Отметки судьбы. 11 мая 2016

Сегодняшней ночью я не спал ни минуты. Со стороны это могло быть похоже помешательство, но я не мог отделаться от мысли, что стоит уснуть хотя бы на мгновение, как непременно произойдет что-то страшное. Я узнал подробности инцидента, несмотря на намерения некоторых здешних деятелей медицины скрыть их. Но скандала с моей стороны, действительно, практически не было. Потому что сил на это уже не было.

Амалия проснулась только под утро, когда медсестра зашла сделать очередной укол, и, не реагируя на мои вопросы, потянулась к блокноту, чтобы попросить воды. Я чувствовал себя виноватым. Остался бы вчера в палате, ничего не случилось. Я подвел ее. Не в первый раз.

- Прости. - Тихо сказал я, после того, как медсестра плавно скрылась за дверью, отправившись к другим пациентам.

Она едва заметно улыбнулась и покачала головой, проведя ладонью по моей щеке. Потом устало закрыла глаза, и вскоре я понял по дыханию, что она снова спит. Это было неудивительно, ибо лекарства имели достаточно быстрое действие.

Парень, явившийся виновником произошедшего, оказался женихом девушки, погибшей от рук террористов. Пуля, попавшая ей в ногу, раздробила бедренную артерию. Девушка в считанные минуты скончалась от обильной кровопотери. Учитывая невозможность оказания моментальной медицинской помощи, шансов у нее не было.
 
Их свадьба была назначена на 19 мая.

Я невольно задумался о том, как бы сам повел себя на его месте. Состояние аффекта? Умственное помешательство на фоне безутешного горя? Один роковой день перечеркнул  многообещающие планы двух любящих сердец. Глубина его скорби была невообразимой. Даже врагу не пожелаешь такой участи. Но неужели вместе с гибелью возлюбленной в нем умерла и человечность?

Кажется, мысли об этом усугубили и без того отвратительное внутреннее состояние. Голову будто сдавило обручем, а подоконник, на котором я сфокусировал свой взгляд, уже не впервые за сегодня начал странно рябить.

- Дмитрий Витальевич, доброе утро. - Врач на посту тут же поднял голову, оторвавшись от потрепанного черно-белого журнала. - Вы не скажете, где я могу найти медсестру?

- Здравствуй, Паш. Где же им быть-то, бегают, работают... - Он развел руками. -  Любу обедать отпустил. А что случилось-то? Я, как видишь, пока особо не занят. На молоденькую медсестричку, конечно, не тяну, но может и помогу чем?

- Да нехорошо как-то. Может, давление померите?

Он смерил меня профессиональным взглядом.

- Ну-ка садись. Болит где?

- Нет. Только голова немного.

Из ящика стола мужчина достал тонометр и приступил к стандартной медицинской процедуре. Через минуту вынул из ушей фонендоскоп, снял с моей руки манжету и устало вздохнул.

- Отдыхать тебе надо, Павел. И кушать нормально иногда бы не помешало.

- Не могу я, Дмитрий Витальевич. - Горло пересохло, и я прокашлялся, прежде чем продолжить. - Вчера уже свое отдохнул...

- Жди.

Встав со стула, он ушел в кабинет, но довольно быстро вернулся, держа в руках чемоданчик с лекарствами и прозрачную кружку с чаем, которую поставил передо мной.

- Мне жаль, что такое случилось в нашем отделении. Но ты же видел, нам усилили охрану на входе, правила ужесточились. Больше подобного не повторится. Сходил домой бы, отдохнул как следует.

- Но я не могу оставить ее в палате одну. Если сейчас, после всего этого, она проснется, а рядом никого нет...

Меня повело в сторону и я схватился руками за стол.

- Пей. - он кивнул в сторону кружки.

Я послушно сделал глоток. Сахара Дмитрий Витальевич явно не пожалел.

- Родители есть у нее? Почему я все время вижу здесь тебя, они далеко живут?

- В получасе езды отсюда. - Он бросил на меня удивленный взгляд. - И были здесь целых два раза. Оба не более чем на полчаса. И прямо в палате ссорились. Орали друг на друга. Ладно, хоть она не слышала... Видимо, их родительский инстинкт напрочь атрофирован. Правда, когда Амалия намекала на это раньше, я не верил. Думал, преувеличивает. Но просто я не понимаю, как...

- И не такое бывает, уж поверь мне. Я работаю здесь около двадцати лет, всякое приходилось видеть. Однажды женщину оперировал, которую собственный отец ножом порезал за то, что она его бутылку с виски в раковину вылила. Шесть ножевых, чудом спасли. Гад ты эдакий, тебе что, жидкость спиртовая дороже собственного ребенка? А одна мамаша, когда ее дочь какие-то отморозки изнасиловали и избили чуть ли не до смерти, посидела тут минут пятнадцать, поплакала, и на следующее утро укатила с любовником в Польшу. Девчонка каждый вечер в бреду мать звала...- Он помолчал. - Бывают случаи, когда родственники вообще ни разу не приходят. Отказываются, боятся увидеть в таком состоянии, будто те не больные, нуждающиеся в помощи, а прокаженные какие-то. Куда кровные чувства деваются? Говоришь, не знаешь? Вот и я не знаю. А пациенты же все чувствуют. Это только кажется, что раз человек без сознания и с трубками, значит ему ничего не нужно. Но тебе с родителями повезло больше, правда?

- Правда. Только их со мной уже нет.

Дмитрий Витальевич хотел было что-то сказать, но тут дверь в отделение распахнулась и вошла Люба, работающая здесь старшей медсестрой. Эта добродушная, полная  оптимизма и энергии женщина лет сорока остановилась возле стола и кивнула моему собеседнику, видимо, дав сигнал, что тот может отправиться по своим делам.
Ну что, пойдем со мной, супермен. - Он похлопал меня по плечу, и мы одновременно стали подниматься.

- Как, сможешь сам дойти?

- Да.

Врач вывел меня из отделения и, пройдя дальше по коридору, мы оказались в пустой комнате на том же этаже, где с трудом помещались журнальный столик, два стула и стандартная больничная кровать. Из распахнутого настежь окна внутрь проникал свежий воздух.

- Я сделаю укол, и ты ляжешь спать. Возражения не принимаются, иначе вообще свалишься здесь, и какая тогда от тебя помощь? Работы только нам подкинешь. А дел, сам видишь, и так немало.

У меня не было сил спорить. Я задумчиво смотрел, как он вводит в вену шприц мутноватым содержимым.

-Если я ей понадоблюсь, или что-то случится...

- Обязательно тебя разбужу. А теперь ложись.

АМАЛИЯ

Открыв глаза, я медленно обвела взглядом комнату и с удивлением обнаружила здесь Дмитрия Витальевича. Паша рассказывал мне, что именно этот врач был в числе главных действующих лиц операции, спасшей мне жизнь — видимо, поэтому я изначально, придя в себя, боялась его меньше остальных медицинских работников, бывающих в моей палате. Он сидел в кресле с задумчивым видом, явно о чем-то размышляя. Сбоку лежала свернутая газета. Увидев, что я не сплю, мужчина подался вперед, облокотившись на колени и подперев левой рукой подбородок.

- Вот и наша спящая красавица проснулась. - Добродушно проговорил врач.

Паши в палате не было. А Дмитрий Витальевич раньше заходил ко мне только по делу, и уж точно не сидел рядом просто так, как сейчас. Сопоставив факты между собой, я насторожилась. Что-то случилось? Что-то с Пашей?

Пока мозг строил догадки, мужчина выполнял рутинные действия. Поставил градусник, измерил давление и, протянув карандаш, стал задавать вопросы относительно моего самочувствия. Закончив необходимые манипуляции, похлопал меня по руке и произнес:

- В общем-то, все неплохо. А в сравнении с тем, что было три недели назад, просто отличненько. Впрочем, тебе подобную фразу, наверное, уже говорили.

Я кивнула, продолжив вопросительно смотреть на него.

- Да не переживай, ничего с твоим суперменом не случилось. Я его спать отправил. Устал парень. Перенервничал. Переживает больше чем за самого себя. Ты его береги, сейчас таких мало. А вообще, пошел-ка я за твоим завтраком, нечего зря болтать.

Он вышел за дверь и минут через пять вернулся, держа в руках тарелку с паровым омлетом и два стакана какао.

- Опять сырость разводит, да что ж это такое! Стоило только выйти! Тебе что, до такой степени не нравится омлет? Ну спросила б заранее, глядишь меню бы принес!

На самом деле, сырость я разводила практически в каждом промежутке бодрствования. И докторам хорошо было об этом известно. Поэтому поесть мне все-таки пришлось, хоть и через силу.

- Так что, за твое выздоровление? - С этими словами Дмитрий Витальевич с преувеличенно важным видом чокнулся со мной своим стаканом и сделал глоток сладкого молочного напитка. - Не мартини, конечно, но для начала сойдет, да?

Я шмыгнула носом и мне даже удалось улыбнуться, что не укрылось от его внимания.

- О, кажется подействовало. А я давно говорил Татьяне, что надо в него коньячка добавлять, неужели наконец послушалась?

Мой собеседник снова сел в кресло.

- Вообще-то, в детстве я без какао жить не мог. Меня мама в школу им только и заманивала — вставать отказывался, пока не сварит, не пойду и все тут. Но на что только не пойдешь ради «Несквика»! Когда подрос, конечно, стал сам готовить, хотя уже реже, а устроившись работать на скорую, и вовсе на кофе перешел. Но, как видишь, иногда балуюсь...

Я зажмурилась. Со стороны картина выглядела так, будто пациентку пришел навестить ее папа, и они сейчас болтают, как и положено, о всяких сторонних пустяках. Только мой отец никогда не делал ничего подобного. А этот седой и слегка сутулый мужчина, с лукавой, но доброй улыбкой и внимательным взглядом сидящий прямо передо мной, по сути был для меня совершенно чужим человеком, делающим свою привычную работу. Но в ту минуту он вел себя не просто как лечащий врач. Он пытался дать мне то, в чем я, в глубине души, так сильно нуждалась, но не имела возможности получить. Отеческую поддержку.

- Паипо.

Дмитрий Витальевич уже открыл дверь, чтобы выйти, но теперь остановился на пороге, обернувшись ко мне:

- Ты что-то сказала, малышка? Прости, я стал слегка глуховат — возраст, знаешь ли... Не могла бы ты повторить?

Я попробовала снова. На этот раз мой натужный хрип получился более отчетливым.

- Спа-си-по.

Он удовлетворенно кивнул.

- Умница. Уважила старика.