Жужжащая Липа

       В одной небольшой деревне жила жужжащая Липа. Никто не помнит, с каких пор её так стали называть. Она всегда стояла у пыльной грунтовки, петлявшей между домиками. Дорогу, чертыхаясь и увязая, едва преодолевали автомобилисты: она то и дело превращалась под шинами в песчаную речушку. У улочки было какое-то название, то ли 8-го, то ли 10-го, а, может, и седьмого числа одного очень важного месяца. Но все местные называли её улицей жужжащей Липы.

       Каждый из местных не раз бывал в ситуации, когда жители соседних улиц спрашивали у знакомых с того края деревни: Ну как? Уже жужжит или ещё нет? Ну и приходилось честно отвечать: "Ещё нет, подождите с недельку…"

       Почтальон, толкавший свой вязнувший в песке велосипед, произведенный в прошедшую эпоху, всегда замедлял свой ход, прислушиваясь к Липе. «Не, не жужжит!» — говорил он себе и поправлял также старинную кожаную сумку, в которой газеты и письма перевелись, а водились, за редким исключением, пустые рекламные листовки, подходящие разве что на растопку.

       Так что каждое лето жители улицы имени такого-то числа пребывали в приятном ожидании. В тот удивительный год его чуть было не испортил приезжий мальчик в кроссовках и шортах. Он возвращался с молодой своей мамой с сельского пляжа и ныл, что ему жарко, что он устал, что он хочет «Морожено!» Совершенно случайно он забрел в тень под нижними ветками Липы, которая была только ему по росту. И тут случилось первое чудо в этом году. Он остановился, не веря своим ушам, а тень притронулась серым прохладным крылом к его коже. Он замер, как-то сжался и уже другим тоном произнёс: «Мама, а липа жужжит!» Теперь уже удивилась мама. «Как жужжит? Это тебе кажется! Пошли, скоро магазин и я куплю тебе твоё «морожено». Хотя сладкое тебе очень вредно». И она начала искать руку сына своей рукой под «падающими» ветками.

       «Стой мама! Не двигайся! Вот послушай!» Теперь уже мама скрылась под мягкими листьями. Прислушалась. «Ой, это осы жужжат, пошли скорее, они тебе покусают! И мухи… Антисанитария какая!». Поймала сына за руку и потянула его дальше по улице.

       Каково же было её удивление в магазинчике, когда сынок рассказал о жужжащей липе продавщице, а та произнесла в ответ: «Ну, слава Богу, наконец!»
Конечно, весть о жужжащей Липе скоро облетела всё село. И к Липе потянулись гости. Каждый мечтал попасть к ней по отдельности, не с кем не встречаясь, чтобы не портить тщетной болтовнёй свое внутреннее и где-то даже тайное впечатление от встречи.

       Ну а Липа не только одаривала гостей тенью даже в самый сильный зной, но и распространяла вокруг незабываемый аромат липового (конечно же!) мёда, только еще более тонкий и пьянящий. К нему примешивался запах пыльцы, теплых лепестков цветов, коры, сочных листьев.

       Ну а каждый, кто входил в ее крону получал не только тень, но и бесплатный «макроскоп» — прямо перед глазами на расстоянии нескольких сантиметров разворачивалась чудесная жизнь местных букашек. Кого среди них только не было, конечно же, пчёлы, их родственники шмели — лесные, помельче, и полевые — крупнее. А еще на сладкий нектар, как на пиршество, собирались осы, шершни, бражники, мушки — всю крылатую живность даже не перечислить. Они радостно вибрировали крылышками, выпачкивались в жёлтую пыльцу, и пили-пили-пили сладкий нектар из тысяч цветов. Если прислушаться, то все дерево пело разными жужжащими голосами. Все гости благодарили Липу за изысканное пиршество, которое она им приготовила. И она, нужно признаться, ни для кого не делала исключений. Любой, кто добирался до её ароматных цветов, получал такой душистый приз. Даже самый маленький муравей. А липа ощущала своими тычинками легкое щекотание и старалась сделать свой сироп еще слаще.

       Каждый из гостей Липы занимал удобное место в тени, по росту. И со стороны казалось, что у Липы имеются ещё и человеческие ноги. Местный фельдшер даже прикладывал к стволу свой стетоскоп, и замирая слышал не только жужжание крылатых гостей, но и движение соков по стволу дерева.

       Почтальон, конечно же использовал раму своего велосипеда в качестве импровизированной скамейки. А мальчик и девочка с соседней улицы придумали липофон или телелип: они привязывали к самой густолистой ветке ниточку, а второй конец закрепляли в спичечном коробке. И жужжание Липы можно было слушать и на расстоянии. Так, чтобы любоваться из тени и её кудрявой кроной.

       А ещё в этот год в деревне появились деньги на асфальтирование. Тот, кто составлял проект, решил спрямить улицу Жужжащей Липы. Под снос пошли несколько заборов, угол «незаконно возведённого» сарая. И, увы, Жужжащая Липа. Потому что на плане обустройства улицы на ее месте на плане «чёрным по белому» проходил тротуар.
 
       Рабочим очень не хотелось пилить липу. А тем более участвовать в корчевании ее будущего пня. Они проложили тротуар с обеих сторон и сделали для Липы «разрыв», рассказывая, что у них нет такой бензопилы, которая может дерево осилить. Но начальство было непреклонным… Рабочие и не предполагали, сколько на них направлено разнообразных фасеточных глаз, усиков, антенн и чувствительных волосков. И что все их разговоры давно известны маленьким крылатым гостям.
И вот из области привезли особо мощную и длинную пилу, и уже хотели наутро валить величественное дерево. Но произошло нечто непонятное: на следующий день Липы на привычном месте не было. Улица была, забор был, песок под ногами дома оставались на месте, а Липа просто исчезла.

       Довольный прораб записал «снос, разделку и утилизацию» дерева диаметром более 80 сантиметров себе в ведомость. Довольные рабочие вскоре установили бордюры, отсыпали гравий, разровняли асфальт, а маленький виброкаток ловко уплотнил еще горячий тротуар. Увы, на улице Бывшей Жужжащей Липы поселился с тех пор запах нагретого битума, который понравится может ну разве что обитателю горячей битумной планеты, который ничего не слышал ни о Липах, ни о мёде, ни о пчёлах.

       Только один человек в деревне знал, куда исчезла липа.

       Когда стало смеркаться, но ночь ещё не началась, все друзья Жужжащей Липы собрались на ее цветках. Они, что было сил, ухватились за пестики, как за маленькие ладошки. Постарались, напряглись, замахали крылышками, подняли Липу в воздух со всеми веточками и корешками, и тотчас же перенесли её в огород к старому седому пасечнику, который даже и не мечтал, чтобы возле его таких же старых уликов появилось столь чудесное дерево. Липа своими длинными корнями услышала подземную воду, и неслышно попросила крылатых носильщиков поставить её в то место, где ей будет жить всего уютнее. Так и решили.

       И хотя пасечник никому не говорил о волшебном появлении у него в огороде жужжащей Липы, к нему с той поры стали почему-то очень часто наведываться сельчане. Дед дивился таким переменам. И угощал всех чаем с липовым мёдом.
Конечно, разговаривали о погоде, о том, как произрастают огородные растения, об изменившемся в очередной раз расписании автобуса до райцентра. И лишь в конце беседы горсти спрашивали: «А покажешь ли ты нам свою липу?»

       — Как не показать, — хмыкал дед и провожал гостей в огород. — Смотрите, эта вот самая!

       — А говорят, она у вас не все время тут росла? Откуда-то появилась? Говорят, сама пришла?

       — Да нет, ну подумайте сами, как деревья могут ходить? Ног у них нет. Она тут всегда росла. Только не все её замечали.

       — А она, говорят, жужжит?

       — Конечно жужжит, вот становитесь под ветви и слушайте!

       И Липа жужжала. Особенно, если прислониться ухом к шершавой коре.
Сельчане, послушав, почему-то мечтательно вздыхали и расходились по домам.
А дедушку-пасечника, живущего в заросшем диким виноградом домике стали называть с той поры дедом Жужжащей Липы. Когда он это слышал, то немного ворчал: для порядка. Хотя сам тихонько и хмыкал в ус… Ну а Липу, когда никто из посторонних не слышал, он так и стал величать: внучкой. А та тихо улыбалась в ответ.