Поговорим, мам? О порядке

Я не люблю идеальный порядок!
Вы наверняка бывали в таких домах – там всегда просто безукоризненная чистота. И если вас угощают в этом святилище чаем, то вы держите чашку обеими руками, боясь нечаянно пролить крошечную капельку на новенькую скатерть и быть заживо съеденным уничтожающим взглядом «радушных» хозяев. Они – я про хозяев – словно уже давно умерли, а может так статься, что никогда и не жили. Они смотрят на вас потухшими глазами, говорят о политике, о вечно растущих ценах и о потерянном поколении нынешней молодежи. Вы торопитесь уйти отсюда, как если бы вдруг среди ночи оказались на кладбище. Мертвая пугающая тишина уже готова поглотить вас, кусает вас за пятки, и вы несетесь вперед, не разбирая дороги, лишь бы поскорее покинуть это место.
На блестящем,  только что вымытом полу моей прихожей обязательно должны разлечься отшагавшие не один километр лета кеды с треснувшей подошвой и истрепанными шнурками – сразу видно, что они из моих любимчиков. Книга с выцветшей открыткой вместо закладки  частенько выглядывает из-под дивана, устланного покрывалом и окаймленного только что взбитыми подушками. А на кухонном столе замерла в ожидании чашечка недопитого кофе – такая, знаете, из тонкого фарфора с порхающими бабочками и позолоченной ручкой. Не то, чтобы я неряха, но так уж повелось…
Воскресенье. День генеральной уборки. Мне  лет десять, может чуть больше. Я скребу веником ворсистый ковер. Говорят, машину времени еще не изобрели. Ну, вот, что за перескоки – то ковер, то машина времени – подумаете вы… Например, про ковер-самолет все слышали, а вот ковер-машина времени – это мы не проходили! А я представьте, как раз сейчас на таком стою… Точнее не стою, а тщательно выметаю с него крошки и пушинки, ниточки и бусинки, обломки спичек и кошачью шерсть – Мурка опять прокралась в дом и спала под кроватью. Медом ей что ли там намазано?!
Взмах веником – закрутились шестеренки, машина времени заводится, и я перемещаюсь во вчерашний день. Мы с сестрой печем печенье «Хризантемы». Она замешивает тесто, а я перекручиваю его на мясорубке. Отрываю сантиметров десять переплетенных волн и завитушек, и укладываю их на противень, смазанный недавно сбитым из свежей сметаны маслом. Подрумяненные «хризантемы» осторожно вынимаются из печи – хрустящие и рассыпчатые они так и просятся в рот. Но теперь я, будто археолог, снимающий первый пласт древнего грунта, сметаю крошки песочного печенья в совок – путешествие во вчера закончилось.
Еще один взмах веником и я уже вернулась на три дня назад и шью с сестрой тряпичных кукол. Выкраиваю детали головы и туловища, сшиваю их и набиваю ватой, прикрепляю ручки и ножки, вырезаю из твердых темно-синих тетрадных обложек глаза и стягиваю ниткой малюсенький трикотажный шарик – кукольный нос. Обрывки ниток летят на пол и прячутся в джунглях длинного ворса ковра. Сейчас три дня спустя я извлекаю их оттуда и отправляю вслед за хрустящими крошками вчерашнего печенья.
Очередной поворот махового колеса времени, а, проще говоря, моего старого веника, и я попадаю в прошлый понедельник. Снимаю с себя пропитанную после сумасшедшей беготни за разбежавшимися цыплятами соленым потом майку и нечаянно задеваю ниточку бисера, украшающую мою шею. Бусинки разлетаются, как брызги росы на утренней траве и я, с трудом сдерживая слезы, безуспешно пытаюсь собрать их все – но куда уж тут – мое сокровище безвозвратно потеряно.
Я, будто заправский египтолог, воссоздаю по частичкам артефактов древнюю историю моего маленького мира. А когда вам всего десять лет, события недельной давности и в действительности уже совсем седая старина. И вот последний пласт уже раскопан, и все мумии и саркофаги отправлены куда следует. Я облегчено вздыхаю – генеральная уборка окончена. В доме царит идеальный порядок. Недолгое, правда, его царство! Меня, в блаженстве растянувшуюся на кровати перед телевизором, невидимая сила заставляет встрепенуться и приподняться. Я глубоко втягиваю носом воздух и сначала чувствую запах, а потом уже и вижу приближение его источника. Это брат зашел в комнату с полным подносом только что пожаренных семечек – еще горячих и безумно ароматных. Он ставит его ко мне поближе, и мы, довольно лузгаем их под «В мире животных» и никогда не меняющегося Николая Дроздова – даже сейчас почти 30 лет спустя выглядящего так же, как в тот самый день, когда на кристальную чистоту только что вычищенного ковра полетела первая шелуха. Новый артефакт для археологов будущего, которые через неделю снова примутся за свое кропотливое дело – добавлять крупинки прошлого в настоящее и пытаться понять первое через второе.
«Порядок – это остановка. Момент, когда тебе уже нечего сказать этому миру. Когда ты всем доволен и не ждешь перемен», - говорит тихонько вошедшая в комнату мама, заметив нотку разочарования в моем взгляде, обозревающем шелуху от семечек на только недавно с таким тщанием выдраенном полу. – «Пока есть жизнь, есть движение, а, значит, будет хаос и неразбериха, крошки песочного печенья и рассыпавшиеся бусы…, ну, и шелуха от семечек».