел пропаганды, намекая, что у них выход на пенсию по выслуге лет, пенсионерка вытирала украдкой слезы от осознания своего неблаговидного поступка, который может привести к таянию снегов в заполярном круге и уменьшению популяции белых медведей, а я, взяв бланк на выплату штрафа за переход дороги в неположенном месте в размере двухсот пятидесяти рублей, уже свободная от обязательств перед собой по отбыванию срока до достижения пенсионного возраста и умиротворенная от своей виртуозной игры, начавшейся как драма, а завершившейся почти водевилем, плюнув на вереницу автобусов, идущих в сторону моего дома, как по мановению волшебной палочки, выстроившихся в очередь, чтобы подвезти меня, вприпрыжку побежала домой, напевая: "Нас не догонят! Нас не догонят! Нас не догонят!".
И самое главное, пожалуй.
Выражаю признательность и благодарность терпеливому полицейскому, который каждый день (и не один раз на дню) наслаждается такими вот показательными выступлениями актрис погорелого театра как мы с той везучей пенсионеркой (везучей не потому, что вышла на пенсию в пятьдесят пять, а потому, что осталась жива, переходя дорогу в неположенном месте).
Выражаю безмерную благодарность правителям нашей сказочной и любимой мой, несмотря ни на что, страны, что сами, того не ведая, объявили мне амнистию.