Царскосельские скачки

Известные каждому школьнику по роману "Анна Каренина" офицерские призовые скачки в Красном Селе впервые были проведены в июле 1872 г. Участвовали в них исключительно кавалерийские офицеры, 32 человека: 17 - из гвардии, 15 - из армейских полков. Скакать надлежало в походной форме, с оружием и на строевых конях, подседланных обычными кавалерийскими седлами, с мундштучным оголовьем. Дистанция составляла 4 версты, на ней было устроено 12 препятствий разного типа - ручей, живая изгородь около полутора метров высотой, ров, дощатый забор и т.п., - имитирующих естественные преграды, которые может встретить конница на пересеченной местности. Назначение красносельских скачек состояло в проверке уровня подготовки кавалерийских офицеров и поощрении "наездничества" (любви к лошади и совершенствования навыков верховой езды). Таким образом, скаковую кобылу Фру-Фру на старт не допустили бы, да она и сама при виде тяжелого кавалерийского седла с ольстрами и сабли на боку у "жокея" упала бы в обморок.
В тот раз из 32 участников благополучно финишировали только 15, 17 всадников упали. Призами были награждены пятеро. Блестящий гвардейский офицер князь Голицын, великолепно пройдя почти всю дистанцию, упал вместе с лошадью на последнем препятствии. Л.Н.Толстой, присутствовавший на красносельских скачках в качестве зрителя, положил это досадное происшествие в основу эпизода с Вронским и Фру-Фру. Надо ли говорить, что в действительности ни сам Голицын, ни его конь не получили никаких травм, отделавшись неизбежными ушибами. Бедный князь Голицын - представляю, как он был раздосадован. Так обломаться в волоске от заслуженного приза!.. Что же это был за маршрут, если из 32 кавалеристов - лучших из лучших! абы кого на красносельские скачки не записывали! - до финиша добралось меньше половины?
Для чего Толстому, завзятому лошаднику, понадобилось дурить читателей? Нет, сам эпизод с гибелью прекрасной, кроткой, ни в чем не повинной Фру-Фру понятен: он предваряет гибель Анны. Мол, не доверяйте этому человеку - он безжалостно ломает даже любимые игрушки! Но вот сломать лошади спину Вронский никак не мог, и Толстой отлично это знал. Написал бы что-нибудь не менее жалостное, но достоверное: например, что лошадь упала на вытянутую шею и сломала её (именно так погибла во время Пардубицкого стипль-чеза кобыла Балерина). Или что напоролась на изгородь и порвала себе брюхо (как боевой конь кавалерист-девицы Надежды Дуровой Алкид). Зачем было писать откровенную чепуху?
Возможно, дело вот в чем: если лошадь погибает в результате неудачного прыжка, в чем тут вина всадника? Он, в конце-то концов, точно так же рискует жизнью. Вся разница - что, сломай он позвоночник, его не добьют, оставят жить "овощем". А Толстому нужно было, чтобы обаятельный, блестящий, но не имеющий твердых нравственных устоев гвардейский "момент" ПОГУБИЛ лошадь. Чтобы он был виновен в бессмысленной и мучительной гибели красивого, доброго, преданного ему существа.