Инкогнито

Рига. Конец 60-х годов прошлого века.
Наш восьмой класс по своему составу был довольно пёстрым.
Может быть потому, что школа находилась в самом центре столицы.
Вместе познавали науки дети военных и дети торговых работников,
ребята из спальных районов города и центра Риги. Даже из «старушки»*
Сейчас в этих отреставрированных "трущобах" красуются дорогие бутики,
рестораны и кафе, казино, клубы и отели для богатых туристов.
Мы считали себя "центровыми" и слегка задирали нос, стараясь
не показывать, что завидовали ученикам из спальных районов города,
где их родители получили квартиры с паровым отоплением и горячей
водой. Им приходилось долго добираться в школу на общественном
транспорте и жить в домах типа "хрущовки" с низкими потолками, но
зато с удобствами и зелёными дворами. Пусть даже чуть подальше от
школы и шумного, шикарного, зелёного и весёлого центра столицы.
Мы были молоды и удобства нас мало интересовали. Встречались после
уроков у часов "Лайма" и гуляли весёлой ватагой по рижским паркам.
Или прятались от дождя в недорогом кафе «лягушатнике».

Национальность в те времена для нас вообще никакого значения не имела.
В основном это были дети из русских и еврейских семей. Еврейские
дети отличались от нас только тем, что их заботливые родители
почаще приходили в школу наводить порядки. А так учились они тоже
по-разному. То умненькие отличники, то отчаянные двоечники.

- Дети,- бывало просил нас Танин папа,- кто взял у Танечки линейку?
Посмотрите, какая Танечка маленькая! Не разрешайте ей выбрасывать
фрукты, иначе она не вырастет!" Мы хихикали, а Танечка густо краснела
и, как только отец уходил, заталкивала принесённую еду в мусорное ведро.
Времена были довольно голодными: мы в школу ходили с шитыми мешочками
и по списку получали свои белые сайки. А Танька выбрасывала апельсины!

В целом класс казался дружным. Во всяком случае так можно было подумать,
глядя на весёлые лица шепчущихся девчонок и мальчишек, играющих на
задней парте спичечными коробками. Но, как и во всяком коллективе,
были свои изгои и разные группировки со своими, естественно, лидерами.
 
Я тоже, наверное, принадлежала к определённому кругу: тихих и умненьких
девочек из очень небогатой семьи. И дочки работников торговли одетые
и обутые в импортные наряды иногда жалостливо поглядывали на меня.
Но уважали. Я хорошо училась, не занималась интригами, заступалась за
слабых.
Была бессменным оформителем и сочинителем школьной стенгазеты.
Да и на жизнь никогда не жаловалась. Правда, у меня были свои
комплексы: при росте метр пятьдесят семь сантиметров мой вес составлял
всего тридцать шесть килограмм. Школьный врач подбадривала меня и
называла балетной девочкой. Птичкой колибри.
- Вот, кому в балерины надо идти! Вот, кого на руках надо носить!
А мне было не смешно, мне так хотелось быть, как все, и я переживала
из-за своей худобы. 

Ещё катастрофически не хватало одежды. Свою белую водолазку
я совсем застирала, а синюю юбчонку устала утюжить через марлю
каждый вечер. И ведь, была причина столь усиленного ухода за собой и
своими скромными нарядами. 
Только эта "причина" сохла по другой красивой девочке из семьи военных.
И мне оставалось только вздыхать, глядя им вслед после уроков...
Обидно было, что раньше - в шестом классе, на этот предмет моей первой
любви вообще никто и внимания не обращал из-за его маленького роста.
А я в него и маленького "втюрилась", когда мы вместе сидели на первой
парте. Он был такой глазастый симпатяга, весёлый и с хорошим чувством
юмора. Мы с ним на уроках болтали, смеялись, играли в морской бой.
Учительница, изображая строгость, повышала голос: "Сергута!"
И мой сосед курносенький и губастенький тут же отвечал, куражась:
- Я тута!" И все смеялись. А, вот, когда он явился после каникул
сильно подросший, загорелый, со слегка ломающимся красивым голосом,
особо шустрые девчонки вмиг оценили его преображение, стали приставать.
Но тщетно. Он влюбился в скромницу. Они, кстати, потом поженились и,
говорят, что были очень счастливы. Я видела её как-то с дочкой в
поликлинике. Девочка - вылитый его портрет - такая же курносенькая...

Училась с нами одна девочка акселератка - рыжая, неуклюжая, рослая,
хамоватая, шумная, а порой даже агрессивная. Многие её сторонились,
боялись, и пресечь никто не решался. Даже наоборот - большинством
голосов при открытом голосовании она была выбрана старостой класса.
Когда в очередной раз на перемене она вся красная и потная гоняла по
партам очередную жертву, я рискнула ей заметить, что не пристало
воспитанной барышне та к шумно прыгать. Реакция её была бурной и громкой.
Но, как и все рыжие, она была отходчива. Её подпевалы посоветовали мне
впредь не связываться с их подругой во избежание скандала и продолжали
ей угодничать.

И, вот, однажды наша любимая И.С. - классный руководитель, устроила
необычный эксперимент. Она принесла стопку бумаги, где на каждом листке
сверху была написана фамилия и имя учащегося, и загадочно предложила
нам:
- Пусть каждый напишет одной строчкой, что он думает о человеке,
указанном на листе. Без подписи. Потом свернёт написанное и передаст
дальше. Если кто-то посмеет посмотреть предыдущую запись, листок будет
изъят. И.С. была очень строгой учительницей, и мы слушались её и немного
побаивались. Всем, конечно, очень хотелось узнать, что о нём думают
другие, и мы стали усердно писать. Она молча и зорко следила за нами.

Наконец всё закончилось и рулончики наших откровений легли на
учительский стол. И.С. поинтересовалась, все ли согласны услышать
о себе написанное.
- Читайте! - дружно кричали мы, с некоторым волнением ожидая всякого.
Громче всех кричала наша самоуверенная акселератка, предвкушая, как
она сейчас повеселится и посмеётся над другими. Её эгоизм и
самовлюблённость не допускали в отношении себя ни малейших сомнений.

Учительница начала читать. Удивлению нашему не было предела. Каждый
узнал от одноклассников о себе столько нового. Интрига подогревалась
ещё тем, что всё было инкогнито и по прочтении опросный лист уничтожался
путём сожжения. Про меня все двадцать шесть учеников написали:
"Хорошая девочка, умеет дружить", и лишь один человек написал, что
"в дружбе бывает эгоистична". Как-то однообразно и шаблонно до скуки.   

Настала очередь огласить листок откровений на нашу старосту - девочку
без комплексов. Учительница, почему-то сначала испуганно всматривалась
в текст, а потом, краснея, стала читать. Такой жуткой, беспощадной 
и откровенной критики, таких злых слов в её адрес никто не ожидал.
"Гадина", "тварь", "чтоб ты сдохла!", "ненавижу", - с трудом выговаривала
учительница дрожащим голосом, уже, видимо, жалея об этом эксперименте.
В ярости и слезах наша староста выскочила из класса. Даже стало жалко её.
Ни одного доброго слова от тех, кто единогласно выбирал её старостой…
Жестокий урок. Позднее она перевелась в другую школу. А выйдя замуж,
родила двойню, выучилась на юриста. Может, и на пользу пошёл ей этот урок.

Шёл 1968-й год. Сейчас за такой эксперимент учителю самому пришлось
бы искать другое место работы. Но мне этот урок запомнился навсегда
и я перестала доверять открытым голосованиям. И много раз в жизни
приходилось вспоминать этот случай, сталкиваясь с человеческим лицемерием.
Жаль только, что порой истина открывается слишком поздно.

 *Старый центр Риги.

2018