Любка

               
                « Кто без греха,  пусть первый бросит в нее камень…»
                Ев. от Матфея
Сойдя с автобуса, Любка направилась прямиком к родительскому дому, оставалось пересечь небольшой луг и мостик через овраг. На сердце было легко и радостно, позади одиннадцатый класс, осталось сдать экзамены и вот она – взрослая жизнь. Любке так не терпелось начать ее. Что-то неизвестное, возвышенное манило,  зачаровывало. Она знала, что у нее будет  все «О, кей».   Сзади послышался шум приближающейся  машины, шелест тормозов.  Она остановилась, оглянулась. Из черного, явно не свежего, «джипа» высунулась голова и проронила:  «Подвезти?». До дома оставалось метров пятьдесят  и, как бы сама того не желая, но и не противясь, она ответила: «Да». Они проехали эти пятьдесят метров молча. Любке было приятно выйти из машины, вероятно, старухи из соседних домов «все гляделки просмотрят».               
Отец возился с коровой, чем-то она приболела, мать, как всегда полусогнутая, стояла в огороде. Она, увидев Любку, медленно разогнулась и спросила: «Что за хахаль?». Любка обиделась: «И не хахаль, знакомый». Мать хмыкнула: «Ну-ну. Иди,  поешь, там,  на кухне все найдешь». На кухне пахло луком и чем-то еще, но не понять, не объяснить этот запах Любка никогда не смогла бы. Пахло домом, жилым деревенским домом.
Родители ее жили в Москве. Отец был строителем,  мать – «седьмая вода на киселе» в Министерстве сельского хозяйства. Отец надорвался на работе, да к тому же замучила язва. В тридцать лет, получив инвалидность, отец перебрался в этот дом, оставшийся по наследству от тещи. Он подлатал его немного, устроился электриком и почти безвыездно жил здесь. Мать приезжала только на выходные и в отпуск. Отец завел корову, куриц. Мать же обихаживала огород, приторговывая на трассе, тем и жили. Любке всегда было не понятно, откуда они берут деньги  на постоянные обновки ей,  правда, она не помнит случая, чтобы мать купила себе или отцу  что-то из одежды. Но кто задумывается об этом в семнадцать лет?
Любка допивала второй стакан молока, когда за воротами появился уже знакомый «джип». Она вышла на крыльцо. Мать и отец стояли посреди двора с опущенными руками, и как бы вопрошая, что за чудо.  «Чудо» Любка разглядела только сейчас; черные, слегка вьющиеся волосы, глаза круглые, уши явно вытянутые, как бы вверх и назад, напоминающие уши черта из сказки «Вечера на хуторе близ Диканьки». Какие-то девчоночьи, яркие губы разжались и молвили: «Прокатимся?» Любке ничего не оставалось, как согласиться,  не хахаль же! Как проехали деревню,   она не помнит, наверное, улыбалась знакомым. Остановились у рощицы.  Любка собирала здесь грибы, недалеко от дома, да и место красивое. Когда вышли из машины ни страха, ни радости она не чувствовала.  Нет деревни, нет матери и подруг, только Он и Она. Правда она не знает, как  звать его, кто он?  « Клёвая погода сегодня». Она не ответила, просто смотрела,  как он обходит машину,  приближается к ней.  Мелькнула шальная мысль –  бежать! Куда? Точно скажут хахаль,  а так ещё не известно,  что будет. Она просто устала ждать. Она считала себя красавицей:  беленькая, большие глаза,  рост как у фотомодели. Но почему есть друг у Ани, Веры,  да почти у всех одноклассниц, а у неё нет никого, а так хотелось, чтобы кто-то был рядом.  Может печать такая на ней. Подрастая,  она стала замечать, что ни на отца, ни тем более на мать,  она совсем не похожа. Однажды в редкие минуты задушевной беседы она спросила мать: « Мама, а  я у вас приёмная?». Мать вся побелела, ещё как-то больше скукожилась и только через минуту, казавшуюся обеим вечностью,  сказала: «Ты что несешь?!». Любка всё поняла, бросилась в подушку и долго ревела.  Мать села рядом и только тихо поглаживала её. Больше к этой теме они не возвращались, но Любка заметила, что  мать ещё сильнее поседела, замкнулась , а отец почти совсем перестал с ней общаться. Потом открылись новые тайны. Оказалось, что мать не может рожать,  да и вообще нормально жить с мужчиной.  Отец, живя в деревне,  приводил домой подруг;  они пили,  веселились.  Иногда их заставала мать…   Скандалили,  дрались,  потом мирились.  Так и жили,  все средства и инстинктивную любовь вкладывая в неё, в Любку.
Он подошёл совсем близко. Она ждала,  что он скажет что-то хорошее, сильно волновалась, она ведь совсем не умеет  целоваться. Он повалил её на землю, быстро - быстро расстегнул  штаны…  Как мечом прочеркнул небо реактивный самолёт,  гула не было слышно, а след от самолёта медленно расплывался по сторонам. Резкая боль пронзила низ живота,  наверное, она даже вскрикнула,  потому что он ладонью прикрыл ей рот.   Он  поднялся,  застегнул брюки,  а у неё как-то невольно вырвалось: « И всё?». Пыль от машины ещё  долго клубилась вдоль леса, резко обрываясь на трассе.
Когда возвратилась домой,  казалось,  что время застыло;  отец и мать стояли в тех же позах,  а «ходики» показывали 12.00. Неужели прошёл только час,  ведь автобус,  на котором  она приехала из Москвы,  приходит в 11?
                2
Любка проснулась в липком поту.   Которую ночь снится этот  кошмар, а прошло ведь столько времени. Она уже студентка пединститута и, конечно,   не одна подруга слышала её рассказ про этот случай  с «клёвым»,  как ей казалось, заключением: « А что, мы друг другу ничем не обязаны».
В институт она провалилась, но с помощью тёти, заплатив полторы тысячи долларов,  «устроили», как говорит мать, на платное отделение. Пусть и учительница начальных классов,  но высшее-то образование всё равно будет.
Матери дома не было. На столе стоял завтрак: молочные сосиски,  макароны и ещё что-то. На занятия идти не хотелось, первую сессию с горем пополам сдали, на носу вторая. Говорят, что ВУЗ расшифровывается как  - Выйти Удачно Замуж. Держи карман шире,  в группе один парень,  а в некоторых и того меньше.  Подруг, пожалуйста, хоть отбавляй,  особенно, когда узнали ,  что родители в выходные на даче, то Верка с кем - нибудь придёт, то Оксанка.  Стирай потом  после них,  да ещё голодные,  как всегда.  Маманя уже ругаться начала,  что подружек вожу. Знала бы она, с кем приходят эти подружки. Но почему,  почему на них липнут парни,  а Любку сторонятся. Вот  взять  Андрей Верки,   ночью пришёл прямо от неё из другой комнаты,  под одеяло забрался, говорит,  что Верка толстая,  а ты, мол,  ничего,  «переспал» и тоже исчез, А Верка «без ума» от него, а Любка понять почему – то не может, как это -  «без ума». У неё всё как в тот первый раз, боли, конечно, нет, но и радости никакой.
На улице буйствовала весна. Любка шла по своему «спальному» району и всё в ней пело. Вчера мать купила ей новые сапожки с  колготками телесного цвета, они особенно смотрелись. «Классная» ветровка расстёгнута на груди,  кулон граммов на семь, да и цепочка не тонкая.  И без того светлые волосы ещё более обесцвечены. Навстречу ей шли трое парней.  Один из них, надо прямо сказать, ничего…   Увидев Любку, он заулыбался. Сердце забилось сильней и, стараясь не подавать вида,  она стала обходить их. И вот оно! Симпатичный шёл прямо на неё.  Он подошёл так близко, что Любка почувствовала запах одеколона и,  кажется,   от него немного пахло спиртным. «Стой, сука!» Рывком он сорвал кулон,  двое других расстёгивали серёжки. Казалось,  закричала, но только шепотом,  Любка просила: «Парни,  вы что?  Парни,  вы что…» По бульвару молодые мамы  катили свои коляски, прогуливались парочки, как всегда  было много собак.  Утро. Небольшого роста уродец потянул сумочку…
«Ну,  что же ты за  дура такая!»- кричала мать. «В милицию заявила бы, ведь сто метров до отделения.  Я же не разгибаюсь ни на работе, ни дома,  все  гнусь на тебя!  И когда это закончиться, когда же ты замуж выйдешь?!» Подруги сочувствовали,  расспрашивали,  что за ребята,  как будто она их запомнила, хотя красавец  этот врезался в память надолго.
                3
Жизнь шла своим чередом.  Всё постепенно становилось на свои места. Мать всю весну торговала редиской и парниковыми огурцами. Хватило  и на новую сумку и на экзамены, а ко Дню рождения купили и золотую цепочку. День рождения отмечали с девчонками в кафе у Текстилей. Кафе не большое, парни, в основном,  смуглые, девчонок не много, поэтому Любка выгодно выделялась среди всех волосами. На четверых взяли бутылку шампанского, в графине принесли водку, потом принесли шашлык и, кажется, шаурму.  Парни за соседними столиками часто поглядывали на них, а когда в очередной раз заиграла музыка, один из них пригласил Любку на танец. Танцевал он не плохо, много улыбался, сверкая золотой фиксой. Как сейчас Любка вспоминает его черную водолазку, безупречно сидящий костюмчик. Но больше всего поразило ее то, что так можно начистить туфли, нет, они не блестели, туфли горели. Они познакомились, парня звали Надар. В перерывах девчонки шушукали: «Все, Любка, запал он на тебя…» Сердце билось неуемно. Ну и что, что «чурка», думала Любка, зато у них денег  - море, и мать отстанет.  К концу вечера Надар подсел к их столику со своей недопитой бутылкой шампанского. Любка была на «седьмом небе», наконец-то и на нее обратили внимание. Надар разлил бутылку, сам почему-то пить не стал. Верка   подшутила:  «У них, наверное,   по вере не положено».   Все еще раз поздравили Любку с Днем рождения. Выпили. Дальше все проходило как бы  за стеклом, куда-то исчезли девчонки, Надар, улыбаясь, сказал: «Пойдем, познакомлю с хозяином ».  Любка как бы плыла по подсобке, краем глаза замечая какие-то ящики с морковкой, тушу мяса, валяющуюся на полу. Совсем юные таджики чистили картошку. В небольшой комнатке сидел пожилой толстый мужчина  в черной рубашке, небритый, с давно не мытой головой. «Знакомтесь» - сказал Надар  и быстро вышел. Пожилой  встал с дивана, взял Любку за руку. Зачем-то выключил свет. Он наклонил ее на стол и сильно прижал к нему. И опять резкая боль почему-то пронзила спину.  « Не туда» - подумала Любка и потеряла сознание.
  Мать тихо всхлипывала, а врач писала в карточке, и как бы  сама себе тихо диктовала: «Многочисленные разрывы анального отверстия, деформация прямой кишки, ушибы грудной клетки, гематома левого бедра…»  Любка стояла у двери. Сесть действительно было невозможно. Ее раздражал гул вентилятора,  и нестерпимо жаль было золотую цепочку.  Когда шли домой,  Любка спросила мать: «Может заявить в милицию, я все расскажу».  «Кому заявить?- вскрикнула мать, - здесь же рядом рынок, все менты куплены. Они только старух гонять могут, да «этих» охранять за мзду! Пойдем,  лечить тебя буду, на три тысячи лекарств выписали, справила День рождения! Да отцу ничего не говори. А цепочку купим, сейчас зеленый лук хорошо идет, а там и до грибов рукой подать…»
                4
Сессию  Любка завалила;  четыре предмета – четыре двойки. Мать сокрушалась:  «Ну  ладно,  хоть математика, а то и рисование и педагогика. Что же ты меня не предупредила после первой двойки?»  В учебном отделе смилостивились, за  тысячу баксов перевели на заочное отделение. Сейчас Любка на пятом курсе.  Встречается с Мишей. Он совсем какой-то приземленный, и, кажется, любит ее. Даже когда она сказала, что сделала от него аборт, Миша сильно переживал, сказал  что зря.  Любке он совсем не нравится. Его родители ее тоже на дух не переносят. А недавно он подарил ей золотую цепочку…   Сегодня Любке приснился сон, будто она окончила этот проклятый институт,  и ей теперь будут платить зарплату сто пятьдесят рублей. Она идет на первое занятие и думает -  с чего же начать, с чего начать? И с трудом вспоминает, как наставляла  «препод» по педагогике: «Учитель должен сеять  РАЗУМНОЕ, ДОБРОЕ, ВЕЧНОЕ…»
P.S.  На днях случайно встретил Любку.  « Дядя Володя!» – знакомые черты лица, форма подполковника полиции, белые волосы.  «Любка! Что за наряд?». И на свои дежурные вопросы я получил следующий ответ. В школе не срослось, пошла в полицию и вот уже начальник отделения. Отец с матерью живут в деревне в коттедже со всеми удобствами, который построила им сама. Была замужем, развелась, растёт дочка. « А как с любовью?» « Ай, дядя Володя,  это не про меня».  Глаза её ещё лучились, но какая-то едва заметная грустинка уже поселилась в них.