Гульба. Отрывки из романа - 2

(ВЛАДИМИР БУЗОВ)










        - А с чего мы так худо живем? - спрашивал
сидевший  за сколоченным в ограде столом, захмелевший Николай.
Был он высокого роста, худощавый, с небритым, вытянутым лицом.               
         - Сами виноваты,- тыкал вилкой в огурцы
 парторг завода Каликин.
         - А я знаю с чего, - не слушая продолжал Николай, - Я знаю с
чего, -  Пробралась в партию интеллигенция, мутит воду, пихает палки в колеса.
Я бы этих Бухариных, всех на распыл.
        - Погоди. Послушай,- уговаривал его Каликин.
        - Ну...- Николай с трудом поднял тяжелый взгляд.
        - Приходит устраиваться на завод рабочий. Станет он через
месяц классным специалистом?
        - Не станет! – мотал головой Николай.
        - А через полгода?
        - Не станет!
        - А,думаешь, государством управлять проще?
          Николай поискал беспокойными глазами чего-то на столе,
проговорил, повышая голос:
        - Ну-у… в государстве есть кому управлять. Сталин не дурнее
нас с тобой?
         - Не дурнее, - согласился Каликин, - однако,
и ему думаю, не приходилось государством управлять. Партия у нас еще
необразованная, еще топчется, ищет…
          - А ты партию…  не трожь, - шумно дыша,проговорил Николай,
- я за партию жизнь отдал…- он сгреб рукой на столе посуду.
          - Не ты один - проговорил спокойно Каликин.
          - Контра! Убью!, - подымаясь из-за стола, закричал Николай.
          - Коленька… Николаша! - кинулась к мужу Пелагея.
Она прильнула к нему сзади, обхватила руками.
          - Пусти!.. – вырывался Николай, - Пусти! Он на партию руку
 поднял. На распыл! Гад!
          - Пойдем родименький… Пойдем домой. – тянула его жена.
          - Не хочу… уйди!.. Ненавижу! - Николай вырывался из ее рук.
          Маленькая росточком, ласковая Пелагея все же увела
мужа домой, умыла из бочки холодной водой, не раздевая,
уложила в горнице, на кровать. Николай  пытался подниматься,
что-то несвязно бормотал, но вскоре затих и уснул.
         … А тем временем соседские захмелевшие бабы затащили в
ограду идущего со службы участкового милиционера. Ему налили полный
стакан самогонки, и вскоре, кроме ложек, гармони и балалайки
в хоре заливисто и звучно заверещал милицейский свисток.
          Трудно затихала улица. Не торопились гаснуть
в соседних домах окна. Несвязный ломающийся говор вспыхивал
то близко, то далеко. Таяли в темноте шаркающие шаги…
          А вверху в бездонно-высоком черном небе седой
дымкой светились и переливались несчетные скопища звезд.