Певец

Поздний вечер. Маргарита Львовна работает над книгой. Текст где-то в красной дорожке, где-то перечёркнут… Рядом другая тетрадь. Слова в ней, аккуратно выстроенные в строки, приветливо ожидают читателя. Женщина уже в который раз проговаривает абзац за абзацем. Она то громко и быстро читает, проверяя легкость звучания, то, замолкает, размышляя над каждым словом.

В маленькой печурке потрескивают дрова. Они, объятые суетливыми языками пламени, вскоре становятся черными комьями. Комната наполняется теплом и легким запахом смолянистого дымка. За окном рваный стук осеннего дождя и завывания ветра. Время от времени Маргарита отодвигает занавес и вглядывается в темноту, разрезаемую струями воды. Удаляясь от окна, женщина, кутается в плед и подёргивает плечами. Мелкая дрожь пробегает по всему телу.

Размешав пару ложек малинового варенья, Маргарита плотно прижимает ладони к кружке и, глядя на затихающий круговорот воронки, обдумывает новые строки.
Тихо. Уютно. Тепло.

Вдруг - за дверью неровные шаги. Шуршание. Как будто кто-то что-то ищет в темноте. Шорох всё ближе. Слышен отчетливей. Упало что-то железное. Дверь не заперта. Маргарита, сдерживая дыхание, пыталась уловить каждый звук. Вдруг, детский плач и растерянный шепот: «Давай постучим! Дверь где-то здесь».

- Кто там? – робко спросила Маргарита и приоткрыла дверь. Свет, скользнувший из комнаты, оббежал сени и нашел нежданных гостей. В них Маргарита узнала соседей-дачников. Женщина, дрожащая от холода, крепко сжимала руку пятилетней девочки. Та, вся промокшая, плакала. Соседка, суетливо, то и дело сбиваясь, заговорила:
- З-з-заработались в п-п-погожий денёк. Торопились убрать всё и д-д-до весны оставить уже все д-д-дачные хлопоты… оп-п-поздали на электричку. И видно ключ то обронили в суете. От д-д-домика ключ! – говорила женщина, едва сдерживая стук зубов и дрожь, - А тут гляди ка, какое н-н-ненастье настигло и темнеет п-п-прямо разом.
- Проходи, скорей! И ты, малышка! Танюшка зовут тебя, верно?! – Маргарита закрыла дверь. Ветер и дробь дождя остались позади. – Люда, Танюша, снимайте всё мокрое, срочно! Руки, ноги в тёплую воду! Сюда, к печке! А вот и пледы! – суетилась хозяйка, - и чай! Грейтесь! Грейтесь!
- П-прости нас Маргарита Львовна, что так. И нап-пугали мы вас, верно…
- Ерунду какую говоришь! Все нормально. В жизни оно всякое бывает, - ответила Маргарита, - все мы гости на этой планете, - немного помолчав, добавила она, - все – гости на этом маленьком шарике… крутящемся миллиарды лет.
Через час мама с дочкой спали на маленьком диванчике возле фикуса. Маргарита читала в гостиной. Слова мелодично звучали под аккомпанемент потрескивающих в печке дров. Утром Маргарите предстояла поездка в райцентр и выступление в районной библиотеке на важном мероприятии.

Танюша спала беспокойно: всхлипывала, кашляла, звала маму сквозь сон, но, вцепившись в её теплую руку, быстро успокаивалась. Маргарита время от времени подходила к девочке, протирая влажным полотенцем вспотевший лобик.
- Простудилась, видно, малышка.
- А! Что? Где? – вскакивала Людмила.
- Да ты спи, спи! Танюша простудилась, но к утру поправится после чая. Потеет сейчас, и это хорошо.

Людмила, обнимая дочку ещё крепче, засыпала. Маргарита же вновь удалялась в гостиную и долго, долго еще работала…

Утром, начертав записку: «Завтрак на столе. Буду после обеда. Дождитесь меня!», Маргарита Львовна выбежала из дома.

Дождь и ветер стихли. Крупные, редко пролетающие белые мухи исчезали, едва касаясь земли. Маргарита спешила на электричку. Свисток поезда. Шустрые вагончики дружно подбежали к платформе. Резко остановились. Минута. Вновь в путь! В вагоне тепло. Немного душно. Мелькающие за окном сосны сменились пожелтевшими лугами. Они, разорванные заводями Чумыша, становились пристанищем стаек птиц… Вскоре показались домики. Вот и райцентр.

В библиотеке мероприятие прошло по плану, как и было намечено. Оставалось больше часа до обратной электрички. Чтобы скоротать время, Маргарита забежала в продуктовый магазинчик. Тут она внезапно поняла, что голодна, но кошелек был пуст. И всё же по карманам нашлись тридцать рублей и ещё немного мелочи: «Вот, и чудненько!» - обрадовалась она. Купила два шоколадных батончика с арахисом. «Один мне, а другой увезу Танюше-лапуленьке», - подумала Маргарита и побежала к вокзалу. Утреннее затишье сменилось посвистами  снежно-дождевой погони. Сквозь завывания ветра, на центральной площади слышалась музыка. Было похоже, что начинается какая-то концертная программа. Вот, зазвучала песня. Мужской голос старательно вытягивал каждую ноту: «Олеся, Олеся, Оле-е-ся!» Маргарита оглядела площадь. К своему удивлению, она не нашла никакого скопления людей. Суетились многие: пенсионеры с тележками спешили с рынка на вокзал, школьники расходились по домам. Все было так, как обычно бывает в будний день в райцентре. Однако, песня звучала все громче и громче, лишь временами теряясь в порывах ветра. Возле дома культуры Маргарита увидела певца. Он был один. В руке микрофон. На табурете рядом - старенький кассетный магнитофон. На земле - пара усилительных колонок. Все провода от них уходили в приоткрытое окно клуба. Мужчина был лет сорока пяти. Небольшого роста. На нём – обычная темная куртка. Теплая кепка, однако, явно большая, так, что её хозяин был похож на мышонка, выглядывающего из норки. Лицо немного пожелтевшее, уставшее. Брюки, слегка нависшие на обувь, немного сгорблены.

«Что? Что это за обувь!?? Ха, какие-то галоши?!! Нет, вроде бы не галоши… да, ботинки. А брюки? Брюки! Вот там на голени, грязь ведь!» - подумала Маргарита. «А голос? Что это за голос?!! Да, старается, но лучше бы не тянул! Зачем тянуть, если не можешь!? Ну, не тянешь ты эту ноту, братец! И почему ты такой уставший какой-то!? Если поёшь, то должен пободрее это как-то делать! Дарить праздник, мужик!», - возмущалась Маргарита. Кипела так еще пару минут, пока не нагрянуло резкое «Стоп!» Что-то щёлкнуло в голове: «Стоп! Что я вижу? – начала размышлять женщина, - человек поет. Просто поёт на улице. Это не концерт. Вся аппаратура подключена в здании Дома Культуры. Случайному человеку не позволили бы подключиться ни ради творческой реализации, ни ради сбора подаяний. Значит человек не случайный. Да ведь и колонки, видно, казённые. Может, кто-то из своих, «культурников»? Случилось что?... Как заработать? Ведь не за «просто так», не попрошайничает? Поёт ведь! Старается! Ноты не все берёт, да, есть такое… А я то кто? Жюри что ли? Да и как тут тянуть то, ветрища такой? Дождь и снег забивает. Видимо, да что-то случилось. Деньги срочно нужны!? Ведь выйти в такую погоду… это не в электричке петь. Погода – жуть! Если бы не дела, сама бы дома сидела – грелась возле печужке. Шапка, куртка не с иголочки, Полоса грязи на брюках? Ну и что?», - Маргарита глянула на свои сапоги, забрызганные грязью. Они не были похожи на те, в которых она вышла из дома.  «А что до лица, до усталости, - продолжала рассуждать Маргарита, - то это совсем не аргумент… а я ж, наверное, не лучше, и вообще в зеркало утром не успела глянуть, а ведь ночь не спала. Да что же к человеку то придираюсь, если выглядит он усталым?!»

Мужчина пел. Временами он вёл себя как певец большой сцены, даря улыбку пустеющей площади, словно переполненному залу. Поднимал руку, будто отвечал на овации. Люди же старались не замечать его и спешили на другую сторону площади. Когда к певцу приближался случайный прохожий, мужчина поворачивался к нему спиной и уходил к стенам клуба.

«Стесняется!? Правда стесняется? – удивилась Маргарита. В раздумьях она прошла дальше, да, прошла мимо…

Из темной тучи ветер вытягивал белую крупу. Закруживал… когда-то швырял её о землю ледяным дождем, когда-то просто рассыпал всю и уносился прочь. Тяжелая туча с суетящимися в ней черными клубами, спешила вдаль. Она, подгоняемая непреклонным ветром-тираном, теряла клочья.

Маргарита перебрала всё, что было у неё в кармане. Две монетки – полтора рубля – это всё, что удалось ей найти. В руку попались два шоколадных батончика. «Как я могу ему помочь? – думала Маргарита, - но не проходить же мимо… а может быть дома его ждёт голодный ребенок? А может быть я слишком сентиментальна? Чего застряла то здесь, ведь другие идут мимо, а я? Я тоже иду мимо…, только чуть медленней…» Тут, Маргарита, сама того не ожидая, резко развернулась. Быстрыми шагами подошла к мужчине. Протянула ему маленький шоколадный батончик…

Озябшая рука артиста коснулась руки Маргариты. Женщина поймала благодарный, немного удивленный взгляд, полный теплоты. Певец, приободрившись продолжал петь:
 
Олеся Олеся Олеся
Так птицы кричат
Так птицы кричат
Так птицы кричат в поднебесье…

Маргарита улыбнулась. Радостно и спокойно стало у неё на сердце. Ветер, прогнав лохмотья серых туч, внезапно стих. На ясном небе засветило солнце. «Солнце! Оно ведь всегда было! Оно всегда есть! Просто иногда приходят тучи… но солнце то всегда на своём месте, - подумала Маргарита, и сжимая в руке оставшийся батончик, направилась в сторону вокзала, - Это для Танюшки! Скоро буду дома!»