Странник

Игнат был странником. Ему нравилось, когда его так называли. В этом слове сплелись два главных определения судьбы Игната. Странность и непохожесть его на всех остальных и тяга к странствиям. Игнат не стремился к новым местам, не хотел открывать новые земли, он убегал. Маленький, жилистый, с вытянутым худым лицом и большими глазами, из которых душа Игната смотрела на мир, как водолаз из иллюминаторов батискафа, с любопытством и осторожностью. Игнат менял города и даже страны, нигде не оставаясь надолго. Стоило ему где-то задержаться, сплести дружеские и любовные связи, как скользкая холодная змея тоски начинала подыматься в груди Игната. Он бросал всё и убегал. Новые места и новые встречи на короткое время заглушали эту тоску, но проходил максимум месяц, и тоска возвращалась. Игнат не чурался никакой работы, от алкоголя держался подальше, понимая, что если начнёт, то уже не остановится. С женщинами тоже проблем не было, их привлекала к нему внутренняя сила и, как это ни парадоксально, невозможность долгих отношений, та мимолетность и яркость страсти, которая и есть основа курортного романа.
К сорока годам Игнат исходил и изъездил на попутках много тысяч километров. У фуры, на которой ехал Игнат, заглох мотор. И пока шофер – дальнобойщик, матерясь, ждал техпомощь, Игнат, сверившись с картой, решил пойти через лес. Там, по его расчетам, была небольшая деревня, в которой он надеялся найти работу и еду.
Быстро темнело, тропинка петляла, и скоро Игнат понял, что ходит по кругу. Игнат был опытным путешественником, и заблудиться не мог. Есть карта, есть звезды, в конце концов, можно сориентироваться по мху, облепившему стволы деревьев. Но в этом лесу всё было не так, не по правилам. Куда бы Игнат ни направлялся, он возвращался на то же место, с которого отправился в путь. Рядом должна была быть трасса, но вернуться к ней Игнат тоже не мог. Куда бы он ни шёл, перед ним был только лес. Ветер становился все сильней. Лес наполнялся скрипами веток, уханьем ночных сов, еле слышным повизгиванием и шуршанием. Страх, рожденный непониманием, холодной скользкой змеёй свернулся в животе. Сердце бешено стучало, а ум судорожно пытался ухватить реальность. Привычный способ решения проблемы не работал, бежать было некуда. Игнат бежал, потом останавливался, переводил дух, но вокруг ничего не менялось. Разница была только в протяженности круга, возвращающего Игната в место, с которого он начал бег. Игнат потерял счёт времени, он не знал, сколько прошло часов, а может, лет с момента входа в лес. Его не мучила жажда и голод. Временами он не чувствовал своего тела, и ему казалось, что он ветер, играющий с шумящей листвой, скользящий над прохладным ручейком, обвивающий могучие стволы дубов. Ему впервые не хотелось убежать, потому что он сам стал бегом. Игнат чувствовал, как его руки — ветки обнимают ветер, а может, это он, как ветер, играл в ладушки с ветвями. Он тёк по прелой листве ручейком и окунал туда свою острую лисью мордочку. Иногда он играл со случайными путниками, пришедшими к нему в гости. И тогда, не найдя тропинки и вернувшись на место привала, они чертыхались и говорили– «леший водит».