Горький чай генерала Йена 10 февраля 2018

ГОРЬКИЙ ЧАЙ ГЕНЕРАЛА ЙЕНА — 10.02.2018

#опиумдлянарода #ФрэнкКапра #ГорькийчайгенералаЙена #TheBitterTeaofGeneralYen #подвигсолдата

«Горький чай генерала Йена» — прекрасный фильм 1932 года.  Фрэнк Капра — вообще талантливый и гуманный режиссёр, но в основном он известен как автор более или менее сентиментальных комедий-мелодрам со счастливым концом. Комедии и мелодрамы тоже, разумеется, нужны людям. Большинство комедий и мелодрам говорит о сансарическом мире, не претендуя на б;льшее, но одновременно даёт людям надежду на счастливую жизнь. Эта надежда иллюзорна, но несколько уменьшает силу человеческих страданий. Когда-то Маркс точно назвал религию опиумом для народа, имея в виду под опиумом обезболивающее, ведь в его время опиум использовался именно так. Рискну предположить, что популярность религии в средние века была связана именно с выполнением ею задач обезболивания. Не имея возможности дать Освобождения, религия дарила надежду. Так как сейчас обезболиванием и сладким убаюкиванием человека занимается кинематограф, то и популярность религии упала. Что не так уж плохо, если иметь в виду расставание с иллюзиями и сосредоточение религии на её главой задаче.

«Горький чай генерала Йена» является исключением, хотя и он не свободен полностью от сансарических штампов, причём каких-то очень древних штампов, взятых прямиком из немого кино, понятных людям даже не тридцатых, а двадцатых годов. Имею в виду, например, сцену сна Меган Дэйвис. Впрочем, от этих сцен можно отвлечься, они редки и интересны больше кинокритикам. Предположительно всё сословие критиков и любит любые художественные произведения за эти рельефные культурные элементы, о которых можно долго и со вкусом рассуждать, но которые с точки зрения нравственного восхождения ничтожны.

«Горький чай генерала Йена» отнюдь не ничтожен, так как полномасштабно обозначает некоторые очень важные идеи.

Первая идея: активная религиозность не обязательно предполагает ум.

Самый религиозный человек фильма — доктор Роберт Страйк, жених Меган, и персонаж он отнюдь не комичный, вполне положительный. А между тем его активность, не принимающая в расчёт китайских обычаев, нравов, специфики, не задающаяся вопросами «Зачем?» и «Нужно ли?», даже не способная рассчитать меры своих скромных сил, кажется неуместной и оставляет недоумённое впечатление. Она, эта идеалистическая активность в сочетании с полным непониманием людей и местных условий, могла бы украсить достоинства молодой девушки, но развитая взрослым мужчиной, заставляет почти пожалеть о ней, ведь Страйк, пытаясь спасти шестерых детей — воспитанников католического приюта, рискует и их жизнью, и жизнью своей невесты. Конечно, «делай что должно, и пусть будет что будет», эта позиция благородна  и безупречна, но ст;ит ли делать нечто изначально? Ст;ит ли, к примеру, воспитывать китайских сирот в католическом приюте, разрывая связь этих детей с родной культурой и превращая их в белых ворон для их окружения без возможности дать им во взрослом возрасте профессию или занятие, соответствующее полученному воспитанию? Да и вообще, ст;ит ли наполнять ум любых детей, а не только китайских, бесконечными объёмами католической сентиментальности, которая вообще — плохой помощник реальной жизни?

Вторая простая мысль: даже сострадание не обязательно предполагает мудрости. Даже действие милосердия может стать причиной страдания многих людей при нехватке ума.

Меган убеждает генерала Йена помиловать Ма Ли, и тот соглашается, а между тем Ма Ли, уже уличённая в передаче врагам генерала военной тайны, и после помилования продолжает своё занятие (совершая новую измену под видом молитвы в буддийском храме). В итоге генерал теряет казну, сторонников и, наконец, саму жизнь. А между тем с его смертью провинция, надо думать, окончательно и на долгое время погрузится в хаос гражданской войны.

Значит ли это, что под действием мыслей о том, что будем б;льшим, а что меньшим благом (или злом), надо отбросить всякое милосердие к отдельным людям? Каждый отвечает на этот вопрос сам. Но решая, мы должны быть готовы встретиться со всеми последствиями нашего решения: вот третья простая, но очень важная мысль. Генерал Йен и поступает так. Кем бы он ни был, он не выглядит человеком, действующим под влиянием сентиментальности или не понимающим возможных последствий своего решения. Есть безусловное величие в тех людях, которые не торгуются с судьбой и не плачутся на несправедливость мира вокруг них, которые, принимая решение, готовы ответить за него своей жизнью. В случае Романа Филипова (помянем нашего лётчика раз) это подвиг, в случае генерала Йена — увы, простое следование необходимости, но это следование с широко открытыми глазами.

Фигура Будды несколько раз появляется в фильме, генерал и его окружение, по замыслу режиссёра, — буддисты. Это не делает их автоматически хорошими людьми (вспомним Ма Ли, которая под видом буддийской молитвы совершает предательство), но это заставляет задуматься о том, что буддизм, в отличие от западного христианства (но во многом подобно восточному), лишён всяческой сентиментальности, которая, находясь в разлуке с умом, всегда оборачивается слезами раскаяния. Буддизм и, шире, любая подлинная религия, подобен горькому чаю генерала Йена, возьмём ли мы эти четыре слова в кавычки, как название фильма, или без них. Фильм с дрожащей чёрно-белой картинкой и плохим звуком, в штыки принятый современной ему публикой, оказывается подлинным сокровищем, каковым в принципе является религия (которая точно так же, как и фильм, внешне скучна, не привлекательна и вопиюще неполиткорректна). И, с другой стороны, буддизм есть мэнзанг рокха (sman bzang ro kha), благое лекарство горького вкуса. Он не лишает жизни, но выводит за пределы сансарического бытия, если мы вполне способны принять горечь его лекарства в полном объёме.