Образ первой любви и др. Речитатив

Высказанная как-то гипотеза о том, что понятие «любовь» - философское (кто докажет, что – это не так, пусть первый бросит в меня камень) проецируется на сознание своими «образами» (у людей на Земле их столько, сколько их самих), пока не опровергнута, зато не раз подтверждается «ныне, присно и во веки веков» - даже в виртуальности и на т.н. «литсайтах», а не только в реальной жизни.

Известно также, что есть писатели, которых не только печатают в типографиях и народ читает в библиотеках, дома, в поездах, путешествиях, по случаю или из постоянной привязанности, но и получающие за свои сочинения деньги. И есть авторы-альтруисты, которые доступны безвозмездно (в смысле денег). Кого из них больше? А вы попробуйте, издайтесь, как первые... Если первых не так много и они, бывает, напишут всего одну книгу за всю жизнь, как Сервантес, когда ему уже было пятьдесят – «Дон Кихота», то вторым, как их ни пинают, скоро будет мало интернета (справедливости ради, надо отметить, что не все они неграмотные графоманы).
* * *
Эту сентиментальную мелодраму (хотя мелодрам без сантиментов не бывает) поведал мне «со слезами на глазах» приятель, вернувшийся из очередной командировки – откуда, куда и зачем – это не столь важно, интересно другое. Как уже было не раз в беллетристике, это произошло в поезде, в купе, где они случайно оказалось вдвоём (возможно, такие случайности случаются – если Гегель и товарищ не врут). При этом, попутчиком моему приятелю (точнее – попутчицей, и это следует уже со всей очевидностью из логики рассказа) оказалась симпатичная блондинка, похожая на Тэффи и Одоевцеву – такая совпадения…
В связи с этим потрясающим совпадением и родился в тот вечер от приятеля (прошу понять меня правильно: время несжимаемо даже в скором поезде, поэтому для другого рождения должно было бы пройти 270 вечеров, т.е. приблизительно девять месяцев, а в командировки так долго теперь не ездят)... Родился (а может уже существовал, и теперь в предложенных обстоятельствах объявился) речитатив об одном из множества упомянутых «образов любви».

Вот малая часть этого множества изящной беллетристики (прошу пардону за тавтологию - «беллетристика» и значит: «изящная словесность» - по Ушакову и Далю,) – не то, что этот «шедевр». Чтоб не забыть: фрейдовский психологический «образ сублимированной любви» (сублимация) – это отдельный разговор...
У Надежды Тэффи подробно показан «образ вечной любви» (что характерно, как у приятеля, начавшийся в вагоне поезда)(прим.1). У Александра Житинского – «образ элегической любви» (и тоже случайно в вагоне поезда, но с гражданкой США)(прим.2). Алексей Толстой предложил «образ возмездной любви» (и здесь – в поезде: замечательная эротика с подоплёкой военного шпионажа)(прим.3). От Ирины Одоевцевой – «образ могильной любви» (буквально: на кладбище, на могильном холме, а не на вагонном диване, но тоже очень, очень…)(прим.4). По Алексею Слаповскому – это «образ непроходящей любви» (прим.5). По Александру Богданову и Алексею Толстому – «марсианский образ любви» (прим.6). У Анри Барбюса - "нежный образ любви"(7). О литсайтовских – далее.
Причём, ни один «образ», кроме сублимации, не обходился и не обходится без взаимопроникновения друг в друга, точнее: его в неё (что известно из литературы, в т.ч. специальной, так и из жизни реальной). А другое, кстати, Зигмунд Фрейд считал ненормальностью. Это, показатель и квинтэссенция «образа».
Читайте и убедитесь, что не вру – хотя со мной иногда случается (здесь и сейчас – тоже).

Да, так вот, приятель мой, пройдя по ковровой дорожке коридора вагона, остановился у двери купе, номер которого был указан в билете и деликатно постучал. Почти сразу в ответ девичий серебряный голосок, позвал: - Войдите…
Начитанный в глубокой юности указанными «образами» и в надежде, что в купе к ним больше никто не постучит, на «войдите» случившейся попутчицы, он нажал на ручку купе, и...
«Прощайте, мои бедные глаза, вы никуда не годитесь после такого спектакля» - сказал бы Гоголь, но приятель, хотя был поражён до потери сознательности, но как смог спокойно поприветствовал незнакомку, попросил извинить за беспокойство, уточнил соответствие номера купе указанному в его билете, сообщил свой маршрут и представился. Сидевшая на диване с книгою в руках, девушка в свою очередь назвала себя: - Наташа.
– А она прехорошенькая – отметил с удовольствием приятель - и очень похожая на Тэффи и Одоевцеву, но строгого вида. И книга, как он успел заметить, также имела серьёзное название: «Формальная логика».
Разместившись, приятель завёл разговор о том, о сём, как это случается в поездах дальнего следования, но не о погоде. Наташа оказалась раскрепощённой и интересной собеседницей, с пониманием и весело реагировавшей на байки собеседника, несмотря на «Формальную логику». Не жеманясь и без ханжества поучаствовала «за знакомство» в дегустации «Киндзмараули». Согласно неформальной логике вспомнили нечаянно об «образе первой любви», который приятель представил из своего прошедшего.

Что возобладало в купе: «формальность» или сомнение в её логичности, девичий «комплекс инцеста»: «главное не попасть «под телегу», а потом - в мемуары «про это» (как у некоторых представительниц женского персонала и Татьяны Ивановой) или естественность «образа любви» – это мне неизвестно… Приятель умолчал (в отличие от Пушкина, потому, как сказано у Тэффи, «о тех, которые были недавно, рассказывать не принято»).
Не буду сочинять, как сказано Стругацкими: - Пишите либо о том, что знаете хорошо, либо о том, что не знает никто (хотя, некоторые авторы рекомендуют читателю дописывать за них). Случайность ли это, как в «Элегии Масне» и «Вечной любви», повезло ли приятелю и преуспел ли он также? Не знаю - говорю честно, но откровенно. Но речитатив перескажу, как помню.

«Речитатив».

«Итак, о первой любви (бывает же не только «вечная», но и «первая» - не так ли?).
Дело было в поезде (надо заметить, что в поездах люди хотят быть лучше, интереснее – не только мною замечено – чем они бывают в обычной, статичной жизни, и автор – не исключение).
Случай этот – почти по Тэффи. Моя попутчица, милая и общительная дама, кокетливо спросила:
– Как была у вас первая любовь?
– Да уж, была, и не одна - мечтательно вспомнил я.
– Ну. надо же! Расскажите хоть один случай.
– Один? Их столько, что затрудняюсь.
– И все первые?
– Натурально. Любви не первой не бывает. Ну вот, например, могу вам рассказать одно маленькое, но без продолжения приключение. Дело было, конечно, давно. О тех, которые были недавно, джентльмены не рассказывают (хотя Пушкин даже написал, что у него было в стогу с "чудным мгновеньем"). Так вот, случилось это году так в 53-54-м.
Дверь из групповой комнаты, если её открыть, а открывалась она наружу, в небольшой холл, образовывала с перпендикулярными стенами замкнутый треугольник, некое подобие алькова, где я и разместился кое-как со своей возлюбленной. Свои трусики девочка предусмотрительно сняла (возможно априори или раньше меня была наслышана о сентенции под телегой в «Петре Первом» Толстого), а может и вообще не надевала (в предчувствии моды танцплощадок семидесятых годов).
Я приподнял край платья или Мальвина это сделала сама, повернувшись ко мне спиной, - это у меня не отчётливо. Но как сейчас помню: присев, я прикусил её левую бело-розовую полусферу юго-восточной части спины (это то место, что расположено ниже т.н. «талии»). Не уверен – было ли это проявлением моего любовного пыла в настоящем или женоненавистничества – в отдалённом будущем, но то, что пушкинская болтливость моей Дульсинеи повлияла на последнее – можно предположить с некоторой долей вероятности. Дальнейшее продвижение наше по пути любви у меня как-то не отложилось.
Нечего говорить, что девица была счастлива вниманием к прелести некой части её туловища, и потому не замедлила похвастаться своей радостью с воспитательницей нашей группы (забыл сказать, что «это всё происходило в городском саду», как пела Анна Герман своим ангельским голоском).
Воспитательница же в течение всего дня с изумлением посматривала на меня (ведь «в СССР секса нет») или с сожалением, или с негодованием и с завистью – на мою Лолиту, но ничего не говорила до прихода за мной моей мамы. Они пошептались тет-а-тет, после чего мне была прочитана примерно получасовая лекция – не запомнил содержания, но – с явным уклоном против аморальности моего "подвига".
Дома меня не побили, что явилось случаем из ряда вон выходящим, т.к. и за меньшие преступления против нравственности мама меня регулярно воспитывала физически – в основном посредством юго-восточной части моей спины, но одним местом организма «воспитание» не ограничивалось, доставалось и другим. 
Например, будучи отправленным с бидоном под молоко в магазин, положил деньги, полученные из семейного бюджета, на дно этого бидона, чтобы не потерять. Потом что было...
А ещё моя судьба похожа - мне кажется - на сюжет в «Факультете патологии». Который грустно заканчивается. «первая любовь» там - Наташа - укатила во Францию.
К концу рассказа моего варианта «образа первой любви» заказчица уже украдкой позёвывала.
А местное радио своими четырьмя октавами напомнило об экономии энергоресурсов: - Гасите свечи.
- Пора в горизонтальное положение, но порознь? - безнадёжно подумалось мне.
Наташа, будто услышала, молча кивнула, а я вышел в коридор, чтобы дать ей возможность переодеться ко сну.
Таким образом, и в детском саду (что естественно), и в поезде (что может - не очень) мой "образ первой любви" оказался виртуальным.
Спокойной ночи, господа.
Да будет мир вам и покой. Усните с богом».
* * *
Впрочем, здесь - сказал бы Шолом Алейхем - "...вовсе не об этом. Такой я человек. И деньги для меня - тьфу. И всё такое прочее". На т.н.литсайтах и вообще в сети пишут много и многие. Однако, не всем удаётся, хотя на мой взгляд, любой окончивший прилично школу – особенно советскую - при некотором усилии должен суметь связно изложить свою мысль и заинтересовать ею будущих читателей.
Несколько примеров, без указания ссылок (чтобы не заподозрили в рекламе), но – авторов (из симпатии).

Марина Бойкова.25.12.13 в 19:26
«Без него, признаюсь, невозможно...»

Он много курит, чувствует слова,
Играет смыслом, буквами, подтекстом,
Но жизнь его не делится на два,
Является естественным протестом.

Он скрытен и болезненно раним,
Эмоции под тщательным контролем,
Таких мы называем "нелюдим"...
А он привык. Он в принципе доволен!

Он сам в себе, самоуверен, груб,
И нежен в глубине, куда нет хода,
Начитан, остроумен и неглуп,
И для него главней всего свобода.

Он в музыку уходит с головой,
Он слушает ее душой и кожей,
И прячется неделями порой,
Переживает трудности похоже...

Он не позволит вам его любить,
Поэтому все спутано и сложно,
Не может вновь ошибку допустить...
Но без него, признАюсь, невозможно!

(Хочу подчеркнуть вообще, что рифмованные слова воспринимаю с трудом и практически не читаю).

Вера Красавина.31.08.2017 в 19:09
«Облако в оранжевых шортах».

(Рассказ небольшой - 3стр., но не для данной публикации. Замечу только, что, как мне показалось, обе девушки написали о чувстве: первая – несколько экзальтированно как сказано у Андрея Дементьева: «Кто-то пусть гениально играет на флейте. Но еще гениальнее слушали вы»), вторая – просто и лирично, с некоторым «покушением» на «катехизис любви» Маяковского и с изложением его: «Мария, дай» от себя – к «Облаку…». И, пожалуй, есть замечания к обеим, но несущественные.
Замечу только, что написано обеими вечером – когда все коты серые…).

И последний (крайний): B@r@kud@. 15.05.09в 16:51
«Люблю грозу в начале мая».

"Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром",
Когда и ты, и я в сарае,
Причем, простите, нагишом.

Как повезло! О да не скрою,
Я сам, представьте, очень рад.
Ведь, если было бы зимою,
Замерз к чертям мой аппарат.

Шумят мозги, как в море волны,
Фантазий бурных через край.
Любви все возрасты покорны,
Когда весна, гроза, сарай.

Щекочет задницу солома
И возбуждает аромат.
Я так люблю под звуки грома,
Хоть иногда и невпопад.

"Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром",
Когда себя я ощущаю
Простым, нормальным мужиком.

Примечания.

1. «О вечной любви».
2. «Элегия Массне».
3. «Возмездие».
4. «На берегах Сены».
5. «Пра-а-айдёт».
6. "Красная звезда", "Аэлита".
7. "Нежность".