Глава XX III Смута

Около метро пахло девяностыми. Шашлыком, китайскими пуховиками, суетой, толпой и смертью. Даже толстый слой вспучившейся после зимы, гранитной плитки не возвращял в нынешнюю реальность.
Одно сплошное дежавю. А как хотелось жизни, творчества и денег. Но, видимо опять надо, уходить на дно и выживать. Крепчать и совершенствоваться во всём.
Только зачем? Да-да, зачем нам опять это? Ведь мы уже всё проходили и знаем наизусть. Видимо плохо выучили каждый свой урок и очень скоро, любого из нас могут вызвать к доске с ответом.
Когда страну повсеместно настиг капитализм, стало ясно, что те, кто делал полезное дело, занимая высокие должности, теперь никто, только потому, что не умеет душить окружающих, приняв его волчьи законы. Не умение зарабатывать деньги пришло к нам вместе с ним, а возможность ненавидеть друг друга и душить. Справились немногие, те, кто и прежде был таковым.
Думал Саша, идя утром к себе на работу.

У института он встретил слегка хромающего Шпателя. Тот шёл с палочкой.
- Доброе утро, - поздоровался с ним Саша. Но его улыбка приветствие прозвучало как-то неуверенно, и уныло.
- А! Сашенька. Привет. Ну, что, как дела?
- Да вы и сами знаете, как. Иными словами – ничего нового.
- Да. Их не остановить. Глупость человеческая, не знает границ.
- Аркадий Исаакович, а как вам этот новый главный инженер, Сараев?
- Какой главный инженер?... Сараев?… Поговорил я с ним. Ты знаешь, мне кажется, что он даже на ГИПа-то с трудом тянет, - как-то спокойно, с безразличием в голосе, ответил Шпатель. Так, словно никакой обиды у него нет, да и не могло было быть к этому новому человеку, приведенному в институт вместо него.
- Так он же нагрузил бригаду Мирошича Антона проектированием панельного жилья. А они никогда этого не делалаи. Сергей говорит, что Антон ему жаловался, что их проектировать заставляют без геологии, но с запасом прочности. Потом этот Сараев достал его своими идиотскими требованиями. То колонны на чертеже выделить зачем-то, то дополнительное армирование, никому не нужное внести. Бред какой-то. Похоже, Мирошич собирается бежать.
-  Сараев перестраховывается. Но, он не понимает, того, что он предпринимает – полумеры. Несерьезно это, да и не нужно никому, кроме него.
- Антон, по-моему, боится за всю эту вакханалию отвечать. Его же заставляют подписывать чужие чертежи, с которыми он не согласен. Давление сильнейшее. Мароков, Сараев, и Глинка эта - муляж главного инженера, тоже иже с ними, не ведает, что творит! - сказал Саша.
- Еще бы! Развалов сначала разогнал всех панельщиков из первой мастерской, а теперь Мароков пытается хоть как-то выкрутиться. Это уже какие-то предсмертные судороги. Правая рука не ведает, что творит левая. Послушай, Саш, а тебе не кажется, что мы просто теряем страну?
- Кажется!? Да её уже собственно нет, впрочем, как и нашего института. Осталась какая-то кучка могильщиков, с хорошими зарплатами, которые платят им родственники жертв, за то, что они закапывают трупы.
- Да Саш. Все именно так. И эта реновация ещё. Зачем, кому она нужна? Такое впечатление, что весь строительный комплекс Москвы загнулся, и теперь его пытаются искусственно оживить таким образом, придумав никому не нужную возню с уплотнением и без того уже уплотненной застройки.
- Но, что-то мне подсказывает, что сам комитет по реновации, это дело очень перспективное, - предположил Саша.
- Почему? Ведь самой реновации не будет! Поверь мне, - даже несколько возмутился Шпатель.
- Не будет. Согласен. Но, она начнется и погрязнет в глупости, а уж комитет ещё просидит, по инерции пару лет. Да, и потом, где, как не в нём, можно будет хоть как-то приостановить весь этот поток безграмотной, криминальной, выполненной не по нормам, какими-то детьми – архитектуры массовых человеческих резерваций, навязываемой нам правительством Москвы, на основании концепций главного архитектора города?
- Их не остановить! И мы сами виноваты в том, что у нас такое руководство, потому, что не сопротивлялись, – безнадежно махнул рукой Шпатель.
Саше показалось, что Аркадий Исаакович смирился, как смиряется с неизбежной смертью, неизличимый больной, предоставленный сам себе, или на волю Божию, после неудачной операции. Его уже ничего не расстраивало, скорее он недоумевал от той степени непонимания, происходящего со стороны Марокова, по его мнению, добивающего последние признаки жизни в этих стенах.
- Аркадий Исаакович, я хочу, чтобы вы знали, что я всё понимаю, и на вашей стороне, - сказал Саша, когда они уже входили в здание института, проходя через турникет, мимо двух, одетых в темно-коричневые костюмы, охранников, с хмурыми, недовольными лицами, совершенно не понимающими, кого, и от чего они здесь охраняют.
- Тут твориться, какая-то смута! – выходя из лифта у себя на втором этаже, сказал Шпатель. Саша, ничего не ответив, поехал выше, к себе на пятый.

- На, посмотри чек. Это за ремонт парогенератора, - сказал Сергей Саше, придя на работу с утра, тут же, прямо с порога, протягивая чек, который видимо так и держал в своих руках всю дорогу от метро к институту.
- Сколько!? После этого жить не хочется! - удивился Саша, мельком взглянув на сумму.
- Почему же не хочется? Очень нужная вещь.
- А зачем же ты покупал этот утюг с парогенератором, если он столько стоил, что ремонт только парогенератора обошёлся таких неподъемных денег?
- Понимаешь Саш, дело в том, что там еще гладильная доска есть, в ней столько насадок разных, можно даже химчистку салона автомобиля делать.
- И ты хочешь сказать, что таскал всю эту херню в гараж, только для того чтобы почистить салон автомобиля?
- Да. Чистил иногда
- Иногда?
- Ну, один раз, если честно.
- Сколько же это богатство стоило?
- Много Саш, очень много. Страшно даже говорить.
- Зачем же ты купил эту «мебель», можно же было по отдельности взять и утюг, и доску гладильную?
- Понимаешь, я тогда нервничал сильно, думал, что много гладить придется всвязи с рождением первого ребенка, а теперь приходится с этим жить и чинить, если ломается, а то жена мне не простит.
Но, там столько потрясающих функций! Например, если подачу пара сделать снизу из-под гладильной доски, то можно гладить даже и без утюга, просто руками! Представляешь?
- Представляю, представляю, как ты это делаешь и какое при этом получаешь удовольствие от процесса.
- Но это же потрясающе?
- Что это?
- Иметь такую возможность, - признался Сергей, и глаза его дьявольски сверкнули.
- Надо врагам отдать бесплатно.
- У меня нет врагов.
- А ты подари кому-нибудь и тогда точно будут! – сказал Саша и решив перевести тему разговора на более важную, добавил:
- Встретил сегодня Аркадия Исааковича, по дороге на работу. Говорит, что Пустяков, которого Мароков пристроил главным конструктором института, не тянет даже на главного инженера мастерской.
- Бедный Аркадий Исаакович. Тяжело ему сейчас! В наши дни нет на него спроса, - сказал Сергей, пряча в карман измятый чек.
- Сейчас всем профессионалов прижали. Знания стали опасны. Смотри у нас в институте руководителей уже столько же, сколько и исполнителей. А так не должно быть, - со вздохом, произнёс Саша.
- Когда нет работы, они всегда прибывают, а проектировщики убывают, или наоборот, это, как инь, и янь. Проектировщики теперь в надзирательных организациях. В комитете по строительству много осело.
- Согласен. И теперь, когда все нормы доведены до абсурда, запроектировать что-то не коммерческое, а уж тем более муниципальное, в соответствии с ними, невозможно. И получается следующее: Московская государственная экспертиза разрывает на части то, что было сделано с соблюдением всех норм и требований. А коммерческими, в основном жилыми проектами, что проходят частные экспертизы, с полным нарушением всех возможных норм, втихаря застраивается Москва. Иными словами, чем строже требования, тем легче они обходятся, были бы деньги у заказчика. Если бы мне год назад сказали такое, я бы не поверил!
- Прямо, как рыба, - загадочно сказал Сергей.
- Какая ещё рыба?
- Ну, та самая, что гниёт с головы.
- Ну да, понятно, откуда всё это пришло. Если власть заботится только о себе, окружив себя такими же, как и она, тупыми, никчемными, ожидающими сиюминутного результата, людьми, то понятно, почему её полностью копируют все царьки местного масштаба на своих местах.
- Да. Саш. То ли ещё будет!
- Дальше мне не хочется уже проектировать.
- Перестань. Как-нибудь прорвемся, - успокоил Сергей.
- Кстати, ты не слышал Златопольский подал заявление!?
- Да, теперь все из его отдела побегут. Да и Ложкин «бегунок» подписывает.
- Ложкин!? Это конец! Что мы без наружных сетей.
- В комитет по реновации бегут наверно Саш.
- Скорее всего. Не знаю, как Ложкин, а Златопольский в никуда не пойдёт. Он хитрый и расчётливый. Наверно это профессиональное, как у всех водопроводчиков.
- И потом ещё Антон мне сказал, что увольняется, - добавил Сергей.
- Он хоть нашёл куда?
- Нет, в никуда. Ситуация такая, что если оставаться, то можно легко в тюрьму попасть, - вздохнув, сказал Сергей.
- Да, у него нет выхода, да и семью кормить надо. Грустно это всё, и как-то безъисходно.
- Не расстраивайся! Смотри, что я нашел! - сказал Сергей, отодвинувшись на стуле от стола, смотря с загадочной улыбкой в монитор компьютера.
- Что? Что там еще можно найти такого необычного, в этом проклятом интернете?
- А вот можно! Погоди, я лучше распечатаю сейчас, - сказал Сергей, и отправив что-то на печать, пошёл ловить в плоттерную комнату.
- Вот, смотри, - сказал он, подойдя к Сашиному столу, и кладя перед ним несколько листочков формата А4.
- Что это? – не понял Саша, но взял в руки, и принялся читать.
- Ну, и как тебе!? – выждав пару минут, всё это время спокойно, с таинственной улыбкой стоя в стороне, сказал Сергей.
- Это же заключение, какой-то частной, коммерческой экспертизы на «Измайловский лес»! – не веря своим глазам, сказал Саша.
- Ты видел, заглавный лист заключения? Там написано, что это не апартаменты, а жилой район. Вот тебе и ответ! – хитро улыбаясь, сказал Сергей.
- Как же они прошли экспертизу с такими нарушениями, и ещё, как жилой квартал?
- А ты посмотри, я не всё заключение специально напечатал, а те листы, где, как раз написано про компенсирующие пожарные мероприятия.
- Да, я пробежал глазами. Но там написано, что отсутствие вторых путей эвакуации, в виде отстойников на балконах, компенсируют противопожарные квартирные двери, и дымоудаление из лифтовых холлов! – сказал Саша.
- Именно!
- Но это же было всегда! Мы так проектировали всё жилье, и никто при этом не разрешал отменять балконы! Какой ужас! Правда, тут ещё написано, что выполнен раздел СТУ (специальные технические условия). Но, это же не серьезно. Единственное, что они могли в них прописать, это наличие спринклеров в каждом помещении. А это делает стоимость строительных работ просто космической! Естественно никто этого и не думает делать. Что же это такое Сергей!? Я, если честно, свято верил в ужесточение норм проектирования, а оказывается последнее время всё делается, только для того, чтобы их как можно грамотнее обходить! Как же мы отстали от жизни!?
- То ли ещё будет! – поменяв хитрую улыбочку, на ехидную, предположил Сергей.
- И это, еще несмотря на тот факт, что на семь квартир на этаже, всего два лифта. В случае пожара, сгорят все. Спастись будет просто негде! Я, если честно, то и не думал, что доживу до таких времен, когда наступит всеобщий бандитизм! - сказал Саша.
- Просто мы тут последние годы занимались одной муниципалкой. А она делается без административного ресурса. Поэтому там всё еще хуже, так, как соблюдены все нормы сразу, одновременно. Но, всё же, соблюдены. А весь остальной, проектных мир, тем временем, уже давно застраивает Москву кластерами!
- И вот, как тут будет работать тема, «двор без машин», если гараж, наверно тысячи на три машино мест, по проекту, где-то далеко в лесу!? Кто же его будет строить? Там нет станции, остановки, и перехода через МКАД. Эти люди обречены на голодную смерть!
- Это ещё, что. Ты посмотри Саш, что вообще за эти последние пять лет в Москве произошло. Везде, где только можно, влепили апартаменты. И если они такое ненормативное жилье умудряются строить, то, что же вытворяют при строительстве апартаментов?
- Да, наверно наш бывший лифтовик, Влагомер и Никишин, руководитель планировочной мастерской, вместе со своим покойным ГАПом Мельниковым, сейчас рады, что не замарали своих рук в этом уничтожении города, - вздохнул Саша.
- А ты помнишь Саш, что Никишин говорил про плотность застройки, как градостроитель?
- Нет. Все они много знали. А эти либо молчат, либо матерятся!
- Да Саш, это от беспомощности. Так вот, он говорил, что предельная плотность застройки в городе не может быть больше тысячи человек на гектар. Сейчас же я думаю, что они будут три и более лепить.
- Их уже не остановить. А я ещё «Светлану» считал концом света. А там было всего две тысячи на гектар!
- Теперь можно делать с городом всё, что угодно. Проще стало им свои интересы продвигать. Ведь все, кто хоть что-то знал, или понимал, поувольнялись, ушли на пенсию, или умерли!
- Только вот Стасова я до сих пор не понимаю. Он ведь, ещё двадцать лет назад грезил жилыми небоскрёбами. Городами-башнями.
- А, кто это, Стасов Саш?
- Мой бывший начальник… Так вот я и не могу понять, кто он? Гений, или сумасшедший?
- Если хотел всех в башни загнать – то, скорее всего второе!

- Ты слышал что-нибудь про нашего Мышкина? – вспомнил Саша, про их дипломированного, доморощеного градостроителя.
- Да.
- Что!? – обрадованно спросил Саша, который даже и не надеялся вдруг получить ответ на свой, такой случайный вопрос.
- По моим данным, он пристроился где-то под Питером, главным архитектором, какого-то маленького города.
- Да ладно!? Ничего себе! Все под Питер бегут. Как будто там мёдом намазано!
- Да. Там жизнь ещё теплится. А, если серьезно, то там можно работать, и дело делать. Наверно там не так страшно их подкосило, как нас всех.
- Да, уж. Мышкин молодец, знает, куда ветер дует. Наверняка его Острецов и пристроил. Да и сам-то он, как главный архитектор Москвы понимает, какую кашу заварил, а отступать-то уже некуда, за ним коттедж с семьей, в подмосковье.
- Почему? Отступить всегда можно.
- Знаешь Сергей, Аркадий Исаакович, всё это смутой назвал.
- Смутные времена… Прям, как в шестнадцатом веке, при Иване четвёртом.
- Нет, как в двадцать первом, при…