Уля. Очень странное чувство гл. 7
Ульяна вышла и спустя полчаса вернулась. Тишина. Она зашла на кухню, присела на корточки, заглянула в плотно склеенные веки воина. Дыхание его ровное, спокойное.
Поза не изменилась. Голова только несколько съехала на бок, и приоткрылся рот.
"Что в этом человеке так знакомо, а?"
Ответа нет.
"Бывают же лица типичные, примечательные. И Руслан утверждал, что я встречала этого паренька. А не помню, хоть убей. Маленький тест не пройден. Пока нет, увы".
Ульяна заметила в кармане Аркадия торчащий краешек истертой бумаги. Карман не заперт липучкой. Она потянулась к нему, не веря, что делает это. Дрожа до кончиков мизинцев ноги, изъяла бумажку, не отрывая внимание от спящего. Сердце выколачивало марш.
Она стала читать. Буквы прыгали. На клетчатом листочке - адреса: названия улиц, номера домов, квартир. Многие из них перечеркнуты. И номер ее квартиры тут же! И на нем - креста нет.
Она сунула листок обратно, как могла скоро, не сразу попадая в карман.
Поднялась. Предательски щелкнуло в лодыжках и бешено шуршал халат.
В коридоре заурчал, а потом зазвенел стационарный телефон. Она бросилась к нему.
- Привет, как ты? – спросили оттуда.
В ушах стучало молотком, она не могла разобрать голос. Прижималась к трубке, шумно дышала.
- Э-эй, что там? – это голос мужа. - Все в порядке?
- Да-да, хорошо.
- Чего шепчешь? Как дела?
Ульяна попеременно дернула плечами.
- Да так … Хорошо.
- Аркадий где?
- Он спит.
- Что?
- Устал, наверное. Поел, уснул.
- Он трезв?
- Да. Только я не пойму...
- Чушь, какая... Ладно, Улюша, я занят, позже перезвоню.
- Занят! Так ты там долго будешь?
- Двое суток, и - молнией. Целую...
В трубке Ульяна услышала вдруг чей-то высокий голос, который назвал Руслана по имени, потом - гудки.
Ульяна едва успела опустить трубку на место, как тут - звонок в дверь.
"Что за напасть!"
Подошла, посмотрела в глазок. Никого. Шарканье, шевеление какое-то ,что ли? Приложилась хрящиком уха.
Тишина. Затем громкое закрытие двери лифта, скрежет движения кареты на вызов с другого этажа.
- Открывайте! Газовый счетчик - проверка! - громко продекларировал мужской голос и потише прибавил мат.
- Я не могу открыть. – Сказала Ульяна.
- Мне показания и проверку счетчика... - Баритон требовал.
- Муж придет, откроет. У него ключи. А я... заперта я.
- Тьфу... Все заперты. У всех ключи ... Что за народ! – Стоящий за дверью вновь привернул мат, но уже громче. - Дома никого нет, а как жалобы писать - в очередь. Сами же потом бегать будете, как отключать начнем. Дайте цифры.
- Что?
- Показания, что!
Ульяна бросилась к счетчику.
За дверью зашелестела тетрадь.
Ульяна вернулась, передала.
- Расписаться не можете, тэк-с...
Еще пять секунд, и она слышала удаляющуюся волочащуюся походку к соседней двери, далее - приглушенный звонок и аналогичное требование открыть.
Облегченно вздохнула. В глазке - параболический овал пустой площадки.
- Кто там?
Уля вздрогнула. Аркадий позади нее заспанный. В глазах - тревога.
- Кто? - повторил он разряженной хрипотцой.
- Счетчик проверяли. Газовщик.
- А ну-ка... - Аркадий посторонил хозяйку. Постоял у двери, прислушался к отдаленной беседе.
- Не открывала?
- Нет.
- Молодец. И не надо.
Охранник указал пальцем в сторону ближайшей комнаты, спросил:
- Можно? Давно так не спал...
Она поняла, прошла вперед.
- Спасибо, - заранее благодарил он ее в спину.
- Здесь можете, - открыла перед ним "аппартамент".
Он прошел, зачем-то пригибая голову. Осмотрелся, поморщился, рукой прошелся по шевелюре.
- Пойдет. Благодарю, - сказал и вернулся за рюкзаком, захватывая его с собой в комнату.
Ульяна вышла, аккуратно прикрывая за ним дверь.
"Свалилось же на мою голову!"
Более пяти часов охранник проспал. Регулярно, примерно каждые полчаса, Ульяна подходила к двум дверям, к его и, напротив - к входной. Все ей казалось, что из последней неслись какие - то странные звуки, шорохи. Из той же, где отдыхал гость - слышалось равномерное глубокое дыхание, иногда всхрапывание.
Усаживаясь где-нибудь на кухне просто так или в своей комнате, рассуждала: "Вот он сейчас отдохнет, а дальше? Хорошо если уйдет и не пестрил бы мне..."
Спустя упомянутое время, Аркадий вышел из комнаты, прошел в туалет.
В эти минуты она лежала в своей комнате на диване, затаив дыхание. Планшет в руке отяжелел, пока она держала его за край. Прислушивалась, когда охранник выйдет.
Он вышел, вернулся в свою комнату и закрылся изнутри на щелчок.
"Зачем это?"
Потом услышала, как в его комнате чем-то звякнуло и повалилось на пол грудой, громко, как - будто бы там не один человек находился, а кто-то еще, и они боролись. Только борьба сразу та и закончилась.
Она услышала скрежет металла, и распознала в нем звук взводимого оружия.
"Господи!"- Планшет упал на ковер.
Дверь комнаты охранника распахнулась, ударившись о смежную стену.
Она успела увидеть, как большая черная тень за зарифленным узором, увеличиваясь, искажалась, приближалась к ее комнате.
Что откуда взялось? Сыграло, - упала, как была в диван, замлев, притворяясь спящей. Ресницы подергивались, и пришлось посражаться с ними, чтобы справиться, чтобы выглядело, будто она, на самом деле спит, крепко-крепко, спокойно-спокойно. А сердце стучало так, что потолок подпрыгивал.
Дверь открылась. Она чувствовала, как вялый сквознячок протянул мимо.
Следила за каждым волоском на своем теле, сопряжением мышц, сбивчивым дыханием. Она не имела права или не могла открыть глаза, и полагалась теперь на органы осязания, обоняния.
Аркадий остановился и встал над ней. Долго смотрел ей в лицо.
Все ее внимание нырнуло максимально глубоко, в бездну так, как должно быть при самом качественном сне. Нырнуло и замерло в толще ледяной воды самого нижнего колодца сознания. Мысли уминала, уговаривала, дабы ничто, совершенно ничто не выдало...
Лицо его приблизилось. Ульяне стал, различим овал его головы, колкий сверлящий взгляд, запах изо рта.
«Что, что нужно?»
Крепость покинет, обязательно покинет.
"Вот, сейчас! Ведь я не сыр плавленый. Что-то лопнет, соскользнет, не удержит".
"А если открыть глаза, как ни в чем не бывало, и удивить?"
Но, неожиданно, самой даже для себя, продолжая игру, она потянулась этак, раскидывая руки пошире, цепляя по ходу нечто – нос его что-ли, лоб, перевернулась на другой бок, уткнулась в подушку дивана так плотно, крепко, что он теперь не мог беспрепятственно пялиться ей в лицо, и не мог развернуть ее. Разве, что мертвую…
"Если прижмет дуло к виску, я покрепче зажмурю глаза..."
Она стиснула челюсти. Ею ощущался резкий движимый поток воздуха над собой и снова тот металлический лязг. Она зажмурилась, непроизвольно выдавилась слеза. Тишина гудела в этот последний раз...
«Как там говорил Руся: аффект, префект, аввюр, авизон…?» - Толпилось в ней.
Последняя секунда…
«Выдержи ее и …»
"Я хорошо прожила..." – без лишних церемоний начался в ней монолог. Сжалось, напряглось, щелкнуло. Все, как надо.
И все же, параллельно, она услышала еще какой-то звук, отвлекающий от расправы, - глухой, как пушинка крутился он и падал-падал. Уплотнители двери комнаты мягко сомкнулись, и шаги охранника удалились.
«Черт!»
Ульяна пролежала еще четверть минуты. Открыла глаза, обернулась, осмотрелась. Никого.
"Жива"? - Грудь задыхалась. Хотелось прокашляться, будто тысячу лет этого не делала.
Из его комнаты снова звякало. Потом стихло. Ульяна поднялась с дивана, он необычно скрипнул. Обнаружила, что планшет, уроненный ею на ковер, лежал теперь рядом с ней.
Никогда раньше не было причин считать, сколько шагов было, чтобы пролететь расстояние от порога комнаты до выходной двери. Две-три секунды, что ли? Провернуть замок и бежать.
Она приоткрыла дверь и увидела, что в темноте что-то ворочается.
- Как кошка, - сказал обувающийся охранник, взглянув на девушку. - Я думал, спишь, не хотел будить.
Ульяна защитно улыбнулась, и рефлекс дополнительно заставил ее кивнуть. Этот жест уникально образцово исполнителен.
Надев берцы, он излишне громко постучал ими по кафельному полу, браво про-должительно бряцая, потянул замок на куртке, взялся за ручку двери.
- Уходите? – Спросила она, удивляясь какому-то писку в своем голосе и жалости.
- Почти. – Доброжелательно улыбнулся, провернул замок.
Открыл, вышел.
Наступила тишина, и тишина не обыкновенна, а предчувствие чего-то … Возможно худшего?
Она заперлась на все повороты замка, прошла на кухню, распахнула окно. Кисло - сладкая, запахом полежалого яблока, осень дохнула в лицо. Глубоко потянула носом. Воздух портвейный, сочный, нагло полез в щели халата, обнимая ее своей вороватой старой страстью.
- Ма… Ах, ма. Я хочу видеть тебя, мама, я тут едва не умерла...
Память сопротивлялась, натыкаясь на высокий рубеж. То, что сидело внутри, отзывалось надежным здравием и рассудком. Вот только из памяти о прошлом, как нет, так и не было.
Ульяна глянула вниз. Закружилась голова.
Настоянный на запахе гниющей листвы ветер взялся, было поиграться локонами девушки, но тут же забросил.
Один аляповатый взмах душою и - раз, два, - пастельными красками размыта трава, кровь на краю свинцовой лужи, где рядом исхоженные вдоль и поперек людьми тропинки, вынюханная животными густая взбродившая трава. Буйный срывающийся крик какой-нибудь проходящей женщины, и все. Скорая помощь уже излишне.
Рождение - трагедия, жизнь - комедия, смерть - драма.
" Ты уже поняла свою особенность? Нет? А ведь особенность - смех".
Взгляд Ульяны упал на придомовую лавочку, и она увидела Аркадия. Нога на ногу, поднятый воротник. Она подалась назад, потянув за собой край гардины, чтобы спрятаться, потянула так, что чуть не оборвала ее.
Он не мог этого не заметить. Она стояла за окном долго, прежде чем выглянуть опять.
Выждала, посмотрела.
Охранник сидел, равнодушно поглядывая на прохожих. Нога на ноге легонько подпрыгивает. Какую - то девушку, проходящую мимо, он провел длинным взглядом, потом опустил голову, углубляясь в себя. Ульяна ждала, что вот сейчас он взметнет головой на одиннадцатый ее этаж.
- Спать, где будешь? - произнесла она вслух, телепатически передавая вопрос.
Сургучовые, обремененные тучи, медленно тащились своими свиными тушами над крышами, едва не задевая их высоко торчащие антенны, напоминали еще раз, что скоро станут неотъемлемой частью затяжного снежного сезона.
Ульяна поежилась.
"Вот тебе тип! Сидит! Иди себе, восвояси. Чего сидеть, кого охранять? Никому я не нужна, кроме самой себе".
Она вспомнила о списке, который нашла у охранника, - с номерами домов, квартир. Странный список. Смысл не понятен, подозрителен.
Мобильник из кармана дал вибросигнал. Ульяна встрепенулась. Достала, открыла - СМС:
" Буду рядом. Звоните, если что. В."
Она обратилась к окну и увидела, что и охранник теперь смотрит на нее. Отскочила. Штора дрогнула, переливаясь сребристым наливом.
"О, сколько ошибок я делаю - одну за другой!"
Спустя несколько минут кипел чайник, и неравномерно звенела кружка с давно растворенной пол чайной ложкой сахара.
"Что такое "В.", если это номер охранника? Он - Аркадий, насколько мне помнится. – Она изучала дисплей.
Охранник исчез.
Оставив чай, она решила вернуться в спальню, и тогда Ульяне снова послышался шум за входной дверью, голоса. Бетонные стены отбрасывали гулкое эхо в подъезд. Голоса мужчин неровно плавали в гуле, то, проявляясь, ухая, то исчезая.
Прижимаясь хрящиками ушей, она явственно услышала рядом, за замочной скважиной чье-то дыхание, шарканье подошвой под самой дверью. То, что она, уже слышала.
"Газовщик?"
Спустя минуту поплыл дым свежезажженной сигареты.
Оглушительно бахнула дверь на площадке.
- Давно живешь тут? - голос Аркадьин.
- Ага! – А это парень - сосед, просящий у нее укол.
Еще один чирк спичкой.
- Твоя знакомая? – Ее упомянули?
- Ну, мы с тобой договорились…
Сложив ладони наподобие рупора, Ульяна слушала дальше, но с «рупором» было что-то не так, а слушать хрящиками – болели уши. Так или иначе, все - равно звук изрядно шел вон плохо. Разобрать дальнейшую беседу невозможно. Глушащиеся слова, шорохи куртки, иерихонское потюкивание тапком по ступени, и стреляющий кашель.
- ...две ночи, не больше... - расслышала она, наконец.
- А потом?
- Назад. - Это точно голос Аркадия.
- Меня не впутывай. Я не при чем.
- Никто ни о чем и никогда...- Снова голос Аркадия.
Далее Ульяна слышала, как мужчины ушли. Мертвая атмосфера тамбура вернула себе немой зев господства. И теперь сама занялась с той стороны слушать девушку.
"Что значит: две ночи? И это: «никто никогда, ни о чем...?»
Она посвятила этой теме несколько минут, прохаживаясь из комнаты в комнату и по коридору, останавливаясь, и прислушивалась еще.
На балконе грохнуло. Девушка вытянула шею.
"Что за оказия?" Тихий ход часов подчеркивал меланхолию квартиры и почихивал в нее.
"Настороженное, нервное существо - вот, в кого я превращаюсь".
Ульяна побежала к балкону, выяснить.
Сканируя, внимание ее привлекла крохотная вещица, лежащая в глубине балкона.
Открыла стеклянную дверь, присмотрелась, подняла. Сплюснутый металлический кружок.
"Что еще такое?"
На стене отсеченная щербинка. Ульяна вставила в нее палец.
Рикошет? Окно было настежь открыто для просушки белья и…
"Стрелок?"
Как - будто дали по затылку, Ульяна ощутила тупую боль в мозжечке, ноги осели.
"Стрелок!"
Упала на пол. Гуськом поползла дальше от балкона. Рефлекс спасения.
Потом, осознав что-то, вернулась тем же ползком, вперед ногами, шарахнула издалека по краю двери. Та прикрылась, но не до конца. Ульяна сидела на полу, дрожащими пальцами тыкала в цифры мобильного, набирая номер мужа.
"Ну, правильно, по закону жанра, он - вне зоны"!
" Уля, возьми себя в руки! Максимум логики... Авизо…"
Притихла. Вспомнила о щелчках оружия и то, что у бросившего ее Аркадия, наверняка, должно быть здесь оружие.
"Хорошо, что он принес его. И, конечно, оставил». Она не видела, чтобы он забирал рюкзак.
Поползла в гостевую комнату. Под кроватью увидела мягкий «Оксфорд» черный футляр, вынула. Потянула за длинный ремешок, развела молнию. Сидела, на ковре, слышала в голове, или извне доносящийся какой-то треск.
"Возьми себя в руки, Уля!"
Перед ней - части разобранной винтовки. Маслянистый запах, тяжелые предметы.
"Чертов человек! Он должен защищать меня этим оружием! Где он?"
"Успокойтесь, Ульяна Васильевна!"
Постаралась взять себя в руки. Дыхание сбито, руки дрожат.
«Номер его есть? Звони! А телефон - где? Остался там!»
"Тьфу, растяпа!»
"Стоп! Что за игра? Пока будешь лазить туда – сюда, точно подстрелят! Что?»
Снова удар по затылку. Пауза.
«Тебе ничто не угрожает, пока ты тут, на полу. А эту вещицу тебе просто надо собрать в кучу".
Она вынула на паркет несколько железных предметов. Черные, вороные детали с пазами и резьбами. Приставила разными вариантами одно к другому.
"Как - то все это соединяется?"
Глубоко прерывисто вздохнула-выдохнула, раздувая щеки, попробовала поймать второе дыхание, прикрыла глаза. Беспокойство - все-таки капитальное доказательство, что ты еще жив.
- А ну-ка, Уля, смотри, - услышала голос. - Присоедини газовый поршень и толкатель с пружиной. Надень пружину на задний конец толкателя, введи передний конец толкателя в газовую трубку, подожми пружину и введи задний конец толкателя пружиной в канал прицельной колодки ... Давай, детка!
Ульяна посмотрела на детали оружия и ощутила уверенность, что вполне может справиться.
И вдруг.
Тот же голос стал переговариваться с другим голосом, по рации. Она слышала покряхтывающий шум радиофона. Комната преобразилась, сошел с места шкаф, кресло сделало шаг... Сумасшествие…
Перед глазами смуглая земля. Стенка окопа ровно подтесана стопками язычком саперной лопаты. Окоп достаточно глубок, чтобы чувствовать себя здесь в безопасности. Пол местами уложен досками и в их промежутках накиданы окурки.
- Уля! - вдруг услышала она крик.
Она подняла голову вверх и увидела лицо охранника.
- Аркадий?
Душа встрепенулась в престранной смешаннорадостной тоске.
Он лежал на стрелковой точке, выше ее, у пулеметного гнезда, и махал ей рукой, жестами указывая, что ей надо было делать сейчас. Его лицо было грязно и покорежено еще больше, чем эта бритая земля под ней. Глаза смешно подпрыгивали в преувеличенном беспокойстве, под каской вспыхивали синими фонариками зрачков.
Ее стал разбирать смех, дурной смех, и установливалась уверенность:
"Уж вот теперь точно все будет хорошо. Жизнь - комедия..."
Он прислонил ладонь к уху. Он думал, что она что-то сказала?
Чудно мозг рисует сюрреалистические картины! Яма серой земли с торчащими клубнями коричневых корней, случайно залетевшие вишневые ветки под ногами, фильтры окурков, которые можно было детально рассмотреть. Выше - клок бегущего, спешащего по своим делам облачка, и все тот же вполне реальный крик:
- Уля-а-а! Давай сюда!
Она сдвинулась с места только ради интереса. Ватные мышцы, как во сне, в котором ты бежишь, но, на самом деле, весьма крайне медленно передвигаешься, ожили, обрели силу. Она отмерила приблизительное расстояние до Аркадия.
«Ради смеха разве только».
И вдруг замерла. Она не верила глазам.
Это был не Аркадий. Нет! Он лгал ей до этих пор.
И вдруг пошло все, заторопилось еще более плотным ощущением реальности: отдаленный грохот, напоминающий стуки работающих мартеновских печей, жалобный свист голодных пролетающих пуль… И облако... здесь не при чем.
Она полезла наверх. Ухватилась за клок корней кустарника, потянулась изо всех сил.
Запах пота явный, от нее же. Откуда?
Добравшись до мужчины, ощутила, как его рука, сильная, скользнула по ее спине, широчайшей мышце, подтянула к себе. Он толкнул к ней в сторону приклад винтовки. Она приняла ее и точно знала, что дальше делать. Только вот не стоило было поднимать голову…
Легкий удар, и в глазах - растроение.
"Ульяна, что с тобой? Возьми себя руки! Ты же можешь!"
«Я – не могу».
На лгущем ей человеке сомкнулись губы, из глаз вытряслась тревога, и влетела растерянность, сердитость.
«На такого сильного человека можно было положиться…»
- «Уля-а-а!»
Холодно стало, гадко, а улыбку распяливало саму по себе. Рот рвался, хоть и не хотелось всего этого. Смешно? До безобразия.
Он смотрел на нее, ей что-то щекотало за ухом. Он занес туда руку и вернул. Вся его ладонь залита бархатом нежной крови.
"Все не так ... - шептала она, - не думай, все не так..."
Потом раздался взрыв и медленно, как в замедленной съемке, от насыпи земляного барбета куски жирной земли мякотью полетели глыбами на них обоих: в тела, лица, рты…
- Ты такую жизнь хотела себе?
- Ба, а где я?
- Уже нигде.
За сим - неясные очертания лица мамы.
Мама тут же отвернулась и пошла прочь.
- Ма! - закричала Ульяна, - Ма!
- То ли еще будет, девочка моя...
- Ну - ну, успокойся! Что ты! - возник над ней посторонний голос, чей - то не из представляемых ею.
- Тише, тише, пожалуйста. Она все прекрасно слышит.
Кто-то сгреб ее тело комом. Понесли. Носилки забросили в машину. Больно. Запах формалина, какой-то травы и камфары. Протирали тело, заливали в глаза едкую жидкость. Потом снова тряска.
"Крепись, терпи. Значит, это кому-то нужно".
Ночь и еще одна. Не так больно открыть глаза, как просто - не хочется.
Она думала от нечего делать, малодушничала, под треск панцирной кровати, как выгодно быть мертвым, хорошо и тихо. Не стыдно. Жизнь - протест, карабканье, а тут, в утробе земли - гладкая топинадово-желтая плоскость и ты на ней, знай только, что лежи.
В глаза сквозь повязку - свет. Хирурги, как - будто пообедать выдумали, - вилками стучат над головой. Плотный, шершавый кляп туго ввалился в рот, уткнулся в корень языка, хорошенько ободрав по пути всю слизистую.
- Приступим?
Снова ночь и день. Накрепко слипшиеся глаза. Сквозь веки итак видно. Зачем эти глаза?
- Кто ты? - Перед ней молодое лицо парня с бородой. Она видит его впервые.
- Держись, милая, держись, - говорит и сладким чем-то дышит в лицо.
Через время пошли другие запахи, тонкие: лепестки подсохших, не пахнущих в другое время, гербер с подоконника, подгнивающая, питающая их вода, фетор старых корок апельсина, запах хлеба, лекарств, и на радиаторе - полотенце и чьи-то носки.
Она приподняла голову. Или это ей помогли? Поджала губы, чтобы сопротивляться тому, кто станет пихать марлю в рот. Лоб нахмурила. Едва теплой кашицей залило шею. Она вздохнула, будто вынырнула из проруби, поморщилась, решила избавиться, выплюнуть несъедобное.
- Да тебе, что титьку дать? Ешь! - низкий женский голос.
Смех в отдалении.
- А ну, р-раззадорились!
Сильные, теплые, широкие, переборчивые пальцы профессионально подстелились под взмокшую спину, всякую слабую косточку сминая, подтянули выше, помогли сесть.
Очень Странное Чувство родилось тут. Да, это миг Его рождения. Оно восстало здесь не раздробленным - цельным, благодушным. Оно не претендовало быть особенным. Оно просто хотело жить, как все, кому судьба подарила такой случай.
Невольно Оно становилось свидетелем поправки организма, в котором и ему существовать.
"Это самое страшное в твоей жизни", - тогда пообещало Оно.
Ночью раскрываешь глаза. Много витающих тем. Тишина, которую жаль разрывать. Лицо на боку и льющаяся слюна. Где-то далеко звучит музыка. Не для тебя. Но на душе, против всего, славно как-то, тепло, хорошо.
"Самое страшное в жизни – позади? Ты обещал".
Глава 8
Свидетельство о публикации №218061701660