Глава VII 1000000 квадратных метров

- Здравствуйте Евгений Михайлович, - сказал Саша, встретив его выскочившего из крыльца черного входа в институт по-деловому, стремительно, с маленьким, плоским, явно пустым, взятым скорее для солидности, портфелем в руках. За ним бежала Серафима. У неё в руках была какая-то папка. Она сильно запыхалась, догоняя своего руководителя, который спустился с третьего этажа на первый не на лифте.
- Привет Саш. Садись. Времени нет. Райкин подогнал работу срочную. Застройка.
- Евгений Михайлович, возьмите же, наконец свою папку. Я чуть не убилась, догоняя вас.
- Серафима, какой же вы секретарь, если вам приходится догонять своего руководителя? Вы сами виноваты в том, что не успели вовремя мне её передать! – улыбаясь, пытался заигрывать с запыхавшеся, длинноногой девушкой -Лышкин.
- Я секретарь-референт, со знанием Немецкого языка, прежде всего! – напомнила она, переводя дух.
- Я знаю Серафима, - слегка приглушив улыбку на своём лице, признался Лышкин.
- Вы мне обещали работу с постоянным применением моих языковых знаний, - с безжнадёжной тоской в голосе, произнесла она. Так, словно уже давно разочаровалась в своей, не приносящей радости работе.
- У меня ещё будут командировки в Германию. И мы поедем вместе. Я вас для того и взял. Просто сейчас у меня нет времени на это. Сергей Михайлович ставит невыполнимые задачи, прежде всего тут, в Москве. И пока о Кёльне приходится забыть.
- Я буду искать другую работу! – хитро улыбнувшись, пригрозила она ему.
- Серафима, я всё сказал! Прекрати капризничать, - ответил главный инженер института, и попытался найти поддержку в глазах Саши, который старался изобразить на лице полное безразличие всем этим Немецким играм.
- А почему застройка мне? У нас же есть целая бригада градостроителей в третьей мастерской? Они профессионалы. Да, и Опле, вообще опытнее всех.
Серафима, тем временем, так и не получив ответа, поняв, что её тема закрыта, развернулась на своих тонких каблучках на граните крыльца, и вошла в темноту входа.
- Я не знаю никого, кроме тебя и Опле. Но, чем она там занимается не мое дело, а Райкина. Но, то, что у тебя недозагрузка, знает весь институт! -понесло мудрого руководителя в тайгу непойманных идей.
- Ну, да. Извините, я же не справляюсь с занимаемой должностью. Просто забываю об этом всё время. Поэтому, наверно самую сложную и ответственную работу дают мне, чтобы я научился? Очень кстати правильно со стороны руководства.
Ему оставалось только юродствовать. Отказать Райкину он не мог, впрочем, так же, как и понять, как же удаётся Опле избегать именно ту работу, в которой она понимает лучше всего, и почему именно его всегда посылают на самые ответственные, проблемные и нервные объекты. В этом можно было видеть только одно из двух. Либо из него, таким образом делали специалиста на все руки, либо уже считали таковым. Но сам деле всё обстояло не так. Нынешнее руководство институтом не умело мыслить завтрашним днём, добывая максимум возможного из сегодняшнего.
Саша для этих целей подходил, как никто другой. Он не жаловался, выполнял поставленные задачи, и никогда не просил помощи.
- Ты опять за своё юродство взялся? Смотри, я тебя в миг успокою! Знаешь, как?
- Знаю. Ходил. Видел. Слышал.
- То-то же! – все равно с неким недоверием в голосе сказал Лышкин.
- Ладно, я буду стараться учиться хорошо, хотя и закончил ЖОС, а это значит жилые и общественные здания. Но, я прекрасно понимаю политику партии, и если Сергей Михайлович сказал, то я готов и в космос полететь. Хоть отдохну там пару недель.
- Ну, здесь тебе отдохнуть не удастся. Это «Светлана», бывший хлебокомбинат. Знаешь такой? – спросил его Лышкин с видом знатока хлебобулочных изделий.
- Я догадываюсь. Просто мечтал вслух.
- Слушай сюда. У нас есть полчасика, если пробок не будет особых. Эту «Светлану» давно уже купили, одно имя осталось. И на её территории строят жилой микрорайон. Но, это только первая очередь. Вторая только сейчас освобождается от цехов и складов. Вот на ней-то нам и предстоит сделать то, что им нужно. А нужно жилье, - продолжил воспитательно-подготовительную работу Лышкин. Сейчас Саше казалось, что перед ним не главный инженер института, и даже не человек, а возомнивший себя умнее, старающийся перехитрить лису Алису, кот Базилио, а говоря по-русски – просто дворовый Васька.
- А хлеб, где теперь брать-то будем?
- Хлеб тебе скоро вообще не понадобится. Если так себя вести будешь!
- Нет, ну, если серьезно, то надо было Лену брать, она ведь по генплану специалист то, что надо.
- Лену? Что за Лена такая? – спросил руководитель высшего уровня Сашу. Он всё ещё мало кого знал в институте, хотя и занимал немалую должность. Но, не был виноват в своей неосведомлённости. Все его врождённые дарования не позволили ему пройти служебную лестницу, не перепрыгивая через ступени, а порою и даже через марши. Чрезмерно длинные ноги помогали ему, словно удачливому спортсмену, не только подниматься вверх, но и успевать отскочить далеко в сторону, в случае неудачи.
- Ну, Лену Свешникову, она после Мельникова осталась. Вы разве не знаете?
- Нет, а кто такой Мельников?
- Да так, был один ГАП в третьей мастерской у Никишина, к которому ваш предшественник ушёл, оставив вам место, как более опытному человеку, - попытался восстановить стёртую память Саша.
- А, она у Никишина работает? Ну, что же ты её то не позвал? Саш, ты должен самостоятельно думать о таких моментах. И, запомни, не мне тебя учить этому! – прикрывшись обвинительным тоном, пошёл в наступление Лышкин.
- А как бы я её позвал, если вчера вы мне не сказали тему выезда? Да я, если честно, то думал, что вы сами догадаетесь. А вы оказывается ещё не всех у нас знаете. Но это ничего. Научитесь, - безнадежно, но смело заявил Саша.
- Саша, ты опять за своё!? Я поговорю о тебе с Райкиным. Мне кажется, что он несколько поспешил с твоим назначением, - огрызнулся Цахес.

Между тем, за разговором, машина подъехала к огромным, раздвижным металлическим воротам, из которых еще совсем недавно выезжали хлебовозы, а теперь только дорогие иномарки, вип класса.
Их, Вольво, естественно чёрного цвета, как и подобает машинам современных проектировщиков, остановилась перед воротами, в ожидании мельника. Но, вместо него вышел человек в форме, очень похожей на полицейскую и посмотрел на их номер, потом на водителя и лишь только затем на пассажиров. Причём этот последний его взгляд отличался определенной укоризной, и Саша увидел в нём некую ненависть к потребителям всего мучного.
Как он походил на полицейского, дежурящего у ворот какой-то старой, но очень защищённой тюрьмы, внутри которой давно уже нет арестантов, но осталось ещё очень много руководства, которое больше не способно ничего охранять, и от безделья занялось строительством, поддавшись всеобщей, Московской болезни!
Ворота медленно, со страшным скрипом поехали в сторону. И, когда открылась щель достаточной величины, их водитель тронулся с места, чтобы пролезть в нее, не дожидаясь окончания всей этой, такой мрачной процедуры.
Подождав пока их водитель припаркуется на какой-то огромной, пыльной, и абсолютно пустой, если не считать небольшой группы одиноко стоящих джипов, площади, напоминающей своим внешним видом плац, Саша вместе с Лышкиным вышли из такой маленькой, как им теперь казалось, машинки. Она одиноко примостилась рядом с огромными, угрожающими чёрным цветом, с тонированными окнами, джипами. Их Вольво седан, несмотря на то, что так же имел черный цвет, выглядел несколько несерьёзно среди всей этой «кавалькады» «боевой» «техники», предназначенной всего лишь для передвижения «пекарей» хлебозавода. Суровые фасады промышленных зданий, серый асфальт с трещинами, крашенные в черно-белый цвет камни бордюров, голые, без листьев, сухие деревья. Рядом со всем этим их транспортное средство выглядело случайно спасшейся шлюпкой с Титаника, на фоне ледяных айсбергов в океане холода.
Они прошли через охрану, облачённую в чёрную форму, показав свои документы, и поднялись по протёртой по центру ступеней, за годы эксплуатации лестнице, на второй этаж. Пройдя по широченному коридору примерно метров тридцать Лышкин сказал:
- Здесь. И они вошли в дверь под номером 513. Внутри был секретариат.
Женщина секретарь, мужеподобного вида сидела за одиноким, но очень большим столом из белого пластика, и внимательно смотрела на ту часть потолка, что была как раз над входной дверью, прямо над ними. Саша тоже посмотрел на верх. Там была трещина в подвесном потолке системы «армстронг»; из неё капала вода.
- У вас тут каплет! – с идиотской улыбкой, сказал Лышкин, смахнув со своего лба свежую, разлетевшуюся на множество мелких, ржавую, холодную каплю.
- Дождь прошел, - холодно пояснила она.
- Да. А мы к Николаю Трофимовичу. Он у себя? – спросил Лышкин.
- Да. Вы на совещание? – «спустилась» она с потолка и, глядя на Циннобера, решив спросить всё же именно его, как человека, непроизвольно принявшего участие в протечке кровли. Ведь остальным в этом здании давно уже было наплевать на всё.
- Да. в двенадцать нам сказали. Вот вызов, - протянул ей какую-то бумажку Лышкин.
- Подождите минуточку, пожалуйста, - попросила она их и тут же позвонила по внутреннему телефону, видимо самому Николаю Трофимычу.
Не прошло и пяти секунд, как он стремительно вышел из своего кабинета, где в приоткрытую дверь Саша заметил старинные, напольные часы с боем, которые как раз, именно в этот момент начали отбивать двенадцать раз.
Что–то потустороннее было в атмосфере недружелюбно принявшего их хлебозавода.
- Вы от Райкина? Добрый день. Пойдёмте в переговорную, - сухо произнес он, и не дождавшись ответа, словно бы тот ему был не нужен, показал жестом всем идти за ним.
- Что-нибудь вам сделать? – успела спросить их женщина секретарь.
- Кофе, чай? – пояснил им, уже стоя в дверном проёме, ведущим в коридор, как раз под трещиной в потолке, Николай Трофимович.
Ни одна капля не рискнула в этот момент позволить себе падение вниз из протекающей крыши. Они только накапливались на самом краю трещины, весело колыхаясь и переливаясь всеми тонами коричневого цвета, словно бы дожидаясь, когда под ними окажется очередная жертва, не имеющая отношения к руководству хлебокомбината.
- Я кофе, - сказал Саша.
- А я чай. – сказал Лышкин.
- А мне Тамарочка сделай чашечку кофе, - попросил Николай Трофимович и вошёл в коридор.
Саша пропустил вперёд, из вежливости главного инженера института. Лышкин, в свою очередь, посмотрев наверх, и рассчитав безопасную траекторию, бочком прошмыгнул по самому краю проёма. Саша прошёл за ним, приняв на себя весь истомлённый длительным ожиданием, водопад.

Они зашли в комнату под номером 515, где была смонтирована некая огромная конструкция, составленная из множества простых офисных столов, в форме буквы «О». Все прошли именно в ту её грань, где было больше света благодаря четырём огромным окнам, начинающимися практически от самого пола. Но, несмотря на свои большие размеры им не особенно удавалось осветить данное, примерно стометровое помещение из-за его глубины.
На столе, как раз именно у того его края, который был ближе к окнам, лежал генплан, и какие-то бумаги с таблицами.
Наверно показатели. Подумал тогда Саша.
- Садитесь. – сухо произнес Николай Трофимович.
Все сели.
- У нас есть тридцать один Га. Нам нужно запихнуть туда миллион метров квадратных жилья. Вы понимаете, что, если это не выйдет нас всех тут уже не будет!? – сказал он демонстративно сдержанно и сухо, так, что всем показалось, ещё слово и он достанет из-под пиджака пистолет-автомат и расстреляет к чёртовой матери.
Саша не знал, что сказать на это. Лышкин же, явно ждал того, чтобы первым высказался именно он.
- Понятно, но мы не сможем столько запихнуть сюда физически! Ну, я понимаю, хотя бы шестьсот тысяч метров. Но не миллион же!? – наконец, пересилив свой шок, произнёс Саша, уже заранее зная из своего частого опыта проработок генпланов по просьбе Райкина, сколько может влезть на определенном участке территории метров квадратных жилья.
- А вот у предыдущих проектировщиков получалось! – нервно сказал Николай Трофимович.
- Так, что же вы с ними не продолжили работать? – смело спросил Саша и почувствовал, что ему под столом, кто-то, сильно наступает на ногу. Цахес! Вот сволочь! Понял он, что это ногоблудит Лышкин, ведь Николай Трофимович способен был заставить работать на себя, кого угодно и другими, более открытыми методами, не прячя их под своим столом.
Саша поймал на себе однозначный взгляд Лышкина. Он был какой-то счастливый. Точнее такой, словно его обладатель пытался всеми силами навязать счастье другим, а те, в свою очередь очень сильно сопротивлялись. И от этого его улыбка, одновременно с силой давления ступни, становилась более и более зверской, даже слегка приоткрывая оскал, сверкающих белизной, зубов.
- Послушайте молодой человек, меня не волнует, что вы там можете, или не можете! Предыдущие проектировщики сговорчивей были! И, если бы не договорённость моего руководства с вашим директором я бы с вами сейчас ни о чём не говорил! Меня не волнует то, что вы говорите! Мне нужны площади! Остальное не интересует! – перейдя на зловещий тон, с лёгким подвыванием, присущим кладбищенскому вепрю, произнёс Николай Трофимович.
- Но мы нарисовать-то их нарисуем. В экспертизе это никогда не пройдёт! И потом инсоляция! С ней вообще и затеваться не стоит. Любой эксперт сразу же отрицательное напишет! - попытался объяснить ситуацию Саша.
- Вот, что я вам скажу. Если вы взялись за эту работу, то обязаны сделать всё, что я вам диктую. И меня вовсе не интересует ваша экспертиза. Я заказчик, и решаю всё! Сколько мне нужно метров квадратных и как я их продам – это мои вопросы. Вы же обязаны сделать свою работу! А про все эти нормы, я вообще слышать ничего не хочу! Прохождение экспертизы – ваши проблемы! Вам должно быть виднее, как все сделать, и сколько это стоит! Но, опять же не из наших, а из ваших, заявленных на проектные работы денег, - всё сильнее, и сильнее наращивая тональность своего воя, практичесски уже переходя на крик, заявил Николай Трофимович.
В этот момент, вошла секретарь и молча, не привлекеая внимания на себя, догадываясь о том накале беседы, который тут происходил, расставила чашки с кофе, и чаем на столе.
Саша и Лышкин взяли свои чашки.
Саша мешал сахар, но рука его дрожала от злости и ощущения атмосферы девяностых, которой пахнуло сейчас на него, словно он работал сам по себе, без руководства, директора, главного инженера института, и главного архитектора. Ему даже показалось, что сейчас, сегодня, в данную минуту его продали. Да-да, в рабство, к криминальному авторитету, который выкупил его по дешёвке у своих должников, и уж теперь точно выдавит из него все соки, заставив заниматься таким же беспределом, какой только, и может творить он сам, не зная другого образа жизни.
Саша ощущал себя абсолютно незащищёным и брошеным, словно много лет назад, ещё в армии. Когда он сдавал наряд по казарме следующим дневальным, которые были «дедушками» и не хотели отпускать его, вместе с его сослуживцем, заставляя их работать на них весь следующий день, до самого конца их наряда, тем самым отрабатывая помимо своего, уже законченного, ещё и их день.
Лышкин же пил чай спокойно, с удовольствием, действительно не понимая, что именно здесь происходит, и что будет дальше, если они, втянувшись в этот криминал, продолжат работу, только лишь подписав с ними договор.

- Но с гостевыми машино-местами будет серьезная проблема. Вы же, как я понял, хотите отделаться многоуровневой автомобильной парковкой, построив её в стороне? – вопросом продолжил разговор Саша, начиная понимать, что от этой работы ему не улизнуть, и надо хотя бы прощупать какие-то основные направления решения выявленных проблем.
- Именно, что спроектировать. Строить её никто не собирается! Если только когда-нибудь потом, - ответил Николай Трофимович, с легкой улыбкой бандита-романтика, увидев всё же попытку разобраться в проблеме со стороны проектировщика.
- То, что построено рядом, это первая очередь?
- Да. Вот примерно, что-то такое, как там, нам и надо, - понял к чему клонит Саша, Николай Трофимович.
- Но ведь это не пройдет согласование в Москомархитектуре! Там у вас сплошные эркерочки и башенки со шпилями! – ужаснулся Саша.
- А, что же вы предлагаете? Другое здесь никто не купит. Не морочьте мне голову своей архитектурой. Вот, видели, что уже есть? То и проектируйте! А лучше если вам ещё красивее удастся построить. Зачем искать что-то новое, если есть уже хорошо проверенное временем!
- Острецов никогда это не согласует! - сказал Саша, глядя на Лышкина, который, в свою очередь, начал как-то сползать под стол, опять разыскивая там Сашину ногу, призадумавшись от такой неожиданной уверенности в силе денег, которую он сам только познавал.
- Я ничего не хочу слышать о том, как вы это будете согласовывать! – предупредил Николай Трофимович.
Саша почувствовал, как нога Лышкина слегка коснувшись его ноги, чуть-чуть отступила, а затем с новой силой набросилась на Сашину, словно бы пристреливаясь в неравной артиллеристской схватке. Саша вторично успел «спастись». Но Лышкин не унывал.
- Послушайте Николай Трофимович, а что если это всё апартаментами назвать? Тогда мы все нормы сможем обойти? – всё же сумев сберечь от прямого попадания ногу, предложил Саша гениальное на его взгляд решение, для того, чтобы избежать дальнейшего вероломства со стороны главного инженера.
Нападения под столом прекратились.
- Нет, в апартаменты не поедут. Народ ещё любит себя. Нет, ни в коем случае! - ужаснулся предложенному, Николай Трофимович, но, на мгновение всё же, задумался над Сашиным предложением. Это было видно по паузе, которая возникла в его речи.
- Но, с апартаментами у нас сразу решатся вопросы с парковками, озеленением, детскими садами, школами, детскими площадками, - раскрыл всю глубину своего предложения Саша.
- Нет, ни в коем случае! Я всё сказал! Делайте, что хотите, но нам нужно жильё! И, теперь, заметьте, это уже ваши проблемы! - стоял на своем суровый «пекарь».
- Хорошо, мы постараемся прикинуть что-нибудь. Задача ясна. Сколько времени вы даёте нам на ответ? – окончательно «вылезая» из-под стола, разгибаясь, и видимо поняв, наконец-таки всю серьезность проблемы, сказал Лышкин.
- Я не знаю, сколько у вас времени, если честно. Вот выйдет Лев Борисыч из больницы, мы и соберемся снова, - сказал Николай Трофимович.
- А, когда он выйдет? – уже виновато, словно он и является причиной попадания Льва Борисыча в больницу, спросил Лышкин.
- Не знаю. Думаю, у вас есть неделя на всё! - сказал тоном лечащего доктора Николай Трофимович.
- Хорошо, мы всё сделаем. Можете не волноваться! – как можно увереннее произнес Лышкин, дрожащим голосом.

Они ехали обратно в институт первые минут пятнадцать молча. Никто не хотел ничего говорить.
Саша понимал, что Лышкин, так же, как и он, боится за своё место, поэтому и слова не скажет в пользу здравого смысла при Райкине. Но и Саша тоже не имел определенного веса, при разговоре с человеком, которому удалось каким-то немыслимым образом согласовать суммы на проектирование. У него в глазах уже горели определенные, озвученные цифры. А это могло означать только одно. То, что он не отступится от них никогда. Да и сам срок, выделенный им на проработку первого, стартового предложения, был невыполним.
Первым пришёл в себя Лыкшин:
- Саша, ты зря упираешься так. У тебя нет выхода. Надо работать. Пойми же ты, что надо только начать, и всё получится! А то будет, как с Влагомером!
- Я готов работать, но пусть тогда привлекут к этому объекту ещё и Лену Свешникову, как градостроителя. Без неё это самоубийство!
- Хорошо Саш, я напишу поручение и зарегистрирую его в канцелярии.
- Спасибо Евгений Михайлович, - поблагодарил Саша руководителя за его согласие выполнить свои обязанности.
Сашу всегда удивляло, как может соблюдать полнейшее спокойствие этот человек? Может быть от того, что он, не заморачивался о том, что вокруг него происходит, даже и не пытаясь вникать во все те вопросы, на которых и зиждется вся структура работы проектировщика, видя лишь верхушки айсбергов? А может быть и потому, что действительно обладал теми качествами, которых, по его мнению, был лишен Саша? Такими, как мужество, ответственность, справедливость, честность, исполнительность.
Саша думал об этом сидя в машине на заднем сиденье, вспоминая Сиротина, бывшего главного инженера института. Вот тот действительно обладал всеми этими чертами характера. А может быть раньше, когда Олег Петрович занимал этот кабинет, ситуация была другая? Может быть тогда институт мог позволить себе не связываться с такими заказчиками имея вес и значимость? Хорошо. Допустим. Но, если бы сейчас, на месте Лышкина был Сиротин, он бы справился с поставленной задачей? Моделировал ситуацию Саша.
Не справился бы однозначно. Он уже тогда, почти год назад понял, к чему всё идет, и освободил кабинет, не захотев заниматься всем этим, так, как только таким способом и мог позволить себе остаться таким человеком, каковым его знал весь институт. Честным, ответственным, справедливым, и в меру исполнительным.
Институт, впрочем, как и вся страна, работал прежде ради созидания проектов. Теперь же работать таким образом становилось всё более и более невозможно. Изменилась ситуация, накопилось такое количество проверяющих структур, что проект не был так нужен, как сам процесс его переделки, на основе выявленных ошибок. Наступили времена, когда все были вынуждены проектировать в кратчайшие сроки, переделывая документацию по несколько раз, работая уже не ради самого проекта, а ради пристроившихся к нему чиновников. В итоге удавалось неимоверным, героическим трудом, укладыватся в те же самые сроки, что были у проектировщика ранее, в спокойном темпе проектирования, но уже с гораздо большим перечнем ненужной, бесплатной и бесполезной работы.
И тут Саша понял, что Лышкин не умел шутить над собой. Участвовать в шутке над другим ему удавалось прекрасно. Но, чтобы кто-то посмеялся над ним? Это была катастрофа. Может быть, именно в этом и таилась разгадка его тайны? Именно в том, что он сильно комплексовал, в отличие от Сиротина, которому было всё равно, когда над ним шутили. А в случае если шутка была обидной, то он мог и пошутить сам, и это ему удавалось.
Вот, в чём отличие этих новых, пришедших на смену прежним, руководителей, начинал понимать Саша.