Лишь ты спасение мне

(из прошлого)


– В твоей жизни есть светлое пятно, – говорит ОНА или голос просто звучит в моей голове-барабане, – и ты прекрасно об этом знаешь.
– Да, мой сын, – отвечаю я. – Но, он не хочет знать меня больше...
– Почему ты так думаешь? – странная ухмылка, хотя, чему мне удивляться.
– Потому что, это моя вина…
– Это лично твоё мнение?
– А чьё же ещё? – я не притворяюсь, моё удивление самое, что ни на есть настоящее.
ОНА бесшумно обходит мой стул, на котором я сижу последние полчаса, зажав в одной руке рюмку, в другой очередную дымящуюся сигарету. Холодные руки дрожат, силы постепенно покидают меня, организм истощён физически, а душа порвана в клочья. Уже последний год. Я ничего не могу изменить. Сам виноват! Не будь я последним дураком, всё было бы по-другому. Но человек слаб, он постоянно в искушении. А бесов – бесчисленное количество. И они выжидают, когда тот будет наиболее уязвим. Но, и часто сами подбрасывают кость. Правда, в некотором роде, этой костью был я сам. Что ж, после драки кулаками не машут. Мой разум был затуманен, и я не думал.
– Твой поступок, без сомнения, не имеет оправдания, но могу предположить, что тебя к этому подвели, – ОНА пожимает… плечами, как бы говоря "что ж поделаешь". – Хотя, как знать, если б ты сказал "нет", может в моём списке было на одного человека меньше...
– Ты и её забрала? – образовавшийся ком в моём горле смывает стопка горечи.
– Да, – ОНА кивает капюшоном, внутри которого обычно бывает голова, – сразу, как она ушла от тебя, из твоего офиса... А тебе следовало придумать что-нибудь поумнее вместо работы над срочным проектом, либо сказать правду. Но это уже не моё дело, ты же понимаешь?
– Я виноват, – шепчу еле слышно, ждать осталось совсем недолго.
– Твоя жена была очень эмоциональной личностью, – капюшон наклоняется прямо к моему лицу, но я не хочу смотреть в него, – и вместо того, чтобы закатить истерику, она решила выйти в окно пятнадцатого этажа. Ладно, просто это случилось раньше. Мне, знаешь ли, без разницы. Ставлю галочку.
ЕЁ хладнокровный тон и безразличие мне понятны. С чего переживать? Ведь это не ОНА разбилась в лепёшку...
– Но я думаю, ты ошибаешься… – продолжает ОНА учтиво, а мой жест обрывает ЕЁ.
– Да какое тебе, собственно, дело? – удивляюсь я, – разве это для тебя важно?
– Я на работе, понимаешь? – шлейф ЕЁ балахона задевает моё плечо и скользит по спине. ОНА делает круг по кухни, погружённой почти во мрак и наполненной запахом моего позднего раскаяния. Скрежет металла по керамической плитке пола разрывает мои барабанные перепонки и подтверждает принятое мной решение. Я жаждал ЕЁ визита, хотел чувствовать запах серы. Ждал, когда электричество в моём теле будет пронзать плоть своими тонкими жалящими нитями и напоминать о жизни, которую я собственными руками спустил в унитаз. Мурашки бегут по моей коже, а я не верю, что всё это происходит на самом деле. Но я спокоен, мне уже всё равно. – И, будучи настоящим профессионалом, в первую очередь, мне нужно понять, насколько сильно ты нуждаешься в моём содействии, во-вторую – разобраться в действительной необходимости моего содействия и неизменности твоих намерений... Сложно?
– Не то слово, – я затягиваюсь сигаретой и запиваю её горький дым не менее горькой водкой. – Почему, всегда всё делается через одно место? Я уже всё решил и прошу всего ничего – забрать меня с собой... Неужели это так сложно?
– Ты должен понять, что всё как раз наоборот... Существуют правила, не всё в моей власти, хотя я бы с удовольствием!
Тень проходит по ЕЁ... лицу. Я жалею, что не могу видеть эмоций. Мне бы так хотелось знать, что ОНА чувствует, видя меня таким. Да и, вообще, способна ли на чувства? Вряд ли. Мне не понятно это сомнение, какие-то отговорки, увиливания... Зачем всё это, если я сам подписал приговор? Берите меня тёпленьким, а, если я не прав, то не найти мне покоя до скончания веков. И этот крест нести лишь мне самому.
– Я связана обязательствами, – продолжает ОНА, – и не в праве выходить за рамки, как бы мне ни хотелось. Сейчас я лишь трачу с тобой время, а ты пытаешься меня убедить в своей правоте. Я знаю больше, я вижу больше. В конце концов, у меня есть списки. Настоящих, не таких, как ты. И их миллионы. Большинство из вас не хочет нести ответственности за свои поступки. Вы боитесь жить. Хотите умыть руки, думаете, так проще. На каждом лежит бремя, и каждый должен выполнить своё предназначение. Пока этого не случилось, я жду. И сверяю списки. Бывают ложные вызовы, и, заметь, никто не платит мне компенсаций за это. Думаешь мне легко?
Я делаю новый глоток и киваю. В какой-то степени ОНА права, и я даже собрался пожать ЕЁ холодную… руку или то, что от неё осталось. Или то, что сжимает черенок сельскохозяйственного орудия труда. Это очень сильно напоминает кисть. Я улыбаюсь, а кровь из моих перерезанных вен уже промочила скатерть, и руки успели прилипнуть к ней. Когда я с трудом тушу бычок в пепельнице, ОНА стоит у меня за спиной и что-то бормочет. Может ли ОНА бормотать, или в затухающем моём сознании это лишь странный звуковой дефект? Мои веки наливаются свинцом и становятся невероятно тяжёлыми, руки безвольно протягиваются по столу. Хорошо, хоть, успел выпить на посошок и крепко затянуться... Тело поддаётся вперёд, и я распластываюсь на цветных узорах скатерти, подкрашенных собственной кровью.
– Ты просто дурак, – доносится до меня из далекого далека или странное эхо звучит в голове, – я не могу тебе помочь. Финал твоей жизни сейчас не моя проблема, потому что, ещё не время. Но кое-что пришлось сделать для тебя. Так что, подумай над этим…
Оттуда же, из далека, я слышу приближающийся вой сирены «скорой помощи», а ОНА мягко прошелестела за спинкой стула к окну. Вновь раздражающий скрежет, но уже не такой резкий. Секунда – и тишина. А затем странное ощущение. Теперь, словно кто-то или что-то мягко прикоснулся к моим плечам и провёл по ним... ладонью? Занавес. Разочарование. Накрывающая всё моё существо грусть уносит меня в темноту.
– Повидай сына, – еле слышу я тонкий угасающий шёпот, – он не винит тебя в том, что я забрала его маму. И дело вовсе не в твоём поступке. Тому было время...

2013