Религиозные клише 29 мая 2018 г

РЕЛИГИОЗНЫЕ КЛИШЕ — 29.05.2018
#догмы #клише #Беркли #Теннисон

В любой религии есть догмы, то есть лаконичные формы для изложения Учения. (В буддийской среде категорически не любят слово «догма» за его средневеково-христианский вкус и за связанную с этим словом идею нетерпимого высокомерия по отношению к любой другой формулировке. Но это — отдельный разговор.) Порой эти формы не то чтобы устаревают, но просто выросшему религиозному сознанию становится в них несколько тесно. В этом случае они пересматриваются, уточняются: наивно думать, будто религия неспособна к догматическому (доктринальному) развитию. Иногда, впрочем, они и не пересматриваются, а так и остаются в неизменном виде с условного десятого века, выполняя функцию «валенок деда» [с удивлением недавно узнал, что в род. падеже мн. Числа это слово выглядит именно так]: деда уже давно нет в живых, и никто уже в этих валенках не ходит, но трогать их нельзя. Что ж, если так случается, это — личный выбор самого религиозного сообщества. И всё же догмы, или положения вероучения, даже те, в которых ум человека перестал помещаться, не появляются произвольно. Они складываются в ходе долгих дискуссий, в которые бывает порой вовлечена едва ли не половина верующих всей религии. Иногда в основании догмы лежит мистическое прозрение, иногда — просто компромисс между разными мнениями, вполне себе «земными». Но и такой компромисс тоже не бывает случаен. Поэтому не ст;ит спешить с ревизией любого положения Учения: здесь благой порыв может легко выплеснуть из люльки с водой и ребёнка, как это часто случается в жизни вообще, а не только в доктринальном развитии религии.

А кроме догм, существует ещё и то, что я хотел бы назвать «религиозными клише», то есть некие положения, которые никакой собор и никакой иерарх не утверждал, но которые, тем не менее, не принято подвергать сомнению, потому что они «сами так сложились». Даже является исключительно дурным тоном сомневаться в этих клише, и любимая забава людей, совсем недавно пришедших в религию, — наблюдать за речью других на предмет, вполне ли она соответствует всем нужным клише, и с энергией сразу поправлять, если существованию клише что-то угрожает. Богатое изобилие клише имеется в христианстве всех ветвей. Но если кто-то думает, что буддизм полностью от них свободен, он сильно ошибается.

Вот, например, некий высокий и достойный буддийский учитель, даже выдающийся, я бы сказал, учитель несколько раз говорит, что нежелательно носить чётки напоказ, как если бы практик похвалялся своей религиозностью. Мысль хорошая и правильная. Что делают ученики этого учителя? Они в основанных учителем общинах вообще исключают ношение чёток и тут же набрасываются на простофилю, которому вздумается их носить. Клише это? Безусловное клише,  и, пожалуй, вредное. Таким образом чётки вовсе исключаются из публичного употребления, а следующим логичным шагом станет то, что и монашескую одежду надо будет запретить, ведь её ношением тоже можно похваляться.

Но это — пример частного клише, действующего в ограниченном, локальном буддийском пространстве. А есть и такие неистребимые клише, которые легко перешагивают границы стран и континентов.

Один пример такого клише — «В буддизме нет Бога». Второй — «В буддизме нет веры, есть знание».

Первое клише кажется мне настолько неуклюжим, а его потенциальная вредоносность настолько значительной, что в рамках курса «Основы буддийской этики» в Буддийской дистанционной школе мы посвящаем ему едва ли не целое занятие. Прежде чем говорить о том, что в буддизме нет Бога, стоило бы спросить, что говорящий вообще понимает под Богом. Если — единоличного персонального всеблагого и всемогущего Творца всего мира из пустоты, действительно, в буддизме такого Бога нет и не может быть. А если под Богом понимается Дхармакайя, то есть чистейшее бытие, то как можно говорить, что в буддизме нет Дхармакайи? Говорить так было бы отчасти сродни кощунству.

Проблема  любого клише — в том, что оно, как любая полуправда, является истиной только наполовину (или на семьдесят, или на тридцать процентов, но едва ли на все сто). Это верно в отношении любого клише, в том числе и в отношении того, что любая короткая истина — полуправда. Другая проблема — в том, что человечество не стои;т на месте. Охотно допускаю, что были времена, когда говорить «В буддизме нет Бога» было благотворно, так как способствовало чёткому отделению буддизма от христианства и чёткому уяснению специфики буддизма. Но за прошедшие десятилетия (века?) только ленивый, пожалуй, не уяснил себе это своеобразие. Однако именно лень ума заставляет нас держаться старых клише.

Это оказывается особенно верным в отношении второго клише, верность которого очень редко подвергается сомнению. Что, действительно, означает выражение «В буддизме нет веры, есть знание» / «В буддизме нужно не верить, нужно знать»? По всей видимости, оно значит то, что слепая вера в буддизме совершенно не требуется. Продвигаясь по пути усовершенствования, человек сам в итоге приходит к познанию буддийских истин, так сказать, опытным путём и верифицирует их на практике. В этом значении и нужно поощрять именно жажду такого опытного познания — как противоположность вере «из вторых рук».

Всё сказанное красиво, хорошо и справедливо. Но зададимся несколькими вопросами. Во-первых, действительно ли мы считаем, что христианские практики, а также практики других великих религий, на своём духовном пути категорически и никогда не встречаются с опытным подтверждением духовных истин их собственных вер? Всерьёз ли мы думаем, что все они, включая великих святых, говорят понаслышке, и только мы, буддисты, воистину переживаем то, о чём другие лишь мелют языком? Это — достаточно смелое утверждение, и отчего-то оно не кажется очень справедливым. Разумеется, всегда можно спорить о количестве «реализованных практиков» в разных религиях, но, вероятно, было бы узколобым буддийским фанатизмом всерьёз защищать мысль о том, что лишь буддизм и только буддизм способствует практической реализации высшего в человеке. И если это всё же не так, то в чём принципиальная разница между буддийским знанием, к которому приходит буддист опытным путём, и аналогичным, к примеру, христианским знанием?

Далее, есть знание опытное, как мы только что сказали, и есть знание теоретическое, почерпнутое из священных книг и их толкований. Очевидно, что в начале нашего пути мы располагаем скорее вторым, чем первым, первому в начале пути просто неоткуда взяться. Вопреки тому, что кому-то будет крайне неприятно признать этот факт, знание второго рода принимается практиком н-а в-е-р-у. «Нет, это не так, — возразят мне, — и это не так именно потому, что в буддизме есть мощный аппарат Праманы, убедительно доказывающий положения теоретического знания с помощью силлогизмов». Безусловно, так ведь и в христианстве, для примера, тоже имеется мощный логический аппарат, доказывающий возможность одновременного присутствия у Бога качества всеблагости и качества всемогущества. И наконец, будем честны: неужели логика и силлогизмы способны сущностно в чём-либо убедить кого бы то ни было? Будь это так, тогда бы половина мира давно уже была буддистами, по крайней мере, тогда все интеллектуалы с развитым логическим мышлением давно были бы буддистами, ведь наша Прамана, в известной степени, действительно безупречна. Но мы этого не наблюдаем. Скажу дерзновенно: пожалуй, и к лучшему. С большим числом последователей у религии рождается большая ответственность, а если религия принять вызов не способна или способна не в полной мере, появляется масса школ, мыслящих своими собственными узкими клише, начиная с запрета на чётки и, конечно, кончая более серьёзными. Итак, если знание и христианина, и буддиста в начале пути в равной мере умозрительно, хоть и подкреплено логикой, в чём сущностная и качественная причина называть первое верой, а второе именно знанием?

И вот ещё одно важное соображение. Допустим, где-то в условной середине нашего пути мы начинаем получать первые опытные подтверждения того знания, которое содержит буддийское Учение. Но как, однако, мы знаем, что эти подтверждения — правда? Потому что, говорят нам, мы «видим нечто своими глазами»: это —расхожая метафора применительно к Дхарме, она выражается палийским словом ehipassiko, то есть «иди и смотри». И вот мы идём, смотрим и убеждаемся, что истинно так (хотя передать это убеждение другому человеку почти невозможно). Откуда, однако, мы знаем, что нас не обманывают наши духовные органы? И даже если бы речь шла не о духовных органах: откуда нам с достоверностью известно, что нас не обманывают вот эти обычные, привычные нам пять дверей чувств (и шестая дверь интуитивного понимания)? На чём основана наша убеждённость в том, что окружающий мир таков, каким его нам показывают эти органы чувств, и что они хотя бы частично достоверны? На чём основана наша убеждённость в том, что внешний мир существует вообще где-то кроме пространства нашего ума? Удивительным образом надо сказать, что эта убеждённость основана н-а в-е-р-е. Люди, исповедовавшие другую веру, вроде субъективного идеализма епископа Беркли, создавали совершенно иное мировоззрение.

Итак, буддисту вовсе не ст;ит бранить веру, эту скромную Золушку в семье буддийских добродетелей, помня хотя бы о том, что вера (шраддха) входит в число Тридцати семи факторов Просветления (кто сомневается в этом, пусть справится хоть бы в «Падартха-дхарма-самграхе»). Возможно, пришла пора реабилитировать это качество.

У Альфреда Теннисона есть поэма под названием «Древний мудрец» (Ancient Sage). В этой поэме некий ученик пытает учителя вопросами и сам изводится массой философских сомнений. Ответ учителя кажется мне необычайно глубоким и значительным. Вот он.

Thou canst not prove the Nameless, O my son,
Nor canst thou prove the world thou movest in,
Thou canst not prove that thou art body alone,
Nor canst thou prove that thou art spirit alone,
Nor canst thou prove that thou art both in one :
Thou canst not prove thou art immortal, no,
Nor yet that thou art mortal nay my son,
Thou canst not prove that I, who speak with thee,
Am not thyself in converse with thyself,
For nothing worthy proving can be proven,
Nor yet disproven : wherefore thou be wise,
Cleave ever to the sunnier side of doubt,
And cling to Faith beyond the forms of Faith !

А вот перевод, увы, только прозаический.

Ты не можешь обосновать Безымянное, сын мой,
Не можешь обосновать мира, в котором находишься.
Не можешь доказать, что являешься лишь телом,
Как и того, что являешься лишь духом.
Не можешь доказать того, что являешься одновременно тем и другим.
Ты не способен доказать своего бессмертия, нет,
Как и того, что ты смертен, нет, сын мой.
Ты не можешь доказать того, что я, говорящий с тобой
[На самом деле] не являюсь тобой, кто говорит сам с собой,
Ведь ничто, достойное утверждения, не может быть доказано
Или опровергнуто, а потому будь мудр,
Разделяя, всегда пребывай на солнечной стороне сомнения,
И крепко держись за веру вне форм веры.

Возможно, нам стоит поразмышлять об этих словах, не принимая их, как и всё остальное, на слепую веру, но думая о значительной истине, которая может быть в них сокрыта.