12. Две звезды

Ноябрьские звёзды высоки и холодны. И, вопреки расхожему романтическому штампу, они не разглядывают эту песчинку, носящую унылое прагматичное имя Земля, а продолжают шествие в космическом океане, обдумывая собственные заботы и строя планы на ближайшее, с геологической точки зрения, будущее.

Элай сидел на скамейке возле памятника павшим воинам и разглядывал серебряные точки, пока не замёрз. Что толку задумываться о том, кто в этот момент глядит на тебя оттуда! Солнечная система необитаема. Как необитаемы и прочие миры на десятки и сотни световых лет окрест. И это притом, что планет земного типа в галактике Млечный Путь около трёх… чего там?.. тысяч? Или миллионов? Вон сколько звезд на этом самом Пути. Что нам, места мало? Какая разница! Всё равно вокруг одна пустота. Вокруг и внутри. А что внутри, то и снаружи. Что вверху, то и внизу. Кажется, так гласит один из герметических законов. Так что сколько места ни найди, счастливее человечеству от этого не стать.

Тьфу, вредная вечерняя философия. Лучше всего пойти и лечь спать. Да, как бы не так! Кое-чьи ходики уже отстукивают последний час. После этого, пообещал себе Элай, он зайдёт в какой-нибудь миленький бар и надерётся в хлам. Давно пора.

— Вы не знаете, что как называется та звезда, мистер? — услыхал он откуда-то слева.

Элай очумело уставился на седовласого дедулю, в собственное удовольствие коротающего вечерок, да что там, уже вовсю полуночничающего на площади. Этому точно торопиться некуда. Мужчине было все восемьдесят пять, аккуратная бородка, палочка и такой кроткий терпеливый взгляд… Жнецу захотелось что-нибудь разбить.

— Нет.

Крапинка, на которую указал нечаянный собеседник, находилась как раз-таки точно под месяцем, похожим на застрявший в полете кусок голландского сыра, только без дырок. А сбоку, под углом 90 градусов, расположилась другая звезда, и Элай не вполне себе представлял, название какой из них дедку приспичило узнать у случайного соседа по площади.

— А та?

— Понятия не имею. А зачем вам? — без особого энтузиазма в голосе поинтересовался он.

— Это всё жена, — невесело усмехнулся старичок. — Когда умирала, сказала мне: «Мы с тобой — две звезды, что рука об руку путешествуют к краю Мироздания. Когда меня не станет, ищи меня на Орионе. Я буду тебя ждать». И вот она умерла, а я не знаю, где это. Куда податься?

— Умирать собираетесь?

Откровенная грубость. Элай уже приготовился выслушать гневную тираду о современных нравах и полном отсутствии уважения к старшим. На худой конец, поймать упрёк во взгляде. Ничего.

— Пора уж. Не то что годы — дни уходят один за другим…

Доктор мельком посмотрел на часы: 11.55 PM. Через четыре минуты отсюда в Свет шагнёт будущий новопреставленный. Он сам пришёл просто посидеть в ожидании покойника — обычно-то всё недосуг. Дела, хлопоты, вечно бежишь куда-то, никуда притом не убегая. Элай хотел посидеть в тишине, подумать о себе, о своей жизни и мире в целом. А теперь этот дед мешает поймать и так всё время ускользающую мыслишку.

— Мост Ракоц — где это?

Упс, как этот вопрос сорвался с языка допреж дозволения разума? Он подавился, глотнув слишком сильно воздуха: лёгкие сразу расперло, в горле запершило, и он закашлялся, силясь восстановить дыхание. Из глаз брызнули незваные слёзы.

— Это, сынок, в Германии. Были мы там с женой однажды… Мост построен в виде арки, отражается в воде так, словно бы это полный круг. Рене тогда сказала: «Однажды мой дух пролетит прямо в эти лунные врата. Я этой возможности не упущу!». Как теперь узнать, пролетела ли?

11.57 РМ. Мост Ракоц… Он тогда сделал себе заметку спросить у Стиффи, где это место. Элай и сам не знал, чем название так зацепило. Сейчас, когда он предоставлен сам себе, можно бы и съездить туда, если не далеко… Европа. Разве его отпустят? Душесбор вошёл в привычную колею и перестал вызывать внутреннее возмущение. Рутина. И нельзя пропустить ни дня. Некоторые имеют планы даже на посмертие. Может, и ему стоит чего-то пожелать, когда Свет призовёт?

11.58 РМ. Рене и мост Ракоц. Наверное, его первая душа, миссис Ричардс, — одно из лучших воспоминаний. Во всяком случае, он решил, что если ангелы на самом деле существуют, то это был один из них. Прекрасная женщина, чья душевная чистота чуть-чуть стёрла грязь с этого мира.

11.59 РМ.

— Рад познакомиться, мистер Ричардс, — вздохнув, сказал Элай и протянул для пожатия одну руку, а другой бережно коснулся плеча отходящего в мир иной старика. — Передайте от меня привет вашей жене.

***

Дэлия стояла у раковины в своей кухне. Моя кружку из-под кофе, она с улыбкой следила за солнечными зайчиками, игравшими на подъездной дорожке её дома. Холодный предзимний ветерок шевелил голые ветки деревьев, и солнце сияло сквозь них, будто через решето. В такое утро внутри тебя прыгают смешинки и звенит какая-нибудь давно забытая песня.

Сегодня они решили устроить праздничный обед в доме Мелинды и Джима. Праздновать было что — как-никак с того света вернулся близкий друг. Как это возможно, для Дэлии по-прежнему оставалось загадкой. Может быть, смогла бы и она. Но она обычный человек и хотела бы, чтобы её жизнь протекала обычно. Это нормальное желание для тех, чьё существование выходит за рамки обыденного.

Значит, всё-таки это Элай. Да, никто другой не мог знать всего того, что знала эта компания. И он не только возвратился обратно, между прочим, с незамутнённой памятью, но и оказался вполне устроен в своей новой жизни, то есть обеспечен жильём, работой, машиной, наличностью, документами… Да, тело и фамилия другие. Но так ли уж это важно? В конце концов, как сказала однажды Мелинда, он где-то там, внутри этого тела.

Мелинда. Самое главное, что она перестала страдать. Успокоение ещё не пришло — последние дни она буквально летает, всё ещё находясь под воздействием эйфории. Зато больше не плачет и не ссорится со Стиффи. Да, Стиффи… Что она такое скрывает? Да какая разница? Если держит в секрете, значит, так надо. Дэлия не обладала никаким особенным упрямством и не стремилась любой ценой выяснить то, что знать не положено. Меньше знаешь — крепче нервы, этот урок она усвоила на собственном опыте.

Жизнь входила обратно в колею. Конечно, нельзя игнорировать тот факт, что официально тело Элая Джеймса покоится на кладбище Грэндвью под мраморным памятником. Но тело и душа — это два разных понятия, и об этом тоже стоит помнить. Как и о том, что великий Господь вновь напомнил им, что нельзя перестараться, чтобы выразить свою любовь и признательность друг другу, ведь "навсегда" равняется всего-навсего количеству прожитых бок о бок лет...

***

День, подобный этому, всегда вызывает у Жнецов грусть. Люди, даже мёртвые, всё равно испытывают привязанность — хоть к кому-нибудь. Так уж заложено в них Матерью-Природой. Но однажды нити рвутся, и неслышный посторонним ушам треск их оглушает тех, кто имеет к этому отношение.

В зале «Старой Мельницы» в этот час всегда пусто: позавтракав, люди расходятся по делам. Но столик в углу обычно ещё занят. Вкусная еда, оживлённый разговор и общие дела, как правило, не способствуют утренней спешке. Однако в эту минуту над столом висело угрюмое тягучее молчание. Восемь пар глаз разглядывали стикер. Розовый стикер. Розовый вместо голубого.

Что это означало, знал каждый, проработавший в качестве Жнеца достаточно долгое время. Хотя бы год. Стикер другого цвета — это последний день существования Жнеца в человеческом теле. Последний его день на Земле. Это — пропуск в мир Света. Это — повышение, всяческие льготы и другой план бытия. И надо бы радоваться за коллегу, а от горечи уголки губ неизменно ползут вниз, сколько ни скрывай.

Стеффани никак не могла оторвать взгляд от клочка бумажки в пальцах. Не то чтобы это событие поймало её врасплох. Нет, к такому повороту она была готова. Но когда долго работаешь в команде, расставаться нелегко. И что там дальше? Да, лучший мир. Навязший в зубах штамп совершенно не отражает сути этой следующей ступени. Что люди могут знать об этом?

Она не собиралась отказываться от перехода. Уже нет. Да, жаль оставлять Землю. Жаль покидать друзей. Но, в конце концов, тянуть больше нельзя. Десять средних человеческих жизней провела она здесь, пора и честь знать. Счастлив тот, кто уходит вовремя.

Остальные молчали, думая каждый о своём и ожидая её реакции. Пауза длилась довольно долго. Наконец Стиффи подняла голову.

— Попрощаемся сейчас! — твердо сказала она, обводя взглядом друзей и ободряюще улыбаясь каждому из них.

Обошлись без лишних слов. Просто обнялись. Что сказать, когда и так ясно, как больно рвутся нити, даже если прежде ты не подозревал об их существовании!

А потом она повернулась к Элаю и негромко спросила:

— Проводишь меня?