День авиации

«Книга памяти» – так называется альбом в популярной соцсети, созданный в группе нашего выпуска лет десять назад после подсчета понесенных потерь за сорок с лишним лет с того момента, когда на втором курсе военного училища летчиков мы вплотную подошли к осуществлению мечты всей жизни, впервые поднявшись в воздух на учебном истребителе Л-29, нежно прозванном в авиационной среде «Элочкой». Как ни горько сознавать, но за эти десять лет объем альбома заметно увеличился – из двухсот выпускников в строю отсутствуют уже около шестидесяти.

По вполне понятной причине я редко открываю этот альбом. Но все же изредка в него заглядываю, как, наверное, каждый из нас, продолжающих жить и хранить память о друзьях. Всматриваюсь в знакомые до боли лица на снимках. Вот Боря с серьезным взглядом, направленным куда-то мимо меня. На плечах парадного мундира погоны с двумя лейтенантскими звездочками, других носить ему не было суждено – не прошло и года после окончания училища, как он упал при заходе на посадку на третьем развороте, потеряв скорость. Так уж случилось в истории истребительной авиации – не один летчик закончил свою карьеру на третьем развороте. Да и на четвертом тоже. А это Игорек с прямым открытым взглядом и едва заметной бесхитростной усмешкой. Мы были уже капитанами, когда сразу после взлета в наборе высоты у Игоря остановился двигатель. Пожалуй, это единственный случай, известный мне, когда летчик при таком отказе был обречен вследствие нехватки высоты для аварийного покидания самолета. Кресло было старого образца, не предназначенное для катапультирования ниже определенной высоты полета. А впереди пересеченная местность, лесной массив… Я несколько дольше, чем обычно, задержал взгляд на этом фото, попробовав представить, о чем в последние мгновения своей короткой жизни думал Игорь, и вспомнил случай из своей практики, когда примерно в такой же ситуации секунды были между этой жизнью и той, другой, о которой нам ничего до сих пор не известно. Но это отдельная история. И вот что скажу: о том, что в подобные мгновения перед глазами человека проносится вся его жизнь, пишут плохие писатели, желая передать остроту момента. Если все обстоит именно так, то человек, попавший в сложный переплет – не жилец. Он должен до последнего бороться за жизнь, а не вспоминать тот день, когда появился на свет.

Володя, наш курсантский старшина… Высокий белокурый симпатяга, твердый взгляд, волевой подбородок. Ведь опытным летчиком уже был. Он и еще несколько наших выпускников, летали в элитной подмосковной дивизии, чему особенно завидовали, но исключительно белой завистью, мы, шкрабы (от слов «школьные работники», то есть, летчики-инструкторы), которым, как правило, путь в строевые части был отрезан навсегда. Короче говоря, элементарная ошибка при выходе на боевой курс во время имитации атаки наземной цели и… Летчики говорят в таких случаях – полный рот земли! Это ирония. Ирония грустная. Хотя на самом деле в большинстве случаев только горстку земли с несколькими лоскутами одежды и немного еще чего-то провожают друзья-товарищи в последний путь. Еще и обувь. Она почему-то самой живучей оказывается. Я был однажды на месте катастрофы нашего боевого истребителя в пустыне Сахара, ее каменистой части. На выводе из косой петли произошел удар об эту самую каменистую часть на скорости около тысячи километров в час. Всё – в пыль! И только лишь летные ботинки уцелели.

А вот и боевые потери… Афганистан. Олег во время атаки наземной цели попал под ответный огонь противника. Так и не вывел свой истребитель из пикирования после пуска ракет. Здесь, очевидно, и некому было искать то, что могло от него остаться. Ну, а дальше… Дальше, как и у всех со временем. У кого-то инфаркт, у того инсульт, а этот под бандитский нож попал. И прочая, и прочая… Буднично, и оттого страшно. Но хотя бы понятно умом и объяснимо. В отличие от Сашки, моего земляка и друга, переучившего меня с семиструнной гитары на шестиструнную, с которым спели не одну песню по вечерам в курилке, не дожившего до лейтенантских звездочек. Собственно говоря, его гибель не вышла за пределы аварийной статистики тех лет – три парня с нашего курса разбились курсантами, двое из-за ошибок, допущенных в технике пилотирования. А Саша… Сашу, собственно говоря, как бы дико это не звучало, убил в полете его командир звена.

С позволения читателя сделаю небольшое отступление. Сейчас существует несколько авиационных праздников, в которых можно даже запутаться. Это и день Воздушного флота России, и день ВВС, и день авиации ПВО, день Гражданской авиации, в том числе международный. А в годы нашей юности мы знали и отмечали только один авиационный праздник, и называли его Днем авиации, независимо от того, как он звучал официально. Праздник этот был установлен 18 августа, и день этот всегда в авиации был выходным. Но пришло время, когда праздники начали расти, как грибы, а выходных дней в будни на всех где столько набрать? Для этого есть первое, второе, третье и четвертое воскресенья в каждом месяце. По чьему-то глупому, если не сказать – преступному, недомыслию и наш праздник был смещен с твердой даты на третье воскресенье августа, обойдя День шахтера на одно воскресенье. В тот год, когда это случилось, восемнадцатое августа выпало на пятницу. Но это была уже пятница рабочая. И были полеты.

Тот, кто начинал свой путь в авиации на рубеже шестидесятых-семидесятых годов прошлого столетия, помнит своих командиров, летчиков-инструкторов, так называемую старую гвардию, которые могли даже курить в воздухе в кабине самолета-истребителя. Как и море, воздушный океан был им по колено. И что вы думаете, эта гвардия должна была дожидаться какого-то там третьего воскресенья, чтобы поднять рюмку и произнести тост во славу советской авиации? И что такое – рюмку? Это же смешно! Тем более что описываемые события происходили на лагерном аэродроме, то есть, в отрыве от основного начальства. И, конечно же, начиналось все по старой доброй традиции вечером семнадцатого августа. И не на час-два… А утром – подъем задолго до восхода солнца на полеты.

У Сашки был запланирован контрольный (то есть, с инструктором) полет в составе пары на отработку групповой слетанности. В качестве инструктора с ним летел командир звена, которого уже пару раз понижали и затем восстанавливали в воинском звании за злоупотребление спиртными напитками. На втором самолете – курсант из этого же звена со своим летчиком-инструктором, молодым капитаном. Как потом выяснилось, командир звена, очевидно, под влиянием праздничного настроения, решил продемонстрировать свое мастерство, и с летчиком-инструктором они договорились вместо групповой слетанности выполнить воздушный бой, предварительно выключив системы автоматической регистрации параметров полета (сейчас в народе эти устройства называют черными ящиками). Но мастерство подвело… Уйдя в процессе ведения воздушного боя на предельно малую высоту в роли атакуемого, не сумел самоуверенный майор при выводе самолета из пикирования с большим углом избежать столкновения с землей. Нескольких метров не хватило. Вот уже «Элочка» в горизонтальном полете… Но из-за просадки от большой перегрузки произошел сильный удар плашмя, оставив на грунте глубокий след от фюзеляжа и подвесных топливных баков. А дальше – нечто, объятое пламенем, пролетело вперед еще не одну сотню метров. Так и нашли их обгоревшие тела, сидевшие в креслах. Сашка, видя стремительно приближавшуюся землю, от сильнейшего напряжения намертво вцепился обеими руками в подлокотники. Но все-таки он верил в своего командира до самого последнего мгновения. Не мог не верить. Мы все верили своим летчикам-инструкторам в любой ситуации. Они давали нам крылья. А День авиации по-прежнему отмечаем восемнадцатого августа.