Красное и белое 2

                Красное и белое  2

     А надо сказать, что когда мы только вошли в дом, как приехали, на пороге нас встречала Наташа, которую я видела шесть лет назад впервые в жизни, а в глубине зала, как раз у зарешеченного огромного окна, стоял спиной  огромный мужчина и что-то развешивал на огромной сушилке:
     - О, - сказала я, - Ваня, как ты вырос!
     - Я не Ваня, я Сережа, - сказал огромный мужчина, поворачиваясь ко мне, - муж Наташи.
     - А, - сказала я, - приятно познакомиться!
     - Вы тут обустраивайтесь, а я пойду шашлыки пожарю на мангале, у нас теперь специальное место для костровища есть (прошлый раз, помнится, мы поставили мангал под старым тополем прямо у окна, и на нас какой-то мужик бросался с ножом), - буркнул он, все-таки подав мне руку и приобняв по-родственному до потери дыхания.
     Так вот. Когда девчонки укатили "на Семенове", именно в тот момент шашлыки оказались готовы:
     - Хорошие у Вас подруги, - сказал Сережа, появляясь из темноты с решеткой мяса, на которую входит ровно два килограмма двести грамм, - они ж тут приезжали. Не побрезговали, сами бабушку перепеленали, расспросили про ножку, про ручку, прямо видно было, что уважают, йогуртов навезли, обещали ночную рубашку, на смену.
     - Я тоже привезла! - пискнула я, - и всем подарки. Правда, я про тебя не знала, Сережа, а вот для Вани фирменную майку  для баскетбола, мяч и кроссовки пока не получилось купить, они одни стоят столько же, сколько я потратила на подарки для всех.
     - Да что Иван! Вот через час придет с работы, навалит себе тарелку шашлыка и уйдет в свою комнату к компьютеру, даже спасибо не сказав, и Машка работает в магазине два дня через два, но как раз теперь у нее заболела напарница и просила отработать, работает без выходных, а ей еще хочется уже любовь крутить, и ее не дождешься раньше двенадцати ночи, так что прошу к столу, - гнул свое Сережа, и в результате мы этот шашлык ели втроем.
     Я привезла две бутылочки "Бехеровки" по 0,5. Одну выставила на стол (кухня огромная, но узкая, как пенал, между столом и кухонными шкафами Сережа не помещался, он сидел между столом и кухонным стеллажом), а другую взяла в руки и сказала "Это мамина. Она очень любит бехеровку. Хоть по чайной ложечке в день давайте, перед едой для аппетита, или перед сном, если попросит":
     - Я вообще считаю: что попросит, то и надо давать, - убежденно сказал Сережа, и я прониклась к нему симпатией.
     - Но, я считаю, надо предлагать - а уж она выберет. Вдруг, она не помнит, что такое шашлык? - я подхватила самый лакомый кусочек, пробежала в зал, дверь заскрипела, я чертыхнулась, мама открыла глаза и с испугом посмотрела на меня,-  мамочка, хочешь шашлычку, просто хотя бы дымком подышать, просто  во рту подержать, сок высосать?
     - От шашлычка не откажусь, - сказала мама своим прежним,грудным голосом, - но сначала глоток бехеровочки, чайную ложечку,доча.
     - Ира, - появилась Наташа на пороге, дверь протяжно заскрипела, - так она ужинать не будет, а у нас режим!
     - А когда у вас ужин? - спросила я, все-таки наливая мамочке в крышечку от бехеревки, грамм сорок, и поддерживая ее за спинку, пока она ловко опрокинула содержимое крышечки в рот.
     - В одиннадцать, иногда в двенадцать ночи, в зависимости от того, нужно перепеленывать или нет. Этим занимается Сережа. Ты не смотри, что она выглядит как перышко, она упирается насмерть, откуда только силы берутся. Мы с тобой ее даже вдвоем не поднимем.
     В зал вошел Сережа. Ну-ка, сказал, расступитесь. И за пятнадцать минут, ловкими и привычными движениями, протер мамину спину противопролежневыми мокрыми салфетками, намазал правый бок мазью, втер, поменял подгузник, а на все мамины покряхтывания "ой, ой, ой", неизменно отвечал "а то не ой, ой, ой. у всех ой, ой,ой, терпи", "ай-ай-ай", канючила мама, следовало "еще бы не ай-ай-ай, всем ай-ай, ты что думаешь, тебе одной?",  и вот поменял на ней рубашку, на новую, которую я привезла, всю в рюшечках и вышивке, посмотрел на маму "красотулечка наша", на нас "теперь ваша", и пошел. Мама сказала вслед "спасибо, Сережа". Лицо ее порозовело, глаза заблестели, и, хитро подмигнув мне, она рассмеялась:
    - Так что там, доченька, насчет еще одного глоточка?

    Мы взбили ее подушку, и еще две диванных подсунули под эту подушку, чтоб удобней было сидеть, мама выпила еще одну крышечку бехеревки, и с аппетитом размусолила в лохмотья два куска шашлыка и выпила весь сок из соленого помидора, потом съела целый йогурт, новую партию которого оставили девчонки.
    Надо же. У мамы в зале стоит собственный холодильник с йогуртами. Туда же Наташа ставит супчик, который варит ей раз в три дня. Супчики любит и каши, говорит Наташа, и я вспоминаю "щи да каша - пища наша", "а что еще надо человеку, когда у него все зубы выпали?" - говорит Наташа, и я забываюсь, я спрашиваю "а где мамины зубы? она ж ими так гордилась всю жизнь, еще год назад орешки грызла почище белочки, они что, рядом на ковре лежали?",- "какие зубы", говорит Наташа, вздрогнув, "забудь", говорю я, "я тебе лучше постелю", говорит Наташа, и они с Сережей торжественно вносят раскладушку с новой подушкой и новым одеялом, и новым постельным бельем для меня, и ставят раскладушку между телевизором и маминым диваном, так, что бы мне видеть и телевизор, и маму, если понадобится, всю ночь, включают отопительный прибор (лето еще не начиналось, бубнит Сережа, сегодня первый день, как выглянуло солнце), говорят "спокойной ночи" , и выходят, и тут приходит Маша.
    Маша кричит с порога "я только переоденусь, и уеду с Вовой! Мам, не дашь мне хотя бы сто рублей, на сигареты?", я выхожу, дверь скрипит, я выдаю ей тысячу рублей, и говорю "привет, племяшка, какая ты симпатичная девушка выросла!", она берет деньги, целует меня в щеку (так теперь делай всегда, когда меня увидишь, говорю), из своей комнаты выползает Ванька, и ему я даю тысячу со словами "Машка- длинная коса, а ты что, рыжый, что ли?", "мне неудобно, тетя Ира", "глупости", говорю я, подставляя щеку, и он ее целует (так теперь делай всегда, когда меня увидишь, повторяю я), возвращаюсь в зал, дверь скрипит, как песок на зубах, добираюсь до раскладушки, и засыпаю, едва коснувшись подушки.
     Всю ночь я слышу, что мама спит глубоким и ровным сном. Ни стона. Ни вздоха. Ни даже храпа. Просто как младенец.