Жизнь поколений. Мама. Школа. продолжение

Мне уже десять лет. Мама попросила, чтобы я постирала рубашонки своих братиков и свое платьишко. А потом я пошла, полоскать на озеро, хоть это было не так близко, но зато можно было искупаться. Накупавшись, я пришла с бельишком в тазике, а у нас - гости. Приехала мамина сестра, моя крестная, Татьяна Антоновна и с неродной дочерью-падчерицей. Тетя вышла замуж уже в годах, своих детей у нее не было, да и замужем она не была, а теперь у нее появилась дочка. По характеру тетя была ласковая, с людьми приветливая, общительная, простая и верующая. Она так ласкала дочку Тоню, на два года старше меня. А Тоня так была изнежена лаской. Для меня это было дико. Меня никто так не ласкал! Отец любил меня по- отцовски, но так сдержанно и лишь когда выпивал, он быстро пьянел, не мог быть сдержанным и говорил собеседнику, какая у него хорошая дочка, а перед смертью сказал маме: - « Я очень любил Нину…».

         Помню, однажды мама сидит на кровати в ночной сорочке без рукавов. Руки нежные, белые. Я увидела и хотела приласкаться, залезла на кровать и прижалась щекой к ее мягкой и теплой руке. «ИЩЕ ЧЕГО!».  Это была моя первая и последняя попытка и хороший урок на всю жизнь. Я росла понимающей, уроки схватывала сразу!

          Крестная посмотрела на нас, запущенных детей, на маму, измученную, больную, пожалела нас. Но помочь ничем не могла. Она жила в Средней Азии на станции Арысь. А мы здесь. Они уехали, у мамы приступы, даже бывает без сознания. То жар, то озноб - все одеяла на нее стащим. А зимой чуть не уморили ее. Отец пришел с работы, а мама без сознания. В начале приступа сильный озноб, и мы укрыли ее одеялами.  А отец растопил печку, стало тепло, даже жарко и никто не подумал, а как там, на лежанке мама…. Когда отец на ее стон подошел, то увидел, что она без сознания, вся в жару, а под ней тоже постель как огонь, горячая. Он перенес ее на кровать, но мама долго не приходила в сознание.

        Зимой мама купила мне новое пальто. Черное, длинное, мягкое, теплое, легкое с черным пушистым воротником из настоящего меха. Оно было мне не по росту и не дешевое. А другим детям (школьникам) купили по росту - красные, тяжелые, воротник искусственный, серый, как щетина. Маму ругают, обсуждают - вот какая не умная, деньги некуда девать. Но на другую зиму я подросла, и пальто стало уж не такое длинное, и  я носила его с удовольствием. А у тех, других красные пальто стали малы и даже лопались по швам. Но мама никогда не была злорадной, она просто никогда ни на что не обращала внимания, а делала все так, как считала нужным. А я так радовалась своему пальто, что  в первую зиму на переменах бегала к вешалке и гладила мое пальто и не могла на него нарадоваться.

        А отца нашего по профсоюзной линии выбрали в профком по «культурным мероприятиям». Это неграмотного человека! Только кто-то злорадный мог додуматься до такого! Отец отказывался, но его никто не хотел слушать. Дали ему патефон, иголки патефонные и четыре пластинки. Вот мы и стали дома участвовать в культурных мероприятиях, то есть крутить эти пластинки и слушать песни (народные) и музыку.

         Я хожу уже в четвертый класс. Мне уже одиннадцатый год пошел. Понравилась я Ване, однокласснику. Однажды иду со школы, а ко мне подходит женщина и ласково говорит мне: - « Тебя зовут Нина?» «Да» - отвечаю. А она говорит мне:-  «Ниночка, меня так еще никто не называл,- ты меня не бойся. Я – Ванина мама. Ты так понравилась нашему Ване, он мне все уши прожужжал, какая ты хорошая. Пойдем, зайдем к нам. Я тебя хочу угостить» Я застеснялась, стала отказываться (но я не умела отказываться и всегда соглашалась), Ванина мама повела меня к себе, но Вани дома не было. А мама его объяснила мне, что он застеснялся и убежал. Угостила меня чаем, дала конфет, и я пошла домой. Что чувствовала - не знаю. Но запомнилось.

        Больше попыток с Ваниной стороны не было, а я по-прежнему его не замечала. Ведь у меня тогда уже была – нет, не школьная, а детская первая любовь. Тогда мы жили еще в селе Островное, в своем доме. Я перешла во второй класс - мне исполнилось восемь лет. У меня была подружка Вера, на два года старше меня. А по развитию мы были одинаковы. Ее, еще очень маленькой родная бабушка оставила у себя, когда развела сына с нелюбимой снохой, а Верина мама с меньшей дочкой ушла к своим родным. Чтоб внучка Вера не мешала, бабушка поила ее маком, и девочка все время спала. А когда родители сошлись, то заметили у Веры отставанье в развитии и глухоту. Мы очень дружили с ней. И вот она в десять лет влюбилась во взрослого парня - Федю. А у него был друг помоложе - Вася «Г»арбузив. Невысокого роста, черноволос, очень смуглое лицо и карие глаза. И, как ни странно, он мне понравился очень. Мы с Верой играли вместе, вздыхали, рассказывали друг другу, как нам нравились - ей Федя, а мне - Вася. И вот однажды летом я шла от Веры домой. Через площадь наискосок шел Вася. Я опережала его, но задержалась на перекрестке. Он поравнялся со мной, протянул руку, провел по волосам и сказал по-украински, как мы все говорили: «Яка хорошенька дывчина» и пошел  дальше. А я повернулась и побежала к Вере, чтобы рассказать ей об этом, а сердечко радостно билось, и я была очень счастливой. Потом я бегала к его дому, но Васю не встречала. Он был на работе. Было ему лет так 16-17. А потом они уехали, и больше я с ним не встречалась никогда. Но запомнилось.

          Измученная болезнью, мама решила поехать со мной в свое село Островное к «фершалу». Пошли к нему на прием. Мама рассказала, а он и говорит ей: - «Так тебе и надо. Давно бы приехала и не хворала бы столько. И дал маме 3 ТАБЛЕТКИ хины. Мама говорит ему, что она пуд их, наверное, выпила за два года. А он сказал, как их надо принимать. За полчаса перед приступом - одну, на другой день - тоже одну и на третий день тоже. Мы остановились у мамы Поли – жены маминого погибшего брата Владимира Антоновича Назарова. В Гражданскую войну он был расстрелян своими же, белыми казаками. Ну вот, пришла мама от «фершала», а вскоре за полчаса перед приступом приняла одну таблетку хины. И ничего не почувствовала. Все было, как всегда.

        На следующий день мы уже приехали домой. Она так же приняла за полчаса до приступа одну таблетку хины, но приступ прошел гораздо легче. А на следующий день она забыла принять третью таблетку. Но приступ не начался. Вот так - пуд таблеток хины за два года и две таблетки с умом принятые! И вот результат…

 А это еще осенью 1935 года. Отец работал в рыболовецкой бригаде и за работу ему привезли улов рыбы в телеге и сказали маме, как ее можно посолить. Отец сделал бочку, мама купила соли, уложила брюшком вниз, а спинками вверх - посолила всю рыбу. Всю зиму мы солонцевались. Сначала запах сырой рыбы, но станешь, есть - такая вкуснятина! Отец очень любил солонцевать, и мы, дети, тоже.

         Тогда же летом, позади домов, ехали цыгане: два верблюда впереди с поклажей, за ними лошадь, запряженная в телегу. На телеге маленькие ребятишки, а по бокам шли взрослые цыгане. Вдруг кто-то из наших детей закричал, что Шурика цыгане посадили в телегу и поехали быстрее. Я побежала вдогонку, сильно кричала, а, наискосок, по дороге шел мужчина. Тогда цыгане ссадили Сашу с телеги и поехали дальше. Было Саше тогда 6 лет.

далее...Жизнь поколений. Мама. Продолжение...

http://www.proza.ru/2018/06/21/267