Бритва зеленгер

 

 
Отец и мать в тот год занимались своим обычным делом:ссорились-мирились, сходились-расходились. Старшая сестра училась в школе, во втором классе, а меня на всю зиму сослали в деревню, подальше от такой весёлой жизни.
В деревне жизнь текла спокойно, по давно установленным правилам, без
взрывов и потрясений. Первой, ещё затемно, поднималась бабушка, торопливо крестилась на иконы в красном углу и уходила в заднюю топить печь. Затем вставал дед, долго кряхтел, вздыхал тяжело, надевал развешанное на стуле бельё. Слышно было, как в прихожей он снимает с вешалки тяжёлый кожух. Надо убраться у скотины, задать ей корм на день. Хлопала входная дверь, ворвавшийся сквозняк колыхал шторы, и в доме наступала тишина. Только бабушка изредка звякала посудой.
Меня будили поздно, когда дневной свет уже заливал горницу. Изобразив умывание, я садился за стол.Бабушка ставила большую миску с пирожками и кринку молока. Молоко я не пил и мне наливали в стакан чай из зелёного чайника. Дед брал большую головку сахара и разбивал её на куски обушком кухонного ножа. Затем в ход шли специальные щипчики. Процесс был долгим, и дед, явно, не поспевал за внуком. Бабушка смеялась.
-Папа наш отщипнёт трохи, даст каждому: хочешь ешь, хочешь смотри.
А Сафьяновы сахар на нитку вешали и лизали по очереди.
Я представил, как мы с Танькой лижем сахар, и фыркнул. Тут же получил от деда подзатыльник.
-Не фыркай за столом.
Особых хлопот я не доставлял. В шесть лет мальчишка в деревне большой хлопец.
Если погода позволяла, бабушка помогала мне одеться потеплее, проверяла, всё ли заправлено-застёгнуто и выставляла за дверь.
-Иди, пробздись маленько, да варежки не потеряй.
В метельные дни каждый занимался своим делом. Дед сучил дратву и подшивал валенки двойной подошвой, бабушка вязала или шила. В свои семьдесят она ловко, глядя поверх очков, вдевала нитку в иголку. Дед усмехался.
-Галька глазастая, очки для форса носит.
У бабушки было много имён. По паспорту она Анна, сёстры звали её Ганна, уличные -тётя или баба Нюра. Дедушка звал её Галька, с украинским рычащим "г".
Я мастерил из шпульки из-под ниток волчок. Шпулька обрезается, в дырочку вставляется заточенный прутик от чилигового веника и готово. Из целой катушки можно сделать трактор, но нужна велосипедная резина. Колечко продеваешь через шпульку, берёшь две палочки,
(одну короткую, вторую подлинней), накручиваешь, и трактор ползёт.
Дед поставил на лавку готовые валенки, полюбовался, убрал на место инструмент и включил радио. Каждое воскресенье в десять утра он сверял часы. Он любил порядок во всём, даже в мелочах.
-У немцев порядок, они и живут лучше.
-Мы же их победили,- заступалась бабушка.
-Не дай Бог нам ещё так победить,- непонятно говорил дед.
Часов в доме было пять. Первыми шли часы с недельным заводом. Дед снял со стены круглые с светящимся циферблатом и тонкой секундной стрелкой, самые точные. Он скрутил их с немецкого танка и называл швейцарскими. Долгое время они не ходили и висели "для красоты".
Но однажды за мной не углядели (мне было года два),и я так ловко сбросил их на пол, что они пошли. Говорят, что дед только головой покачал и предрёк.
-Мабуть мастером вырастет. Никто починить не мог, а он зараз управился.
По танковым выставлялись остальные часы.
Подтянув гирьки и подвинув стрелки на ходиках, дед потрогал свой подбородок и спросил.
-Галь.Вода горячая есть?
Бабушка отложила вечное вязания и засуетилась.
-Есть, как не быть.
При помощи рогача и скалки она ловко выкатила из печки на край большой чугун,налила воду в таз, установленный на табурет посреди кухни.
-Горячая, разбавить?
-Сам разбавлю.
Я сидел на высоком порожке в горницу и с любопытством наблюдал за происходящим.
Дед расстелил чистое полотенце, выставил стаканчик с обмылком для пены, помазок. Широкий кожаный ремень,прибитый к стене у дверей,натёр зелёным камнем, пастой ГОИ.
Последней вынул из футляра опасную бритву с костяной ручкой. Блестящее лезвие от частого пользования стало похоже на месяц .Сыновья предлагали.
-Пап, купим тебе новую. От этой один обух остался.
-На мой век хватит.В наших магазинах"зеленгер" не продают.
Приготовив всё, дед стащил через голову вечную гимнастёрку. Другой одежды дома он не признавал. После войны он устроился на пороховой завод в пожарную часть шофёром. За ним даже звание оставили- сержант. У бабушки в сундуке хранился большой запас такой одежды. Я опять поразился ужасным ранам на его спине. Это были не грубые, толстые
рубцы, как у дяди Серёжи Гусакова. Из тела деда словно раскалёнными щипцами выдирали клочья мяса. В глубоких неровных воронках на спине мог поместится мой детский кулачок.
Пока дед с шумом и гаканьем плескался у таза, а бабушка поливала его из ковша, я решил помочь и наточить бритву. Много раз видел, как он это делает. По ремню вверх-вниз, шлёп шлёп и готово.
Вверх бритва пошла легко, но зацепила край и срезала тонкую ленту.Когда я потянул её вниз, она впилась в ремень и застряла. Я дёрнул несколько раз сильнее, но она только глубже вгрызалась в кожу и не поддавалась.Дед одним прыжком подскочил ко мне, ухватил своими лапищами за кисти и развёл их в стороны.
-Галька, Галька.
Перепуганная бабушка стояла уже рядом.
-Бритву у него возьми. Осторожно.
Бабушка разогнула мне пальцы, намертво вцепившиеся в ручку. и двумя пальцами, как гадюку, вынула "зеленгер"из ремня. Дед развернул меня к себе. Лицо его было абсолютно белым.
-Никогда. Слышишь--никогда.
Слова застревали у него в горле. На меня навалился не понятный, необъяснимый страх и я разревелся. Бабушка бросила бритву на стол, обняла мою голову и заплакала сама.
Минут через десять, успокоившись, мы сидели с бабушкой за столом и пили чай. Вместо сахара она высыпала на блюдце кулёк подушечек. Дед впервые не доделал начатое.
Сидел небритый и рассматривал внимательно лезвие "зеленгера".Вздохнув, он произнёс своё самое грубое ругательство.
-Паразитство. Только выбросить осталось.
Но не выбросил. Переклепал ручку и получился отличный нож. Резать им кожу или резину одно удовольствие.
 
 
"зеленгер"- правильно "золинген", но уж так дед называл.