Sorry Seems to be the Hardest Word 4 мая 18

SORRY SEEMS TO BE THE HARDEST WORD — 04.05.2018

#карма #раскаяние #ЭлтонДжон #татхагатагарбха #житейскоепопечение #бачилиочищокупували

В далёком 1976 году сэр Элтон Джон написал песню Sorry Seems to Be the Hardest Word. («Сэр» он потому, что в 1995 году ему присвоили титул рыцаря-бакалавра достоинство: как сказал один русский писатель, труд на почве содомии не пропал даром.) На русский язык название примерно переводится «“Прости” так тяжело сказать».

Тяжело или легко, но, похоже, в самой формулировке заложено что-то не то. Как говорил Жванецкий, «Консерватория, частные уроки, еще одни частные уроки, зубные протезы, золото, мебель, суд, Сибирь. Консерватория, концертмейстерство, торговый техникум, зав. производством, икра, крабы, валюта, золото, суд, Сибирь. Может, что-то в консерватории подправить?»

Если абстрагироваться от личности Элтона Джона, которая вызывает богатый спектр чувств от улыбки до негодования, вопрос стоит вот как: нам тяжело, стыдно, больно, неудобно говорить «Извините» и признаваться, что мы были неправы. Верно это? Ну, если бы было вовсе неверно, с-э-р Элтон Джон не написал бы песню, и у этой песни не было бы восемнадцать миллионов просмотров на YouTube.

Только другая половина правды в том, что повиниться в своих ошибках тяжело, дурно, неудобно, стыдно в рамках сансарического мышления.

Когда мы совершаем что-то дурное, само это дурное может быть мимолётным, малоосмысленном действием (наступили кому-то на ногу, выругались в присутствии ребёнка, сказали обидное другому человеку, не подумав), либо нашим сознательным выбором в пользу зла. Если действие было малоосмысленным, действие омрачения похоже на укус насекомого. Это насекомое нужно немедленно стряхнуть с себя. И лучшего способа, чем немедленно признаться другому в том, что мы поступили нехорошо, да и самому в этом раскаяться, просто не найти. Этим небольшой узелок кармы, который начал завязываться, практически сразу оказывается развязан. Этим мы не даём никакого повода укорениться в нас дурной привычке (наступать на ноги другим людям, браниться, говорить, не приняв в расчёт чужих чувств), а кто сеет привычки, как известно по русской пословице, пожинает характер. А кто сеет характер, пожинает судьбу, в том числе и судьбу после смерти.

Если же мы совершили сознательный выбор в пользу зла, едва ли мы сразу раскаемся. Ну, а когда раскаемся, всё же самым лучшим способом уменьшить меру зла, как ни поверни, будет повиниться. Этого далеко не всегда достаточно, но это, в сочетании с другими очищающими силами, жизненно необходимо, чтобы вырвать страницу дурного поступка.

В рамках нашего движения по пути есть наше взаимодействие с самим собой, правда, речь идёт о разных нас. Первое условное «Я» — это «Я» актуальное, а второе — чистая суть нашего неомрачённого ума. Это тот самый Татхагата-внутри-нас, лоном которого является таинственная татхагатагарбха. К чистоте этого нашего потенциального ума следует относиться как к чистоте самого Будды. Что можно скрыть от Будды? И кроме того: что мы собираемся скрыть от самих себя? Как мы собираемся обмануть самих себя? Обмануть себя по-настоящему нет никакого шанса, и поэтому лучше признаться в дурном сразу. Хотя бы самому себе, если признаться другим нет возможности.

Но, собственно, почему именно нам стыдно, неловко, больно и неудобно признаваться в наших дурных поступках другим? Да именно потому, что в смысле применения Учения к нашей жизни мы недалеко ушли от детей. Потому что нами руководит сансарическое мышление: то же самое, которое заставляет нас думать, что скажут люди, как они оценят наше новое платье или автомобиль, как подобрать шторы в гостиной, не выглядим ли мы глупо или смешно, достаточное ли число фотографий мы повесили в Instagram, достаточное ли число умных мыслей и цитат у нас имеется на личной странице… И вновь: о чём у нас болит сердце, то в нас и возрастает.  Не желать признаться в том, что поступили дурно, думая о том, что скажут люди, — настолько же абсурдное поведение, как, к примеру, не желать с себя сбросить тарантула или какого-нибудь ядовитого жука, думая о том, что это неприлично. Ну, если неприлично, давайте тогда умрём от ядовитых укусов, и нас при смерти согреет мысль, что мы зато остались приличным человеком. Кроме того, какое отношение имеют к нам «люди» вообще? Мы ведь не каждому навредили своим дурным поступком, а лишь небольшому числу, перед ними и стоит повиниться.

«Но ведь те люди расскажут другим, и так узнают все?» Ну, если мы причинили огорчение и досаду малознакомому человеку, то и круг его слушателей будет нам совсем неизвестен, так какое нам дело? А если причинили неприятность близкому другу и тот окажется болтлив — вольно же нам было выбирать таких болтливых друзей. Мы же их сами выбирали, разве нет? Как говорят на Украине, бачили очи, що купували, ижте, хоч повилазьте.

Теперь, если вернуться к названию песни Элтона Джона: «прости» — не самое тяжёлое слово. Это самая малая плата из всех, которую можно заплатить при совершении небольшого зла, пока это небольшое зло не стало большим. Это — самое естественное слово для использования, если нужно, то и каждый день. Sorry is not the hardest word. It is the most natural word we must use on an everyday basis if we do not want to helplessly stuck in the quagmire of our worldly concerns and to perish in Samsara altogether.