Мастер

Следы застольно-бурной ночи ещё не исчезли с его лица. Оно было какого-то бордово-серого цвета, а глаза – мутноватыми, непроснувшимися. Он принял меня за знакомую радиотку и долго трогательно тряс руку, пытаясь изобразить на лице улыбку. Она, улыбка, так и не появилась, потому что меня представили: «Ведущая сегодняшней передачи».
Ни обо мне, ни о сегодняшней передаче, то есть о чем она, он слыхом не слыхал – вернее, напрочь забыл. Еще бы – ему звонили и приглашали на сегодняшний эфир три дня назад. Время и место вещания он записал в ежедневник – все остальное из памяти куда-то испарилось. И теперь он слегка смутился – было не до улыбок.
Я же, оценив ситуацию как «караул», судорожно соображала, что делать. Он же не только прочесть вразумительно не сможет, но даже членораздельно произнести мое имя, когда мы будем представляться слушателям. Как же далек он был от того киношного образа, который я так любила! Он решительно – ну, совсем – мне не нравился! Однако сейчас не это было важно. Предстояло одолеть два вопроса: привычный «что делать?» и самый скорый – «как спасти передачу?»
И тут моя память искренне меня пожалела. Напомнила один байдарочный поход. Мы засиделись у костра почти до рассвета: и треп был интересный, и гитара, и песни… Мы, бывалые «плавуны», через пару часов, утром, встали, будто всю ночь дрыхли. А новичок наш – мы его взяли в турклубе, нам матроса недоставало – ни глаз открыть, ни даже голову поднять был не в силах. И тогда наш командор – мы уже и костер развели, и каша была почти готова, не говоря о кипятке, – велел заварить крепчайший чай и положить в кружку как можно больше сахара. Чуть остудив, как оказалось чудо-напиток, командор стал ложкой лить чай парню в рот. Через минуту парень, покашляв, мигнул, потом приоткрыл глаза, а еще через минуту, уже сидя, жадно глотал чай, быстро приходя в себя. Я бросилась в комнату редактора. Ни чая, ни сахара там не оказалось. Тогда принялась заглядывать во все студии, двери которых были открыты. Через несколько минут у меня были кипятильник, чай, сахар, чашка и даже ложка. Слегка остудить напиток по-туристски – пара пустяков: поставила кружку в холодную воду.
Редактор уже предупредила, что до эфира семь минут. Надо было видеть ее изумление, еще больше изумление актера, когда я, поставив – уже в студии – перед ним чай, сказала менторским тоном противной классной дамы:
– Выпить надо все, мелкими глотками, быстро.
Он, как набедокуривший малыш, принялся пить.
Способ командора-байдарочника сработал быстро. С лица актера исчезли багрово-серые тона, глаза осмысленно, а потом и весело разглядывали меня поверх чашки. За две минуты до эфира передо мной был любимый с детства актер.
Я успела только поблагодарить его: несколько дней назад он блистательно прочитал на радио мой рассказ – и придвинуть к нему тексты, которые ему предстояло сейчас читать. Все это время я молилась. Провалить прямой эфир, да еще первый из четырехсерийного проекта, совсем не было моей мечтой.
И тут я убедилась: чудеса всегда вокруг нас. Рядом со мной в студии и сидело чудо. Не только что очнувшийся, с похмелья, но собранный, сосредоточенный человек читал текст. Да как читал! Будто он репетировал текст всю ночь, а не видел его впервые.
Чувство слова у этого актера было не просто поразительным. Гениальным! В слове чувствовалась, ощущалась каждая буква, со своими фонетическими особенностями и значимостью в слове. Слова же – объемные, то мягкие, то звучные, казалось, сами выбирали себе тембр, интонацию, ритмику и по-своему окрашивали фразу, акцентируя мысль или подчеркивая ее значимость. Актер, делая паузу, растягивая или наоборот убыстряя фразу, создавал впечатление, что сами слова, фразы, а не актерское мастерство и дарованное этому человеку Господом владение словом несли слушателям смысл читаемого…
Сначала я изумленно разглядывала его, потом, не выдержав, показала большой палец – «здорово!» Операторы за стеклом студии рассмеялись – они-то хорошо знали своего любимца. Он же, чуть заметно улыбнулся краешком губ, но было видно – ему это приятно. Через полчаса в заключение эфира уже все операторы и редактор показывали нам большие пальцы.
– Но если все хорошо, почему ни одного звонка от слушателей? – спохватилась я.
– Знали бы вы, как обрывали все телефоны! – объяснили мне. – Но было так интересно, что звонки только бы помешали.
Я пожала плечами: мое авторское честолюбие жаждало «обратной связи» со слушателями.
– А и правда, помешали бы звонки, – полуобняв меня за плечи, сказал Актер. – А мы с вами действительно интересно набеседовались! Да и наушники я куда-то подевал. – Он рассмеялся и стал их искать. Они оказались в корзине для бумаг у него под ногами.
Мы расстались любезно-дружески у выхода. Перед этим он, достав из кармана небольшой, но довольно толстый ежедневник, попросил меня написать на страничке следующей пятницы: «М.Никитская, 10 утра, Аннушка – чай». Для него это был «мелкий» юмора, а я узрела намек: а что если повторится начало сегодняшнего эфира?
Поэтому утром следующей пятницы я была уже «вооружена»: чай, сахар, чашка, кипятильник и даже лимон с интересом выглядывали из сумки:
– Каков нынче наш Актер?
Увы! Оказалось, точь-в-точь, как в пятницу минувшую. Операция по приведению в сознание была та же. И тот же восторг талантом Мастера. И на этот раз – «большие пальцы» операторов и редактора, и снова наушники валялись в стороне, хотя телефон «обрывали».
Но у выхода со студии мы не расстались. Актер деликатно спросил:
– Аннушка, вы торопитесь куда-то?
– Нет, я люблю пройтись до Никитских ворот, потом по Большой Дмитровке к метро.
– Я могу вас проводить?
– Буду рада.
– В прошлый раз я постеснялся вас провожать – вы Бог знает что обо мне подумали.
– Вовсе нет. Мы ведь все в «узилищах кармы». У одного такое, у иного другое. Так считают на Востоке.
– Как, как? Узилище? Потрясающе. Я никогда об этом не думал.
– Мне кажется, очень немногие люди могут из этого плена вырваться. Сила воли нужна немереная, несмотря на помощью Божью. А у кого ее столько?
Он остановился (мы шли под руку), развернул меня лицом к себе и принялся разглядывать – будто художник, которому предстояло писать мой портрет. Я молча терпела.
– Это вы так думаете или читали где-то?
– Конечно, это и читанное, и думанное и жизнь, люди подсказывают.
– Тогда я сразу в двух узилищах сижу.
– Только в двух?
Он опять остановился и опять оторопело вглядывался в меня:
– Их что же, больше бывает?
– Много больше. Значит, свои узилища знаете?
– Еще бы! В одно вы уже заглянули.
Я молча смотрела на него.
– Моя особа уже миновала этап пьянства. Я – алкоголик. Кондовый, многотрудный, давний.
– Это ваш диагноз?
– Ну, да. Тут не нужно диагноза врача.
– Не пить не пробовали?
– Сколько раз! Но без вливаний не то что не могу – тошно, скучно, пресно, с души воротит от всего вокруг.
– Значит, не «не могу», а «не хочу»?
– А, все вместе.
– Так это не алкоголизм, по-моему. Я не медик, но это иначе называется. Вы атеист?
– Нет, я в Бога верую. Если бы не Он, я бы давно загнулся или самоубился. Наверное, Он меня, дурака, за что-то любит.
–– А вы его любите?
Актер остановился. Вид был просто потерянный.
– Мне в голову не приходило спросить, люблю ли я Бога. Я всегда, когда новая роль или серьезное дело, прошу Его помочь. А люблю?..
– Подумайте. А потом придите в храм, исповедуйтесь, причаститесь, если священник благословит. И Святое Писание почитайте. Еще подумайте. Могут удивительные вещи открыться. Может, выход из узилища увидите?
Он долго молчал. Мы уже свернули на Большую Дмитровку и двигались к метро.
– Наверное, поздно уже мне выходить. Тем более, что с этим узилищем совсем рядом другое… Я, Анечка, страшный бабник. Говорю вам, как на исповеди. И, хотя, простите, уже совсем немного могу, женщины заполняют все мое время. Может, пью еще и потому, что возня с ними мне поднадоела, а вырваться из их кольца воли не хватает. Они же еще и честолюбие мое подогревают. Знаете, когда юные красивые женщины восторженно и совершенно искренне смотрят вам в глаза и с придыханием, смакуя каждое слово повторяют: «вы – великий актер», или «вас обожают уже несколько поколений», или еще выше – «вы – гений» – сердце бьется сильнее, мир становится светлее, а пьется легко и без меры. Из этого узилища уйти еще труднее. Это сообщающиеся сосуды. Сломать их немыслимо…
– Если захотеть – вы же все не просто видите, но трезво анализируете – очень даже мыслимо. Но и здесь – только Господь поможет.
– Бог, наверное, хоть и любит меня, но давно махнул рукой. Как отец от беспутного сына отмахнулся.
– Господь ни от кого не отворачивается. Только воля и вера ваши, а главное – желание выйти из ваших узилищ нужны.
– Воли-то и нет. И точки опоры, цели нет – как щепку меня несет.
– Простите, вы женаты?
– Нет. Я уже много лет в разводе с моей первой и единственной женой.
– Какая-то серьезная причина?
– Они же причина: пьянство и бабы. Ее это оскорбляло.
– Вы любили ее?
– Знаете, чем больше времени проходит, тем яснее понимаю – я и до сих пор ее люблю…
– А она?
– И она любила. Очень. А сейчас – не знаю.
– Она замужем?
– Нет.
– Видимо, и сейчас любит.
– Думаете?
– Вы давно ее видели?
– Видел давно, а перезваниваемся довольно часто – мы остались друзьями.
– Вряд ли друзьями, – сказала я и продолжила кем-то подсказанную мысль: – А не приехать ли вам к ней с цветами и сказать, что вы ее любите и просите простить? Что, если это и есть ваш выход из обоих узилищ?
Мы стояли у входа в метро «Охотный ряд». У Актера было бледное и отстраненное лицо. Будто проснувшись, он внимательно посмотрел на меня, наклонился, поцеловал руку и, не прощаясь, пошел в метро.
…На нашу последнюю передачу он явился без следов бурной ночи накануне. Тщательно выбритое лицо, казалось, сбросило с себя несколько лет, а прекрасно сидящий модный костюм и галстук-бабочка под ослепительной белизны рубашкой сразу явили прежний образ любимого Актера. Он был корректен, очень сдержан и, казалось, нарочито держал дистанцию до начала эфира. Что-то подсказывало мне, что он смущен и скорее всего жалеет о своей откровенности. Передача прошла хорошо, интересно. Было то же высокое его мастерство, то же богатство и красота слова, мастерски точно расставленные акценты, но меня не оставляла мысль, что рядом со мной в студии – только часть Актера. Весь же он – где-то, в какой-то всепоглощающей мысли. И потому, наверное, не было того завода, искры, куража, которые делали прежние передачи действительно блистательными. Операторы все полчаса удивленно поглядывали на нас, и «больших пальцев» в конце передачи не было.
– Спасибо, хорошо, – улыбаясь, хором сказали они.
А мы, оба будто застеснявшись чего-то, вышли из студии. Я направилась в раздевалку, он обогнал меня и, дотронувшись до руки, сказал тихо:
– Анна, я очень благодарен вам за эти передачи, – наклонился, поцеловал руку и, помолчав, добавил:
– У меня нечто вроде сюрприза.
Я молчала. Одевшись, вышли на улицу. Навстречу нам, от большой витрины, шла пожилая женщина с удивительно милым, светлым лицом. Помимо красоты – не былой, а нынешней – это лицо говорило о том, как много довелось пережить его владелице. Но в этот день все потеснило счастье – открытое, лучезарное. Оно смотрело из глаз, забралось в улыбку, ореолом окружило ее светлые с проседью волосы. И оно зазвенело в ее голосе, когда, протянув мне обе руки, негромко сказала:
– Добрых вам дней, Аннушка! Спасибо!..
Потом мы не часто, но с удовольствием общались по телефону. И с ним, и с ней. От нее узнала о случившемся месяца через три. Ему предложили роль, которой он был не очень доволен, но согласился сниматься – нужны были деньги, задумал все переделать на даче, которую очень любил. От того, что пошел на компромисс, был раздражен и рассеян. Однажды после завтрака, спускаясь по лестнице со второго этажа, оступился и буквально скатился вниз – прямо к ногам жены. Очень ушибся, но еще лежа, превозмогая боль, сказал ей:
– Видишь, Господь так распорядился,что я вот так, низко, до земли кланяюсь тебе и выпрашиваю прощение. Прости, прости, родная!
Его перенесли в спальню – сам дойти не мог. «Скорая» определила сильное сотрясение мозга и перелом левой ключицы. Всю ночь он бредил. Утром был без сознания. И лишь за несколько минут до ухода открыл глаза, ласково взглянул на жену и снова тихо попросил:
– Прости!


Рецензии
Здравствуйте, Валентина!
Как же я люблю все Ваши произведения!
Надеюсь, что Вы прочтёте мой отклик, и он вдохновит Вас на новые свершения.
С наступающим Новым Годом Вас!
С уважением,

Наталья Малинина Исаева   28.12.2021 03:47     Заявить о нарушении