Глава 3. Се человек русский. Часть 1

Глава 3

Се человек русский

Часть 1


Как в капельке росы отражён весь мир, всё видимое мироздание, а в маленькой былинке заключена вся премудрость Творца, так часто и в судьбе отдельного человека, если он подлинный выразитель народного духа, подлинный представитель своей нации, можно увидеть весь народ. А именно таким, по нашему глубокому убеждению, был крестьянин Григорий Ефимович Распутин-Новый. Более того, именно в нём коренные, кровные свойства русского характера, духовные основы русского человека проступили со всей ясностью, резко и отчётливо. Но немало на Руси было таких личностей – выразителей народного духа. Почему же именно Божий странник из сибирского села Покровского привлекает интерес? А потому, что ярко, сочно и образно отразилось в Григории Ефимовиче Распутине-Новом лучшее, коренное, корневое начало Русского народа именно тогда, когда недостаток этого начала в среде русских привёл к духовной, нравственной и политической катастрофе, к краху русской государственности.

Почему его жизнь, как и его личность, по-прежнему остаются неразгаданной тайной, хотя  сказано про него достаточно? Может быть, не с того угла подходим? Не тем аршином мерим? Может быть, наши «археологические изыскания» ведутся не на той глубине? И надо бы копнуть глубже? И где та глубина, на которой берёт свое начало человеческая порода, с такой силой и выразительностью проступившая у Григория Распутина? И какая эта порода, в чём её особенность и неповторимая красота?

Наши гены каким-то неизвестным науке образом впитывают в себя информацию о духовном. Каждое событие, нашедшее отражение в духовной составляющей личности, подвиг, благородный поступок и даже просто порыв, или, наоборот, духовное падение, предательство, трусость, запечатлевается  в генах человека, которые вливаются в генофонд всего народа. Кровь, родство по плоти служат напоминанием о духе. Дух – вот главное, вот цель и смысл жизни. Духом поверяется всё: наши мысли, чувства, поступки, стремления, чаяния. Дух ведёт нас. Он питает нас, окрыляет, вразумляет, даёт силы на подвиг. Дух служит критерием подлинного родства. Породниться духовно, обрести духовного брата, духовного отца – великое счастье. Родство плоти – это призыв к поиску родства духовного – «ищите и обрящете». Плоть как бы собирает, аккумулирует в себе духовные соки бытия нашего рода. Рождаясь, мы получаем на уровне кровного инстинкта напоминание о тех духовных уроках, которые уже пройдены нашими предками, и плодами которых должны воспользоваться мы в нашей жизни. Мы говорим, что это закреплено на уровне подсознания, это у нас в крови. В строгом смысле, кровное родство есть только потенциальная возможность для раскрытия подлинного родства, родства духовного, а те исторические события, которые пережиты нашими предками, служат нам вехами или ориентирами на пути к достижению духовного идеала нации. Но это только потенциальная возможность, и она может остаться нереализованной.

Русская нация есть историческая общность, прежде всего, духовно родственных людей, есть нация Духа, сформированная по духовно-нравственным законам. Какие же они, эти законы? Что является критерием русскости? Кто есть русский? Из всего выше сказанного с полной определенностью следует, что Русский в истинном смысле тот, кто является носителем русского духа. Каков же он русский дух? Ответ на этот вопрос уже чётко и однозначно сформулирован в истории нашей Родины. Русский дух зиждется на трёх основных столпах: Православной вере в Бога, верности самодержавному Царю Помазаннику Божьему и любви к своему родному Русскому Отечеству. Но где, когда были заложены эти основы в природу нации? Каким образом были закреплены на кровном, генетическом уровне. Где впервые проступили со всей отчётливостью и когда, в какой день и час совершилось рождение Русской нации, как духовно-исторической общности. Чем и как было скреплено это родство? Каким событием в истории было запечатлено? В какой день, ознаменованный каким историческим событием, дух вошёл в кровь и плоть нашего народа, чтобы освятить его и возвысить? Несомненно, что тот день явился днем рождения в духе Русской нации, Русского Народа.

Крещение Руси святым князем Владимиром нельзя считать днём рождения Русской нации. Русский народ был только духовно зачат этим великим событием. Но ни идеологически, ни духовно он ещё не был сформирован. Потребовался длительный период возрастания, вызревания, становления Русского народа во чреве русской истории на лоне матушки земли русской. Не рождённый ещё плод нуждался в набирании сил, его следовало выносить, взрастить, он должен был окрепнуть в утробе матери, прежде, чем появиться на свет и заявить о себе всему миру. В этот период оттачивался русский тип характера, вырабатывалось мировоззрение, закладывалось духовное основание. Божий мир ожидал рождения нового народа, совершенно особого, отличного, замешанного на родстве кровном, но спаянного  и освящённого родством совсем иного рода – родством духовным. Это народ был предназначен Богом для того, чтобы возвестить вселенной о торжестве Духа над плотью, и самому явить страждущему человечеству чудный духовный плод подвижнической веры, смиренной, жертвенной любви и деятельного, державного созидания.

И вот час пробил. Об этом всему миру возвестили ангелы в утренней, предрассветной тишине 8 сентября 1380 года от Рождества Христова в день, когда Церковь Божья празднует Рождество Пречистой Девы Марии Матери Божьей. А место сие, где произошло рождение Русской нации, именуется Куликово поле. На этом месте окончательно вызрела, сформировалась и была явлена пред всем миром новая порода людей, новый православный, державный Русский народ. Григорий Ефимович Распутин-Новый был кровь от крови, плоть от плоти, дух от духа представитель этого народа. Оттуда его начало, там замешана его душа, там вызрел его дух.

Григорий Распутин сам тонко чувствовал особенности души русского человека и, как-то в поезде 20 января 1913 г. в беседе со случайным попутчиком, оказавшимся журналистом Д. Разумовским, выразился по этому поводу лаконично и точно. В разговоре Разумовский заметил:

– … крестьянство наше не всегда умеет пользоваться полезным, а русские вообще не могут обойтись без иностранцев – вот что прискорбно, и везде мы оттёрты от дела и поставлены на задний план.

Григорий Ефимович спокойно возразил:

– Беды в этом большой нет, – Разве в этом их сила? Все равно от них ничего не останется. Как-нибудь потом вспомнят, что были, а их уже и не будет. А что иностранцы идут к нам – это хорошо, потому что русский народ хороший – дух в нём выше всего. Самый плохой человек у нас, а лучше духом, чем иностранец. У них машина. Вот они чувствуют это, и сами идут к нам за духом. Одной машиной не проживёшь. Кажется, всё хорошо кругом, а в самом человеке у них ничего. Вот что главное [1].

Основа личности закладывается с детства, а точнее до трёх лет. Так говорит педагогическая наука. Народная же мудрость образно уточняет: учи дитё, пока поперёк лавки лежит, когда вдоль ляжет – поздно. С младенчества закладываются в человеке душевные качества. Далее их можно развивать, исправлять, совершенствовать, но они уже есть. И они составляют то, что в человеке нам нравится или нет. Это-то ядро личности человека иногда улавливается сразу, как бы входит в резонанс с нашей душой, располагает к себе и создаёт основу для крепкой дружбы. Либо наоборот, что-то отталкивает в человеке, когда при всей общности интересов, даже совпадении взглядов недостает чего-то такого, без чего человеческие отношения всегда немного тягостны и лишены того, что связывает закадычных друзей, о которых люди говорят: «не разлей вода». При таком взаимопроникновении люди часто понимают друг друга без слов, чувствуют друг друга на уровне сердца, на уровне души. Про такого друга мы говорим: родная душа. В его обществе всегда хорошо, а разлука с ним всегда горьк;, встреча же радостна. Сердце не обманешь, не проведёшь. В таких близких отношениях сфальшивить невозможно. Именно такие отношения возникли, нравится это кому-то или нет, у Августейших Членов Царской Семьи с крестьянином Григорием Ефимовичем Распутиным (Новым). Сказать просто: им было хорошо в его обществе, поскольку все они были одного духа.

Что именно привнес Божий странник Григорий в Царские палаты, чем именно были очарованы Царь и Царица, что именно составило то ядро личности, которое сразу было воспринято Венценосцами, впитано ими как своё. Чем же таким покорил сердца Царских Детей и их Державных Родителей простой русский человек, крестьянин? Попробуем ответить на этот вопрос. А потому… Господи, благослови!

Начнём с главного: Григорий Ефимович привнёс в Царские палаты дух русской деревни, поскольку сам был, прежде всего, человеком из народа, представителем крестьянства. Как жила, чем дышала русская деревня в прошлом? А жила деревня как обычно, как испокон века жила: по старинке, да по обычаям дедовским. А какие они, обычаи дедовские? Кто ж нынче про то скажет? Из уст в уста, наверное, уже и некому поведать. А всё же, хочется знать, да не понаслышке. Если вспомнить кому нечего, говорят, есть генетическая память, на уровне генов, наследственности, точнее сказать, родовой инстинкт, чутьё. Наверное, эти дедовские законы, обычаи были правильными, мудрыми и справедливыми. А ещё они были, как подсказывает та самая генетическая память, уважительными. Что это значит? Очень просто – в их основе было заложено уважение к человеку. И не только к человеку, но и ко всему миру, от малой пташки до тоненькой былинки. Виданное ли дело, чтобы в городе при встрече с незнакомым человеком здоровались, да ещё и кланялись, а в деревне – это обычное дело. А как же, надо уважить человека, выразить ему своё почтение, уважение, но за что же? Да только за то, что ты человек – образ и подобие Творца. Вот, как просто и как мудро, и как высоко, как близко к Богу! И так во всём, во всяком вздохе крестьянской души, в каждом закоулочке крестьянского быта растворена мудрая, божественная простота. Как выразить это, какими словами, разве что вот этими:

«Сам Самодержец Царь крестьянином живёт, питается от его рук трудящихся, и все птицы крестьянином пользуются, даже мышь и та им питается. Всякое дыхание да хвалит Господа и молитва всё за крестьянина – только бы он не сквернословил! Велик, велик есть крестьянин перед Господом: он никаких балов не понимает, он в театре редко бывает, он только помнит: Сам Господь подать нёс и нам велел – Божий трудовик! У него вместо органов коса в руках; вместо увеселений – соха у сердца; вместо пышной одежды какой-нибудь твёрдый ярмячок; вместо тройки лихой какая-нибудь усталая лошадка. Он едет и вспоминает от души ко Господу: «Донеси меня с этой долины в своё прибежище или до города». Вот тут-то на нём Христос! А сам пешечком со слезами. Он здесь со Христом, а там уже давно на нём пребывает рай, то есть он заготовил Житницу Божию» [2].

Лучше не скажешь. Эти незамысловатые слова проникнуты искренней любовью к своему собрату-крестьянину, сердечной теплотой, состраданием. В них всё: и тонкая лирика, и высокая поэзия, и та самая мудрая простота, и глубокая, пропитанная крестьянским потом вера, вера в Бога. А принадлежат эти слова Григорию Ефимовичу Распутину-Новому. Кто этот человек? Какая у него душа? О чём болело сердце? О чём Бога молил?

Но, возможно ли во всей полноте представить душу человека из народа, её особенность, неповторимую прелесть, не окунувшись в мир русской деревни. Ведь там, в толще народной, менее всего подверженной воздействию вихрей цивилизации, процессам эмансипации, бессовестной и беспощадной моде, поедающего душу техногенного образования, ещё сохранялся, как бы укрытый в укромном уголке крестьянского быта, крестьянской народной психологии, мудрости, тот исконный дух, которым был осенён Русский народ в момент своего рождения, но который в вихрях истории постепенно угасал, всё более и более утрачивался со временем и почти уже совсем иссяк с погублением русской деревни, уничтожением деревенского быта и забвением народных обычаев. А ведь именно этот дух осенял русскую породу,  оживотворял плоть и кровь русского человека. Как хотелось бы теперь воссоздать, если не в полноте, то хотя бы немного, хотя бы примерно реставрировать отдельные фрагменты той сочной, насыщенной, духовно и нравственно здоровой жизни. Возможно ли это?


Воспоминания дочери


То неповторимое, особенное, колоритное, чем щедро наделена была от Бога натура Григория, и что резко проступило уже в детские годы, в изобилии можно найти в воспоминаниях его дочери Матрёны (или Марии, как любила она, чтобы её называли). Обратимся к её бесценным свидетельствам, которые должны наделить портрет мальчика, а потом и юноши Григория, сына Ефима Распутина, реальными чертами, оттеняющими особенности его душевной природы, рельефно изображающими неповторимый склад его характера. Книга вышла в свет в русском переводе в издательстве «Захаров» в 2000 г. автор Матрёна Распутина, название – «Распутин. Почему?». Отношение к книге воспоминаний Марии Григорьевны Распутиной, по мужу Соловьевой, которую мы использовали при написании настоящей главы, двойственное. Некоторые поспешили свести текст воспоминаний к литературной и исторической подделке, ссылаясь на те места в рассказе Матрены (Марии), которые не соответствуют, по мнению критиков, историческим реалиям. Нельзя не согласиться со справедливостью высказанных претензий относительно отдельных эпизодов, где превратно изображены черты характера Императора Николая II, но отнести их ко всей книги, конечно же, нельзя. Внесённые кем-то искажения настолько заметны, что по их поводу лучшего определения, чем грубая работа, не найдешь.  «Исправители» трудились не столь тщательно и кропотливо, и несмотря на явную переделку мест, посвященных Государю, целостность книги, а, главное, её дух сохранены.

При чтении воспоминаний не покидает ощущение того, что они написаны именно дочерью и написаны ею с громадной любовью к своему отцу – Григорию Ефимовичу Распутину-Новому. Кроме того, воспоминания изобилуют не только многочисленными наблюдениями и сделанными на их основе точными аналитическими выводами, но и бесценными подробностями, живыми, выразительными зарисовками, достоверность которых подтверждается исключительной их самобытностью, оригинальностью, полной правдоподобностью и логичностью изложения сюжета в контексте всей книги. Какой смысл недругам Распутина было сочинять то, что явно послужит благоприятному восприятию его личности читателями. А посему пусть воспоминания Матрены (Марии) Распутиной (Соловьевой по мужу) послужат нам путеводной нитью в раскрытии личности ее отца – Григория Ефимовича Распутина-Нового, именно на них мы будем опираться в нашем изложении событий, связанных с его молодостью, а также в оценке и понимании мотивов его поведения в зрелом возрасте.

По поводу ее вольного обращения с датами меткое замечание сделал издатель Захаров во вступительной статье к изданной им книге Марии Распутной «Распутин. Воспоминания дочери». Он пишет: «Чтению абсолютно не мешает не всегда точное следование автором хронологии – сохранена лишь временная канва, а некоторые события «положены не на свое место». «Почему?» побеждает в борьбе с «когда?» [3].

Это замечание надо понимать так, что Марии важно было донести причины, внутреннюю логику происходящих событий и в угоду смыслу, она свободно относилась к выстраиванию череды событий, считая второстепенным следование строгой хронологии, тем более, что-то могло быть стерто из памяти.

Несмотря на некоторые несуразности в изложении и путанице в датах, свидетельство Матрёны ценны тем, что её внимание было привлечено к духовной составляющей отца. Более того, она пристально, кропотливо изучала, исследовала его душу, учитывая даже откровенно враждебные по отношению к Григорию Ефимовичу Распутину мнения. Её проникновение, её понимание настолько глубоки и основательны, что, без преувеличения можно сказать: никто лучше неё не смог через зарисовки жизненных эпизодов, изобразить портрет души крестьянина Григория Распутина, разбуженной по воле Всевышнего для особых, назначенных Богом только ему одному дел.


Детские годы


Как протекало детство крестьянского мальчика Григория Распутина в тот период, когда произошла закладка его личности, был сформирован характер, определились наклонности, проступили необыкновенные свойства его натуры?

Жил он в далёком сибирском селе Покровском, что привольно раскинулось на берегу реки Туры. Сколько их таких сёл во всех уголках матушки России: Покровские, Преображенские, Ильинские, Рождественские, Петровские, Павловские, Никольские, Семёновские, конечно же, Троицкие. А сколько иных, с более замысловатыми названиями, в которых заключён зачастую не совсем понятный современному человеку смысл, раскрытие которого следует искать в глубине веков. 

По деревенским меркам, как подчеркивает, Матрёна Григорьевна, её отец был из богатой семьи, жившей в достатке. «Двор Распутиных ко времени рождения Григория можно было отнести к богатым. Дом на восемь комнат, хозяйство». Дед Ефим (отец Григория) был сельским старостой, «а нищего и нерадивого хозяина главным в деревне не поставят» [4].

Этот факт Матрена Григорьевна подчеркивает для того, чтобы объяснить: тяга к странничеству, проявившаяся у её отца уже в зрелом возрасте, была вызвана не бедностью положения. Странничество для него не было поводом для попрошайничества, как хотели то представить знатные мира сего. Григорий жил в довольстве и достатке, и мотивы его поведения лежат совсем в иной плоскости.

То, что отец Григория Ефимовича был сельским старостой, важно отметить ещё и потому, что старостой выбирали не только хорошего хозяина, но и человека благочестивого и богобоязненного, т. е. учитывались его нравственные качества. О том, что дед слыл на селе человеком религиозным, пишет и Матрена Григорьевна [5].

Сельский староста нередко совмещал и выборную должность старосты церковного, которая в Российской Империи по степени важности и ответственности ставилась выше церковного причта. Не будет ошибки полагать, что староста был человеком не только уважаемым, серьёзным и мудрым, но, главное, грамотным и книжным, т. е. хранил дома церковные книги, умел их читать, хорошо знал церковный устав и церковный календарь. Именно ум и добрый нрав, а не только богатство ценились в народе, так уж исстари повелось на Руси: встречать по одёжке, а провожать по уму. Бывало так, что таковое уважение было закреплено за всем родом, в силу того, что какой-нибудь Антон Давыдыч был церковным старостой, а отец его Давыд Платоныч псаломщиком, а дед Платон Ефимович дьяконом, а уж прадед Ефим, отчество которого могли и запамятовать, непременно попом. Как бы то ни было, а  всё же староста был образцом благочестия для односельчан, и, конечно, первым помощником, а то и другом сельского батюшки. Нет оснований считать, что в семье Распутиных было по-другому, а воспоминания Матрёны Григорьевны только укрепляют наши предположения.

Одним из примеров благочестивых правил, заведенных исстари у Распутиных, был добрый дедовский обычай привечать странников, проходящих через село. Так Матрёна Григорьевна пишет: «Во дворе, по обычаю, у нас была постройка для приёма прохожих странников, и именно там, украсив это жилище по своему желанию иконами разных святых, мой отец больше всего любил проводить свои религиозные собрания» [6].
«Незнакомец стучал в дверь в поисках работы или куска хлеба. Гостя сажали за стол рядом с собой. Отец мне рассказывал, что почти каждый ужин они делили с чужими» [7].

Всё это не могло не создавать благоприятной почвы для формирования религиозных чувств ребёнка, возрастания веры, проявления интереса ко всему, что связано с церковным богослужением. Считается, что крестьянин Григорий Распутин был неграмотный. Так, да не так. Кто знает… Хотя Григорий, как пишут в книгах, в молодости не мог писать и читать, но вполне мог уже в детстве познакомиться с богослужебными текстами Псалтири, Часослова, Евангелия, Апостола. Может и  в алтаре прислуживал сельскому батюшке, когда возрастом стал постарше и посмышлёнее. Анна Александровна Танеева (Вырубова), и не только она, свидетельствует, что Григорий Распутин знал всё Священное Писание и наизусть цитировал огромные куски из Евангелия. Задатки для проявления такого необыкновенного интереса и таких чудесных, если не сказать больше – невероятных способностей, несомненно, были заложены ещё в детские годы.


Сказка-быль для маленького Царевича


Многое, что мог порассказать о жизни деревни Григорий Ефимович в покоях Царского Дворца тихими, по-семейному уютными вечерами. Как работали, как отдыхали, как любили и веселились, нужду мыкали да Богу молились, а на богомолье хаживали. Особенно же интересовало всё маленького Алёшеньку. Внимательно, заворожено слушал Царственный Отрок неторопливый разговор Григория, воспринимая всё как чудесную сказку. А Григорий Ефимович умел приноровиться к детской душе и описывал всё как бы глазами ребенка, часто перемежая рассказ своими детскими впечатлениями.

Воспроизвести эти рассказы некому, но восстановить по крупицам представление о той атмосфере, в которой протекали беседы, и о содержании их всё же возможно. В книге Ричарда Фомы Бэттса привёден рассказ Елизаветы Джудас, впервые встретившей Григория Ефимовича в 1906 году, т. е. примерно в то же время, когда он впервые вошёл в покои Царского Дворца. Как пишет Бэттс: «Распутина попросили перевезти девятилетнюю Елизавету, её бабушку и их спутников из Тобольска в их имение недалеко от Покровского». Далее следует рассказ от лица самой девочки Елизаветы: «Перед тем, как отправиться в путешествие по суше... мы, на минутку, по русскому обычаю, присели перед дорогой. Когда мы встали, чтобы отправиться в путь, отец Распутин перекрестился, сложил руки, и, обратив взор к прекрасному сибирскому небу, начал молиться самыми замечательными словами, которые я когда-либо слышала. Он просил Господа благословить наше пребывание в этой части России, он говорил о бедных и больных, упомянул имя моей болящей кузины Ольги.

Смущённая тем, что Григорий не упомянул Царя или Его Семьи в молитве, Елизавета спросила его об этом.

– За кого ты молишься, Лизочка? – спросил в ответ Григорий.

– За Царя, конечно.

– Почему?

– Потому что Царь – Бог на земле.

– Ты не права, Лизочка, – улыбаясь, сказал Распутин, – все молятся за Царя, но нужно молиться за бедных, глухих, немых и слепых. Это им нужны твои молитвы.

Девочка рассердилась на Распутина: «Говорит мне молиться совершенно не так, как меня учили» и, отодвинувшись от него, села с бабушкой. Однако, она вскоре пожалела о своей горячности, так как Распутин начал рассказывать «истории о своём детстве и о природе» – такие интересные рассказы, что «мы с бабушкой сидели вытянувшись в неловких позах, стараясь не упустить ни слова».

Распутин говорил о цветах и деревьях, о величии грозового неба. Он сказал, что «это не трудно для любого научиться понимать язык Природы, если он очень этого желает». Гнев девочки исчез к этому моменту, и она опять подсела поближе, «вслушиваясь в каждое слово о красоте природы, и о том, как обращаться к Господу в молитве».

«Жаль, что я не помню точные слова и все примеры, которые приводил отец Распутин», – писала Елизавета более чем 35 лет спустя. «Ни гувернантка, ни учитель, ни отец, ни мать никогда не описывали природу так красиво, как это делал, так называемый, простой мужик из Сибирского села Покровское» [8].

Вот, примерно так беседовал старец Григорий и с Царственными собеседниками. Рассказывал, как просыпалась деревня с петухами. Как мама с работницами вставала аж затемно, на утренней зорьке выгоняла  скотину, задавала корм телятам, поросятам и прочей живности, кормила кур, уток и гусей. К пробуждению сына успевала затопить печь и напечь вкусных пшеничных лепёшек, на которых сверху прочерчивала косую решётку, чтобы тесто не всходило, да и красиво получалось. Лепёшки мама помазывала мёдом и ставила на стол. Мальчика будил звук весело потрескивавших в печи поленьев и душистый аромат свежевыпеченного хлеба, разливавшегося по всей избе. Как хорошо было, зажмурив от сладкой истомы сонные глаза, потянуться в кровати в предвкушении лакомства, и какими ласковыми казались прыгавшие по стенам избы и падавшие ему на лицо сполохи печного пламени.

Рассказывал, как с малолетства помогал отцу вместе с кумом вспахивать озимое поле. Как спокойно и светло было на душе, когда вёл под уздцы лошадь по бесконечно тянущейся тёмно-бурой борозде. А какая бодрость охватывала, когда, будучи постарше, уже сам, вымеривал родное поле от края и до края, вышагивая за плугом вместе с утренней прохладой. От родимой земли всегда, даже зимой, веяло теплом, всё естество наполнялось силой, удалью молодецкой. А как передать нахлынувшее в такие минуты чувство, что ты становишься причастным чему-то важному, главному в жизни, тому, чем испокон века занимались твои деды и прадеды, в чём сила и корень всей жизни.

Как скирдовали солому или собирали в стога сено, которое подоспело на ближнем покосе – скошенная трава уже просохла, надо успеть до дождя.

А как вечером сельский пастух гонит стадо… Оно движется низом вдоль села, и кажется будто коровы, и без того рыжей масти, горят, полыхают в ослепительных лучах заходящего солнца. Отовсюду раздаются призывные звонкие голоса хозяек, кличущих свою скотинку: вычка-вычка-вычка-а-а (это зазывают молодых овец), ярка-ярка-ярка-а-а (а это взрослых, с ягнятами). А если какой баран упёрся не в те ворота, голос хозяйки и его достанет: боря-боря-боря-а-а. И заплутавший боря, радостно блея, устремляется на знакомый голос, утыкается мокрыми губами в руки своей хозяйки, отыскивая в заскорузлых от работы ладонях мягкий хлеб, заранее приготовленный хозяйкой своему глупому боре. А то какая корова, очумев после дневной жары, повернёт не по той тропке, во след ей уже несется: Милка-Милка-Милка-а-а. Хоть и глупая скотина, а в голосе женщин не слышно раздражения, напротив угадывается нежность, забота, а то и беспокойство. Ведь какая-нибудь Милка, она не просто Милка, она – кормилица.

На вечерней зорьке коров после дойки выгоняли на край села, где выгон-пастбище с сочной, душистой травой. Это, можно сказать, самый радостный момент для всей деревни, маленький праздник после трудового, жаркого дня. Все, от мала до велика, стараются выйти, чтобы насладиться вечерней прохладой, переброситься словечком с соседями, посетовать на то, да на сё. От каждого дома тянется  небольшая вереница: впереди корова, за ней хозяйка или хозяин, а то и оба непременно с палочками, а за ними детвора с маленькими кнутиками. Замыкают шествие старушки, часто согбенные, но с приветливыми лицами, на которых в обрамлении морщин смотрят на вас из-под платка ясные, лучистые, внимательные глаза, совсем молодые и такие родные, далее степенные дед; в новых картузах, а нередко и в валенках. Все сбираются за сельской околицей на клеверном поле, от которого разливается едва уловимый сладковатый аромат. Одеться на людях стараются получше. Взрослые разбиваются на группы по возрастам: старики к старикам, степенные мужики и бабы кучкуются между собой, у них свои разговоры. Молодёжь лепится и к тем, и к другим – везде интересно. Ну а детвора – тем раздолье, резвятся и щебечут как пташки малые во ржи, то в догонки, то в прятки, а то в казаки-разбойники, набегаются так, что сил даже на молоко не остается, засыпает какой-нибудь малец за столом, уткнувшись носом в кружку.

Может, вспоминал Григорий Ефимович, как в детстве любил помогать отцу, всё ему в домашнем хозяйстве было в радость, а если что затевали без него, очень расстраивался. Маленький Гриша любил отца – всё ему в нём нравилось: как работал, как беседу вёл, неторопливо, степенно, с достоинством, также и ел: спокойно, без суеты, даже если был очень голоден.

За работу принимались рано, когда не рассеявшийся утренний туман с остатками ночной прохлады заползали под рубаху, заставляя поеживаться не вполне освободившееся ото сна тело. А как передать чувства собранности, бодрости, сопричастности, когда перед началом работы собирались мужики возле каменного сарая, сбруйной, где на общественных началах хранилась конские атрибуты, сбруя: хомуты, сёдла и седёлки, кнуты разных калибров. Звенящий от свежести и прохлады утренний воздух был наполнен особым ароматом выделанной кожи, смешанной с конским потом и запахом махорки. 

А вот рассказ о том, как в первый раз самостоятельно ловил рыбу. Раз поутру пошел он с двумя соседскими мальчиками-братьями на реку рыбу ловить. Расположились под крутым берегом у тихой заводи, которую все называли почему-то «бучило». Поначалу не получалась у него эта наука, что-то не ладилось. К обеду возвращаются – у братьев улов целое ведерко, а у него ничего. Бредёт отрок понуро последним, обидно до слез, ведь так хотелось маму обрадовать. А как подошли к его дому, вдруг старший из ребят, Ерёма, который важно вышагивал впереди, неся в ведре пойманную двумя братьями рыбу, неожиданно протянул ведро. На, возьми, мы себе ещё наловим. Радостный, не веря своему счастью, помчался отрок к матери: Мама, мама, смотри сколько рыбы. «Это что ж, ты наловил?» Отрок опустил голову и глубоко вздохнул: «Нет, это не я, то Ерёма с братом мне отдали». Мать ласково улыбнулась: «Ловили вместе, значит и улов общий, значит, вместе и обедать будете. Зови их сюда». Друзья не заставили себя долго ждать и мигом припустились к приветливой тетке Ане. Вскоре на столе появилась огромная сковорода с жареной рыбой, щедро залитой яичницей, и ломтями нарезанный хлеб. Ребята, сглатывая слюни, дружно уселись вокруг деревенского лакомства.

Вот, примерно так мог рассказывать Григорий Ефимович свои завораживающие истории маленькому Царевичу. А так ли было, нет ли, кто теперь скажет? Некому о том поведать. Унес Алешенька рассказы Григория с собой в могилу, да и могилы то его не осталось... Знаем только, что полюбился ему Божий странник Григорий. Да так полюбился, что и передать невозможно. Радостно, празднично было, когда приходил Григорий, играл с детьми, успокаивал родителей, сам резвился с Алексеем как ребёнок. Рассказывают, что как-то, увидев вошедшего Григория, Алексей в восторге набросился на него, обхватил за шею, повис, да так вместе с Григорием и повалились на пол к несказанному удовольствию Царевича. Радости его не было предела. …А когда убили Григория, не было пределу его горю.  В слезах бросился он к Державному отцу: «Неужели, папа, ты их хорошенько не накажешь? Ведь убийцу Столыпина повесили!» [9]

Всю оставшуюся жизнь Алексей вспоминал своего Друга, как просто и ласково он успокаивал его боль – только поговорит, погладит и всё пройдет. «И лечат меня, и лечат. А толку нет. Он [Григорий] <…> только яблочко принесет, и всё пройдет» [10].

А теперь как ни стараются врачи, а боль унять не могут. И физическая боль сливалась с душевной болью по убиенному Другу.

Да простит нас великодушно читатель, если что и лишнего сказали, если в чём кто углядит неточности и натяжки. Как расскажешь о том, что давно кануло в лету. Может быть, не совсем так, но что-то подобное обязательно было и в жизни крестьянского мальчика Гриши Распутина. Иногда можно и даже нужно довериться своему воображению, точнее внутреннему чутью, если оно идёт от чистого сердца и окрашено (освящено) любовью, а тем более, если оно основано на реальных событиях, а потому не противоречит жизни. В данном случае, так оно и есть.


Избранничество. Необыкновенные способности. Свойства характера.


Теперь от передачи общего колорита в изображении картин деревенского быта перейдём к описанию тех сторон жизни, которые проистекают от чудесного, Творцом заданного устроения человеческой души, проявляющегося в неповторимости и оригинальности каждой личности, как божественного творения. Действительно, в характере человека есть нечто такое, что отличает его от соседа, выделяет его из среды сверстников, делает неповторимым для людей и бесценным для Бога плодом Его неизъяснимой творческой фантазии.

Даже поверхностное знакомство с жизнью Григория Распутина, как бы к нему не относиться, заставляет всякого увидеть, что перед нами неординарный человек, несомненный талант в своем роде. Талантливых людей, самородков всегда в изобилии можно было встретить на Руси. Бог благословлял матушку Землю Русскую не только выдающимися изобретателями, полководцами или государственными деятелями, вышедшими из народной среды, но и просто кузнецами, плотниками, песенниками, художниками, поэтами, актёрами, воинами-героями, богатырями и пахарями: Потемкины, Шуваловы, Жемчуговы, Венециановы, Кулибины, Поддубные, Жуковы, Сусанины… Григорий Распутин тоже был самородок, самородок выдающийся и особенный – самородок духа. Именно это желает подчеркнуть Матрёна, чтобы дать ключ к пониманию многих особенностей в поведении своего отца. Вольно или невольно она подводит к мысли, что Григорий уже с малолетства был предызбран Богом и в своём ещё совсем неокрепшем естестве имел какое-то особое устроение, вмещал в духовном отношении нечто большее, чем позволяют способности рядового человека.

Это было своего рода избранничество. Избранничество скромное, никем и никак не замеченное, тихое и смиренное. Единственное знамение, о котором упоминает Матрена – это «падучая звезда», появившаяся на небосклоне в момент рождения Григория. Кто и  как рассказал ей об этом остается неизвестным. Может быть, бабушка, в долгие зимние вечера, сидя за пряжей, поделилась с ней маленьким семейным преданием.

Почему именно Гриша Распутин, почему в неизвестном сибирском селе Покровском, в простой, ничем не выдающейся крестьянской семье, каких миллионы по всей матушке России?  Ответ Матрена Григорьевна находит в словах отца, которые перекликаются со словами Евангелия: «Дух Божий витает, где хочет». А ещё вспоминает, как отец любил повторять: «У Бога дорог много» [11].

Что ещё надо? Так Богу было угодно. Стоит ли копать глубже и испытывать судьбы Божии? Почему Григорий Распутин? А почему апостол Петр или Андрей и все другие апостолы? Может быть, ответ кроется в словах апостола Павла: «Видите бо звание ваше, братие: яко не мнози премудри по плоти, не мнози сильни, не мнози благородни: Но буяя* мира избра Бог, да премудрыя посрамит: и немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая: И худородная мира и уничиженная избра Бог, и не сущая, да сущая упразднит: Яко да не похвалится всяка плоть пред Богом. Из негоже вы есте о Христе Иисусе, иже бысть нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление: Да якоже пишется: хваляйся, о Господе да хвалится» (1-ое Кор., гл. 1).

[* Буий – глупый, несмысленный, дерзкий, безумный (Краткий церковнославянский словарь Т. С. Олейникова)]

Да, Григорий Распутин не был знатен, премудрости мира учён не был, выдающимися физическими данными не обладал. А другого мир не хотел замечать, потому что Григорий Распутин был всего лишь простым мужиком. Матрёна Григорьевна с горечью рассказывает, что после появления на прилавках книжных магазинов «Жития опытного странника», также как и второй его книги «Мои мысли и размышления», «тут же заговорили о ловкой подделке, даже краже рукописи. Отцу было отказано в самой возможности написания им чего-либо возвышенно-духовного, того, что выказывало ум глубокий и оригинальный, только лишь потому, что отец – мужик, из среды чуждой и во многом не понятной» [12].

Отмечен Гриша был ещё одним – слабым здоровьем: «Родился семифунтовым, но крепким здоровьем не отличался», – пишет Матрёна. Об этом говорит и сам Григорий Ефимович в «Житии опытного странника». Будучи подростком,  вследствие своей болезненности не обладал достаточной для его возраста физической силой, был «костляв и нескладен». И ещё одно знамение: в семье Распутиных из всех родившихся детей суждено было выжить только двум – мальчику Григорию и девочке Феодосии. Таким образом, Гриша Распутин был мальчик необычный, отмеченный Богом. Это Божье избранничество освещало его жизненный путь. Как пишет Матрёна: «Бог вёл отца».

Маленький Гриша уже с младенчества удивлял родителей особенным выражением «ярко синих, глубоко посаженных голубых глаз». «Его взгляд отличался от мутного, не сфокусированного взгляда обычного ребёнка, как сказали бы сейчас – глаза делали лицо» – пишет Матрёна. И ещё одна особенность: он отличался непоседливостью, или лучше сказать, каким-то неспокойствием,  которое часто посещало Григория, доставляя много переживаний его матери. Он «метался в люльке, не желая мириться с пелёнками. К шести месяцам мог уже подтянуться и встать, а в восемь начал ходить по избе» [13].

Часто бывает так, что дети забавляют родителей в младенчестве, но как подрастут, становятся обычными детьми, куда только что девается. Однако, особенности Гриши были не случайностью и со временем проступили более отчетливо. Стали подмечать сельчане у Ефимова сына необыкновенную способность, которую у светски образованных людей называлось по новомоднему «ясновидение». Сами же крестьяне величали это по старинке, да по церковному – прозорливостью. Часто бывало, скажет Григорий что, о чём никак не мог знать, да как в воду глядел. То пропавшую вещь укажет, то хозяйку, которая убивалась по заблудшей где-то  корове, успокоит, мол, не плачь тётка, придёт твоя бурёнка, волки её не съели. И точно, поутру будит хозяйку коровье мычанье – пришла родимая.

Вот и Матрёна Григорьевна вспоминает, что с детства, если пропадала какая-то вещь, он видел, кто её украл. Говорили, что он и мысли читал, а потому, «в присутствии отца зряшным делом было врать». Матрена рассказывает такой случай: «Как-то торговец лошадьми, пытаясь взвинтить цену, нахваливал свой товар. Отец отвёл деда в сторонку и предупредил: «Он врёт». Дед, разумеется, отмахнулся. Через некоторое время лошадь ни с того, ни с сего, как казалось деду, околела». «Но самым странным и не понятным для окружающих были его способности предсказателя и ясновидящего. Он мог сидеть возле печки и вдруг заявить: «Идёт незнакомый человек». И действительно, незнакомец стучал в дверь... Обладал он и даром, без которого был бы гораздо счастливее, – способностью предсказывать смерть. Его никто не тянул за язык, а он не лез в душу, но иногда слова сами вылетали. Помню, что дедушка истово крестился, когда рассказывал о том, какой плач стоял тогда в деревне» [14].

«Мария Распутина также рассказывает о случае прозорливости своего отца в двенадцатилетнем возрасте. Лёжа в постели в лихорадке, Григорий случайно услышал разговор своего отца и нескольких соседей о недавней краже лошади. Виновный не был найден. Во время этого разговора мужчин мальчик вскочил, указывая на одного из них, и обвинил его в краже лошади. Ефим приписал поведение своего сына жару. Тем не менее, когда гости ушли, некоторые из мужчин проследили за указанным Григорием односельчанином и обнаружили в его хозяйстве украденную лошадь» [15].

Одновременно появилась у него и ещё одна особенность, как о том свидетельствует Матрёна Григорьевна: «От деда я знаю о необыкновенной способности отца обращаться с домашними животными. Стоя рядом с норовистым конём, он мог, положив ему на шею ладонь, тихо произнести несколько слов, и животное тут же успокаивалось. А когда он смотрел, как доят, корова становилась совершенно смирной.

Как-то за обедом дед сказал, что захромала лошадь, возможно, растянула сухожилие под коленом. Услыхав это, отец молча встал из-за стола и отправился на конюшню. Дед пошёл следом и увидел, как сын несколько секунд постоял возле лошади в сосредоточении, потом подошёл к задней ноге и положил ладонь прямо на подколенное сухожилие, хотя прежде никогда даже не слышал этого слова. Он стоял, слегка откинув назад голову, потом, словно решив, что исцеление совершилось, отступил на шаг, погладил лошадь и сказал: «Теперь тебе лучше».

После того случая отец стал вроде ветеринара-чудотворца и лечил всех животных в хозяйстве. Вскоре его «практика» распространилась на всех животных Покровского. Потом он начал лечить и людей. «Бог помогал».

Матрёна считает, что «в Петербурге отец привлечет к себе внимание великого князя Николая Николаевича как раз тем, что вылечит его любимую собаку, казалось, безнадёжно больную» [16].

Кстати, эта способность Григория лечить животных, распространившаяся потом и на людей, опровергает любые попытки представить,  что отношение к нему односельчан было плохое. Не могло быть такого! Надо понимать, что значит для сельского хозяина вернуть здоровье скотине, корове или лошади. Благодарность за это безмерна. А добро русский человек помнит всю жизнь, а потому все рассуждения, что односельчане не любили за что-то Григория Распутина, лишены всякого основания. Они его как раз любили и крепко любили, как благодетеля, как доброго, отзывчивого человека, скорого на добро, никогда не отказывающего в помощи. Представим хозяина или хозяйку, у которых по лавкам детей мал мала меньше, а единственная бурёнка захворала. Допустим так: соседская корова после отела заболела, не встаёт, легла на бок на соломе и только глазом косит, как живой человек, а из уголка глаза слеза скатывается. Как посмотрит баба на кормилицу свою, так и заголосит неутешно, не в силах скрыть своё горе. Вот узнаёт про то Григорий, приходит сам на хозяйский двор. Подходит к корове, долго гладит её, тихо и нежно что-то ей нашёптывает. Долго сидит так, может час, может два, хозяйка не мешает, потом Григорий поднимается и уходит. А на следующий день корова встаёт, как ни в чём не бывало! Ополоумевшая от счастья хозяйка уж и не знает, чем отблагодарить Григория. Нанесёт в распутинский дом и яиц, и гуся, и мёда. А Григорий всё смущенно повторяет: «Да чево ты, тётка, я тут ни при чем – Боженьки Мама, Она помогла».

Вообще Григорий любил животных, всех, разную живность. Вот только козлы ему не нравились. Не любил он это животное и ничего поделать с собой не мог. Нелюбовь эта пошла с детства. С тех пор, как однажды купил отец козла. Наверное, не одного козла, а несколько коз, но в памяти сохранился только козел. Днём привыкали к его повадкам, дивились – настырный был козёл, упрямый. А вечером родители куда-то надолго ушли, наверное, в гости. А маленького Гришу оставили дома одного, предварительно уложив спать. Но спать ему не пришлось. Морозы стояли трескучие. Трескучие – это когда бревна в избе трещат. Этот звук для Гриши был привычным и он не обращал на него внимания. Но к этому звуку прибавился иной, незнакомый и зловещий: кто-то стал стучаться в ворота с такой силой, что, казалось, страшный, незваный гость хотел ворваться на распутинский двор. Не знал Гриша, что глупый козёл всё это время, пока не было родителей, бился рогами на скотном дворе в деревянную стенку. Звук непривычный для маленького Гриши, а в темноте и тишине было очень страшно, как будто кто чужой хотел в дом проникнуть. Затаился Гриша в кроватке, сжался весь в комочек и только на огонёк лампадки глядел, там Боженька – Он обережёт. Так и лежал Гриша, моля Бога защитить его от злого пришельца, пока родители не пришли. Когда пришли, ну, конечно, поплакал Гриша, а родители его утешили. А козла вскоре отец продал. Более коз и козлов не заводили. Но в жизни Григория было ещё много козлов, которые, как в детстве, стучались в ворота его души, причиняя ему множество неприятных переживаний. Но он уже был взрослый, относился ко всему философски, переносил всё спокойно, мужественно и ничего не боялся – что со скотины взять, одно слово, козлы рогатые.

Гриша Распутин был мальчиком необычным. Матрёна Григорьевна считает, что её отца «вел Бог». Это значит, что его способности, ярко проступившие уже в детстве – прозорливость и целительство – дар Божий и особая метка. С годами они не исчезли, не потеряли силу, а непонятные странности его характера приобрели определенное направление духовного искательства. Все отчётливее, всё ярче и сильнее у Григория проявлялась неутолимая жажда, неиссякаемое стремление докопаться до глубины всего, всех сторон жизни. Зачем? Чтобы познать истину. Откуда это у простого деревенского мальчика? Вновь ответ в словах Григория Ефимовича, не раз сказанных своей дочери: «Дух Божий витает, где хочет» [17].

Значит, это стремление понять первопричину всего сущего явилось следствием взыграния духа, пробуждённого к жизни Духом Божьим. Дух Григория искал свое первоначало, искал сродную ему, духу, стихию, свою первооснову, которую можно было обрести только в Боге.

У Григория Распутина ярко проявилось свойство, часто встречаемое именно в русском человеке – духовное искание смысла человеческой жизни и бытия вообще. Этому способствовали склонности его характера, по складу натуры он был естествоиспытатель. Он умел внимательно наблюдать за всеми сторонами природного мира. Но не останавливался на внешней, механической стороне явления, а шёл дальше, проникая вглубь вещей, пытаясь уловить во всём таинственный, скрытый смысл. Мироздание раскрывало перед ним свои тайны через какую-нибудь букашку или былинку. В дымке далей, в глубине небосвода, в ярких красках заката – во всём он находил смысл и постигал красоту и премудрость. Он умёл это увидеть, ощутить, залюбоваться, погрузиться в созерцание, и перед ним раскрывалась тайна бытия, которая вела и приближала к постижению Невидимого Творца. Кто мог сотворить сей мир, заложить в него столько гармонии, неисчерпаемой премудрости и неизъяснимой красоты и даром, просто так подарить её людям. Кто это Добрейшее, Мудрейшее Существо, щедрость Которого безгранична? И какова мера любви, положенная Им в основание мира. И поддаётся ли она измерению, если Любовь Творца беспредельна. И как жалок, слеп человек, если не видит этого. Если не понимает, что и он сам – творение Божие, создан по образу и подобию Творца, а значит и сам заключает в себе то, что вложено Богом во весь мир: божественную красоту и премудрость, гармонию и любовь. Да, человек призван Богом быть носителем и источником для всего мира любви, любви совершенной, Божественной.

Умение пристально наблюдать за природой и всеми явлениями в жизни проступило у Григория уже в юном возрасте. Слово созерцательность здесь не подходит. Скорее пытливость. Он именно испытывал жизнь, проверял все стороны её проявления и в людях, и в природе. Проверял затем, чтобы применить, приложить затем к себе, к своей жизни, опробовать, подходит ли. Не просто созерцал, но изучал жизнь, взвешивал, постигал, стремился понять. Обладая умом пытливым, внимательным, наблюдательным, он постигал науку жизни самостоятельно, ко всему присматривался. Он именно всматривался в жизнь, в любые её проявления: в природу, в животных, в людей, всё подмечая и оценивая. Вот как образно передала это свойство отца его дочь Матрёна: «Он мог уставиться на небо, скорее в небо. (Мне он говорил: «Вера – это небо на земле, тут и спасайся»). Или на долгие часы погрузиться в созерцание обыкновенной травинки, да так увлечённо, что мать иногда пугалась, в своём ли он уме. <…> В «Житии» есть такая фраза: «Всё меня интересовало. И хорошее, и худое, а спросить не у кого было, что это значит? Много путешествовал и вешал, то есть проверял всё в жизни». Из рассказов бабушки и деда я поняла, что таким он был с ранних лет – «опытным странником». «В природе находил утешение и нередко помышлял о Самом Спасителе», –  так говорит Матрена Григорьевна о своем отце [18].

Природе русской души вообще свойственно удивляться, т.е. подмечать особенности окружающих предметов или явлений жизни, подивиться им, порадоваться, умилиться. Но у большинства людей со временем это чувство ослабевает или куда-то исчезает совсем под воздействием невзгод или просто от повседневных забот, заслоняющих и не дающих вполне развиться этому чувству. И редко в какие минуты особого озарения вдруг по какому-то наитию свыше это чувство вспыхивает со всей силой, согревая душу. В эти драгоценные мгновения человек переживает состояние особое, проникновенно-возвышенное, душа очищается, освобождается от плена житейских оков, воспаряет над обыденностью, озаряется тихим внутренним светом. Собственное «я» упраздняется, умаляется, душа испытывает благоговейный трепет от смиренного предстояния перед Всемогущем Творцом, а сердце наполняется чувством особой доверчивости, сыновней благодарности и любви ко Спасителю мира. В такие минуты человек может пережить состояние подлинного покаяния и всепрощения ближнего. И всё это испытал мальчик Гриша Распутин. Это был зов Духа. И Григорий не дал ему замолчать.

Скажем ещё несколько слов о русском характере, уже потому, что Григорий был истинно русский человек по роду и племени, впитал все соки родной Русской земли. В нём проступали все типичные черты русского народа, которые, однако, своеобразно преломились в возвышенной, одухотворённой, исполненной высокими стремлениями душе Григория Распутина. Да, в русском человеке много стихии. Природная стихия бывает разная: то одарит мягкой теплотой летнего вечера, то наградит зимним бураном и леденящим душу ветром, то промозглой, скучной и унылой погодой с нудным, нескончаемым дождем, то вдруг утешит, ободрит сердце ослепительной, искрящейся белизной снежной равнины, утопающей в лучах зимнего, морозного солнца, порадует заиндевевшими елями в лесу, как сказочными великанами. Всяко насмотрится человек за свою жизнь, и доброго, и худого – человеческое счастье переменчиво и непостоянно, как погода. Но всё минет, и всему свой черед, и свой предел, горе сменит радость, а грусть и печаль растают от набежавшей на сердце тёплой волны, исполненной надежды и любви. Остаётся только терпеливо ждать и смиряться. Так и русский человек, он во многом несёт в себе первозданные черты: прост, добродушен, искренен, как дитя, часто наивен. Он открыт и беззащитен перед хитростью, коварством, подлостью. Его природе чужды фальшь, двуличие, лицемерие. Во всяком случае, в среде русских эти качества не возведены в ранг добродетелей, как у других народов, где они носят иные названия, допустим, отсутствие прямоты и искренности относят к проявлениям ума, двуличие и лукавство называют дипломатичностью. Умение кривить душой – непременная сторона «делового партнёрства» и на востоке, и на западе. «Не обманешь – не проживешь». Жестокость, хитрость и лицемерие – есть свойства востока, также как циничность, скряжничество, тупое упрямство – свойство западное. Русский человек никогда не станет гением в этой области человеческого духа. Русскому типу одинаковы чужды дотошное следование принципу рациональности, как и схоластическое отношение к миру и жизнь по букве, также как и формальное понимание права, следование мёртвым установлениям. Всё это противно природе русской души, хотя и здесь можно встретить чужеродные вкрапления, но как реакцию, как вынужденный ответ, как болезненно воспринятое приспособление, но не как природное свойство, но не как склонность.

Русский идеал – жизнь не по праву, а по правде. С этим сопряжено обострённое чувство справедливости. Русское отношение к миру гораздо шире и тоньше, более красочно и образно, более ёмко и глубоко, гибко, т. к. не пытается впихивать жизнь в искусственные, надуманные рамки голого рационализма запада или слепой чувственности востока. В русском идеале всё просто, и всё в меру, и ничто не слишком, и не через край. Так именно в идеале, потому что подлинно русский тип бытия – есть как раз стремление следовать идеалу, а часто и само следование. Когда же идеал забыт, пусть на время, и не дай Бог, если совершенно изъят из жизни, тогда побеждает стихия, разнузданная, ничем не сдерживаемая, страшная, как буря, беспощадная, как ураган. Но, как и в природе, всему положен предел. Наступает пусть запоздалое, но опамятование, горькое похмелье, стыд, мучительное сожаление и, наконец, раскаяние. Тогда вновь воссияет солнце, идеал востребован, и правда торжествует, сердце веселит надежда, согревает любовь, наполняет радость. «Жив Господь! Слава Богу!», – воскликнет истинно русская душа.

Замечательно запечатлели тип русского человека и свойства его открытого, прямого и великодушного характера русские писатели. В частности Николай Семёнович Лесков в «Очарованном страннике» или  Алексей Константинович Толстой в образе князя Никиты Серебряного. Критики говорят, что прототипом князя Серебряного послужил любимец Царя Иоанна Грозного и славный пращур царского рода Романовых – боярин  Никита Романович. Надо ли говорить о персонажах Достоевского или о необыкновенной душе крестьянского сына и в то же время великого русского поэта Сергея Есенина?

Всё сказанное можно отнести и к Григорию Ефимовичу, как и к русскому человеку вообще. И в его жизни были разные периоды, бушевали стихии, боролись свет с тьмою, как в душе любого русского, но всякий раз побеждало добро. Чем чернее была ночь, тем ярче становился день. «И свет во тьме светится, и тьма его необъят», – так сказано в Евангелии о миссии Спасителя на земле (Ин., гл.1). Но и к сердцу праведника можно приложить эти слова, ведь и оно есть поле борьбы Света с Тьмою, Бога с Дьяволом.

Помимо «Жития опытного странника» и воспоминаний дочери сохранились слова Григория Ефимовича о своей молодости, сказанные корреспонденту газеты «Новое время» в 1912 г.: «В моём селе в летнюю пору, когда солнышко тепло грело, а птицы пели райские песни, я ходил по дорожке и не смел идти по середине её. Я мечтал о Боге. Душа моя рвалась в даль. Не раз, мечтая  так, я плакал и сам не знал, откуда слёзы и зачем они. Постарше с товарищами, подолгу беседовал о Боге, о приходе, о птицах. Я верил в хорошее, в доброе, и часто сиживал я со стариками, слушая их о житии святых, о великих подвигах, о больших делах, о Царе Грозном и многомилостивом. Так прошла моя юность. В каком-то созерцании, в каком-то сне. И потом, когда жизнь коснулась, дотронулась до меня, я бежал куда-нибудь в угол и тайно молился. Неудовлетворён я был. И грустно было… И стал я попивать» [19].

По поводу этой стороны человеческого бытия, и его непонимания некоторыми страстными обожателями Григория Распутина, склонными непременно лепить себе кумира из кого бы то ни было, чтобы затем слепо поклоняться ему как идолу, заметим следующее. Есть идеалы, и есть глупость. Идеалы освещают жизнь, но не отвергают её. Отвергают только проявления крайностей. Глупость же отвергает жизнь, загоняет её в тиски, лишает красок, делает серой, бесцветной, глупость не хочет знать ничего кроме голых схоластических догм, безжизненных схем. Это происходит от слабости, боязни и неверия, что в жизни правит Бог. Конечно, жизнь несовершенна, в ней разлит грех, как несовершенна человеческая природа, поражённая и изуродованная грехом. Но жив Господь! Человек идёт к своей цели, которая есть Христос, но идёт по болоту, по грязи. Может ли остаться сухим? Быть в грязи и не измараться – так невозможно. Но главное не то, испачкался он или нет (конечно, испачкался), а то куда он идёт, к какому идеалу стремится. Главное, что в конечном итоге победил свет, разогнал тьму, осиял душу, согрел сердце, обсушил, очистил от грязи, изгнал сырость, скверну, приуготовил Богу. Это сказано о пути Божьего странника Григория Ефимовича Распутина (Нового).


Источники.


1. Фомин С. В. Так говорил Распутин. 24.03.2005. http://www.pravaya.ru/faith/16/2708.

2. ГАРФ, ф. 612, оп. 1, ед. хр. 31.

3. Распутина М. Распутин. Воспоминания дочери. М: Захаров, 2000. С. 7.

4. Распутина М. Указ. соч. С. 16.

5. Распутина М. Указ. соч. С. 25.

6. Цит. по: Бэттс Ричард (Фома) Пшеница и плевелы. М: Валаамское общество Америки в России. 1997. С. 8-9.

7. Распутина М. Указ. соч. С. 19.

8. Бэттс Ричард (Фома) Пшеница и плевелы. М: Валаамское общество Америки в России. 1997. С. 29-30.

9. Верная Богу, Царю и Отечеству. С-Пб: Царское Дело, 2005. С. 61.

10. Распутина М. Указ. соч. С. 303.

11. Распутина М. Указ. соч. С. 16.

12. Распутина М. Указ. соч. С. 16.

13. Распутина М. Указ. соч. С. 17.

14. Распутина М. Указ. соч. С. 19.

15. Бэттс Ричард (Фома) Указ. соч. С. 10.

16. Распутина М. Указ. соч. С. 19.

17. Распутина М. Указ. соч. С. 16.

18. Распутина М. Указ. соч. С. 19.

19. Ватала Эльвира Григорий Распутин без мифов и легенд. М: Армада-пресс, 2000. С. 368