Пустое место

Москва, август 2016 г.

Кривой эпиграф:

Не знаю столь уж это важно, но я скажу!
И не спрошу у этих… гм, особо важных.
На нашу долю выпадало много разных бед,
Но, к счастью, правда редко, случалось мозга озаренье!

Посвящается гласным, но согласным.

Пьеса вольного исполнения с антрактами. Автор предлагает исполнять ее на открытых площадках, если только не идет дождь, отсутствие требований к дорогим декорациям и костюмам, собственно требования отсутствуют, позволяет считать ее антикризисной, а тематика впрямую претендует на импортозамещение.

Действующие лица:

Андрей – инженер в любом состоянии, педант и зануда, перешагнул четвертый десяток. Флегматик, холост, женат не был.
Ольга – гражданская активистка, по совместительству терапевт местной больницы. Характер непонятный, переменчивый, имеет дочь и тапки бывшего мужа. Возраст самый привлекательный.
Аполлон Федорович – администратор гостиницы, бывший мэр, депутат, директор завода и т.д. – ответственный сотрудник. Две дочери, три внука и собака с женой.
Семен Абрамович – директор завода, свинофермы, гастронома, аптеки и еще чего-то. Характер жуликоватый, скрытный, о семье не распространяется, поговаривают, что у него две жены.
Денис – мастер участка и просто хороший парень. Характер добрый, не женат.
Аркадий – капитан полиции, исполнительный, но слегка бестолковый, не женат.

Жители городка и близлежащих сел, выступают по одиночке, выражая совокупно общественное мнение.

Призрак законотворчества – по сути жертва общественного мнения, вынужден все свое бессмертие тратить впустую.

Рассказчик – заменяет собой декорации, постоянно путается под ногами и отпускает глупые комментарии.

Действие первое

Рассказчик
– Хм, хм. Театр драматической пьесы участвовать отказался, поэтому, любезнейшая публика, можно расслабиться, переждать до антракта, а там, – делает щелчок по горлу и закатывает от удовольствия глаза, – вы можете смело высказывать свое недовольство, которое, я уверен, появится, но только в письменном виде. (Рассказчик указывает на прозрачную урну в левом углу сцены, на ней висит табличка «Обращения граждан».)
– Итак, герой наш, орел, сокол, уставший как собака, сошел на станции «Последняя».

На сцене появляется Андрей с рюкзаком на спине и тяжелым чемоданом, с побрякивающим инструментом.

– Что за место такое?
Рассказчик
– Станция «Последняя», вон же указатель, – показывает на конец зрительного зала.
Андрей
– Сам знаю. Что за место-то? Второй раз обхожу, никого.
Рассказчик
– Так обед, все по домам разбежались.

На сцене появляется народ в лице одного ханыги.

– Чей-то, а?
Андрей
– Не понял, это Вы мне?
Народ
– А то, я ж те,  не сбежал, себе ж, сам думай, да?
Андрей
– Как мне доехать до Буш Тери-як?
Народ
–Те зачем, чё забыл?
Андрей
– А, все, понял. В командировку, работать надо, а сам как же дальше, понял?
Народ
– Чё дурка, говори нормально, – ханыга уходит со сцены, Андрей сокрушенно чешет голову.
Рассказчик
–Издревле в этих местах водились знатные зайцы, с большими такими ушами.
Андрей, махнув рукой
– Да хоть бы зайца, куда идти?

На сцену возвращаются ханыга и несколько деклассированных элементов.

– Вот, сто пудово москаль.
– Га-га-га, – отвечают элементы.
Андрей
Добрый день, как мне проехать до Буш Тире-як?, может автобус есть или такси?
Народ
– Автобус есть, но только осенью, – ханыга примеряется к его чемодану.
– Гы-гы-гы, – подтверждают элементы.
Андрей, отодвигая чемодан к себе
– Ну а такси есть?
Народ, окружая его полукольцом.
– Такси есть, но в другую сторону.
Рассказчик, отпихивая их в сторону.
– От них толку нет, вон мужик грузится.

На сцене появляется мужчина с тележкой, нагруженной выше головы.

– Простите, Вы не в Буш Тире-як? едете?
Водитель
– Да, пассажиров не беру.
Андрей, схватившись за тележку.
– Прошу, возьмите, мне как раз туда, на завод.
– Зачем тебе на завод? – водитель напряженно сдвигает кепку на лоб.
– Работать, в командировку, – указывает на тяжелый чемодан и пинает его, внутри позвякивают ключи.
– Как хочешь, – водитель махает рукой.

Со сцены удаляются все, кроме Рассказчика, тот проходит в зрительный зал, и забирает два стула у сидящих между рядами зрителей, они идут за ним, и садятся на край сцены, надевая заячьи уши. Рассказчик расставляет стулья по центру сцены, возвращаются Андрей и водитель с детским обручем.
Рассказчик уходит со сцены. Андре, вертя головой, недоуменно смотрит на водителя. Водитель, преисполненный суровой решимости не разговаривать с насилу привязавшимся пассажиром, пристально всматривается в зрительный зал, резко вертя рулем-обручем.

Андрей, чувствуя неловкость ситуации, пытается завязать разговор.
– Немного встречных машин, трафик небольшой?
Водитель поворачивается к нему и долго смотрит на него, как на идиота. Андрей жестами призывает его смотреть на дорогу, пытается схватить руль, но ощутимо получает по рукам.
– Мы тут одни, – резко рявкает на него водитель.
Потирая зашибленную руку, Андрей  отворачивается от него и смотрит на правый ряд зрителей.
– А вот бывало раньше, – неожиданно рявкает водитель, Андрей поворачивается, ожидая продолжения, но водитель молчит.

На сцену возвращается Рассказчик с пакетом моркови, дает двум зайцам и идет вдоль зала, раздавая остатки всем желающим. Зайцы начинают угрюмо хрустеть.

– Бывало, да, – сильно растягивая слова, заканчивает водитель.
– А когда? – спрашивает Андрей, с завистью глядя на хрустящих морковью зайцев.

Возвращается Рассказчик, Андрей жестом просит дать ему, но Рассказчик выворачивает пустой пакет перед ним.

– Так когда, раньше, – удивляется водитель.
– Ага, схема понятна. А раньше значит бывало не так как сейчас, а сейчас не так как раньше, а будет как?
– Хм, – водитель почесывает голову, опуская руль на пол, – не знаю, зайцев больше станет, вон, обнаглели совсем.

Встают зайцы и проходят перед ними, один показывает водителю козу.

– А что, охотников нет? Такие леса, не поверю.
– Охотников-то много, каждый второй стреляет, но попадать нельзя.
– Простите, не понимаю, что значит нельзя попадать?
– Нельзя и все, закон есть, что законов не знаешь?
– Признаться видимо не знаю. Гм, получается, попадать нельзя, но зачем тогда стрелять?
– Потому что надо открывать охотничий сезон.
– А, ну тогда понятно. А рыбу ловить можно?
– Рыбу можно, сколько хочешь.
– А поймать?
– Хех, а зачем ее тогда ловить? Ясен пень, можно.
– Чудно как-то. А сколько жителей в городе?
– С деревенскими или без?
– Всех вместе, тысяч сорок будет?
– Нет, поменьше, думаю. Последняя перепись еще при Хрущеве была.
– Однако ж, вот тебе и Буш?
– Пустое место, – поднимает обруч и уходит со сцены, забирая свой стул, за ним удаляется и Андрей, унося реквизит.

Действие второе

На сцену выносится массивный стол, лампа, с зеленым абажуром, длинный стол и старое кресло.
На сцене появляется Семен Абрамович, толстый мужчина со слабой растительностью на голове, в поношенной тройке. Он показывает, как все расставить правильно, угрюмые зайцы в синих халатах не спеша выполняют его указания.
На сцене появляется Андрей, Семен Абрамович суетливо бежит его встречать.

– Ах, Андрей, не знаю как Вас по батюшке?
– Просто Андрей, рано еще по отчеству звать.
– Ну, вот и славненько. Меня зовут Семен Абрамович, – сильно трясет его руку. – Да что ты, прямо с дороги и к нам, отдохнул бы?
– Успею, день только начался, что время тратить?
– Это правильно, все бы так. Хотя, по правде сказать, времени у нас много.
– Не так уж и много, я на две недели приехал.
– На две недели?  – Семен Абрамович плюхается в кресло и заливается фальцетными смешками,
–две так, две, планирование превыше всего.

Андрей обходит столы, в поисках стульев, Семен Абрамович делает вид, что не замечает этого.

– А какой у Вас план, товарищ инженер?
– Сегодня знакомство с предприятием, потом и план составим.
– Так, до обеда еще часик, полтора, экскурсию организуем.
– Денис! Денис! – начинает кричать Семен Абрамович, потом хлопает себя по лбу, и набирает номер на большом черном телефоне на столе.
– Кто это? А, давай ко мне. Да, прямо сейчас. Какой процесс? Я сказал сейчас же.
– Я могу и подождать, – Андрей присел на край стола, но увидев неодобрительный взгляд, поспешно встает.

Забегает парень в оранжевой каске и черными руками.

– Денис, это специалист из Москвы, теперь у нас все заработает, да?
– Конечно, Семен Абрамович, – Денис утирает пот рукавом, пачкая лицо сажей,  и тихо добавляет. – Было бы чему работать, все старше моей бабушки.
– Вот, главное что? Верно, главное это настрой! С правильным настроем можно и горы ввернуть.
– Свернуть, – поправляет его Андрей.
– Что? А, так вот, без должного настроя мы не можем говорить о надлежащем качестве производства. Правильно мотивированные сотрудники, эффективное руководство, – Семен Абрамович поправляет жилетку. – Это главное. Кто не хочет работать, у того ничего и не получается.
– Было бы чем работать, – буркнул Денис.
Семен Абрамович, не обращая внимания на его слова, слегка покачиваясь на кресле, продолжал.
– Нашей стране нужны технологические прорывы, инновации – это было определено руководством страны, и мы считаем, что наш город, а там и край потянется, станет локомотивом инновационного движения всей России!
– Скоро закончит,  Денис присел на край стола, не обращая внимания на гневный жест Семена Абрамовича.
– Понимаете, Андрей, основная проблема нашей страны в том, что некоторые, в отличие от других, совсем не хотят работать, прямо саботируют работу, прикрываясь несущественными проблемами, которые они и должны решать, – Семен Абрамович достал из кармана большой платок и трубно высморкался. – Надо работать лучше, надо работать быстрее, эффективнее. Вот говорят, что как платят, так и работаем, а ведь это не так! Как работаете, так и платим. Дали людям свободу, из лучших побуждений, живите и работайте, так ведь нет же, целыми днями что-то требуют, законы, ты представляешь, законы читают и нас учат. А вот ты мне скажи, а работать то кто будет?
– Действительно, – согласился Андрей. – Одни руководят, другие протестуют, работать действительно некому.
– Вот, видишь! – Семен Абрамович показал Денису на Андрея, тот лишь махнул в сторону черной рукой. – Вот, Москва, умнее люди, а ты мне все про какие-то железяки талдычешь.
– Так без этих железяк работать ничего не будет, все напильники уже сточил, больше нет,  не могу я сам все вытачивать.  (Денис достает из кармана сточенный до ручки рашпиль.)
– Больно дороги твои железяки, откуда, скажи, пожалуйста, мне денег взять, коли линия давно стоит?

Денис разводит  руками и демонстрирует свои пустые карманы.

– Ты в церковь ходил?

Денис разражено махнул рукой.

– А ты чего это мне махаешь, батюшка Пантелеймон, давече гарантировал, что будет работать.
– Так пускай сам приходит и молебен отслужит, что мне-то со своими проблемками мотаться?
– На молебен у нас бюджета нет, нет такой статьи в справочнике, – Семен Абрамович достает из ящика стола огромную пыльную книгу, открывает на середине и сдувает облако пыли. Андрей и Денис начинают кашлять и отходят в сторону.
– Вот, малярные работы, мансарда, мансарда? – Семен Абрамович чешет голову, – модернизация, монтаж – нет ничего, так что ты сходи сам.
– Не пойду, – твердо ответил Денис.
– Это почему ж то? Не русский что ль?
– Русский, по-русее многих буду. Не пойду, вера не позволяет.
– Ты что, из этих, да?
– Кого этих? Это вы так наших башкир называете? А статью за экстремизм не хотите?
– Вот, видишь Андрей, шибко грамотные все стали.
– А как не стать, если повсюду только и трендят, что экстремизм, да экстремизм. Слыхали, с утра- то новый приняли.
– Что, опять? Полгода же жили спокойно, – Семен Абрамович достал платок и нервно вытер лоб.
– Полгода, а вот теперь и снова здорово, – рыбачить теперь нельзя.
– Как нельзя?
– Можно, вот только ловить нельзя.

Андрей удивленно поднимает брови и нервно кашляет.

– Вот, угораздило кого-то, все же держались, – разошелся Денис, сильно размахивая руками.
Денис и Семен Абрамович с подозрением посмотрели на Андрея, тот же усиленно стряхивал с себя пыль.
Входит заяц в фартуке и ставит на стол поднос со стаканом чая в потертом подстаканнике и газетой. Семен Абрамович делает большой шумный глоток и не спеша пробегается по заголовкам.

– Так, международный форум, это понятно, политика, о, доллар упал, тоже не к нам… так, так, а вот, нашел, – делает второй глоток и, прокашлявшись, зачитывает. – Постановлением Совета … ну это понятно, на основании… в редакции… вступает в силу… поправка… где же это, а, вот: «На основании требований закона…» опять ссылки, так «запрещается вылов рыбы речной, в объемах озерной и прудовой. Разрешается проведение спортивных соревнований, культурно оздоровительных мероприятий «Семейная рыбалка» в местах, предварительно согласованных с органами, осуществляющими надзор и контроль за исполнением ...».
– По охоте уже пятый год согласовываем, – буркнул Денис
– А у Вас в Москве не так? –  Семен Абрамович свернул газету и бросил ее в ящик стола.
– Не знаю, принимают что-то потихоньку. А у вас тут что за законодательный орган?

Денис и Семен Абрамович переглянулись.

– Внутренний, – Семен Абрамович посмотрел на часы и, обрадованный, вскочил с кресла. – Все, пора на обед.
– Так час же еще, – удивился Денис, но Семен Абрамович погрозил ему кулаком.
– Я побежал, дела, знаете ли. Оставляю Вас на Дениса, он если что поможет, – с несвойственной его возрасту и весу прытью Семен Абрамович  удаляется со сцены.
– В ресторан побежал, – усмехнулся Денис.
– Обедать?
– Да нет, поручений пораздовать.
– Не понял, кому?
– Так он у нас директор ресторана.
– Я думал, он тут директор.
– Тут он и директор, и главный инженер, а в ресторане просто директор.

Они удаляются со сцены. Выходит Рассказчик, зайцы, скрипя столом о сцену, утаскивают его за кулисы. Рассказчик садится на длинный стол.

– Лучше время дня – это время обеда. С каким наслаждением идешь после честно выполненного трудового подвига в это храм еды, а после обеда какая работа, так, одна видимость.

На сцену выкатывают железную кровать с большими металлическими шарами. Один из зайцев спихивает Рассказчика со стола, и они уносят его. Рассказчик, ложится на кровать и продолжает, пока зайцы выносят остальной реквизит.

– Кто хорошо работает, тот хорошо ест. Истина казалось бы непреложная, но, как это часто бывает, кто хорошо работает, тот тяжело отдыхает. А ведь отдых – наиважнейшая часть рабочего дня.

Рассказчик укладывается поудобнее.

– Наш герой, повинуясь понятному только ему чувству долга, до позднего вечера работал в поте лица… и его силой приволокли в гостиницу.


Действие третье.

Денис заталкивает Андрея, и спешно уходит.
В комнату заходит Аполлон Федорович. Это статный, уже довольно немолодой мужчина, с веселым добродушным взглядом и не обременительной прической.
Рассказчик привстает со своего места, и Аполлон Федорович подходит к нему пожать руку. Зайцы нехотя продолжают расставлять реквизит, бесцеремонно передвигая ожидающего начала сцены Андрея.

Рассказчик, представляя зрителям Аполлона Федоровича.

– Прошу любить и жаловать, Аполлон Федорович, – картинным жестом рук помещает его в рамку портрета, Аполлон Федорович придает своей фигуре законченность статуи. – Если попытаться перечислить все достоинства и, что важнее, все занимаемые им в прошлом должности, то мы, пожалуй, впустую потратим целый час. Достаточно отметить, что перед вами наш бывший мэр, начальник милиции, председатель совета депутатов, председатель колхоза и по совместительству директор библиотеки. Нынче всего лишь администратор  гостиницы.
– Заметьте, не директор, – вступает Аполлон Федорович.
– Ну, кто директор, думаю, и так понятно, – Рассказчик изображает Семена Абрамовича.
– Во главе только лучшие, – Аполлон Федорович раскланивается со зрителями и ловит зайца, заставляя переставить стол.

Андрей устало потягивается и идет к кровати с намерением улечься, Рассказчик ловит его и восстанавливает диспозицию.
Аполлон Федорович бросается к Андрею и крепко пожимает руку.

– Добро пожаловать, не Хилтон, конечно, но как ни крути номер люкс, – потом добавляет тихо, – и единственный.
– Спасибо, мне все нравится, особенно дизайн интерьера. А у вас все номера выполнены в подобном стиле, или каждый имеет свой? Интересно было бы взглянуть, нигде не встречал такого.
– Молодой человек, я вынужден признаться, так как правду не так уже просто скрыть – у нас в гостинице один номер, понимаю ваше изумление, но директор, Семен Абрамович…
– Имел удовольствие познакомиться, – негромко проговорил Андрей.
– А, вы уже знакомы, тогда проще объяснять, дело в том, что в целях секвестирования дефицита бюджетных расходов на поддерживание в технически исправном и инвестиционно привлекательном виде капитальных строений и имущества Департамента оказания локальных безвозмездных и оплачиваемых услуг и благ было принято решение о расформировании гостиничного фонда до одной единицы с переводом свободных площадей под объекты развития малого и среднего бизнеса, –Аполлон Федорович шумно выдохнул.
–Д ОЛБОУБ – повторил Андрей.
– Кто? А, да, он или оно.
– Ну и как бизнес, развивается?
– Пока на стадии зачатия.
– Не совсем понял.
– Подвижность маленькая, а запросы большие, точнее спросы.
– У нас в Москве тоже так говорят, обложили, работать не дают. Один закроется, другие приходят, кто-то же может.
– Пока мы можем, они тоже способны.
– Наверно, но, а если мы не хотим?
– Хуже когда хотим, а не можем, поверьте мне, молодой человек, – Аполлон Федорович уселся в правое кресло, стоящее рядом со старомодным письменным столом, на котором красиво смотрелась механическая печатная машинка. – Ничего, что я у Вас распоряжаюсь?

Андрей кивнул и сел за стол, руки его тут же начали шарить по столу, в поисках какого-либо дела, но кроме машинки на столе ничего не было, ящики тоже были пусты.
Аполлон Федорович, пребывая в расслабленной позе, принял «стойку» лишь тогда, когда Андрей вставил чистый лист бумаги, который достал из сумки, и набил по середине заглавными буквами: «Приказ».
Аполлон Федорович схватился за голову и застонал.

– Вам плохо? – спросил его Андрей.
– Вот я старый дурак, – тихо стонал Аполлон Федорович.
– Простите, не понял, врача позвать?
– Какого врача, я уже слишком стар, – Аполлон Федорович с грустью посмотрел на стол. – Вы
поаккуратнее с печатным словом, то, что написано пером.
– Не вырубишь и топором, знаю, знаю, не беспокойтесь, тяготения к эпистолярному жанру в себе не обнаружил.
– Это хорошо, но все же, запомните мой совет. Доброй ночи.

Аполлон Федорович уходит, а Андрей, потарабанив еще немного пальцами по столу, перемещается на кровать.

– Странный городок, что ни человек, то оригинал, чудно как-то.

Гаснет свет, Андрей громко зевает и отворачивается к стене.
На сцену выходит Призрак, из одежды на нем только длинная в пол ночная рубашка и белый колпак, лицо скрыто под белой пудрой. Он садится за стол и достает из потайного ящика свечи и подсвечник. Из темного угла сцены появляется Рассказчик и протягивает каминные спички, Призрак кивает белой головой в знак благодарности и зажигает свечи.

– Да, номера нет, – кивая отвечает на возмущенные пасы рук Призрака Рассказчик, – и дату не удосужились поставить, молодежь.
Призрак, соглашаясь с Рассказчиком, стукает себя кулаком по лбу, а потом по столу.
– Что такое? Кто там? – спросонья отзывается Андрей ворочаясь на кровати.

Рассказчик подходит к кровати и, удостоверившись, что тот спит, делает жест Призраку.
Призрак достает из-под балахона гроссбух и медленно листает. Дойдя до нужного места, долго что-то вписывает и ударяет шесть раз по клавишам машинки.

– Да что за черт! – Андрей садится на кровати и недоуменно озирается. Призрак спешно тушит свечи. – Кто тут?

Призрак хватает гроссбух и удаляется за кулисы.

– Не работает, – Андрей копается с настольной лампой, стоящей на тумбочке около кровати.

Рассказчик спешно отходит в дальний край сцены.  Раздается яркая вспышка и громкий хлопок.
На сцену выходят зайцы в белых халатах и, уложив Андрея на носилки, уходят за кулисы.

Действие пятое

На сцене реконструируется больничная палата со всеми необходимыми угрюмыми атрибутами и циничностью. Зайцы выкатывают шесть коек с веселыми разномастными больными, на шестой койке, крайней справа, сидит Андрей в полосатой пижаме и всклокоченными волосами и читает книгу, указательный палец на правой руке усиленно забинтован, отчего видится размером большим, чем вся кисть.
В результате в палате представлены основные возрастные группы, более или менее способные выражать и выражаться.
На сцену выглядывает Рассказчик, но, оценив количество народа, поспешно скрывается за кулисами.
На крайней левой койке сидит пожилой мужчина в когда-то белой футболке и полинялой синей кепке с надписью NBA, повернувшись спиной к остальным и боком к залу, он шумно листает газету.

– Вот что творят, что творят, а! Ироды, давно бы уже всех, да к ответу! – мужчина в кепке потрясает кулаком невидимому противнику.

Рядом с ним сидит немолодая полная женщина и без остановки щелкАет семечки.

– Я вот на днях пришла, а там опять цены подняли. Неделю ж назад было по двести, теперь вот уже двести двадцать, – женщина с семечками пытается заглянуть в газетную полосу, но ловит неодобрительный взгляд мужчины в кепке, возвращается на место, вздыхает, – Никогда у нас порядка не будет, все дружкам раздал, всех детей устроили.

Мужчина в кепке опять поворачивается и долго с неодобрением смотрит на всех.

– А еще, я слышала, хотят новый налог ввести, на воздух, – женщина средних лет на третьей койке, вскакивает и начинает не торопясь взбивать подушку. Все, кроме Андрея, поворачиваются в ее сторону, она усиливает темп взбивания подушки, бросает ее и поправляет покрывало. – Но на верно это слухи, пошутили.
Все облегченно вздыхают, на пятой койке возле Андрея девушка в больших наушниках приоткрывает одно ухо.
– Чё?

Лежащий рядом без движения парень машет в ее сторону рукой, и она удовлетворенно поправляет наушники, бесконечно щелкая пальцами по экрану телефона.

– А все потому, – продолжает женщина с подушкой. – Что у нас нет демократии.
– Да, олигархи все захватили, – соглашается женщина с семечками и протягивает ей пакетик, та кривит лицо и отказывается.
– Какая еще демократия! – возмущается мужчина в кепке и яростно шелестит газетой.
– Солидарен с дедом, – вступает парень, – надо бы уточнить, какой демократии у нас нет.
– Как какой? – в один голос удивляются две женщины.
– Хотелось бы знать, где она есть, эта ваша демократия, – уточняет парень, не меняя своего положения.
– Ну что вы из себя дурака корчите, во всех развитых странах демократия: в Америке, Германии, Англии, Франции, – начинает перечислять женщина с подушкой.
– В Норвегии, Швеции, Японии, – добавляет женщина с семечками.
– Это вы  загнули, в Норвегии и Японии со Швецией социализм, – парень ехидно смотрит на женщин, девушка в наушниках отрывается от телефона и, глядя на них, заливается задорным смехом.
– А не глухая, – говорит мужчина в кепке и откладывает газету.
– Вам что не нравится демократия в Америке, вы не хотите жить как в Америке? – женщина с подушкой, которую она уже давно не держит, презрительно смотрит на него и картинно отворачивается.
– Признаться, не хочу я жить как в Америке, хочу жить в своей квартире, а не в вагончике посреди пустыни,  – парень меняет положение ног и удобнее устраивается на кровати.
– Может вам еще не нравится Европа? – женщина ищет поддержки у женщины с семечками, та кивает в ответ. – А я вот хочу жить как в Европе.
– Так Вы определитесь, Вы хотите жить как в Европе или демократию?
Андрей откладывает книгу и поворачивается к дискуссии, указательный палец неизменно смотрит вверх.
– Хотите сказать, что в Европе нет демократии? Может и в Америке ее нет?

Обе женщины с возмущением смотрят на парня, мужчина в кепке сворачивает  газету и пробует удар на своем колене.

– Демократия, определенная как власть меньшинства, отнесенного к буржуазным элитам, характерна для стран западной Европы и США. Демократия же в ее гуманистическом понимании западноевропейских философов реализована лишь в нескольких странах Скандинавии и, с некоторыми оговорками, в Швейцарии, но данный строй скорее следует отнести к развитому социализму, – девушка в наушниках победоносно смотрит на всех и дает «пять» парню рядом, затем вновь углубляется в телефон в надвинутых наушниках.
– А все потому, что мы потеряли веру, – вздыхает женщина с семечками и откладывает пакетик в сторону.

В этот момент заходит заяц в белом халате и ставит около деда в кепке деревянный крест и урну для пожертвований.

– Это еще зачем? – возмущается дед.
– Начальство велело, – хмуро отвечает ему заяц-санитар.

Парень заливается громким смехом.

– Оптимизация, все рядом, и оплатить и отпеть, и все не вставая с койки!
– Ща, жжешь, сейчас твитну, – девушка в наушниках  быстро щелкает о телефону.
– Для вас нет ничего святого! – возмущаются женщины и обиженно отворачиваются.

Мужчина в кепке встает с койки, переставляет крест между койками женщин. – На!
Девушка ухохатывается, встает с кровати и щелкает оскорбленных женщин с крестом.
На экранах, расставленных по углам сцены, заставка спектакля сменяется открытым твиттер- аккаунтом.
@лёнк@:
Оптимизация  это когда все рядом – лег, оплатил, отпели!) далее идет фото).
Ra$$kaz4:
Жжешь! )))))


Отец Пантелеймон: «Это кощунство, оскорбление чувств верующих всей страны, требую наказать по всей строгости!»

POLIZAJ:

ОБРАЩЕНИЕ ПРИНЯТО, РАЗРАБОТКА НАЧАТА.

\D/IABLO@:

Oh my god! ;

Рассказчик выходит на сцену и делает снимок зала, через некоторое время фото появляется в твиттер-ленте. Зрители приглашаются подключаться к обсуждению, сотрудники театра выкладывают фото наиболее им понравившихся зрителей.
На сцену выходит Ольга. Это красивая стройная женщина с русыми волосами, убранными в аккуратную косу. Размер груди, вырез и длина юбки определяются режиссером в соответствии с возрастным цензом. Хлопает в ладоши.

– Так, а ну-ка все по местам!

Рассказчик переходит в зрительный зал и пытается примоститься на первый ряд.

– Доктор, а когда нас переведут в женскую палату? – вторая женщина пытается подбежать к ней, но Ольга жестом возвращает ее на место.
– Других палат нет, главврач  в целях экономии остальные палаты закрыл.
– А кто главврач? – спросил Андрей.
– Как кто, Абрамович, – сплюнул в сторону парень.
– Тогда понятно, денег на ремонт нет, а регламент не позволяет, – Андрей улегся на кровать и принялся за книгу, посматривая на доктора.
Ольга подходит к мужчине в кепке и садится на край кровати.
– Ну как дела?
– Да все в порядке, здоров, что вы меня тут держите?
– Сейчас посмотрим, – берет его руку и считает пульс, – куда вам спешить, полежите еще, пока дают.
– Да не  хотелось бы отсюда сразу туда, – мужчина показывает на крест между койками.

Ольга морщится и гладит его по руке.

– Ничего, Павел Николаевич, у меня Вы пойдете домой, потерпите еще немного, хорошо?
– Ради Ваших глаз готов терпеть.
– Ну, вот и хорошо.

Ольга встает и садится между двумя женщинами.

– Как себя чувствуете? – обращается она к обеим.
– Ой, Вы знаете доктор, сплю плохо, – начинает женщина с семечками, старательно пряча пакет под подушку.
– И  боку ломит, когда вот так делаю, – вторая женщина принимает невозможную позу и пальцем показывает на бок.
– Так не делайте так, – отвечает ей Ольга и что-то пишет в журнале.
– Я здоров, – говорит парень, когда она садится рядом.
– Это я буду решать, – Ольга вставляет ему в ухо градусник, тот громко пищит. – Полежишь еще, здоровый.

Парень возмущенно взмахивает руками.

– Привет! – девушка откладывает наушники и широко открывает рот, высовывая язык.
– Привет, вижу, все нормально, завтра буду выписывать.
– Ура! – девушка показывает язык парню рядом, тот отвечает ей тем же, изображая мартышку.
– Так, а Вы у нас новенький, – Ольга садится рядом с Андреем, он с интересом смотрит на нее, не особо стесняясь своего взгляда. Она замечает это и пытается осадить его взглядом.
– Как Вас зовут? – Андрей привстает и садится слева от нее, Ольга смущено отодвигается в сторону.
– Для Вас я господин доктор.
– Может все же госпожа?
Хм, – кашляет она, девушка рядом тихо хохочет, вскоре их фото рядом появляется на экранах в твиттер-ленте. – Покажите палец.

Андрей выставляет перед ней вздернутый указательный палец, Ольга легко снимает колпак из бинтов, открывая взору абсолютно черный палец.

– Как себя чувствуете?
– Хорошо. Не вижу смысла в своем присутствии тут…
– Это уже мне решать, – отрезала Ольга, – снимите рубашку, я вас послушаю.

Андрей быстро через голову снимает пижамную рубашку. Ольга долго слушает, Андрей громко дышит.

– Жить буду?
– Будете, вам следует серьезней относиться к своей травме.
– Пианистом не буду?
– Шутите? Юморист?
– Признаться честно, пытаюсь.
– Не получается, плохо.
– Это довольно высокая оценка. И все же, как вас зовут, неудобно же называть вас госпожа.
– Ольга Сергеевна, – потом добавила чуть тише. – Ольга.
– Андрей.
– Я знаю, в карте написано.

Они долго смотрят друг на друга, девушка рядом толкает парня в бок, женщины возмущенны, обделенным вниманием. Мужчина в кепке хлопает себя по коленям.

– Обед! – встает и уходит со сцены.

За ним уходят и остальные больные. На экранах появляется часовой циферблат и прокручивает несколько дней. Андрей и Ольга уходят на середину сцены, чтобы не мешать выносу реквизита со сцены.

– Завтра я тебя выписываю, – Ольга смотрит на Андрея, он крепко сжимает ее руку.
– Но я же не уезжаю, почему ты расстраиваешься?
– Но ты же все равно уедешь, зачем тебе оставаться в нашей глуши.
– Ты еще скажи, что нашел себе женщину на командировку.
– А разве не так? – Ольга с надеждой смотрит на него и резко отворачивается, пряча набегающие слезы.
– Хм, мне казалось, что ты поняла, что я так не поступлю.
– Все вы так говорите, а потом ищи свищи.
– То есть, получается, что я не первый уже такой ухажер? – Андрей поворачивает ее к себе, лицо его пытается принять выражение праведного гнева, но скатывается на смешную гримасу.
– Нет, ты первый. Я за мамой повторила, – Ольга прильнула к его груди, вздыхает на распев.

Андрей гладит ее по голове и о чем-то усиленно размышляет, Ольга понимает голову к его лицу и хитро улыбается.

– Действительно, куда ты отсюда теперь денешься?

Сильная задумчивость Андрея сменяется не менее сильным удивлением, Ольга тихонько подхихикивает.

Занавес, антракт.

Действие шестое

Занавес поднимается, если он есть, и взору зрителей открывается картина стихийного митинга.
Слева  стоят четверо с транспарантами и один заяц с барабаном, он вяло отстукивает военный марш.
Мужчина, с взъерошенными волосами, бешено смотрит на публику, с намерением запустить в кого-нибудь свой  плакат «Меняю жизнь на гранты!». Затем выбирает для себя точку в зале и методично высверливает других бешеным взглядом.
Две женщины, одна полная, другая худая, стоят в стороне, ближе к кулисам, и периодически меняются плакатами «Нечего есть!» и «Хватит жрать!».
Ольга стоит посередине сцены и уверенно держит плакат «Здоровье гражданина – достоинство Государства!».
На сцене появляются Аполлон Федорович и Семен Абрамович, их сопровождает наряд полиции в лице младшего лейтенанта на левом плече и капитана на правом Аркадия.

– Граждане, расходитесь! Митинг не был согласован с городской администрацией! – Аркадий вопрошающе смотрит на Аполлона Федоровича и Семена Абрамовича, те утвердительно кивают.
– Конечно, с вами разве хоть что-то согласуешь! – мужчина с плакатом подбегает к Аркадию, который делает видимость заграждения, видно, что он еле сдерживается, чтобы не обрушить свой плакат на голову представителя власти.
– Это неправда! – вступает Аполлон Федорович. – Я, как временно исполняющий обязанности мэра, заявляю, что количество положительных решений по согласованию проведения акций выражения позиций гражданского общества нашего города уже превысило 60%!

Митингующие начинают гудеть, женщины с плакатами подходят ближе и по очереди спрашивают: «Когда это было?»

Аполлон Федорович, чувствуя, что масть пошла, продолжает:
– В четвертом квартале прошлого года было рассмотрено более 70% заявлений, из которых более 65% было удовлетворено и предложено проведение в лучших условиях и в лучшее время.
– Так вы всегда на кладбище предлагаете! – хором все митингующие.
– Позволю себе заметить, что как и администрация города, – Семен Абрамович почтительно кивает в сторону Аполлона Федоровича. – Так и муниципальные предприятия нашего города всегда идут навстречу горожанам. Центр культурно-исторического образования на базе заповедника «Холмогоры» всегда открыт для горожан, и готов принять шествия любого масштаба и направленности. Я, как директор Центра гарантирую чистоту и порядок, а также необходимый кворум.
– Какой еще кворум! – возмущается мужчина с плакатом. – Это же, черт вас возьми, кладбище!

Митингующие гудят, а Аркадий пытается отобрать у мужчины плакат.

– Почему растут цены? Куда деваются деньги?  – по очереди спрашивают женщины.
– Понимаю ваши тревоги, мы тоже, как и вы, каждый день ходим в одни и те же магазины, – Аполлон Федорович отодвинул кордон  Аркадия, и подошел ближе к митингующим, но остался на травмо-безопасном расстоянии. – Каждый из нас в своем домохозяйстве, на своем кармане может ощутить снижение доходов и роста расходов, но давайте разберемся, действительно ли это так.
– А что тут разбираться? – возмущаются все, Аркадий недоуменно смотрит на Аполлона Федоровича, заяц перестает играть марш.
– Наши с вами ощущения глубоко субъективны и основаны на личном опыте, который и формирует понимание многих вещей. Но данный вопрос лежит в сфере экономики, и вот тут уже нет места для субъективизма – важен точный расчет, научный подход!

Митингующие затихают, внимательно слушая. Заяц подходит поближе. На сцене слева появляются Андрей и Денис, о чем-то споря.

– Все мы знаем, какие беды пришли на нашу землю. Мировая закулиса положила все силы на уничтожение нашей экономики. Но, все же, внешнеторговое сальдо в рублевом эквиваленте переводной валютной единицы расчетов со смежными контрагентами по межбанковским операциям на рынках заемных средств микрофинансового кредитования в макроэкономических объемах показывает, что прирост доходов населения увеличился более чем на 33% по отношению к такому же индексу за прошлый отчетный период.
– 33%, – недоуменно повторяют митингующие.
Андрей и Денис перестали спорить и подошли поближе, изобразив из себя саму внимательность.
– Но, а цены-то растут! В магазинах уже ничего и купить-то нельзя! – возмущаются женщины по очереди.
– Позвольте мне, как директору универмага, прояснить вопрос, касательно оцененного вами ценообразования как неприемлемого, – Семен Абрамович вытер платком потный лоб и, хитро прищурившись, продолжил. – Мы, работники торговли, ставим для себя первейшей задачей обеспечить вас, наших покупателей, самыми свежими и полезными продуктами.
– Да куда там, одно гнилье! – выкрикивает мужчина с плакатом.
– Попрошу не перебивать, мы же с вами собрались здесь для ведения диалога? Давайте придерживаться регламента, – Семен Абрамович вытер шею. – Индексирование цен на продукты первой необходимости, установленные перечнем национального комитета питания, составила не более 12,5%, а налоговый вычет по реализации продукции для социально незащищенных слоев населения составил до 37,5% от рассчитанной налогооблагаемой базы, что в свою очередь позволило провести индексирование отпускных цен на продукты питания на 15,7%. Если проанализировать также данные, озвученные Аполлоном Федоровичем, то получается, что даже с учетом роста цен ваше благосостояние улучшилось, причем на процент выше инфляции!
Гробовое молчание.
– Что-то я не заметила! – выкрикивает толстая женщина, ей вторит худая.
– Мы вам привели научный расчет, а ваше субъективное ощущение следует отнести к частному мнению, которое, заметьте, не запрещается в нашей стране! – Аполлон Федорович торжествующе смотрит на митингующих.
– Но, а как быть с оснащением больниц? Почему не выделяются эти деньги?  – Ольга устало опускает плакат, тут замечает Андрея и приветливо машет ему.

Денис подталкивает Андрея в бок, тот сильно смущается.

– Видимо опять придется мне, – Семен Абрамович привычно начинает разворачивать платок, но передумывает и прячет его обратно в карман. – Правительством страны по поручению Президента была утверждена программа по оснащению и модернизации лечебно-профилактических  учреждений и санаторно-курортных учреждений. Программа выполняется согласно графика, установленного приказом Правительства. За текущий отчетный период программа уже перевыполнена, более чем на 113%!
– Я думаю, – начал Аполлон Федорович, показывая Аркадию на часы, – что мы в полной мере ответили на ваши вопросы. Может у кого-то остались еще пожелания или предложения по существу?
– Да! – Андрей тянул руку вверх.
– А вы разве участник митинга? – недоверчиво посмотрел на него Семен Абрамович.
– Я здесь, получается, что да.
– Аркадий, запишите гражданина, – Аполлон Федорович указал на Андрея. – Прошу, ваше предложение.
– Предлагаю определить номинал зарплат чиновников и директоров в процентах.
– Простите, проценты от чего? – испуганно переспросил Семен Абрамович.
– Как из чего,  из озвученного благоденствия.

Народ одобряющее загудел, хлопают в ладоши, Ольга  одаривает Андрея любящим взглядом.

– Аркадий, как вы считаете, а не попадает ли предложение товарища под статью? – Семен Абрамович хватает за рукав опешившего полицейского.
– Простите, под какую же?
– Ну как под какую, экстремизм, конечно! – Семен Абрамович с силой сжимает его локоть, отчего Аркадий тихо подвывает.

Вырываясь, Аркадий, поправляя мундир, подходит к Андрею и предлагает надеть пару блестящих наручников.

– Пройдемте, гражданин.
– Куда? – Андрей в недоумении, Ольга с тревогой смотрит на него, но ее оттесняют митингующие, уводя со сцены.
– В отделение, куда ж еще, – Аркадий нетерпеливо поигрывает наручниками.

Денис пытается заслонить собой Андрея, но его отодвигает Рассказчик.

– А вы не могли бы для начала представиться, – Рассказчик достает блокнот с ручкой.
– А вы еще кто такой, тоже в отделение захотели?
– А может и так, но для начала, не мешало бы представиться, – Рассказчик, обращаясь к залу, – Думаю, что каждый из нас знает о своем праве знать имя и звание господина полицейского, но вряд ли кто-то по доброй воле захотел бы это узнать.
– Не трогай это… – Аполлон Федорович сильно морщится. – Я забыл, то ли журналист, то ли депутатешка, короче потом опять не отмоемся.

Аркадий нехотя достает удостоверение, Рассказчик скрупулезно переписывает данные.
На сцене появляются зайцы, выносящие реквизит.
Рассказчик с Денисом и Андреем усаживаются на лавку слева, окруженную стилизованной решеткой,  справа садится Аркадий и под светом лампы строчит кипу документов.
Тягостное молчание изредка прерывается покашливанием и тихим перешептыванием.

– Господин полицейский, а когда нам огласят причину нашего задержания? – голос Дениса отрывает Аркадия от бумаг.
– Имейте терпение, гражданин, все узнаете в свое время, – Аркадий чешет голову и старательно выводит что-то на бланках.
– Я требую адвоката! – восклицает Рассказчик, Аркадий смотрит на него долгим мутным взглядом.
– Адвокат может быть предоставлен только после вынесения постановления о задержании.
– А оно уже вынесено? – вступает Андрей.
– На данный момент нет.
– Тогда мы можем идти домой? – с надеждой спрашивает Денис.
– Нет, – Аркадий раздраженно принимается за бланк.
– Получается, мы не задержаны, так? – Андрей встает с лавки и подходит к столу.
– Нет, вы не задержаны.
– Но и уйти домой  тоже не можем? – Денис нависает над Аркадием, разглядывая уже заполненные бланки. – Тут ошибка.
– Прошу вас вернуться на свои места, – Аркадий убирает бланки от них в ящик стола. – Вы не задержаны, а приглашены для беседы в качестве свидетелей.
– Свидетелей? – Денис возмущенно вздергивает руки. – Но мы тут уже больше четырех часов, когда с нами проведут беседу?
– Я тут с вами тоже не отдыхать пришел, вернитесь на место, – Аркадий встал и показал направление. – Пожалуйста, вернитесь на место.
Денис и Андрей возвращаются на место. Рассказчик же, тем временем, раскуривает трубку, сильно дымя.
– Здесь нельзя курить, – Аркадий, не отрываясь, продолжает царапать по бланку.
– А, не знал, – Рассказчик продолжает дымить.

Выходит заяц в пожарной куртке и ставит перед Рассказчиком большой знак «Курение запрещено». Рассказчик предлагает ему отсыпать табаку, но заяц, усевшись рядом, начинает смолить не менее дымную папиросу.

– Любое правило, обязательное к исполнению всеми, являющееся обязанность каждого, в силу безапелляционности формулировки и большого количества проверяющих органов, со временем бронзовеет, становясь как величественный памятник, о котором каждый знает, но никто толком не может сказать, кому был поставлен, – Рассказчик выпускает несколько колец душистого дыма, Андрей и Денис натужно кашляют, – и защита прав одних всегда сопряжено с нарушением прав других, в попытке найти золотую середину – половина все равно останется недовольной.

Пожарник и Рассказчик удаляются со сцены. Андрей и Денис тихо обсуждают технические вопросы.

На сцену врывается мужчина с взъерошенными волосами и нависает над полицейским, Аркадий даже бровью не ведет, старательно заполняя бланки.
– Это произвол! Я буду жаловаться! – вопит мужчина.
– Карандышев, идите домой, – устало говорит ему Аркадий, не отрываясь от стола.
– Вы, представитель власти, на каком основании допускаете вопиющее несоблюдение ваших должностных обязанностей!
– Вы хотите написать жалобу? – Аркадий протягивает ему несколько бланков из стола и указывает на скамейку заключенных.
– Я буду жаловаться в прокуратуру! – вопит мужчина.
Аркадий, не глядя, дает ему еще несколько бланков. Мужчина выхватывает их и с гордым видом садится на конце лавки, искоса поглядывая на Андрея с Денисом, начинает заполнять.
Денис, махая рукой на городского сумашедшего, спросил:
– Так вот понимаешь, ну запустим мы линию хоть на сто циклов, а какой в этом толк?
– Эффективность вырастет, снижение затрат, увеличение выхода продукции, – недоумевает   Андрей.
– Ну, вот смотри, ты выпустил больше продукции, так?
– Верно.
– Значит, ее надо сбыть? Увеличив сбыт, увеличиваешь долю рынка, так?
– Точно, каждая компания к этому стремится.
– Каждая, да не каждая. Все это работает только в условиях конкуренции. Что будет, если на рынке увеличится количество товара?
– Цены упадут, затем и спрос, когда рынок насытится.
– Вот, а кому нужно падение спроса? Ты вкладываешь в производство, наращиваешь мощности, а потом происходит затоваривание и депрессия.
– Ну, нам до затоваривания пока далеко, у нас скорее дефицит.
– Дефицит понятие относительное. Предложение покрывает минимальный спрос, определенный социальным заказом, согласен?
– В целом да, но не очень понимаю, к чему ведешь.
– Сейчас поймешь, если все выполняется, то зачем проявлять инициативу?
– Так, теперь я понял, но зачем тогда все программы по модернизации, к чему инновации?
– Как к чему? А должно же быть движение вперед? По отчетам оно вполне даже успешно.
– Ты думаешь, зачем что-то делать, если и так нормально? Логика твоя мне понятна, но я был на производствах, которые действительно хотят развиваться и развиваются.
– Не буду спорить, надеюсь, что их большее количество. В нашем же случае производить больше невыгодно – затраты выше, а денег на круг столько же, вот и балансируем. Ну а средства на модернизацию успешно осваиваются.

Мужчина  вскакивает с лавки и бежит к Аркадию с заполненными бланками.

– Вот, прошу принять в работу!

Аркадий тяжело вздыхает и принимает все бланки, отмечает печатью, подписывает и возвращает половину.

– Когда я бы мог получить ответ? – мужчина нервно топчется на месте.
– Подождите, куда же они делись, – Аркадий хлопает ящиками стола, роясь в бумагах. – А вот, держите, дату поставите сами, хорошо?
– Проставлю, я вам всем проставлю! Я хочу, чтобы вы знали, я готовлю обращение в Верховный суд!
– В Верховный суд, – повторил Аркадий, роясь в нижнем ящике, – пишите, пишите, ответ получите в указанный срок.
– Я этого так не оставлю! – мужчина выбегает, тряся бумагами.

Аркадий устало смотрит на часы и тяжело вздыхает.

– Начальник, может по домам, сам же устал? – Денис подходит к столу и выключает лампу.
– Думаешь, мне все это нравится?
– Сомневаюсь, но у каждого своя работа, и доля тоже своя.
– Да какая там доля, учесть и только, – Аркадий включает лампу и жестом отправляет Дениса обратно.

На столе звонит черный телефон.

– Да, слушаю. Кто это? А, добрый вечер. Да, сидят. Дела, ну как, готовлю. Нет, пока не усмотрел. Да, так точно. Понял.

Кладет трубку и долго чешет голову. С отвращением смотрит на кипу заполненных бумаг и бросает ее в ведро.

– Может, мы все-таки пойдем? – спрашивает Андрей.
– Вы свободны, – зевая, отвечает Аркадий, вот только необходимо будет заполнить несколько бланков.
– Давай завтра, а? После смены придем и заполним, – Денис толкает в бок Андрея, тот утвердительно кивает.

Аркадий отмахивается от них бланками, и они удаляются со сцены.


Действие седьмое

Сцена, не торопясь, возвращается в номер гостиницы. Зайцы небрежно выкатывают кровать со спящим Андреем.
Появляется Призрак. На этот раз он одет в черный сюртук, на голове красуется черный же цилиндр, вся одежда видала лучшие времена, как и лицо призрака, скрытое за толщей белой пудры. Он останавливается около урны, достает ключ и отпирает замок. Погрузившись на половину в урну, Призрак пытается собрать все  записки, удается захватить немногое.
Выходит Рассказчик и, вместе с Призраком, вываливают содержимое урны на пол. Они садятся рядом и сортируют записки, часть бросается в шляпу, другая же – в оцинкованное ведро.

– Все можно разделить на две основные группы, если абстрагироваться от словесно-смыслового наполнения всевозможных законов, приказов и других регламентирующих документов, способных улучшить жизнь любого до состояния подвешенного на веревке вниз головой петуха, ожидающего своей участи. Гм, так вот, даже если принять во внимание наличие прав и свобод любого, но не каждого, заметьте, гражданина, то остается всего лишь одна большая группа, а именно запретительные законы.

Призрак утвердительно кивает и показывает Рассказчику несколько записок.

– Само понятие право основывается на Запрете, а Запрет – это есть основа любого социального общества, будь это популяция человека разумного, например, нас с вами. Также и племя аборигенов с кольцами в носу и, но уже с АК-47 вместо копий и томагавков, существует в целостности только за счет запретов.  Уверен, что найдутся те, кто захочет со мной поспорить, но мне кажется, что спор будет по сути своей пустым, ровно также, как пуста оказывается ладошка, в попытке удержать воду.

Призрак перестает копаться в записках и смотрит на Рассказчика.

– Не самая очевидная  аллегория, но на нее лучше посмотреть с другой стороны – как не укрепляй плотину, вода найдет лазейку. Права можно сравнить с системой регулируемого сброса, но плотина основа, а естество природы проявляется в желании утечь.

Призрак передает записку, Рассказчик колеблется, но зачитывает:

– Хм, предлагается запретить вынос мозга после 18:00, инициативная группа за подписью, хм, неразборчиво. Пожалуй, данная  инициатива скорее относится к ослаблению или точнее послаблению режима, но в ней отсутствуют необходимые для рассмотрения данные, а именно вынос какого мозга, его характеристики, объем, уровень развития, а также не указаны целевые группы тех, кому вынос мозга противопоказан, и тех, кто этот вынос мозга должен совершить. Отправляем на доработку,  согласны?

Призрак утвердительно кивает, и записка летит в ведро.

– Следующая инициатива поступила от гражданки Кузькиной, которая является, судя по указанным данным, матерью, хм, опять неразборчиво, – Рассказчик передает записку Призраку, тот пожимает плечам и намеревается бросить ее в ведро.  Рассказчик выхватывает записку.
 – Нет, давайте дадим слово гражданке Кузькиной. Она предлагает запретить хождение и применение имен собственных, а также выражений впрямую и косвенно указывающих на принадлежность физического лица к другому физическому лицу по праву родственных или иных связей, закрепленных согласно  требованиям законодательства в установленном порядке, в негативном, издевательском, агрессивном, унижающим человеческое достоинство, оскорбляющем и ином смыслах, способных принести моральный и материальный урон физическому лицу, к которому были применены, употреблены или косвенно упомянуты указанные выражения, зафиксированные согласно требованиям действующего законодательства.

Призрак берет записку и перечитывает  самостоятельно.

– Чувствуется, что наболело у человека, – Рассказчик кивает утвердительно Призраку, и тот бросает записку обратно в ведро. – Так как данный вопрос затрагивает большое количество групп населения, то перед рассмотрением необходимо будет получить положительное решение профильных министерств и ведомств. Запрос отправлен. Так, что у нас тут еще?

Роется в ворохе бумаг, находя несколько мелких бумажек.

– Разрешить проведение публичных собраний, так как, это уже интересно, разрешить, – Рассказчик вертит одну из бумажек. –  Где же продолжение? А, вот: «только на определенных администрацией города или иного поселения, граждане которого»… где же это, а на другой... «изъявили инициативу публичного собрания, строго в рабочие дни с 11.30 до 13.30 или с 14.30 до 16.30». Интересно, подписано Мирный Г. Главное, чтобы в обед не собирались, чувствуете заботу о здоровье граждан?

Призрак собирает бумажки и кладет их в шляпу. Рассказчик вопросительно на него смотрит, Призрак показывает пальцем на обратную сторону одной из них.

– А, тогда ладно – проект передали уже с решением соответствующей комиссии с рекомендацией «Принять».

Далее зачитываются и обсуждаются наиболее интересные предложения от зрителей, оставленные ими во время антракта.

– Ну что ж, круг работ определен, приступим? – Рассказчик собирает остальные бумажки с пола и бросает в ведро.

Призрак берет шляпу и садится за стол.
Рассказчик достает из кармана бутылочку с желтой жидкостью и обильно поливает бумажки в ведре. Призрак отсортировывает отложенные обращения и выбирает два, остальные протягивает Рассказчику, добавляются в ведро.
Андрей недовольно ворочается на кровати, Призрак некоторое время смотрит на него, но Рассказчик жестами убеждает его, что тот спит, и зажигает длинную охотничью спичку. Яркое пламя вспыхивает в ведре.

– Ну, а пока инициативы граждан проходят согласования в бюрократических коридорах, посмотрим, что выбрал наш творец,  – Рассказчик подходит к Призраку и одобрительно кивает.

Призрак начинает отстукивать на машинке, Рассказчик садится рядом на край стола.

– Итак, «Приказ номер 325689», а давайте сегодняшним числом? – на удивленный взгляд Призрака, Рассказчик хитро улыбается. – Мы же можем назначить дату вступления в силу задним числом.

Призрак довольно улыбается и продолжает печатать.
(Примечание автора: выбранная инициатива должна, по возможности, поступить из зрительного зала).

– Министерство бла-бла-бла, комиссия бла-бла-бла, постановили, Орган утвердил, – краем глаза читает Рассказчик. – Внести изменение в порядок содержания домашних и уличных животных. Каждая особь вне зависимости от пола, возраста, масти, окраса, породы, морды, хвоста, чешуи, пера и холки должна в установленный настоящим приказом номер… так опять бла-бла, а вот, должна уплатить в городскую казну в соответствии с размерами полученной выгоды в материальной или иной, предусмотренной налоговым кодексом формой ценности, уплатить пошлину в размере 10% с заполнением формы отчетности и предоставления декларации за отчетный период по форме НДЗЛ-3. ЗЛ – это кто еще?

Призрак изображает собаку, потом кошку, попугая и наглую ворону.

–А, понятно, значит форма для ЗЛ, может все-таки ЗМ, а то называть это лицом сложновато? –
Рассказчик показывает лицом звериную морду. Призрак лишь разводит руками, дескать, нет такого термина. – Ну, хорошо лицо так лицо.

Призрак продолжает печатать, а Рассказчик, склонившись над ними, повернувшись задом к зрителям, указывает пальцем, после чего Призрак, активно жестикулируя, спорит с ним.
Просыпается Андрей, садится на кровати и с недоумением смотрит на картину на сцене. Долго чешет голову и неприлично зевает.
На сцену выходит Ольга, одетая в длинный белый балахон, как и подобает приснившемуся лицу. Она встает перед ним, загораживая стол.

– Привет… – начинает Андрей, но его обрывает Ольга.
– Ну что, навострил уже лыжи, да? – Андрей пытается ответить, но она не дает, –  Все вы такие, вам только одного и надо! Конечно, приехал, король из Москвы, нашел себе провинциальную дуру!
– Нашел? – уточняет Андрей.
– Ах, вот как ты заговорил? Значит, это я дура? А кто меня ловил по углам, а? Строил из себя интеллигента, умничал, стихи читал? А я дура, купилась, подумала, вот, наконец-то настоящий мужчина нашелся, поверила в бабское счастье, дура, я дура!

Ольга начала реветь, завывая на манер народной песни (на выбор режиссера). На сцену выбегает девочка лет шести в длинном балахоне, отчего постоянно путается в ногах. Бросается ему на шею.

– Папа, папа, куда же ты от нас уезжаешь?
– Да я никуда и не собирался…
– Не слушай его, Юля, он нас бросает, –  Ольга моментально перестает реветь и придает своему голосу интонацию оскорбленного достоинства. – Иди ко мне, посмотри на этого подлеца!

Девочка сильнее обнимает его за шею, начиная немого душить, и преданно смотрит в глаза.

– Не бросай нас! Отец!
– Отпусти, – хрипит Андрей, ослабляя хватку ребенка.

Призрак и Рассказчик не обращают внимание на происходящее на сцене, обсуждая некоторые моменты документа. На сцену выходит Денис в балахоне, надетом на манер греческих философов.

– Думаешь ты лучше нас? А чем вы лучше? – возмущается Денис. – Да с такими зарплатами и мы бы работали не хуже!
– Ты может быть, но другие не смогут, – возражает Андрей.
– Почему? А кто поднимал промышленность, не москвичи же!
– Москвичи в этом тоже принимали участие, но, Денис, дело-то не в этом. Посмотри вокруг себя, как привыкли работать? До обеда что-то поделали, а после обеда попробуй найди кого-нибудь. Работа не должна измеряться количеством потраченного времени.
– Хочешь сказать, что наша производительность ниже?
– Именно так, причем это скорее не качество самого работника, точнее не его квалификация, а именно качества его характера, или психология работника, как тебе больше нравится. Те, кто может и, самое главное, хочет, они и здесь достигли многого. У нас тоже таких якорей навалом, но конкуренция выше, хотя ты прав в том, что очень много бесполезного люда работает, и это по всей стране…
На сцене появляются Семен Абрамович и Аполлон Федорович в сопровождении Аркадия, на его балахоне висит полицейский значок.

– Я вот про них и еще кое-кого, – Андрей показывает на вошедших, девочка с интересом смотрит на взрослых, а Ольга садится рядом на кровать, кладя голову ему на плечо, как примерная жена.
– Это вы про нас? – вспыхивает Семен Абрамович, Аполлон Федорович ехидно ухмыляется, Аркадий стоит столбом, устало смотря по сторонам. – Без руководства куда пойдут толпы трудящихся, как смогут жить граждане без чуткого указания?
– Вы, вы! – отвечает ему Денис. – Да без вас мы может, наконец, вздохнули бы спокойно, если дальше так пойдет, то на одного работника будет приходиться по два-три руководителя!
– А еще три бухгалтера и парочка юристов, – добавляет Андрей. Семен Абрамович возмущенно дышит, Аполлон Федорович ехидно улыбается. – Вся система построена на том, что любое твое действие должно быть учтено и посчитано. Получается, что система контроля, не доверяющая никому, порождает ряд бесполезных по сути своей людей, которые только и занимаются приведением отчетности и документации в соответствие.
– Верно! – подтверждает Ольга. – Скоро основной моей работой будет заполнение форм, а не работа с пациентом. Пока буду его оформлять, впору начать и некролог заполнять!
– Ну, знаете! Это уже не в какие ворота! Ваше счастье, что мы сейчас здесь, в этом, – Семен Абрамович с омерзением подергивает на себе балахон. – Но завтра, завтра я с каждым из вас, лично, запомнили, лично!
– Не пугайте, – махнул на него рукой Денис. – Если все будут руководить, то кто тогда будет работать?

Аркадий тяжело вздыхает и садится на пол у кровати, с намерением поспать.

– Аркадий, разберитесь! На лицо оскорбление власти! – Семен Абрамович гневно потрясает кулаками.
– Не-а, – Аркадий отрицательно кивает головой. – Я здесь вне вашей юрисдикции, пишите жалобу, завтра рассмотрим в порядке очереди.

Семен Абрамович пытается поднять его, но Аркадий недвусмысленно показывает ему кулак.

– А ведь Аркадий мог бы больше времени уделять обществу, а не их охране, – Андрей тычет пальцем сначала в Семена Абрамовича, затем в Аполлона Федоровича.

Аркадий вздыхает и просит дать ему подушку, получив, устраивается поуютнее и пытается заснуть.

– Вот, как всегда, наши доблестные органы спят, когда вокруг творится беззаконие! – Семен Абрамович возмущенно трясет руками перед лицом Аполлона Федоровича.
– Ничего страшного, решим вопрос, – успокаивает его Аполлон Федорович.
– Как решите? Да эта ваша полиция распоясалась, слишком самостоятельная стала!
– Ну, насчет самостоятельности вы погорячились, не смешите публику, – Аполлон Федорович доверительно кладет руку на плечо Семена Абрамовича. – Все будет хорошо, уже готовится проект следующей реформы.
– Э, простите, какой реформы? – к ним подходит Рассказчик с Призраком.
– Какая еще реформа! – возмущается Денис.

Аркадий недолго смотрит на них и, махнув рукой, засыпает снова…
Начинается галдеж, каждая из сторон пытается заглушить другую, Рассказчик с призраком что-то записывают в блокноты.
Андрей с Олей поднимается с кровати, Ольга берет его за руку, и они отходят от спорщиков к столу. Юля сразу встает ногами на стул и начинает изображать то Семена Абрамовича, размахивающего руками, то спящего Аркадия.

– Андрей, посмотри! – Ольга показывает на лист в машинке.

Андрей подходит ближе и долго читает.

– Однако ж, довольно изящное решение восполнить дефицит бюджета, вот только мне непонятно, кто будет за них платить?
– Как кто, мы с тобой, не Абрамовичи же!
– Похоже на то, но это, думаю, поправимо.
– Но как? Ты же не можешь тут ничего удалить или  вычеркнуть?
– Вычеркнуть не могу, а вот дописать, вполне. Юля, иди сюда, – Андрей хватает девочку и сажает ее себе на колени.

Вскоре спор утихает, и все внимание переводится на Андрея. Стук машинки заполняет все внезапно опустевшее звуковое пространство.
Рассказчик подходит ближе и удивленно вскидывает брови.

– «вступает в силу со дня подписания, срок действия не ограничен» так это мы уже писали…  «начисления определяются начиная с четвертого отчетного периода до вступления приказа в силу»… так, это было, вот, господа, – обращается он к застывшим справа. – Вы только послушайте: «уплате настоящего налога подлежат все ЗЛ, прошедшие регистрацию и подавшие лично, с личной подписью и копией всех регистрационных документов, в соответствии с установленным законодательством порядком по оформлению и регистрации ЗЛ как объектов, субъектов и агентов налоговых резидентов, с правами и обязанностями, определенными соответствующим порядком и нормативами законодательства Российской Федерации».

Все недоуменно чешут головы, Денис подходит ближе и, выдернув лист из машинки, перечитывает.

– Вот же бред собачий! – восклицает он.

Призрак устало вздыхает, забирая цилиндр со стола. Рассказчик по-доброму хлопает его по плечу.

– Ну, друг сердечный, нам тут работы еще с тобой не на одну вечность!

Просыпается полиция. Занавес.