Глава I. Захват

- А чего это вдруг охрана у нас сменилась? – спросила Сашу Лихачёва, ведущий инженер.
Он встретил Марию Александрвну в коридоре, когда вышел из своей комнаты. Несмотря на десятый час, она только шла на работу.
Яркая женщина, лет пятидесяти, чем-то напоминавшая Аллу Борисовну Пугачёву. Может быть легкостью, с которой переносила многие, возникающие на её пути проблемы? А может и самой фигурой, которая всё же была несколько полнее, чем у певицы всех времен и народов. Её голову, с закрученными в мелкий барашек волосами, русого цвета, Саша замечал издалека, когда она шла по коридору. Перепутать этого человека с кем-то другим в институте было невозможно.
- Не знаю, я ничего не заметил, когда проходил через турникет, - ответил Саша.
- Известно дело! Вы во сколько приходите? – не унималась Лихачёва.
- В семь.
- Не удивительно! Они может быть только, что и сменились! Какие-то новые, в черных костюмах все, - с нервной весёлостью в голосе, сказала Лихачёва.
- Мария Александровна, а может это захват?
- Ну, вы прям скажете!? – наигранно удивилась Лихачёва.
- А, что? Почему бы и нет, - пошутил он, и пошел к Жоре, так, как они, так и сидели в разных комнатах. Посадить его к себе Саша не мог из-за тесноты, а убрать экономиста, куда-то в другое помещение он так же не имел возможности. Она так плотно обросла папками с договорами, по всем объектам седьмой мастерской, что трогать её было равносильно самоубийству. К тому же она не переносила никакого насилия. Как только Саша требовал от неё, что-то срочно, она тут же выходила из строя, беря больничный.
- Слушай Саш, по-моему, Райкина арестовали! - прямо с порога сказал Жора, даже не поздоровавшись.
- Да ладно!? С чего это ты взял такое?
- Да я только, что снизу. К Правовой ходил. Так на третий этаж не пускают. У входа стоит мужик в черном костюме. Отдел кадров, и бухгалтерию опечатали! Еле ушёл живым. Думал, арестуют! – заговорщицки улыбнулся Жора.
- Да ладно!? Разыгрываешь меня.
- Ты знаешь, какое сегодня число? Первое апреля давно прошло!
- А никто не запрещал разыгрывать, когда захочется.
- Подождём, посмотрим, что к чему. А может действительно из прокуратуры пришли его арестовывать? Кто его знает, что он там наворовал? Слухи же сам знаешь, какие ходили? – выдвинул свою версию Жора.
- Ладно, наше дело Питер двигать. Когда объект, в другом городе, всегда тяжелее.
- Саш, понимаешь, в чём дело? У нас с питерскими есть недоговорные отношения. Там контора одна занимается продвижением документации. С ними договора нет правильного. Символические суммы в нём прописаны, остальное все налом. У меня договоренность с Райкиным была, понимаешь? Что теперь делать-то? Кто нам даст, оставшуюся для них сумму?
- Погоди паниковать. Ты, как будто их к себе в карман положил!? Подождем, посмотрим, что это такое. Может проверка просто. Знаешь же, как они действуют. Сначала всё опечатывают, а потом уже начинают работать с клиентом.
- Да, но почему же нет людей в масках и с автоматами? – усомнился Жора в Сашиных словах.
- Потому, что это проектный институт.
- Тем более! Знаешь же, какие деньги тут крутятся!?
- Да. Ты прав.

- Это не захват. Директора просто нам поменяли. Был Райкин, стал Незнайкин! – лениво, на распев, произнёс Саше начальник отдела внутренних инженерных сетей Златопольский Максим, когда к нему зашёл Саша, с мучающим его, как и весь институт, вопросом.
Максим не отличался ростом, размером одежды, и обуви. Это был очень аскетичный человек. Его лаконичность наблюдалась во всём, особенно в одежде. Он не любил размениваться, на всем известных брэндах, с доступными ценами, одеваясь скромно, но в магазинах другого уровня. Точнее не в самих этих магазинах, а в дьюти фри, где были представлены их бренды. Таким образом, он думал, что экономил деньги, приобретая крутой лейбл. А может и только думал о том, что экономит?
Максим всегда всё обо всём знал, а когда же не знал, то, всё-равно говорил уверенно. Нет, сам по себе, конечно, он ничего не говорил. Но, если его спрашивали, то он мог отвечать на вопрос, поставленный на любую тему. Ему всё было известно, или он так думал. Но люди верили и ценили именно за это качество. Он говорил мало, спокойно, и убаюкивающе тихо. И от этого его не хотелось перебивать, наоборот напрягая слуховые органы, для того, чтобы разобрать те скупые, сказанные им слова. Ведь каждое из них очень ценилось среди его окружения. Должность ему досталась от предыдущего руководителя, который своим грамотным бездействием, бравшим корни ещё в эпоху застоя, сумел сколотить вокруг себя очень преданный делу коллектив.
Этот человек, к сожалению, ушедший на пенсию, вообще умудрялся работать на двух работах. Первую половину дня в одном месте, которое, он держал втайне от всех, видимо боясь конкуренции, а после двух часов у них в институте. Иногда, вообще не появляясь ни в одном. Это было ему разрешено, только благодаря его глубоким знаниям, и опыту проектирования, посредством грамотного обхода проблем. Да-да обхода. Он никогда не решал проблемы, если их можно было обойти. Иными словами он не появлялся на работе, пока они не рассасывались сами. Это качество и перенял от него Максим, довольно-таки удачно, раз и навсегда уяснив, что по-другому и нельзя. Ни одна проблема не могла застать его врасплох. В случае же прямомо попадания тут же задавался новый вектор направления.
- Какой Незнайкин? Ты, что, что-то знаешь? – спросил Саша.
- Нет, конечно. Какое это имеет значение? Пойми, директора меняются, а процесс идёт. Не всё ли равно, кто там у нас будет следующий директор?
- Как раз не всё равно. Они же меняются только с условием падения своего уровня. Поэтому то, на что нам поменяют Райкина, мне очень интересно!
- Да, тенденция явно наблюдается. Ну, это может вам архитекторам, как-то ещё важно. А нам, как проектировщикам всей инженерии, совершенно всё равно. Может, как раз и хорошо, что ничего не знаем. Так легче, - спокойно, словно бы он рассказывал сказку перед сном своему маленькому сыну, промолвил Максим.
- Да, легче. Они к вам боятся лезть, так как в этом ничего не понимают. Но, к нам, архитекторам и конструкторам, просто грех не лезть. Ведь наше дело такое простое и понятно даже детям. Никакой тайны тут нет. Вы ещё можете стояком, каким напугать, сололифтом. А нам чем пугать это оголтелое, тупое успешное, новоиспеченное руководство?
- А ты и не пугай. Просто не говори им ничего. Молчи. Они ведь слова только умеют повторять чужие. Своего-то у них нет ничего, - зевнул, словно эта беседа клонит его ко сну после рассказанной «сказки», Максим.

* * *

Прошло пару дней. Ситуация в институте постепенно успокоилась. Все поняли, что пришёл пока только директор, и новая охрана. Райкина не посадили. Он, как-то странно, по-тихому, покинул институт в течение суток, словно призрак, просочившись сквозь стены. Видимо новоиспеченный директор знал, какое-то волшебное слово, которое никому больше не говорил, приберегая его для самых важных случаев. И вот этот случай наступил, и оно было сказано Сергею Михайловичу. Что же это могло быть за слово? Может «тюрьма»? Обмен власти на свободу? А почему бы и нет? Райкину вполне могли пообещать, что не заведут на него уголовное дело, но только с одним условием, если он добровольно откроет сейф.
И сейф был открыт.

* * *

- Меня зовут Развалов Петр Ильич. Коллеги, это не захват. Это присоединение. Попрошу вас не волноваться и вести себя спокойно. Продолжайте свою работу! Насколько я знаю, тут было очень «грамотное» руководство, которое, если бы мы не пришли, в очень скором времени продало бы вас с потрохами. Да ещё вместе со всем зданием, – громогласно произнес огромный человек, пересекая институтский конференц-зал, с целью воссесть во главе длинного, в виде растянутой до невозможности буквы «О», стола, купленного ещё по приказу Райкина, для придания большей солидности проводимым здесь техническим советам. Сами совещания он не любил, приглашая руководителей подразделений лишь раз в конце года.
Сегодня здесь присутствовали все, в том же составе, будучи собраны в экстренном порядке.
- Ничего не знаю! Говорят, что директор новый будет представляться всем! - сказала Саше Мальвина из диспетчерского отдела, по внутреннему телефону, обзванивая всех сотрудников, чтобы сообщить об этом мероприятии.
Этой женщине удалось сохраниться, как раритет, ещё со времен, когда директором был Пристроев. Она отличалась некой нестандартностью мышления, которая выражалась в основном в фиолетовом цвете причёски. Именно поэтому, ещё много лет назад, она получила кличку Мальвина.

- Какое присоединение?
- Зачем нас к кому-то присоединять!?
- На крайний случай пусть сами к нам присоединяются, если уж так надо! – посыпались вопросы и реплики из толпы.
- Значит, объясняю…
 Теперь вы не сами по себе, а часть холдинга, в который входят помимо вас три института. Ваше название останется таким же, как оно было прежде. Я же ваш директор. Или правильнее сказать управляющий. Сам же председатель холдинга Венерова Дина Игоревна, и есть теперь ваш самый главный руководитель. Так, как вы работали раньше я вам работать, не позволю, - после этих слов многие переглянулись друг с другом, ища поддержки. - Райкин довел институт до полного развала. То количество долгов, которое за вами числится теперь разгребать мне, вместе с вами, - пояснил Петр Ильич. Выбрав сразу же политику обвинения во всех грехах прежнее руководство, действуя по отработанной ранее схеме захвата проектных институтов. Придавая чувство вины подчинённым проще снять с себя ответственность во всех неудавшихся в будущем начинаниях.
Саша вспомнил, тогда, когда приходил Райкин, всё было похоже. В принципе, тот же захват. Но, только с одной разницей. Почему-то он не критиковал предыдущее руководство. Да, он привёл молодёжь, которая возможно что-то и говорила про Пристроева, критикуя институт, но сам молчал.
Раньше Саша не придавал этому никакого значения, но сейчас это, как-то насторожило его. А не будет ли тот уровень производства, который привнесёт с собой Развалов, ещё более разрушительным, и беспощадным, чем прежний? Возник у него в голове страшный вопрос, ответа на который пока не было.
Развалов обладал каким-то мутным, устремлённым вдаль взглядом. Саше даже показалось, что он смотрит в никуда. Нет, не вдаль, скорее в какую-то выбранную точку. Такое он видел в армии, когда лежал в окружном госпитале. Рядом находилось психиатрическое отделение, оно было огорожено, как и сам госпиталь - забором из бетонных блоков, над которыми шло ещё три ряда колючей проволоки. И, когда Саша попал в наряд по кухне, то наблюдал такие же лица у тех солдат, которые пришли так же, как, и он, на общую, госпитальную кухню с пустыми кастрюлями, для того, чтобы повар налил в них, огромным половником, первое, затем положил гарнир второго, и накидал котлет в третью, принесённую ими кастрюлю. Лица этих, видимо отслуживших уже своё бойцов, ждавших комиссии, чтобы отправиться домой раньше времени не выражали абсолютно ничего. Кроме одного желания – поесть. Только еда и помогала теплиться в них искорке жизни, которая согревала эти уставшие от службы организмы. Саше казалось, они не понимали, где находятся и что их ждёт завтра. Но, запах свежей, вкусной еды, придавал им сил, и уверенности в завтрашнем дне. Саша тогда подумал, что наверно хорошо вот так прожить всю жизнь, когда о тебе заботится правительство, накормив, и вовремя переодев. Но, как же наверно скучно всю жизнь находиться в этом вакууме непонимания окружающей действительности.
Нет, конечно, многих, вылечив вернули к нормальной жизни, но были и те, кто оставался безнадёжен. У них все эти параноидальные явления проявлялись ещё до армии, но только здесь, в войсках, они получили развитие.

Это было ознакомительное собрание. Пётр Ильич, в чём-то напоминал Обломова. Но, вот только не дотягивал до него в главном, в желании ничего не создавая, ещё и руководить
Для пущей важности он сильно, и грубо откашливался, таким образом, словно готовился наорать на кого-то, после того, как прочистит свое горло.
- Думаю, что мы будем теперь с вами видеться на общеинститутском собрании, которое я буду проводить так же, как и сейчас, раз в неделю, в… - и тут он, достал из кармана своего серого, дорогого костюма, блокнот, и принялся листать.
- Во вторник…  Или нет, лучше в среду… Нет…  Вам сообщит э-э-э…  - тут он забыл имя Мальвины, которое-то и в самом институте мало, кто помнил, так, как она была для всех прежде всего куклой, с голубыми волосами из известной сказки.
- …Начальник диспетчерского отдела, - справился с ситуацией он.

Народ в институте знал, что председатель проектного холдинга Венерова, захватив таким же образом моспроект, который располагался всего лишь в трёхстах метрах от их института. Дина Игоревна постепенно разрушала его, переделывая в институт, для проектирования линейных, дорожных объектов (дорог и мостов), увольняя всех специалистов по жилым и общественным зданиям. Развалов был её человек.
Кто-то видел её раньше случайно в газетах, кто-то же находил фотографию в интернете. Но, увидеть вживую, что называется воочию, никому не удавалось.
Люди с тревогой ждали этого часа. Всем было очень интересно, что же это за такая женщина, совсем ещё девушка, которой дозволено взять на себя всю власть аж над несколькими институтами. Может быть, она обладает какими-то недюжинными способностями, как весь Сталинский довоенный генералитет, стремительно взлетевший по служебной лестнице и, как итог, чуть было не сдавший страну фашистской армии? Никто ничего не знал. И тогда вдруг, в народ просочилась информация, что она вообще не имеет никакого отношения к проектированию, и училась на юриста, но потом, вдруг, как-то резко стала проявлять недюжинные способности в области руководства, перепрыгнув сразу через пять, шесть уровней штатного расписания, скромно заняв кресло директора. Тут явно, что-то было не так. Но, что же именно?
И тогда пришла информация, что у неё есть спонсор в правительстве. И он, разумеется, мужского пола. Ведь не будет же мужчина помогать другому, более молодому мужчине, если тот не его сын, или на крайний случай сожитель? Естественно нет. А значит между Венеровой и её другом были, какие-то иные отношения, явно неродственные. Ведь среди высокопоставленных чиновников Москвы не было ни одного с фамилией Венеров.
Саша, как-то, случайно, пару раз видел её издалека, поднимающуюся по лестнице на третий этаж. Он тогда случайно прорвался через оцепление из охраны, незаметившее его, выходящего из отдела кадров. И ещё, когда она проводила совещание на втором этаже, в конференц-зале.
Но, во всех случаях, он не мог её, как следует разглядеть, видя лишь маленького, хрупкого, своим телосложением напоминающего скорее девушку, чем женщину – человека. Он никак не мог сопоставить то её лицо, которое находил на фотографиях в интернете, с тем еле различимым, увиденным им издалека, случайно.
На фото она мило улыбалась, но взгляд, всегда оставался холодным, а глаза неподвижными, пронизывающими насквозь каждого, кто осмеливался лишь на неё взглянуть.