Повесть о приходском священнике Продолжение VIII

Дом с плесенью
Для Бируте

Уже под вечер мы со старостой молча шли устраиваться на квартиру к бабе Оле по прозвищу Бабаиха. Тяжелые думы роились в голове. В храме почти ничего не было, даже кадило сделано из консервной банки и цепочки от часов. С чего начинать? За что браться в первую очередь? Незнакомое место, чужие люди...
Старуха Бабаиха проживала в обветшалой, дряхлой лачужке с тремя маленькими комнатками и кухней. Электричеством она принципиально не пользовалась, поэтому в доме царил полумрак, разгонял который закопченный таганок на ржавой гравированной подставке. В доме было ощутимо жарко, от чего запах плесени и ветхой древесины обострялся, воздух наполняла духота, затруднявшая дыхание. Бабка Бабаиха -- маленькая, весьма подвижная старушка, слегка сгорбленная, с бесцветными мышиными глазками и острым цепким взглядом. Она без лишних вопросов согласилась взять меня на квартиру и, выделив крохотную комнатушку, большей частью занятую высокой лежанкой, тут же усадила за стол.
Когда Григорий Васильевич попрощавшись и пообещав завтра утром заглянуть ушёл, бабушка Ольга предложила помолиться перед ужином, поставив чугунный котелок, доверху наполненный картошкой в мундирах. Затем, отрезав тонкую краюшку хлеба, пожелала Ангела за трапезой. Сама же Бабаиха стала у печки, сложив на груди руки в замок.
— Вы, отец, особо Гришухе не доверяйте, — проговорила она, отведя взгляд в сторону. — Тот ещё фрукт. Это он с виду такой добродушный, лестный, а под той личиной кроется чисто демонский образ!
— За что же вы его так не любите? — поинтересовался я, с трудом проглатывая кусок сыроватой картофелины.
— А чего его любить?! — Бабаиха даже ногой топнула. — За церковные деньги наживается, батюшек «съедал», кто неугодным ему казался. Вот увидите, утром завтра прибежит с поллитрой в кармане. Вы на его уловки не поддавайтесь! А то как отца Якова изведёт. Такой батюшечка был — добрый, умничка, а молитвенник какой! Так Гришуха его в гости зазовет, напоит, затем ходит по селу и рассказывает, что поп у него вино покупает, всё ему, мол, мало. Спился совсем отец Яков, а староста ему помог. Много людей и в церковь ходить тогда перестало.
Бабаиха говорила безо всяких эмоций, и лицо её при этом совершенно не менялось. Как есть мраморное.
— Весёленькое дело!.. — меня немного шокировал рассказ хозяйки.
Я начал понимать, что попал в очень непростую обстановку. Понял и то, что прочитанные книги не затрагивали тех трудностей, хитростей и человеческого лукавства, с которыми придётся столкнуться. Предстояло налаживать человеческие отношения: любой ценой нужно будет стараться довести их, до уровня хороших, дружеских. Не просто дружеских, а помочь этим людям обрести христианскую любовь и согласие между собой. Ведь мы относимся к одной церкви, молимся одному Богу. Как же так безжалостно можно осуждать своего брата, пусть даже и не самого искреннего и честного?
Отодвинув котелок с полусырой картошкой, я тяжело вздохнул и, потерев сонные глаза, спросил у бабы Ольги:
— А что казна церковная? Найдётся хоть пара сотен? В епархию надо поехать, икон подкупить, свечей. Я гляжу, церквушка наша совсем убогая.
— Казна… ишь чего захотел! — пырскнула Бабаиха. — А где ж ей взяться, казне-то, если ещё в прошлом году Гришуха икон заказал писаных у своего дружка Поликарповича? Разве то иконы?! Богохульство одно! Поликарпович раньше Ленина рисовал да транспаранты для демонстраций. Икона должна вдохновлять на молитву, с молитвой рисоваться. А они со старостой выпьют медовухи, потом Поликарпович сигарету в зубы и мазюкает карикатуры. Я пыталась сказать было, да на меня так все взъелись: не твоё, мол, дело, в церковь иконы нужны, никто их кроме декоратора не нарисует. Теперь молчу, страшно. Гришуха ко мне домой пришёл, пригрозил. А я женщина одинокая, заступиться некому.
— У вас не церковь, а детектив прямо какой-то.
— Детектив… Вы, отец, ещё главных вещей не знаете.
— Послушайте, бабушка Оля, вот только не нужно все сплетни сейчас тут выкладывать. Время покажет, кто есть кто. А то вас послушай — не люди здесь живут, а аспиды.
— Сплетни? Слыхали?! Мальчишка, да я же тебе суть обстановки объясняю! Знаешь, сколько батюшек до тебя поменялось? — Бабаиха так возмутилась, что на её лице выступил румянец, а глаза налились багровой краской, это даже в полутьме хорошо просматривалось.
Потом она, очевидно, опомнилась, поправила засаленный фартук и пробормотала, опустив голову вниз:
— Простите, благословите, отче. Искусил меня таки дьявол на гнев. Не подумайте ничего такого, я бабка смирная. Вот только несправедливости терпеть не могу.
 Она вдруг брякнулась на пыльный пол, застланный старой потёртой клеенкой, и стукнула по нему головой.
Я немного растерялся от случившегося. Тут же попросил её встать, подхватив под руку, и не расстраиваться по этому поводу.
— Никогда не была сплетницей, что ж вы меня так оскорбляете? — Поднимаясь, запричитала бабка Бабаиха. — Когда прихожане наши разбрелись кто куда, то и денег не стало. Отец Мирон, бывало, приедет обедницу прослужить, так Гриша за свечки деньги себе забирает, а остальное — батюшке. Вот и получается, что нищий у нас храм, как амбар после засева.
Я только молча покачал головой, поблагодарил за пищу и хотел направиться в свою комнатушку для отдыха, как Бабаиха вдруг проговорила, словно сама себе:
— Вот бы тайник монастырский отыскать…
Эти слова я почти уже не воспринимал, так как изрядно притомился за день. К тому же жара и душный воздух в доме совершенно разморили. Но я остановился на пороге и нехотя переспросил, подавляя собственный интерес:
— Что это за тайник ещё?
— В старину, на Святой горе монастырь был. Говорят, в годину лихую, скрыл его Господь от глаз людских, под землю он ушёл, а монахи как ангелы к небесам вознеслись, — пояснила Бабаиха.
— Это же легенды. Отец Георгий что-то такое рассказывал.
— Может, и легенды, да только место святое на горе. На Пасху звон слышен и пение монашеское, как в лавре. У нас один учитель проживал, нехристь, каких земля не видывала. Историю нашего края описывал, музей в своём доме создал. Так вот, решил он на Пасху в лес податься, — узнать, правду ли селяне о колокольном звоне рассказывают. Говорит, если услышу звон, то в церковь пойду и в хоре петь буду. И что вы думаете? Услышал звон, будто благовест дальний. Но вместо того чтобы поверить, принялся убеждать всех, что не звон то вовсе, а стук колес от поезда. Хотя станция почти в семи километрах от Святой горы будет. Да и неправду говорил он. Учитель вроде грамотный человек, а колокола от грохота электрички отличить не может.
— Ну и что с ним дальше было?
— А ведомо что! Он ведь возможности самого чуда не отрицал, только на принцип пошёл в силу своих атеистических убеждений. Не может, говорит, такого быть, чтобы колокол под землёй бил. Бог его и наказал за клятвопреступление. Через месяц парализовало беднягу, а на Петра и Павла преставился. Говорят, до самой смерти твердил: то не звон, то поезд рельсы бьет.
— Жуть, какая-то. А тайник-то тут причём?
— Так вот я и говорю, — люди спокон веку передают друг другу, что перед тем как покинуть монастырь, монахи всё церковное добро под землёй спрятали. Пещеру выкопали, целый лабиринт. Монастырь богатый был. Его князь какой-то строил, ну и ценности разные на содержание жертвовал. Говорят, что чистого золота пудов сто только!
Я тут уж не смог сдержать улыбки. Заметив это, бабка Бабаиха погрозила пальцем и пробурчала:
— Не верите?! А люди многие говорят…
— Да откуда же они знать могут, если с тех пор полтысячи лет прошло! Сказки всё, и про золото, и про князя.
— Может и сказки, доказывать, отец, я вам не стану. Только наши сельские мужики всю гору перелопатили, в пещеры лазили. Некий Мишка Соловей, его в селе так называют за то, что поет красиво, однажды пуговицу серебряную нашёл у подножия. Прямо-таки возле самого входа в пещеру. Пуговица не простая оказалась. Мишка её тогдашнему благочинному отцу Лепницкому показывал. Тот благочинный объяснил, что такие пуговицы, на шарики похожие, цепляли батюшки на фартук, в котором службу служат…
— Епитрахиль.
— Вот-вот. После этого мужики наши словно сдурели. Перерыли там всё, что могли. И что вы думаете, паренёк один, приезжий, с приятелем таки нашёл чего-то. Что он нашёл, никто толком не знает, потому как на следующий день сразу же и уехал. Неизвестно, долго ли бы это продолжалось, но аккурат под Покрову мальчишек Сосновских в пещере засыпало. Бедные, так и лежали бы погребённые в Святой горе. Никто же не знал, куда они отправились. Пропали да и пропали. Грибники обнаружили по завалу, благо у самого входа присыпало.
— Ой, бабушка Оля, страстей вы мне тут понарассказывали! — произнес я, чувствуя, как совершенно совею. — Пойду отдыхать.
   Продолжение следует...