Хоть сдохни, но живи

 - Доктор, сколько мне осталось?
   - Ну, скажем, месяцев шесть. Может и больше, Лили Сергеева, например, прожила почти шесть лет, а у неё был крайне тяжёлый случай. Но это уже относится к разряду чудес.
    - Весна. Как это у поэта… «По весне набухли почки…» 
    - Вы же знаете, как сложно найти донора для Вас… Но у меня есть один человек…   
    Собеседник криво усмехнулся и пододвинул ногой под столом небольшой саквояж, какой носят врачи скорой помощи. 
    Доктор чуть наклонился, его ноздри вздрогнули, увеличив и без того огромный нос. Сухие длинные пальцы щёлкнули по застёжке. Саквояж раскрылся, сверкнув пачками новеньких купюр.

……………………………………….

     Я размазывал манку по столу, превращая пятно из кашеобразного клейстера в нечто непристойное. Подошёл санитар, аккуратно вытер кашу со стола тряпкой и запихнул мне её в рот, зажав другой рукой мой многострадальный нос. На этот раз я продержался более трёх минут. Когда мои глаза стали вываливаться из орбит, санитар вытащил тряпку и долго тыкал меня в пустую миску. Нос не выдержал и треснул. Завтрак окончен. Скоро обед.
     Вместо обычных процедур с использованием клизмы, меня завели в небольшую комнату и развязали рукава смирительной рубашки.
     Передо мной сидела тень человека. По-другому и не назовёшь. Мужчина с выдающимися носом и подбородком, невероятно худой и длинный. От этого он постоянно горбился. Огромный, не по размеру, халат, болтающийся на его плечах, жил самостоятельной жизнью.   
    - Хотите покинуть это заведение?
    Прямой вопрос требовал такого же ответа.
    - Да, хоть сейчас.
     Доктор (точно доктор, на нём белый халат) достал серую папку.
    - Меня интересует ваше последнее дело, в результате которого пострадало… несколько десятков женщин… и послужило основанием вашего пребывания здесь. Хотелось бы правдивой истории. Будете фантазировать - останетесь здесь надолго.
     Доктор достал резиновый молоточек и стал легонечко постукивать им по своему колену. Нога в первый момент почти не шевелилась, потом стала легко подрагивать, затем чуть подёргиваться пока не дернулась так, что угодила мне ботинком в голень. Я сразу догадался что носок ботинка изначально был оббит железом, а уж потом обтянут кожей. Когда боль утихла, я уже был готов на откровенный разговор.
    - Понимаете, многие хотят, чтобы у них родился, непременно, мальчик. Всем известно, что все эмбрионы мальчиков получаются из девочек. То есть у мальчиков одна хромосома, а у девочек две. Я в этом деле занимался тем, что объяснял клиентам, что наши конструкторы, используя последние разработки японских учёных, собрали в Германии специальное кресло, которое может вращаться в разные стороны и трястись. Умная программа сама определит скорость вращения и интенсивность тряски. Для этого женщине после каждого пребывания с мужчиной нужно будет сесть в кресло. Оно и стряхнёт лишний хромосом. В результате через девять месяцев должен родиться мальчик.
    - И что, срабатывало? 
    - За месяц мы продали три тысячи кресел. Доставали на заброшенных заводах вибраторы для проверки оборудования, центрифуги. Но таким бизнесом нельзя заниматься слишком долго. Мы немного увлеклись…
   - В результате черепно-мозговая… помню, сам оперировал. Здесь ненамного лучше, чем в тюрьме. Я помогу Вам выбраться отсюда, но и Вы должны мне помочь. В местной газете работает один журналист, Никифоров… На днях мы его выписали после аппендицита. Его почки идеально подходят нашему клиенту. Но мы узнали об этом слишком поздно. Его надо вернуть в больницу, точнее, чтобы добровольно, сам… Журналист он средний, но падкий на всякого рода необычности, сенсации, доверчив и глуповат. Нужна хорошая идея, как раз в вашем духе. Мне кажется Вы с этим без труда справитесь.
     Пока мои глаза двигались в такт покачивающегося молоточка, я уже знал ответ, да и доктор тоже.
     - Ну и замечательно. Завтра и приступайте. 

……………………………………………………….
   
    Через какое-то время после нашего знакомства, когда Никифоров стал считать меня лучшим другом, вполне возможно, единственным, кто его понимает и кому можно довериться, он рассказал мне, как оказался в тот день на вокзале.
       Выписавшись из больницы, Никифоров, как неприкаянный, бродил по коридорам редакции, где и случился неприятный разговор с Главным, который нарочито громко, чтобы все слышали, предупредил, если через пару дней не будет материала на „что-нибудь достойное», то будут сделаны определённые выводы, и пошёл дальше, шаркая и кряхтя.
    За глаза Главного называли Старикашкой, хотя он был не так уж и стар, но любил накинуть к своему возрасту десяточку, прихрамывал, отрастил козлиную бородку и носил очки из обычного стекла в роговой оправе.    
      Когда в голову ничего умного не приходило, Никифоров тащился на вокзал, покупал пару хот-догов, садился на бордюр и пристально вглядывался в лица проходящих мимо пассажиров. Потом его взгляд, рассеивался, и поток людей превращался для него в огромную человеческую реку. Иногда течение усиливалось, или вопреки законам природы поворачивалось вспять. Но больше всего он любил, когда в дачный сезон толпа разъярённой волной накрывала электричку, которая судорожно сглатывала, и чуть не захлебнувшись, захлопывала двери, и медленно, как обожравшийся питон, отползала, оставляя на перроне объедки из не попавших в вагоны людей, которые подобно кроликам вынуждены были обречённо ждать следующего. Вскоре поток набирал силу из вновь прибывших. Людское море начинало бурлить, пениться, а под пеной на гребнях волн пузырились озабоченные лица спешащих людей.
     Главное ощутить этот поток, только тогда приходит её величество мысль, в которую нужно крепко вцепиться, не дай бог ускользнёт или превратится в нечто пустое, бесформенное… И, если ты сможешь её удержать, то произойдёт чудо - мысль сама овладеет тобой, не даст ни есть, ни спать, будет мучать и издеваться над тобой, пока не выплеснешь её…
    Но ничего умного в голову не приходило.
    Он высыпал оставшиеся крошки голубям и хотел уже покинуть насиженное место, и тут появился я.
     Действительно, так оно и было. Только Никифоров и понятия не имел, сколько времени я потратил, чтоб разузнать через его знакомых, сослуживцев о такой странной привычке и подготовиться к этому как следует.
     Когда Никифоров пришёл, я уже стоял неподалёку, благо он меня не знал, но все равно старался не попадаться в поле его зрения. Выждав некоторое время, я, не спеша, стал перемещаться в его сторону, пока не очутился за спиной. Расчёт был на неожиданность - неизвестно откуда взялся, неизвестно куда пропал. Я даже не знал с чего начну, но со мной такое уже бывало. Знал, что язык сам найдёт правильную дорожку. Доверившись ему, я пустил ситуацию на самотёк.
     - Вы сейчас голубей подкармливаете, а они вам потом всю машину обгадят.
    Никифоров вздрогнул, но не обернулся.
    - У меня нет машины.
    - Это так, для разговора. Вы, кажется, в газете работаете?
    - И что?
    - Могу Вам предложить нечто интересное. Эксклюзив…
    - Обратитесь к главному редактору.
      Никифоров попытался встать.
    - Не понимаю, что Вы от меня хотите.
      Я приостановил его, но лишь на мгновение, Главное то, что первый разговор не должен длиться более минуты. Дальше он сам будет искать встречи со мной.
    - Я буду здесь завтра в это же время. Кстати, у Вас нет дачи в Гороховском направлении? Вам повезло.

………………..
      
    Вечером позвонил Доктор. Он заверил меня, что всё под контролем и информация поступит в нужное время по адресу. Потом продиктовал «под карандаш» основные события, которые произойдут в ближайшее время. Тут я напомнил ему, что идея с завтрашней газетой принадлежит мне и неплохо бы за это доплатить. На что доктор ответил мне короткими гудками. «Проклятый Докторишка! С него станет после этой истории запереть меня снова в психушке. Но нет, на этот раз я вывернусь. Главное отходные пути и деньги.»

…………………..

    На следующий день в редакцию пришло сообщение, что вчера вечером на Гороховском направлении столкнулись две электрички. 
    Никифоров помчался на вокзал.
    Я сидел на бордюре и кидал крошки голубям.
   - Вы будете получать информацию будущего. Но есть условия: не надо пытаться предотвратить события… хотя это и бесполезно. И ещё… печатайте в каждом номере итоги розыгрыша лото.
    Я знал, что он тогда поверит мне, когда поймёт мой интерес.
    На первый раз я ему дал информацию о результатах предстоящих выборов в местную администрацию, и о прорыве канализации на центральной улице.
     В кабинет главного редактора ворвался взъерошенный Никифоров и предложил создать рубрику прогнозов. Старикашка, на удивление, согласился.
   - А что? Попробуем. Мысль свежая, неопробованная. Если сбудется хотя бы процентов на сорок, то это поможет поднять тираж.
    Сбылось.
    Прошло время. Газета полностью поменяла своё лицо и, естественно, название. «Завтрашняя газета» предупреждала жителей города о предстоящих лесных пожарах, провалах асфальта, взрывах газовых баллонов.
    И, когда началось сбываться, на газету обрушилось что-то невообразимое! Приходили биржевые игроки, политики, бизнесмены и предлагали деньги, запугивали. Несколько раз в Никифорова стреляли, но, естественно, мимо.
    Он верил мне, но этого было недостаточно. Мне надо было, чтобы он не сомневался.
    Пытаясь понять меня, он, как настоящий журналист, внешне не подавал вида, что его интересует больше, чем положено. Я это видел и ждал. Пришло время, когда мне пришлось «не выдержать» и рассказать всю «правду»:
     - Да, я тоже был журналистом, внештатным и работал в этой же газете. Старикашка печатал мои статьи под разными именами, но меня вычислили.
    После аварии врачи отпилили мне раздробленную половинку черепушки, аккуратно промыли мозги и заклепали титановой пластиной (показал шрамы и пластину). Я пролежал в больнице почти год. И там в одну из бессонных ночей ко мне «пришло». Это были не голоса, не видения, а какое-то ощущение чего-то такого, что не подвластно разуму. И это состояние захватывало меня до помутнения в голове. От предчувствия чего-то необыкновенного у меня подкашивались ноги. 
    После выписки, мне ещё продлили бюллетень на некоторое время, а далее маячила пенсия по инвалидности.
    Пришёл Старикашка, принёс фрукты, бодренько похлопал по плечу, мол давай скорее выздоравливай, держись, мы ещё поработаем и, торопливо слился за дверь.
    Оставалось ощущение одиночества, ненужности и бесплатная подписка, как подарок от редакции. Первое время я её просто выбрасывал не читая. Но подписка была бессрочная, и как-то, обнаружив в очередной раз у порога газету, мне, вдруг, захотелось раскрыть её.
     Приятный запах типографской краски завораживал. Я оторвался от газеты и рассеяно глянул на настенный календарь. В висках застучало. Вот оно, пришло! На газете стояла дата следующей недели, это был выпуск из будущего. Потом пришла мысль, что это чья-то шутка, скорее издевательство, над бывшим… Я включил радио. Всё правда. С этим надо было что-то делать. Старикашку я исключил сразу. Среди множества серого материала, меня задела одна статья, подписанная Вашим именем. Я сразу понял, что довериться можно только тому, кому может довериться и читатель. И я не ошибся. 

    Выслушав мою историю, Никифоров с деланным безразличием спросил, мол нельзя-ли взглянуть на следующий номер?.. Этого момента я и ждал. Клюнула рыбка, да не просто клюнула. Заглотила наживку. Чтобы не выдать себя, я, для вида, засомневался, может дело вовсе не в газете, а в моих способностях, которые появились после травмы. Для полной ясности, пообещал в следующий раз принести газету…
 
    Вот и всё. Надо было заканчивать. А Доктор оказался силён. Ну с электричками понятно, расчёт, что проверять никто не будет, с выборами тоже всё ясно. Любой дурак понимает, как они делаются, а вот жечь леса и дома престарелых, взрывать газовые баллоны вместе с подъездами ради одной почки... хотел бы я знать имя клиента, видать большая шишка, хотя мне наплевать. Пусть потрошат. Я позвонил Доктору. Это была заключительная часть не только общего плана:
    - Чтобы Никифоров поверил окончательно, нужен номер газеты на следующую неделю. Там должно быть то, о чём мы договаривались и, естественно, «свежие» новости по всем направлениям, включая результаты лотереи и фамилии победителей соревнований по гребле.
    На следующий день газета была у меня в руках. Первым делом я заполнил лотерейный билет и зашил его за подкладку бейсболки. Мне пришлось долго ждать, когда джек-пот поднимется до стольких миллионов. Плевать чем у них всё закончится, просто надо вовремя свалить. А этих денег вполне хватит.

     Резко побледневший Никифоров оторвал взгляд от газеты.
    - Ты это читал?
   Конечно я знал о сообщении, что известного корреспондента Никифорова определили в клинику с подозрением на запущенную онкологию.
     Дальше всё пошло, как в убыстренном кино. Никифоров запаниковал, пытался броситься под машину, хотел перерезать себе вены, я удерживал его, уговаривал провериться. Может всё это не правда… Наконец он согласился лечь в онкологическую клинику, но с условием, что я буду рядом, так как он никому не доверяет, кроме меня.
     Он оказался обыкновенным трусом и не успокоился до тех пор, пока мне первому не воткнули иглу в вену.
    Очнувшись, я увидел над собой довольную рожу санитара из психушки, на голове у него была моя бейсболка. Нестерпимо болела спина. За стеклянной дверью стоял Доктор и что-то объяснял человеку в инвалидной коляске, показывая на меня пальцем. Коляску услужливо поддерживал Никифоров. Это уже был не тот трусливый журналистишка, которого я уговаривал лечь в больницу на обследование, а наглый, самоуверенный тип. Он с напускным вниманием слушал Доктора, кивал и похохатывал в нужных местах. В коляске сидел Старикашка и глаза его светились радостью.