Глава XIV Отчётно-перевыборное собрание

- Саша, зайди ко мне, тут, какая-то бумага от Колобова, председателя союза архитекторов, пришла. Развалов её на тебя расписал, - сказала в трубку внутреннего телефона секретарь из канцелярии.
- Какая бумага?
- Приходи, и посмотрим вместе. Я пока не понимаю до конца её значение.
До канцелярии он добежал всего минуты за две, три, никого, не сбив на своем пути, так, как в институте людей становилось всё меньше и меньше.
- Добрый день, - поздоровался, врываясь в канцелярию Александр.
- Привет. Вот оно, на принтере лежит. Возьми, прочитай.
Саша взял в руки письмо, и прочёл вслух:
- Союз Московских архитекторов проводит отчётно перевыборное собрание.
Просим вас прислать своего уполномоченного представителя от архитектурной ячейки института. В случае, если таковой нет, следует организовать её, в кратчайшие сроки. Колличество сотрудников института, членов союза архитекторов, должно быть представлено вашим представителем.
С уважением. Председатель союза Московских архитекторов Колобов Алексей Александрович.
- Ну, и, что будешь делать? – спросила секретарь.
- Не знаю, если честно. Надо создавать ячейку. Много лет назад, когда я вступал в союз, ячейка была, но сейчас всех её членов уже уволили на пенсию. Опле устраивая своё представление с подготовкой кандидатов для вступления, даже не поинтересовалась есть ли в институте какая-то ячейка. А ведь тогда членов союза было ещё много и объединить их можно было легко. Только вот одного не пойму. Почему он его именно мне расписал?
- Именно тебе, а, что тут такого!? Всех остальных он уволил давно! Да и нашему Павлику, сам понимаешь, всё по барабану. Я даже отдавать ему его не хотела для того, чтобы он расписал. Но, порядок такой. Да он и не понял, что с ним делать-то, даже.
- Да, но зачем, если нститута, уже, как-такового-то почти нет? Вот бы он на Мышкина расписал? Что бы тогда тот делал, если не уволился бы?
 - Ну, уж и не знаю, зачем? Наверно для того, чтобы тебе не так скучно было последние дни досиживать. А Мышкин наш, по-моему, и не состоял в союзе архитекторов? – предположила секретарь.
- Да уж, если только так. А и точно. Мышкин не был в союзе, я только сейчас и вспомнил об этом. Да, и разве он мог бы ему что-то добавить в профессиональной деятельности, если он и так друг главного архитектора города? - со вздохом согласился Саша и вышел из канцелярии, зажав у себя в руке письмо.
Надо было искать кандидатов, среди тех, кто ещё держался из последних сил на своих местах. В первую очередь Саша подумал о Зайцевой и Биатрисе Михайловне, и на этом весь его счёт закончился. Но, нужно было раздобыть где-то ещё, хотя бы одного архитектора, для минимального коллектива.
А может попробовать Федорова? Вдруг придумал Саша.
Он так и сделал. Собрать ячейку, в тёплом помещении, ещё существующего проектного института, оказалось очень просто.
Буквально на следующий день, они уже сидели в чудом оставленной за ним комнатое, очень напоминающей своим внешним видом маленький кабинет, благодаря только лишь стеклянной перегородке, разделяющей его на две половинки.
- Добрый день товарищи. Как вы все уже знаете, повестка дня выбрать председателя архитектурной ячейки нашего института. Нас всего четверо. Больше членов союза на территории института нет. Поэтому предлагаю действовать быстро и решительно. Какие будут предложения? – коротко ввёл в курс дела всех присутствующих Саша.
- Да, собственно никаких, - вяло, без особого энтузиазма, произнёс Фёдоров.
- Вот и славно. Если кандидатур нет, то я готов самовыдвинуться. Вы все проголосуете, и вперёд. Я буду крайний за всех вас, - предложил Саша. Он и сам понимал, что это сейчас ему надо, как никогда ранее.
- Хорошо Саш. Давай, - согласилась Марина.
- Марин, а ты разве не хочешь быть председателем? – с улыбкой на лице, спросила Биатриса Михайловна.
- Я!? Нет, конечно! Что, мне больше всех надо, что ли!?
- Вот и славно. Так и запишем. Единогласно.
Он ещё никогда не участвовал на таких коротких, и в то же время плодотворных совещаниях, каким было это, наверно самое последнее из всех проведенных с его участием в стенах проектного института.
Теперь оставалось только напечатать протокол выборного собрания, а также пофамильный состав свежесформированной архитектурной ячейки.
- Вот вы и председатель ячейки, - заметила Биатриса Михайловна, продолжая улыбаться.
- Всю жизнь мечтал, - ответил Саша, поддерживая её шуточный тон, с лёгкой улыбкой на лице.
- Ладно, я так понимаю, что больше не нужен вам? – вежливо спросил Фёдоров, вставая из-за стола.
- Да, сегодня не нужны. Но, вообще очень нужны, и в первую очередь в ячейке, - пошутил Саша. Но Фёдоров даже не улыбнулся. Он был очень сильно загружен по работе, так, как всех уволили, и ему остались недоделки. Это очень сильно его огорчало, но он не спешил увольняться, да и некуда было сейчас бежать. Везде шли сокращения, за исключением только некоторых мест, где нужны были, прежде всего, хорошие, сильные и выносливые рабы. И, пускай рабство это хорошо оплачивалось, но всё же хотелось пожить подольше спокойно, как бывало раньше, в те далёкие времена. Да и теперь, когда он смирился с тем, что не его сделали руководителем проектной мастерской, поставив Левову, это назначение радовало его. Ведь не он был крайним перед, всё больше и больше деградирующим руководством института.
- Но, может быть со мной кто-то хочет пойти на собрание в союз? – спросил Саша, понимая, что одному ему всё же будет скучно.
- А давай я с тобо пойду? – предложила Марина.
- Конечно, давай! Ещё бы!? – вдвоём гораздо веселее.

Большой зал, где должно было проходить отчётно-перевыборное собрание, вмещал в себя человек триста, многим не хватило места, и были принесены дополнительные стулья. Раньше, когда в стране снимали кино про реальные проблемы, в нём проходили показы новых фильмов, проходили концерты бардовской песни, выступление архитектурной группы «Кохинор», и «Рейсшинка».
Большой зал находился в новой части, реконструированного посредством огромной пристройки, особняка. Построенный для мероприятий, его, теперь только изредка использовали по назначению, проводя камерные концерты, классической музыки и уж совсем изредка, такие вот собрания, для того, чтобы переизбрать на следующий срок, или выбрать нового председателя союза.
Каких только личностей на этом посту не повидала вся архитектурная среда Москвы? Но все они, и это можно было заявить с полной уверенностью – были, прежде всего, профессионалами своего дела, архитекторами с большой буквы, ратовавшими за общее дело, заботящимися о воспитании новых поколений молодых архитекторов, их становлении, как личностей, и, немало важном, духовном просвещении.
У Колобова на должности председвтеля, заканчивался второй срок, и, как понимал Саша, ещё и не погрузившись в атмосферу самого собрания – Алексею Александровичу было уже некуда идти, кроме, как на заслуженную пенсию.
Проектный институт, где он был директором, доживал свои последнии дни, лишённый заказов на проектные работы по причине, как тогда уже понимал Саша, высокого профессионального уровня проектов, который к тому времени не только не требовался, а скорее, просто был опасен для формирующейся в Москве, новой архитектурной среды, ненавидящей качество, из-за его отсутствия внутри её, наскоро сформированных коллективов.
Она состояла уже не просто из представителей другого поколения. Но ещё и из пробившихся на волне всех нововведений, привнесённых с приходом нового главного архитектора Москвы, молодых, неопытных, но талантливых архитекторов, презирающих всё старое, считающих себя первыми на пути внесения нового, по большей части вслепую заимствованного из опыта Европейских стран.
Но превносить то, что было внешне логично и приятно для города, не имея представления о всех тех побочных проблемах, и нюансах Московского градостроительства, да и ещё людьми, не имеющими никакого опыта в этом направлении, было, по меньшей мере непоправимо для будущих поколений.
Большинство из них, по той, или иной причине, вырвавшись на определённый уровень, позволяющий создать самостоятельные, пускай ещё и не такие крупные, проектные конторы – стали беспощадны. И беспощадность их вылилась в жёсткую конкуренцию между такими же, всплывшими на поверхность нашей повседневности, акулами проектного бизнеса.
Не зная особенностей, дошедшей до наших дней структуры проектного дела, сохраняемой ранее в крупных проектных институтах, мелкие проектные конторы, уничтожили нещадной конкуренцией всё, то хорошее, что ещё оставалось в коллективах проектировщиков. Преемственность поколений, атмосферу взаимопомощи, и желание поделиться знаниями, ответственность и желание работать ради идеи, всё это было заменено на один, всепоглощающий страх, оправдываемый только финансово, в виде большой зарплаты.
В проектное дело пришли целые полчища безполезных, и ограниченых, комплексных ГИПов, которые были ни на что больше не способны, как подстраховываться письмами, и получать задание на проектирование.
Для того чтобы съекономить на времени и деньгах, частные проектные бюро, принялись делать акцент, прежде всего на страхе своих ставших теперь уже абсолютными рабами, сотрудников, увеличив количество бесполезных в работе, но таких необходимых в процессе запугивания, новых, ранее никому не известных должностей.
Проектный институт, где директором всё ещё числился Колобов, еле влачил своё существование ещё и потому, что не мог работать в таких сроках, какими теперь располагало правительство Москвы, не делая ничего для того, чтобы понять, к чему в итоге данная спешка приводит. Его коллектив был воспитан в другой, не вредной для человека среде.
Постепенно теряя заказы, он всё ещё держался на плаву. Но сам Колобов понимал, что институт потерян, даже, если он ещё и продолжал работать, проектируя ту малость, которую у него пока не могли отнять, только благодаря тому, что он имел большой авторитет. Кто-то из соратников, людей его поколения, ещё держался у руля, и мог хоть как-то влиять на ту зарвавшуюся, оголтелую молодёжь, что захватывала последние оплоты прошлого в городе, да и в стране, в целом.
Но, одно было ясно совершенно точно, что те, кто пришёл к известности, таким образом, канут в вечность так же быстро, как и пришли. А их объекты ещё долго будут являться примером того, как не надо строить, и на них будут учиться опять же абсолютно с нуля, как и они, но уже новые поколения, теперь уже наверно совершенно по-другому называющихся архитекторов. Так, как само слово «архи», (главный) уже не будет иметь данного смсла. В лучшем случае останется только «тектор», (строитель).
Саша понимал, что сегодня Колобовым будет сделано всё, для того, чтобы остаться на следующий срок, в своём кресле, будучи переизбранным. Другой альтернативы у всей, пришедшей на данное мероприятие, толпы, всё равно нет, да и не может быть. Так, как она сама уже не жилец в этом изменившемся мире, где никакие союзы больше не нужны. Требуется только урвать заказ, и море рабов для его выполнения. И всё! Больше ничего не нужно! И то, как в такой атмосфере можно создавать логичный, благоприятный для жизни людей, облик городской среды – остаётся только гадать, и надеяться на чудо.

Саша слегка опоздал, задержавшись на работе, ожидая перегруженную работой Марину. И, когда они входили в Большой зал, тот был наполнен гудящей толпой архитекторов. Практичесски все места были заняты. Им пришлось примоститься на стульях, стоящих сбоку, у стены. Народ, который присутствовал в зале, был примерно одной возрастной категории, от пятидесяти лет и выше. Редко, где среди них можно было встретить молодёж.
Многие из присутствующих сгрупировались в кучки по объединяющим их проблемам, и оживлённо беседовали. Кто-то говорил по телефону. Кто-то внимательно рассматривал программу собрания, которую можно было взять на столах перед входом в зал. Их было заготовлено даже несколько больше, чем мест в зале. Атомосфера была боевая. Перемены последних лет коснулись многих и каждому имелось, что сказать о самом наболевшем. Только единицы, сидели, молча, в задумчивости.
Многие, как и Саша понимали, какая задача предстоит им всем сегодня, и только некоторые находились в какой-то прострации, далеко от проблем современного проектирования, в силу своего возраста.
- А я вот, например, не понимаю, зачем вообще нужен этот союз архитекторов!? – спросила Сашу Марина.
- Если честно, то и я тоже перестал понимать. Даже в музеях членская книжка не работает нигде. Сначала в других городах перестала. Потом в Москве, и вот – приплыли! Теперь по ней можно бесплатно только в архитектурный музей имени Щусева пройти. Да и то, я думаю, что это не долго продлиться. Там уже была попытка смены директора. Менеджера хотели блатного пристроить. Но, пока не удалось.
- Надо обязательно поставить вопрос о профессиональной помощи и защите архитекторов от внедрения в проектное дело непрофессионалов, - сказала Марина, не отреагировав на Сашины жалобы.
- Это ты про захваты институтов? – не понял он.
- Да. Я считаю, что союз должен помогать бороться с этим!
- И, как ты интересно себе это представляешь?
- Ну, я не знаю! Помогать иски в суды составлять! Отслеживать их. В общем, юридическое сопровождение!
- Ну, Марин! Ты просто идеалист!
- Нет, Саша, я только хочу справедливости. И обязательно задам вопрос Колобову.

Саше показалось, что здесь создан некий заповедник, с чудом сохранившейся, ещё не тронутой флорой и фауной былых времён. Но ему было спокойно в этих стенах. Он мог расслабиться, находясь в родной ему среде. Последние шесть лет, которые пронеслись для него настолько стремительно, что он даже и не заметил, как, заставили его на время забыть весь этот микроклимат прошлого, в котором он возмужал и понял самое главное – суть своей проффессии.
Ему было хорошо сегодня, здесь, среди таких родных ему, пусть даже, при этом и не знакомых, в основной своей массе, людей. Он не видел той наигранной, придуманной, высосанной из пальца суеты, что охватила весь город, всю страну за эти годы, выжив куда-то в прошлое доброту взаимоотношений, юмор и любовь друг к другу, превратив всё это в злость, скорбь, и ненависть.
Все ждали начала, но мало, кто понимал, что это начало конца. Надежда ещё теплилась в лицах. Никто не хотел верить в то, что пришло другое, неумолимое своей беспощадностью время, которое уже не уйдёт.
На сцене был сооружён на скорую руку некий президиум, напоминающий своей конструкцией из сдвинутых столов и цветом тёмно-бордовой скатерти, такой же, как и собирался сто лет назад для революционного митинга, который, как правило, проводили спонтанно, в первом попавшемся, свободном от сбежавших за границу хозяев, зале особняка.
Лепнина на потолке, с огромной, центральной розеткой, под большую, состоящую из сотен хрустальных подвесок, люстру, напоминала о недавности прошлого, о революции и залпе Авроры.
И вот настал момент, когда перевыборная комиссия, во главе с заканчивающим свой срок управления союзом, Колобовым медленно проследовала к своим местам за столами, установленными на сцене.
Зал встал аплодируя в знак уважительного приветствия.
Закончив все расселись на своих местах. Гости в зале, члены коммиссии, в президиуме.
Долго слышался шорох и нервный шёпот, никак не могущих успокоиться гостей. Наконец, поняв, что надо брать дело в свои руки встал Колобов, и выйдя из-за стола, подошёл к устроенной в углу сцены кафедре, с установленным на ней микрофоном, словно бы собираясь прочитать лекцию о вреде капитализма.
Зал затих сам, тревожно ожидая информации, которая и без того уже всем была ясна.
- Дорогие соратники. Друзья! - спокойно, практичесски без эмоций, обратился он к залу.
В этот момент он смотрел сквозь толпу, наталкиваясь то и дело на знакомые лица, заметно кивая им своей головой. На лице у него виднелась еле заметная улыбка. Он, словно бы видел во всём некий процент иронии, которая помогала выжить в такой сложный, и тревожный для профессии период.
Колобов, продолжал.
- Как вы уже все поняли, цель нашего сегодняшнего мероприятия – выборы нового председателя нашего союза. Кандидатур на данную должность для рассмотрения на данном собрании к нам не поступало. И сегодня, сейчас, прежде чем мне предстоит перед вами отчитаться в нашей работе за последние четыре года, я бы хотел сказать главное для меня.
Если вас устраивает то, что нами было сделано, если вы уверены, что мы и дальше сможем радовать вас своими выставками, и мероприятиями по награждению лауреатов различных конкурсов, которые проходили здесь все эти годы, то мне бы хотелось, и скажу я об этом прямо…. Так вот, мне бы хотелось, чтобы вы проголосовали за меня. Если же, кто-то против, то у каждого есть право выбора, и вы можете внести любую другую кандидатуру, вплоть до своей собственной, - заключил несколько неожиданно свою речь Колобов.
По залу прошел лёгкий ропот негодования. Нет, не то, чтобы кто-то был против такого оборота дела, скорее, наоборот, в глубине души, многие именно этого и ждали. Но слышать то, что уже давно созрело в головах, было непривычно. Возможно и в прежние годы, при выборах председателя союза Московских архитекторов, происходили подобные сегодняшнемйу лёгкие волнения. Ведь раньше больше ответственности и пользы ожидали от данного союза. Но, сегодня многие хотели решительных действий, буквально борьбы, и побед, от такого родного и, казалось бы, неотьемлемого от их жизни объединения архитекторов. Ведь, как думали многие, это единственное, что оставалось у них, как средство защиты от внешнего, ставшего за такие короткие сроки, беспощадного мира.
- А теперь я, пожалуй, начну свой доклад о проделанной работе, - продолжил Колобов. Зал продолжал гудеть, но никто не просил слова у президиума. Все, кто, как мог, возмущались сидя на своих местах, понимая, что ничего страшного не произошло, но и в то же время уже начиная догадываться о том, как бесполезен на сегодняшний день, и беспомощен их архитектурный союз.
- Прошу потерпеть минут пятнадцать, двадцать, не больше, я постараюсь уложиться в них, - предупредил всех Колобов, и продолжил свою речь.
Но он не уложился в обещанные двадцать минут, растянув доклад о достижениях на полчаса. И эти минуты не то, чтобы убаюкали сидящих сдесь, таких разных, но объединённых одной профессией людей. Нет. За это время, слушая перечисление мероприятий, конкурсов, и выставок, проведённых в этих стенах, за последние годы, многие начинали понимать, что и дальше всё будет так же, по-старому. То есть спокойно, и без стрессов. Но только здесь, в этих стенах, и ни шагом дальше. Сфера деятельности союза не будет расширяться. И не потому, что это невозможно в нынешней обстанове, а, прежде всего из-за того, что это опасно для самого же, еле дышащего, словно перед смертью - союза архитекторов.
Всего полчаса понадобилось для того, чтобы понять, что профессиональный союз, не способен на защиту их интересов. Впрочем, да что уж говорить, и раньше он отличался тем же самым. Только вот тогда, когда за его стенами всё было спокойно и ничего не предвещало такого развала, никто и не замечал его бесполезности, которая теперь так бросалась в глаза. Раньше профсоюз защищал их права, теперь же оставалось надеятся на работающий по-прежнему союз архзитекторова.
- А сейчас, уважаемые коллеги, прошу вас задавать свои вопросы, и вносить предложения, так, как дальше у нас по регламенту, должно состояться голосование. Наш уважаемый секретарь перевыборной коммиссии, всё внесёт в протокол собрания! - произнес Колобов.
Тут же поднялись руки желающих перехватить микрофон.
Ирина Бекметовна, которая являлась секретарём собрания, пыталась успеть вычислить самого первого, поднявшего руку, для того, чтобы пригласить его на сцену, и не обидеть остальных.
- Хотелось бы обсудить тему защиты прав архитекторов. Почему мы превратились в бесправных…., - начал лысеющий мужчина, в тёмно-сером костюме лет пятидесяти пяти на вид, явно уже хлебнувший, что называется сполна, от навязанного стиля работы. Ирина Бекметова передала ему первому микрофон.
Тот высказался.
Хорошо, мы вас услышали. Давайте следующий, - произнесла Ирина Бекметовна, передовая микрофон Зайцевой, которая, к тому моменту оказалась уже у самой сцены, в надежде перехватить его, для того, чтобы озвучить наболевший вопрос.
- Наши права постоянно ущемляются. Это привязки обьектов, когда всячески обходятся вопросы авторства. Прессинг со стороны заказчика, в отношении проектирования на гране криминала. Я про нормы, дорогие мои, как вы знаете, инсоляцию уже практичесски отменили. Теперь осталось только отменить такую вещь, как плотность застройки, и тогда, я думаю, мы уже не нужны будем никому, как класс, и заказчик дожмёт свой последний рычаг, ведь запроектировать полный бред без каких-либо ограничений сможет даже ребёнок, - быстро, коротко и отчётливо, произнесла Зайцева, поддержав тем самым предыдущего, интересующегося вопросами справедливости, такого же, как и она, члена союза архитекторов.
Когда она закончила, лес рук даже и не собирался редеть. Вопросов было много, и все они, что называется, принадлежали к классу наболевших и неразрешимых.
- А сроки!? Как можно проектировать в такие кратчаййшие сроки!? Мы полностью беззащитны! И пожаловаться некуда! Кто может теперь защитить нас в таких вопросах? – уже возмущался в микрофон следующий депутат от какой-то ячейки.
- Уровень проектирования падает всё ниже и ниже. Те, кто способен выпускать более-менее качественную документацию, вынуждены сидеть на минимальной зарплате, наряду с теми, кто делает полный бред, но быстро, становится придворными архитекторами, - присоединилась к предыдущему оратору женщина лет пятидесяти, в надежде, что её не только услышат, но и прислушаются к выявленной проблеме.
- Я думаю, что теперь, когда прозвучали самые основные вопросы, которые вы бы хотели озвучить, следует дать слово Алексею Александровичу – предложила Ирина Бекметовна.
- Пусть скажет!
- Мы должны видеть работу союза!
- Кому, как не ему защищать все наши права!
Послышались разнообразные крики в поддержку предложения секретаря президиума выборного собрания о выступлении Колобова.
Колобов, улыбнувшись, приподнялся из-за стола, облокотившись на него руками. И в этот момент он напомнил Саше некую пародию на Ульянова-Ленина, на митинге.
Зал, словно бы проведя ту же самую аналогию, что и Саша, бурно зааплодировал.
Колобов, прошёл к пустеющей уже более получаса, кафедре, и встал там, примеряясь к встроенному в неё микрофону.
- Я не хочу никого разочаровывать. Скажу прямо, как есть. Конечно роль союза архитекторов заключается и в этом тоже. Даже более того, по большей части именно в этом, особенно в наше время, когда все мы в той, или иной мере, страдаем от засилья непрофессионалов. Я и раньше пытался уделять этому вопросу и время, и силы. Теперь же предлагаю конкретные меры. А именно: Создание специальной комиссии, при союзе архитекторов, отвечающей за рассмотрение всех поданных в неё жалоб со стороны наших пострадавших членов союза.
Предлагаю сейчас же рассмотреть конкретные кандидатуры для её состава. Это могли бы быть, например, … Саше показалось, что он картавит так же, как и Ильич.
- Вот видишь Саш, они будут этим заниматься! – с радостью отреагировала Марина.
- Эх Марина! Ты веришь в эти сказки!?
Саша, мог только удивлятся находчивости и желанию оставаться на плаву, как можно дольше, у этого человека. Он знал наверняка, что если будет действовать таким образом, то будет обречён на провал, со стопроцентной гарантией так-как не имеет такого положения и авторитета. Но, у Колобова не было выбора. За ним был коллектив правления союза архитеткторов, и остатки его проектного института. Он отвечал за них всех, как за своих воспитанников или детей.
И Саша знал это, так же, как и то, что он, в своё время не смог поступить так только потому, что ему даже не было предоставлено право голоса. Да и его глас звучал бы, словно он вопил в пустыне.
Зал слушал Колобова спокойно.
Саша чувствовал, что люди вынуждены согласиться с Колобовым. У них не было сил, а главное уже и веры в то, что возможна такая сила, которая сможет победить всё то зло, которое воцарилось в мире, и вокруг их профессии особенно.
- Итак предлагаю приступить к голосованию, - предложила Ирина Бекметовна.
- Как ты думаешь, кто-нибудь выдвинет свою кандидатуру? – наивно спросила Сашу Марина.
- Я думаю, что здесь, сегодня таких нет. Все, кто мог бы на это пойти, уже не с нами. Эти люди способны прожить самостоятельно и без такого балласта, как союз архитекторов.
- Ты так думаешь? Но почему? Я с тобой не согласна. Смотри какую бурю негодования вызвали слова Колобова в связи с выдвижением своей же кандидатуры.
- Марина, пойми, он один и есть тот самый человек, который ещё хоть как-то способен противостоять всему этому ужасу, творящемуся за этими стенами. Никто другой не пойдёт на это! Как же ты этого не видишь!?
- Но мне же всё равно Саша! Важно другое! Чтобы он хотя бы, что-то предпринимал, и не сидел у себя в кабинете, сложа руки!
- Эх Марина! – только и сказал ей Саша.

- Голосование будет проводиться следующим образом. На листах, с программой сегодняшнего выборного собрания, каждому, кто ещё не заполнил пустые графы, нужно будет написать свю фамилию, имя, отчество, название организации и слово «за», или «против». Затем, опустить бюллетени в урны, при входе в розовый зал. Они установлены там, в алфавитном порядке. Прошу вас быть внимательными, и опускать бюллетени в урны с начальные буквами ваших фамилий! - произнесла Ирина Бекметовна.
Зал оживился.
- И хочу обьявить всем, чтобы вы не расходились после этого, так, как после пятнадцатиминутного перерыва, который понадобится нам для подсчёта голосов, будет объявлено решение о переизбрании. В случае, если же голосов «за» будет меньше половины, хоть на один, мы вынуждены будем продолжить выборы, выдвинув новую кандидатуру, - добавила она.
Но, никого уже не волновал вопрос о возможности не переизбрания Колобова. Толпа ломанулась к урнам, в надежде на то, что быстро рассправится с этим делом, и выборы, которые и так уже явно предрешены – закончаться полной и безоговорочной победой партии большевиков.
Зал постепенно собрался весь в фойе, где стояли урны, на которых было изображено даже по несколько букв кряду.
Саша понимал, что судьба союза архитеткторов находится в надёжных руках Колобова. А при таком раскладе, он мог спать спокойно, зная, что теперь всё будет по-старому. То есть и не лучше и не хуже. А в наше время, это уже многое. Это практически победа.
- Я голосую за, - с грустью в голосе, сказал он Марине.
- И я, - ответила с ещё большей уверенностью, чем прежде, она.
Как только они опустили свои бюллетени в урны, Саша сказал:
- Ты, как хочешь, а я, пожалуй, пойду обратно.
- Я останусь, - упрямо ответила Марина.
- Смотри, дело твоё.
- А вдруг Колобова не переизберут!?
- Ну, и хрен с ним, - безразлично ответил Саша.
- Тебе всё равно!?
- Теперь уже да.
- А мне нет.
- Ну, вот и славно. Будет кому нам всем рассказать результат! - произнёс он и пошёл на работу.