Огородные страсти

Прасковья – бывалая огородница – всегда начинала выращивать рассаду в феврале. И уже к апрелю саженцы баклажанов, помидоров и перцев разных сортов бодренько красовались на подоконниках, ожидая пересадки в парник. Однако в этом году, к удивлению Прасковьи,  за окном бушевали метели, плотно кутая землю белым покрывалом. День ото дня растения стали истощаться. Вскоре из весёленьких бодрячков они превратились в худые плети, беспомощно раскинувшиеся на подоконниках. Прасковья, собирая желтые листочки со своих подопечных, причитала:
 
«Ну, что же вы, малыши?! Грустите по солнышку? Скоро! Скоро уже! Авось тепло придёт! На улочку отправлю вас!» Сердце щемило, слёзы наворачивались на глаза.
Минул месяц. Долгожданное тепло нагрянуло разом. За три дня двухметровые сугробы испарились, оставив после себя чёрную студенистую гладь. Через несколько дней аномальной жары грязь высохла, и земля покрылась коркой, похожей на панцирь черепахи.

- Да, что же это деется то нынче?! То снег лежит в апреле! То жаром палит! Землю всю в ком спекло! – вскричала Прасковья, пытаясь разбить каменный панцирь, - Садить пора уже, а тут… Во как воевать приходится! И солнце палит! Воду то, воду, зачем всю уносит?!

Махала Прасковья лопатой, да всё толку мало – не поддалась ей земля на ровном участке возле дома. Пришлось старушке поселить своих питомчиков на песчаном склоне.

Всех разместила. Две недели отхаживала их, поливала, землю рыхлила, если на ночь о заморозках чуть услышит – бежит укрывать. Много суетилась старушка!
- Вот, наконец-то, в рост пошли! И грядочки зазеленели. И лучок, и морковочка, и свёкла – всё поднялося! И картошечка уж на цвету! – радовалась Прасковья.
Знойный месяц подошел к концу.

- В июле и дождиков поболе будет, - отрывая от календаря последний июньский листок, промолвила Прасковья. - Авось с поливом отдохну.
Наутро она вышла в огород.

- Солнце!!! – подумала Прасковья. - А ведь всё уже, хватит ему властвовать!  Нужен дождь!

Прасковья удалилась, не подозревая, что её пожелания сбудутся сполна. 
Жарко! Высокое небо по крупицам собирало белый пух облаков. Жизнь под ним шла своим чередом. Небо, убедившись, что его никто не замечает, стало хмуриться. Со всех сторон надвигались серые глубокие морщины. С каждой минутой становилось темнее. Вскоре, мрачная пелена разорвалась огненными нитями! Посыпались раскаты грома! Хлынул дождь!

- Дождь! – обрадовалась Прасковья. Она подбежала к западному окну избы. - Хорош! Пойдет! Вот и поливать не надо! Прямо как я и хотела!
 
В тех местах западные ветры и дожди, которые они с собой несли, были обычным явлением. И то, что происходило сегодня, не выбивалось из привычной картины. Вот Прасковья и считала, что всё идет по плану. Но вдруг, в мгновенье ока, дождь прекратился, как будто его и не было. «В чём дело»? – подумала бывалая огородница. Она решила посмотреть в другое окно, выходившее на восток. И… что же? Прасковья обнаружила, что не видит соседского дома, который располагался не более чем в десяти метрах от её избы. Еще мгновение - и плотная пелена водяных потоков, подгоняемая ветром, с грохотом обрушилась… нет, даже не сверху… это был какой-то косой, крутящий поток! Прасковья подбежала к западному окну. Здесь её взору предстали две поваленные березы, которые ещё минуту назад ровно стояли. А её родненький лучок, раньше крепкий, теперь колыхался в водных потоках, похожий на тонкие нити. Казалось, что еще немного и его корешки ослабнут, отпустят землю, и он скроется в грязевом месиве. Прасковья вскричала: «Ой-ёй! - метнулась к восточному окну, по которому стекали потоки воды и настойчиво долбил ледяной горох. - Ой-ёй! Всё пропало! Все мои труды! Неет!»

Истошный рёв огородницы, разразившийся в избе, вошёл в резонанс с небесным громогласием! В это мгновение Прасковья осознала себя человеком набожным, начала срочно каяться в прегрешениях, которые смогла припомнить: «Господь!» - вскрикнула она и вдруг поняла, что за ней тянется целая вереница мелких шалостей: когда-то недостаточно дружелюбно повела себя с соседкой, когда-то не успела повесить новый скворечник, а прошлой зимой и вовсе не подкармливала птиц… Прасковья, вдруг поняла, что грехов у неё много и Бог вряд ли сможет помочь ей, да и вообще: вправе ли она обращаться к нему по вопросу спасения своих овощей? Но очередной раскат грома и усиливающийся стук белых камней о стекло сделали всё, чтобы отчаяние огородницы перешло в действие. Она неистово закричала: «Господь! Я верую, ибо только Ты в силах остановить стихию»!» Прасковья, закрыла глаза, чтобы не видеть уплывающих вдаль овощей. Она высоко подняла руки, словно пыталась ухватиться за какие-то невидимые нити. Вновь и вновь взывала ко Всевышнему. Минута, две, а может быть и три… стук на востоке прекратился. Тишина. Светло. Даже нет туч. Они превратились в облака, которые, будто виновато смотрели на землю – и спешили удалиться прочь. Небо вновь было готово удивлять всех своей лазурью.

Прасковья вышла в огород. Она с удивлением смотрела на посадки. Всё было на своих местах. «О! Чудо! - воскликнула Прасковья. - Вновь солнце! И огород цел! И все питомчики живы!»

Однако через день буйство стихии повторилось. Ливень с потоками града, подгоняемый шквалами ветра, бушевал больше часа. Когда же всё стихло, Прасковья вышла в огород. Он выглядел как после бомбёжки: «Да что же это деется то, - зарыдала она, - капусточка красавица была, а нынче… Ой-ой! А огурчики-братцы! И как же вас-то поправить! – причитала Прасковья, разворачивая плети сбитые в ком, и спасая листочки от песчаного гнёта. Морковка, лучок, свёкла - всё было повалено. Оголённые корешки быстро высыхали от солнца.

Прасковья взяла тяпку и начала трудиться. Где-то пришлось подсыпать земли, где-то - освободить листья от песчаных и грязевых наносов. На делянке с картофелем некоторые кустики, попавшие в русло ручьев, исчезли вовсе. Некоторые, что волей стихии оказались на берегах промоин, всеми силами пытались удержаться. Но песок то и дело осыпался, оголяя нежные молодые клубеньки. «Сейчас, сейчас, мои хорошие!» - суетилась Прасковья. Она уже не причитала, но, вообразив себя каретой скорой помощи или даже реанимации, бегала по огороду с вёдрами земли и подсыпала её там,  где в ней нуждались. «Вот оно как! Пригодилась земелька запасная! А вы чего здесь улыбаетесь?!! – гаркнула Прасковья на колорадских жуков. - Вот потравлю я вас! И вы, сорняки, хоть бы вас снесло куда-нибудь!» Поправив всё в огороде, Прасковья удалилась.

На следующий день старушка всё прополола. Вечером потравила жуков. «Ну, вот и ладно всё. Теперь всё по плану и хорошо всё!» - радовалась огородница. Однако через пару дней разбушевался третий ливень. Потом – четвертый и пятый… Прасковья каждый раз поправляла всё на участке - один, два, три раза… но, после пятого – выбилась из сил. Огород в руинах… Сердце щемило… Прасковья была в отчаянии. Охая, ахая, едва сдерживая рыдания, села на скамейку. Закрыла лицо руками, запричитала: «Да что же деется?! Да, что же это такое?!»

Вдруг скрипнула калитка. Лёгкие шаги, повеяло прохладой, наполненной запахом мяты. Прасковья  обернулась.

- Хельга?! А у меня тут горюшко-о-о! – начала жаловаться она. - Глянь, как всё потрепало-о-о! Пуста земля осталася-а-а! – выла Прасковья. - А у тебя как? Ты-то хоть садишь чего, а?
- Я? Нет…
- А как же живешь? Как ты без овощей?
- Живу… просто живу…
- И тебе всего хватает? Да, что ль?
- Я не задумывалась об этом, - Хельга пожала плечами. - Но, да мне всего хватает…
- Странно как то, - недоумевала Прасковья. - А я вот всё сажу, сажу. С ранней весны пурхаюсь, а оно вот, видишь, что?! Ой-ой! Сил уже нет! – Прасковья чуть нагнулась. - Ой-ой, покалывает! Ой! Шалит сердечко! Ой!
- Тише, тише. Дайте мне руку. Не беспокойтесь ни о чём.
- Ой, зачем же это? Да нет, нет. Сейчас всё пройдёт, - заупрямилась Прасковья.
Худая, изящная, казалось, прозрачная рука Хельги, коснулась ладони Прасковьи.
- Дайте сюда руки, - настаивала гостья.
Вскоре полноватая, разгорячённая, немного вспотевшая рука Прасковьи оказалась в ладонях Хельги.
- Ого! Какой холод! – не сдержалась Прасковья. Она попыталась освободить свою руку. Хельга не отпускала. Не обращая внимания на запаниковавшую огородницу, она начала перебирать пальцы Прасковьи, слегка надавливая на подушечки.
- Это что это ты делаешь-то? – воскликнула Прасковья, пытаясь вырваться, но вскоре, почувствовала, что покалывания в груди прекратились, дышать стало легче. - Это что же, врачуешь?! Я и не знала, что ты лечить умеешь.
- А я и не умею… но иногда получается…- улыбнулась Хельга.
- Получается! И вправду! Держи, вот еще и эту руку! Давай! Давай! Как интересно-то! Что-то происходит… Я не знаю что, но как будто я охлаждаюсь и, и, ну какое-то спокойствие, что ли? Да? Как ты это делаешь?
Хельга, встретив пытливый взгляд Прасковьи, пожала плечами.
- Ой, хорошо-то как стало! Прямо лёгкость такая, - Прасковья подскочила, схватилась за тяпку. Побежала, поправила пару грядок. И… вновь запыхалась. Остановилась… Оглядела огород: растения, перебитые градом и поломанные ветром, едва выглядывали из земли.
- Ой, что же это?!! – вновь запричитала Прасковья. - Ой, что же-е-е?! – схватилась за сердце, согнулась, едва поплелась к скамейке, - Полечи меня, Хельга! 

Гостья дотронулась до Прасковьи. Та вновь ощутила легкость.
- В чём секрет, матушка? – воскликнула Прасковья.
- Отпусти всё! Лишнее уйдёт. Твоё останется с тобой…
- Что-о-о? Да как же тут оставить-то? Само-то оно никак без меня! Слышишь, никак! Откопать всё надо, колорадо  собрать! Сорняки повыдёргивать! Вот тогда всё и будет. Так ведь? Само собой ведь не получается. Вот поправлюсь и снова в бой! – тараторила Прасковья.
- Как знаете, - отозвалась Хельга. - Мне пора. Берегите себя, тёть Паша.
        - Хорошо! А ты ступай, ступай. Спасибо тебе!

Калитка закрылась. Хельга, порхая фиолетовым, быстро удалялась, исчезая за пригорком. Тёмная туча стремительно накрыла солнце. Стрела молнии! Гром! Крупные теплые капли устремились вниз. Одни из них отчаянно стучали о тазы и вёдра, другие же, попавшие на землю, собирались в шустрые ручьи и сбегали вниз.
- Тфу, ты ну, ты! Теперь уж и вправду: «отпусти всё», а моё-то? Моё? Разве останется со мной?!!

Прасковья убрала тяпку в сарай и поплелась в дом.

На пороге стояла Устинья.
- Ой, матушка! Ну, заходи-ка скорей! И я теперя же иду в дом. Никак нынче поработать не удаётся, чтобы в пользу-то, - Прасковья махнула в сторону огорода. - Чаю пить будем, пойдём!
Прасковья заметила, что одежда Устиньи сухая.
- Ты сухая?! А я вся вымокла… Сейчас переоденусь и чаю попьём.
Женщины уселись за стол. Горячий чай. Ароматные ватрушки. Старинные часы, отбивающие привычный ритм. Прасковья пытливо взглянула на Устинью.
- Вот как ты живёшь? Не суетишься, всё время с книгой, и всего у тебя в достатке… ещё и детишкам конфетки откуда-то достаёшь… А? Как?
Устинья задумчиво улыбнулась.

- Как я живу? Когда-то суетилась, о внешнем беспокоилась… а сейчас читаю, вот, - Устинья крепко прижала к груди книгу. - Слово Божье – вот всё моё богатство. Порою думаю: «У меня есть хлеб! У меня есть вода! У меня есть Бог! И это всё мне грешной?!!»
Прасковья задумалась: «Странный день какой-то: Хельга говорит «отпусти всё», Устинья спокойна, хлебу и воде рада. А я как-то не могу на боженьку уповать. Работать, работать надо!»
- Согласна с тобой, подруга, труд важен, но не всё в жизни мы можем держать в своих руках, - промолвила Устинья, как будто прочитала мысли Прасковьи.
- Ааа! Да, пусть будет так, как ты говоришь! Давай ещё чайку!
- Давай!

Ливни продолжались ещё неделю. Прасковья читала журналы, газеты, пролистала «Войну и мир», заглянула и в Библию. Немало дел нашлось и по дому. На огород же свой Прасковья не ходила и даже не смотрела. «Оставила я его, оставила – и будь, что будет!» - думала Прасковья.

 Порыв ветра распахнул окно. Забросив в комнату охапку желтых листьев, взметнулся и унесся прочь…
- Вот и лето пронеслось. Непонятное какое-то, скомканное. Пойду, посмотрю. Чего там наросло на огороде…

Взялась Прасковья копать картошку: один куст подкопнула, подняла. А там - две картофелины, да крупные! Второй куст, а там - их пять штук лежит. «Да что же это?! Выросли, что ли? Как? Не может быть! – удивлялась Прасковья. За третий куст принялась, и там не пусто. - И ведь верно сказано в Писании: «Взгляните на птиц небесных: ни сеют, ни жнут, но Господь их питает». И меня Господь не оставил?! Тут, верно, еще и племяшкам хватит. Но как? Как всё это стало возможным? Воистину Господь Благ! И морковь и свеколка для меня сохранилась!

Собрав урожай, Прасковья довольная села на скамейку. Старый клён, не противясь ветру, вновь и вновь отправлял свои листья в золотой кружащийся поток…