Отметки судьбы. 22 апреля 2016

Я смог находиться с ней дольше только на третий день. Амалию перевезли в отдельную палату. Откровенно говоря, чтобы иметь постоянную возможность быть поблизости, а не ограничиваться только часовыми посещениями в утреннее и вечернее время, мне потребовались деньги. Это был один из немногих моментов, когда я искренне порадовался тому, что кое-кто в таких учреждениях продолжает брать взятки. Потому что за возможность беспрепятственно держать ее за руку я готов был заплатить любую цену, а скандалить с людьми, в чьих руках в буквальном смысле находились человеческие жизни, вовсе не хотелось. Они и так сделали практически невозможное. Но насколько силен окажется хрупкий женский организм, какого процента восстановления удастся достичь... Ответы пока отсутствовали.

Сейчас главным чудом было то, что Амалия оставалась жива. 

Ближе к вечеру пришли ее родители. Первый раз. Я в это время сидел на кушетке в коридоре и пил порядком остывший чай, купленный в буфете этажом ниже. Как только они вошли в отделение, я сразу понял, кто это, хотя прежде видел их только по фотографиям. Они подошли к врачу на посту и стали разговаривать с ним, в то время как я изучал их взглядом. Вопросы задавала в основном ее мать. Стройная, невысокого роста, в деловом костюме, с ярко-красными длинными ногтями и помадой в тон, она явно была уверена в своей привлекательности. Губы ее оставались слегка поджатыми, а пальцы машинально теребили ручку на сумке. Она нервничала. Отец, мужчина с небрежной щетиной и четко прорисовывавшимся сквозь одежду пивным животом, во время разговора изредка кивал головой и растерянно озирался по сторонам. Чувствовалась в них какая-то холодность.  Отстраненность. Не так ведут себя любящие родители, когда их единственная дочь лежит в интенсивной терапии, без сознания, вся в синяках и кровоподтеках, с множественными повреждениями внутренних органов и травмой головы, а врачи не дают уверенных прогнозов относительно выздоровления. Не так… Врач проводил их мимо меня в палату. Спустя десять минут они вышли оттуда. Женщина торопливо шла впереди, опустив голову. Мужчина выглядел таким же отстраненным. Даже злым.

- Скажите, от нас требуется какая-то помощь? - спросила мать Амалии. - Может быть, деньги на сиделку или что-то еще? За ней здесь хорошо присматривают?

- Наши врачи делают все возможное. На данный момент сиделка не нужна — вот этот молодой человек, которого вы видите, прекрасно со всем справляется. В его отсутствие за ней присматривает кто-то из санитарок или медсестер.

Она медленно повернулась на каблуках в мою сторону. Открыла сумку и, повозившись в ней некоторое время, подошла и протянула мне несколько купюр.

- Вот, возьмите.

Я, не шелохнувшись, смотрел ей в лицо. Что она имеет в виду? Хочет меня подкупить? Или откупиться?

- Зачем это?

- Я хочу, чтобы Вы обеспечили моей дочери все необходимое.

- Заберите. Мне ваши деньги не нужны.

- Молодой человек, не нужно играть в благородство. Мне прекрасно известно о том, как работает наша медицина.

Вот оно что. Интересно, а как работает материнский инстинкт, ей известно?

- Мне-не-нужны-ваши-деньги. - Проговорил я медленно, выделяя каждое слово. - А  вашей дочери необходима любовь, забота и поддержка.

- До свидания. - Она повернулась к доктору. - Мы придем через несколько дней. Позвоните, если появятся новости.

Кажется, ответ на свой вопрос я получил.