Глава 31

Проснувшись, поняла, что в кровати я не одна. Оно и неудивительно, ведь вчера мы все-таки смогли поговорить, отчего и на душе стало легче.
Пытаюсь аккуратно выбраться из объятий — не получается. Саша держит крепко, но и в тоже время с какой-то нежностью. Мои копошения не остаются без внимания. Саша открыл глаза и сонным взглядом посмотрел на меня, от чего я затаила дыхание, в ожидании любой реакции.
— Лер, хватит ворочаться. Рано же еще.
И если бы не кровать, упала бы на повал. Признаться я ожидала абсолютно любой реакции, но не этой. Спокойной. А могло ли мне это показаться?
Мне удалось еще немного подремать. Только вот в этот раз разбудили меня, пока кое-кто вставал с кровати. Похоже, это некая болезнь, которая передается воздушно-капельным путем, а может и половым. Кто знает. Кто знает.
— Знаешь, я рада, что мы смогли все выяснить и не горячится настолько сильно, как это только возможно.
— А я тебе говорил: «завязывай об этом думать», — он сделал выдох, без словно говоря, как его этот разговор замучил, — этот разговор начинает бесить. Мы уже помирились, а ты снова чем-то недовольна?
— Я? Снова? Да ты охренел.
Он засмеялся.
— Не вижу здесь ничего смешного.
— Ну, не дуйся, я же любя.
— Любя смеешься? Ну-ну.
Парень подходит ко мне, обхватывая своими руками мое лицо, а затем целует. А вот и доказательство.
Душа ликует, радуется, взлетая до небес. Да, да еще, мне хочется еще, чтобы это не заканчивалось, наоборот пусть продолжается и чем дольше, тем лучше.
А вы замечали, когда любимый рядом, вам большего и не хочется? Если нет, то мне вас жаль.
Мы можем жить рядом с человеком, не понимая, что он наше спасение в этом мире. Любовь — одно из спасений человека. И если нет любви, то человек наполовину обречен. Если у него нет и друзей — обречен на семьдесят пять процентов. А если он и вовсе одинок, то на все сто. Таких людей мало, но они больны. Больны одиночеством.
Каждый ли человек болен? Нет, не каждый, но каждый второй — точно.
У каждого своя болезнь.

***

Прежде чем заехать к ребятам, я решила, что лучше не откладывать и навести Семена Константиновича, ибо в следующий раз я так легко не отделаюсь. Я и так забросила учебу. А все потому, что хочу помочь тем девушкам, попавшим в беду.
Сижу на лавочке напротив аудитории, дожидаясь, когда, наконец, кончится пара.
Мимо проходят студенты, иногда посматривая на мена. Кто-то шептался о том, что Семен Константинович меня выделите, выгнал, а за что так и никому не удалось выяснить — ведь это не так. Что вообще за бред?
— Думайте, что хотите, — сказала себе, тяжело выдыхая.
Мне действительно до лампочки что обо мне думают студенты. Не для них же стараюсь или разбиваюсь о землю. Живу для себя и только.
Минут через десять из аудитории начали, выходить студенты, о чем-то шепчась.
Я вздрогнула. Когда услышала свое имя.
— Валерия, проходите, — позвал меня преподаватель.
Я вошла в аудиторию, чувствуя стаю холодных мурашек, жаждущих меня заморозить. И у них это круто получалось. Дело даже не в этом. В обществе с этим преподавателем у меня не впервые пробегают мурашки, намекая на то, что его следует бояться.
Однажды из-за него отчислили одного человека, и было это в первый год его работы в этом университет.
Деталей я не помню, но, по-моему, тот студент предлагал ему крупную взятку только за то, чтобы ему поставили автоматом. Тот наивно надеялся, что сойдет с рук. Только Семен Константинович сделал все по-своему: поставил два и подал документы этого студента на отчисление. Через пару дней его отчислили и все.
Всего этого можно было избежать, если б тот парень учился и не предлагал взяток.
Только сейчас у меня возникает какое-то двоякое чувство: во-первых, что может меня, ждет та же участь, что и первого отчисленного студента, но я взяток-то не предлагала. Во-вторых, начинает казаться, что где-то я его видела, не лицом, а именно спиной.
Все это, конечно же, странно и необъяснимо.
— Мне хотелось бы серьезно поговорить о вашей успеваемости, — Семен Константинович сел в свое кресло, сверля меня своим суровым взглядом, — я так понимаю у вас не только по моему предмету такая ситуация, но и по другим тоже.
Не могу же я вот так взять и сказать: «знаете, мне сейчас учеба не особо-то нужно. Если вы не знаете, то в нашем университете начали пропадать девушки, лет так пятнадцать назад. А я помогаю следователю раскрыть это дело!» можно конечно и так сказать, только что-то подсказывает, что не следует. Сделаю хуже всем и дело можно будет считать проваленной.
Пятнадцать лет назад.
Стоп, а сколько он здесь работает?
В университете мало преподавателей, которые работают больше пятнадцати или хотя бы больше десяти. Университет открылся лет двадцать назад. Если быть точным, то маньяк, который преподавателем, должен работать или с первого дня или не меньше пятнадцати лет. А, следовательно, у нас осталось двое подозреваемых. «Он, — я посмотрела на преподавателя, — и ректор, но он не преподаватель. Значит…»
Черт, нельзя просто так обвинять кого-то без весомых на то доказательств. Их нет, значит — я не имею права его обсуждать и обвинять.
Ложными обвинениями можно кидаться сколько душе угодно, но вернуть уже будет слишком поздно.
Вот блин, все это время пока я думала о своем, он говорил мне очень важную информацию. Вот это я влипла.

Когда меня отпустили, я изо всех сил побежала на остановку, мне нужно как можно скорее добраться. Теперь я начала понимать всю серьезность и намерение маньяка. Теперь до меня дошло, кто же скрывался за маской, но одно остается неизвестным. Для чего же он это делал. Что он хотел доказать?
С каждым доводом ситуация становится столь невыносимой, что мозг начинает кипеть. Все больше и больше мне кажется, как глупо я надеюсь, что мы идем по верному следу. Нет, это просто эмоции. Эмоции, которые нельзя показывать, если он поймет, что мы так близко к разгадке его личности, то он обязательно убьет последнюю девушку и уйдет на дно.
Кабинет Жени был заперт. Где его искать, даже не представляю.
— Извините, пожалуйста, — обратилась я к мимо проходящему мужчине в форме, — не подскажете где найти следователя Миронова?
Мужчина задумался, осмотрев меня с ног до головы, и собрался уже ответить, как его перебил знакомый голос.
— Да неужели мы тебя дождались, — обернувшись на голос, потвердела свои догадки о обладателе этого голоса.
— Ну, извини, что помимо расследования у меня еще и учеба.
— Глеб, свободен.
Мужчина кивнул и ушел по своим делам.
Саша повел меня куда-то вглубь здания, похожего на лабиринт: сначала на права, потом прямо, опять направо и сразу влево. Пошла б одна — заблудилась сразу же.
Парень открыл дверь, пропуская меня вперед. В кабинете царила тишина. Большой стол, за которым сидел Жена и еще один мужчина средних лет. Может он и есть начальник этих двоих?
— Здравствуйте, — прошла вглубь кабинета, не зная чего ожидать дальше.
— Здравствуй, Валерия? — поинтересовался мужчина.
И все же я оказалась права. Он был начальником этих людишек, а сейчас у нас собрание по делу о пропавших девушках, если я правильно поняла.
— Присаживайся.
Я села рядом с Женей, а Саша решил сесть напротив и ни капли не возражал.
— Жень, прошу.
— Хорошо, — Женя встал с папкой по делу, быстро пробежался глазами и начал говорить, — как уже было ранее известно: пропавшие девушки не просто исчезали, а были убиты. Способ пока не ясен, но можно предположить, что их растворяли в кислоте и опять же в сильной, то есть в серной. Недавно нам удалось отыскать один из трупов.
Удалось найти мягко сказано, ведь труп сам к нам приплыл, а мы только его выловили. А если еще предпринять то, что до этого в мясе нашли палец убитой. Стойте…
— Стойте, — я вскочила на ноги, привлекая внимания всех, — он не растворял их в кислоте. Он скармливал их собакам. Помните, тот случай, когда в мясе был обнаружен пале? Он рубил их мелко, а потом кормил животных.
— Ну-ка.
— Он не любил женщин, но при этом трахал их с любовью.
— О чем ты, Лер.
— Он вырос одиноким человеком. Его обидела любимая женщина, а потом в его голове что-то щелкнуло, да так, что он решил всех убивать. А единственное, что объединяло погибших — то, что они изменяли своим парням. Ему это напомнило тот случай, когда его женщина поступила с ним так же. Он не простил ее, поэтому он отыгрывается на других. Понимаете?
— Что за бред?
— А несколько трупов, тоже бред?! Ты думаешь, что я дура, которая сказала чушь собачью? — что-то вновь кольнуло в груди, а по щекам побежали слезы, — твоя сестра тоже просто так погибла? Или же ты думаешь, что это ошибка, ждешь, что она вот-вот вернется? Или думаешь: «что же она такого сделала, что ее похитили?»
Взгляд Саши мгновенно изменился на ярость, которую я еще не видела.
— А я тебе скажу. Ее я тогда видела, как она прыгнула в машину маньяку. Ты ничего о ней не знал и глупо надеялся, что она вся такая милая и прекрасная. Люди не всегда прекрасны душой и телом. Душа, вот на что должен смотреть человек. Иногда под красивой оболочкой скрывается самый настоящий монстр, который потом убивает!
— *цензура* ты такое говоришь о моей сестре? Ты ее даже не видела!
— Прекрасно видела ее с маньяком, мне этого хватило!
— Так вы можете долго ругаться, успокойтесь, — сказал нам Женя, но сейчас не это важно.
А что? Что сейчас важно? Мы должны спасти девушку, поймать маньяка и засадить его за решетку.
— Дура, думай что говоришь! Она в отличии от тебя с кем попало не целуется!
После этой фразы Саша замолк. В кабинете воцарилась тишина.
Я была готова уронить свою челюсть на пол. Ком уже подкатывал с противным вкусом обиды. А слезы вот-вот готовы вырваться наружу.
— Я не хотел, прости, просто вырвалось.
Я развернулась и вышла из кабинета, дав волю эмоциям. Я уже чувствовала взгляды окружающих, чувствовала всю обиду, прям как маньяк, которого до сих пор не поймали.
Быстрым шагом направляюсь к выходу.
Нужно было ответить в том же духе, отплатить той же монетой. Это выше моих сил.

Сил хватило добежать до ближайшего парка, сесть на лавочку и тихо поплакать. Знаю, слезами горю не поможешь, но так мне станет легче.
Я вздрогнула от вибрации из кармана джинс. Саша. Нет, говорить с ним сейчас не хочу — сбрасываю. Минут через пять начал названивать Женя, но и ему я не стала отвечать. После и вовсе отключила телефон.
Домой я добралась ближе к вечеру. Правда и там ждал меня сюрприз.
— Здраствуйте, — запинаясь, проговорила я.