Баночка с цунами

Бывают ужасные дни. Случаются великие затмения. Ничего ужасного не происходит: дела не делаются, порядок не наводится, дети не слушаются. Казалось бы, ничего ужасного, все только немного хуже обычного, но ты теряешь контроль. Неожиданно тебе открывается, что человек ты - дерьмо. Хуже не придумаешь. И зачем только родился? А ты родился, родил, и порожденное тобой требует прогулки.

В жизни бы ты не покинул даже одеяла, но обязанности вталкивают тебя в этот негостиприимный мир, и вот ты уже на своем посту. Долг водружает тебя на облупившуюся лавочку, окруженную армией горок, качелей, каруселей и маленьких живых механизмов, заряженных энергией до предела, готовых испытывать себя, мир и хрупкого тебя на прочность.

Ты ненадолго на этой лавочке, через какое-то мгновение тебе придется ринуться за уносящимся вдаль чадом, но на какую-то секунду судьба подарила твоей неспокойной душе отдохновение - ребенок увлекся чужой машинкой. К сожалению, нет никакой моральной возможности насладиться отдыхом, внутри тебя разыгралась нешуточная битва. Сидишь на этой лавочке и всё ненавидишь. И погоду хорошую, которую ты так ждал. И всех этих милых людей, с которыми ты вчера вел милые беседы. Ничего тебе не любо, ничто не способно тронуть твое каменное сердце. Ни эти смешные карапузы на детской площадке, ни их заботливые родители. Ты неприступен. Ты в ледяном замке.

А внутри замка волнами накатывает злоба. И столько ее, что кажется снесет она сейчас твое сооружение ледяное и затопит всех вокруг. Тебя разрывает, но ты герой. Ненавидишь всех, и спасаешь от своей всеразрушительной ненависти. Ты так сосредоточен, держишь крышку на маленькой баночке, что есть сил, и баночка эта - тюрьма твоего цунами. Цунами, рожденного безумной гонкой реальности и совершенства. И кто догадался столько ответсвенности водрузить на такого эмоционально нестабильного субъекта?!

Какое-то грохочущее ковыляние, отвлекает внимание. И выплывает -несуразное, долговязое явление. Кости выросли, а мышцами обрасти не успели. Полудух, получеловек. Совсем не карапуз, и ничего от взрослого. Ковыляет на этих огромных роликах, размера на два больше. Переступает ими словно очень худой медведь, которому лапы не по размеру. Впереди всей этой шаткой конструкции нос, такой детский. Весь подался вперед, будто хочет этот свой нос положить на невидимую полочку, которая поможет держаться ровнее. Шея вытянута, тонкие волосы взлохмачены. А глаза упорные, и как будто не знают даже эти зеркала души, как неловко то тело, в которое они встроены. И глаза эти бегают, пунктирчиком воображаемым рисуют маршрут своему пубертатному Я, побеждающему непокорные роликовые коньки. Шатающимися рывками преодолевается пространство. Руки утопающего раздвигают воздух, будто плотность его непреодолима. Никакой логики и понимания в этих движениях для стороннего наблюдателя с цунами в баночке, а они все свершаются и свершаются.

Каким-то неведомым образом, бестелесными нитями, недоступными взору простых смертных, меня вплетает, втягивает в совершающееся на моих глазах. Исчезает пелена, которая прятала от меня красоту мира. Своим упорством щупленький подросток вовлекает меня в сопереживание. Руки, вцепившиеся в крышечку, что врата, хранящие мою колкую язвительность, ослабли. Что-то заставило их бросить такую важную миссию, что-то толкает их теперь танцевать руками танец тонущего в бездне неосвоенного навыка, вторя явившемуся мне полудуху. Вы помните, каково передвигаться впервые на роликах? Стройные ряды быстрых непослушных колесиков ежесекундно уносят землю из-под твоих ног. Все то время, что ты закован в них, ты должен устоять, не дать им опрокинуть тебя. И теперь уже мы движемся вместе, но знаю это только я. Вот мы дотанцевали до спасительного острова.

Крепкие, глубоко уходящие в землю металлические столбы чудесной, свежевыкрашенной лестницы. Накал душевных страстей ослабевает, сейчас он ухватится за эти перила и немного передохнёт. Издёрганным приведением я цепляюсь за эти перила, когда оригинал моего воображения, подкатывается к ним. Но что он делает? Он двигается дальше, игнорируя саму возможность вернуть равновесие. Он ковыляет дальше, как ни в чем не бывало, оставив позади мой малодушный дух, висящий на этих перилах.

Крышечка со звоном отлетает в бортик соседней песочницы. С ужасом я гляжу, в ожидании сумасшедшего вихря цунами злобы и ненависти к себе, вырвавшемся из моей крепости, но ничего не происходит. Потоки воздуха гипнотически проворачиваются внутри моей метафорической баночки, а в центре ее одиноко озирается по сторонам мое несовершенство. Его освободитель уже покоряет на своих роликах соседний двор, делая заметные успехи. И вслед за ним весело бегу я, догонять уносящееся вдаль чадо.