Отметки судьбы. 24 апреля 2016

АМАЛИЯ

Я была настолько обессилена, что не могла даже пошевелиться. В ушах постоянно гудело, а голова реагировала на все болезненной пульсацией. Приложив титанические  усилия, мне удавалось на миг приоткрыть глаза, но разглядеть что-либо не получалось – свет оказывался слишком резким, а расплывчатая картинка быстро двигалась. Боль в голове усиливалась, а потом вдруг наступало облегчение и я снова проваливалась в пустоту.

Происходящее вокруг я не воспринимала адекватно. Не осознавала, где нахожусь и почему. Кто со мной рядом. Что случилось. Только какие-то непонятные обрывки перед глазами. То ли реальность, то ли галлюцинация. Я находилась в состоянии безмолвного шока. Чувствовала только боль самой различной интенсивности и локализации, а также постоянный,  непреодолимый страх. Ощущение нависшей надо мной угрозы, источник которой находился где-то рядом, было давящим и мучительным.

ПАВЕЛ

Тем временем, в средствах массовой информации не сообщали никаких деталей пребывания заложников в плену, по-прежнему ограничиваясь лишь сухими, короткими фразами. Мне же казалось, что чем больше я знаю подробностей, тем ближе к ним становлюсь. А я хотел быть максимально близко.

Будучи в холле больницы, я увидел девушку с загипсованной рукой, которая в слезах кричала пожилому собеседнику следующие слова: «Они видите ли отказываются говорить в новостях, чтобы ситуацию не усугубить! Чтобы не усугубить панику у людей, представляешь?! А как ее можно еще усугубить? Им не нужна правда! Да то, что мы видели, там, наверху, даже и не снилось!» Мужчина спокойно и снисходительно ответил что-то, положив руку ей на плечо, а вскоре попрощался с ней. Пациентка же осталась сидеть на деревянной скамье, обхватив себя руками.  И я подумал, что это мой шанс. Ей нужно было высказаться — мне же хотелось слушать. Я подошел, присел рядом, спросил что-то и в итоге мы разговорились. Девушка действительно оказалась из числа пострадавших в «Доме», но, к счастью, отделалась более легкими повреждениями. От ее слов волосы вставали дыбом. Юлия — так звали бывшую заложницу — поведала некоторые детали того, как все происходило, что называется, «без цензуры». Благодаря ее слаженному повествованию, я взглянул на произошедшее изнутри. Недостающие части пазла сложились в более полноценную картину. Мрачную, жестокую и ужасающую. То, что открылось мне в тот момент, еще долго не исчезнет из памяти.

Она явно ждала ответной откровенности. Я изложил свои причины пребывания в больнице — говорить оказалось не менее тяжело, хотя нам обоим стало легче от того, что мы поделились друг с другом. Глаза собеседницы оставались наполнены отчаянием, но в них угадывалось искреннее участие и обеспокоенность.

- Она ведь выживет, да? С ней все будет в порядке?

- Я на это очень надеюсь. И сделаю все, что в моих силах.

- Хорошо, что у нее есть Вы... -  Она помолчала. - А можно мне ее увидеть?

- Конечно. Пойдемте.

Нас объединяла общая беда. С кем-то из этих людей мы виделись только единожды, с иными же, вероятно, жизнь еще не раз сведет вместе. Но наше взаимодействие друг с другом давало силы выжить, независимо от его продолжительности и количества сказанных слов. Поразительно, как порой незнакомые ранее, чужие люди, волею судьбы оказавшиеся близко или пребывающие в похожей ситуации, способны оказать большую помощь, чем те, кого ты считал самыми близкими.