День Второй. Ч. 2. 10

********
Живем в одном времени. Разделений нет. И значит, только «сейчас», никаких «потом».
Сейчас мне надо налепить котлет на неделю, сейчас меня ждет допрос у Пилата, сейчас мне надо найти потерявшуюся дочь…. А разве это не она сидит, склонившись над тетрадками? Разве не сейчас я по цепочке «блата» достал красивое зимнее пальто? Неужели не она пять минут назад сказала: «папочка, мы тебя очень любим»?
Как поверить в эту неразрывность? Себя самих, и событий, происходящих с нами? Мы всегда одни и те же, сколько бы лет нам не исполнилось, как бы далеко от нас не уходили детство и юность. Мы живем в одном времени, и смена времен года – чистая условность. И потому тетрадки, гланды, лес и костер на поляне, упрямство обиды – все сейчас.
«Девочка моя, тебе давно пора найтись».
– Ну, вы поговорили? – в голосе Анжелы явно слышится несомненность моего поражения.
– Да.
– И каковы результаты этих переговоров?
– Анжела, брось свой сарказм. Ты ведь только вид делаешь, что ненавидишь меня.
– Мало ли что я тут тебе наговорила! – отступает она, – Минута слабости, а ты и рад!
– Твое дело, правда. Но все равно твоя неприязнь ко мне шита белыми нитками.
– Ты так говоришь, будто тебе и в самом деле важно, как я к тебе отношусь….
– А если я скажу, что важно?
– Почему?
– Потому что я хочу, чтобы Катя тоже перестала притворяться.
– А, вот оно что! Ну, я так и думала, ты по-прежнему уверен, что Катя «поет с моего голоса».
– Анжела, я слишком хорошо тебя знаю. Катино упрямство надо подогревать, оно так долго само не держится.
– Ишь, артист-психолог! – усмехается она.
– Мама, а ведь он прав, – Катя появляется в дверях своей комнаты. – Я ведь не раз порывалась прийти к ним в гости, или позвонить папе, и всякий раз ты меня удерживала, обвиняла в предательстве. Она боялась, что я останусь с тобой, как Алиса…
– Да! – Анжела перешла на крик, – боялась!!
– Анжела, Анжела, но это же глупо! Ты ревнуешь ко мне детей! Бред!
– Бред? – ее голос взвивается почти до визга, – А через двадцать один год брака уйти к молодой это не бред? Она сама тебе в дочери годиться, Дина твоя!
– Мама, ты что?! Дина старше меня и Алиски.
– Не вмешивайся, – грубо обрывает ее Анжела, – я знаю, что говорю…
– Не знаешь. В тебе кипит ревность и злоба, – вступила Елизавета Аркадьевна.
Анжела плачет:
– Почему, почему мама, вы все на его стороне? Ты его любишь больше, чем меня!
Анжела вдруг превращается в маленькую девочку и Елизавета Аркадьевна уводит ее в комнату.
– Она все еще любит тебя, – говорит Катя по-взрослому.
– И ты не можешь мне это простить?
– Совсем не это.
– А что?
– То, что Алиска живет с тобой, а я нет.
– Катюша, ты сама не захотела. А потом, все-таки кто-то должен был остаться с мамой.
– Почему я?
– Ты – старшая.
– Нет, папа, не поэтому.
– Почему же тогда?
– Потому, что Алиска всегда была только твоей дочкой.
– Катя, ты же так не думаешь…
– Разве это не так? – произносит она грустно.
Теперь в ее голосе не было обиды. Она просто ждала от меня честного ответа.
– Катя, что значит только моей?
– Это значит, что она была для тебя.
– Ясно. Тоже ревнуешь?
– Было дело, теперь прошло.
– Точно?
– Точно.
– Я рад за тебя, потому что я люблю вас обеих.
– Ты обиделся?
– Что ты.
– И я не обижаюсь.
– Давно?
– Уже почти час.
– Срок серьезный, – улыбаюсь.
– Пап, ты не понял…
– Что?
– Я хочу прийти к вам в гости. К тебе, и Алиске….
– Конечно, приходи. Будем очень рады. Но ты собралась уезжать?
Она подходит ко мне, мы обнимаемся.
– Никуда я не поеду, – произносит она, уткнувшись в мое плечо.
В этот момент мы вновь обретали друг друга, чтобы не потеряться уже никогда.
Я еще не верил в такой счастливый поворот событий. И когда вышел на улицу, не хотел прокручивать в уме происшедшее, чтобы не сглазить. Все испытания, которые дает жизнь, мы в силах перенести. И черное неизбежно сменяется белым. В этом сокрыт самый нужный для нас посыл.
– Дина, знаешь…. Я помирился с Катей.
– Сегодня день сногсшибательных новостей.
– То есть?
– Звонил Фролов. Ваш Любавин возвращается.