Серафимы

Пролог

Они пришли неожиданно. Кажется, сама теория вероятности полностью исключала возможность их спонтанного появления в нашем сегменте Вселенной. Однако это случилось, и никто даже не смог сразу понять, что произошло. Все сверхдальние радары на Земле и на орбитальных платформах в космосе передали о возмущениях в космическом подпространстве, и спустя пару минут, в системе разверзлась сама материя нашего мира. Огненный портал, врата в Преисподнюю, будто бурый нарыв, выплеснули в Солнечную систему огромные пулеобразные линкоры. Двадцать тысяч вымпелов, огромных, что не в состоянии пришвартоваться к планетам из-за своих чересчур губительных для всего живого двигателей, несли в своих утробах орды жаждущих убийств Чужих. Весь ближний космос вмиг оказался занят неопознанными кораблями из холодного звездного металла. Презрев наши попытки установить связь, они мертвыми исполинами двинулись на голубую планету, испепеляя скудную орбитальную оборону, до этого оборонять колыбель человечества нам не приходилось. Недра стальных громад распахнулись, и на поверхность ринулась необъятная туча атмосферных десантных челноков. Системы защиты Земли сработали исправно, шахты исторгли потоки ракет, наземные ПВО вгрызлись в плотный строй тяжелыми лазерами, и с воздуха целыми гроздьями начали падать подбитые чемоданы челноков, небо вспухло багровыми всполохами и черными разрывами, будто Атланты, удерживающие небесную твердь на своих плечах, разом запустили фейерверк по случаю Рождества. Но сопротивляться долго не получилось, сверхмощные плазменные снаряды и вакуумные боеголовки  аннигилирующим ураганом пронеслись над нашими головами и обратили в пыль новейшую оборонительную технику. Страшный суд начал вершится, всадники Апокалипсиса явились во всей своей загробной красе в виде гуманоидных существ, цель жизни которых – истребление разумных видов во Вселенной.  В спешке мы попытались мобилизовать все доступные законсервированные в старых ангарах резервы, но не успели – транспортники противника безжизненными камнями осели на планете без возможности взлететь вновь. Это значило только одно. Враг отступать не собирался.

Шесть лет продолжалось интенсивное вторжение Строгов в наш мир. На их языке название расы произносилось именно так. Раса Строг – первая разумная цивилизация, с которой пришлось столкнуться людям. Несмотря на преимущество в технологиях и равному численному соотношению бойцов с нашими Вооруженными Силами, земное оружие, в основе которого все так же лежали свинец, реактивные снаряды и все шире использующиеся лазеры, наносило противникам существенный урон. Поэтому нас не раскатали в тонкий блин в первую неделю, и война неожиданно затянулась. Человечество спустилось под землю, где плазменные военные технологии Чужих оказались менее эффективными в бою, и продолжило с яростью загнанного в угол зверя отчаянно сопротивляться. Целых шесть лет мы медленно, но верно отступали, оставляя после себя лишь трупы мерзких врагов и взорванные коридоры. Но никогда еще мы не проигрывали. Наша раса рывком встала и расправила плечи, накопив достаточно сил и, словно антибиотик в организме, принялась методично наступать на вирус завоевателей. И вот уже всего прошло десять лет со дня Вторжения, и Строги вцепились в последний континент. Осталось очистить огнем и мечом Северную Америку, и свобода восторжествует на стонущей от войн планете.
Igni et ferro, и да поможет нам Бог.


Приказ

Компактный коммуникатор на плече ожил, прожужжал и сказал голосом майора Вальтера Кауфмана: «Штабс-лейтенант Сергеев, зайди ко мне в кабинет». Я подавил тяжелый вздох, хоть желудок и требовал моей немедленной передислокации в столовую, начальство это не оценит. Придется тащиться на другой конец Базы непонятно зачем, и обед я, видимо, пропущу. Нажав на кнопку ответа, я коротко ответил: « Есть».  Потратив сотню земных кредитов и поймав сочувствующий взгляд солдата за рулем небольшого пассажирского краулера в ответ на то, куда мне нужно попасть, я сел и расслабился. Комфортом салон не отличался, строгая, даже спартанская обстановка, а на кочках заметно потряхивало, но хоть на своих двоих не придется топать. Война идет, а я, видите ли, тряску не могу потерпеть, хотя имею право немного изобразить мягкотелого богатея. Все же год на передовой, в  непрекращающихся столкновениях с огрызающимися всем своим передовым арсеналом Чужими, заметно увеличил мои финансовые сбережения на банковском счету, благо зарплату перечисляли без задержек. К сожалению или к счастью, мое недавнее ранение дало мне право на небольшой отпуск в тыл. А точнее в тыловой госпиталь, что не сильно омрачило мои неожиданные выходные. Сейчас уже все зажило, даже хронические болячки перестали беспокоить, и я уж подумал, что еще пару дней смогу похалтурить. Начальство видимо так не считало. Мое импровизированное такси вынырнуло из длинного коридора, ведущего от больничного квартала к центру. База напоминала огромного паука, закопавшегося глубоко под землю, с несколькими десятками лап-коридоров, которые соединяли отдаленные секторы с Центром. Только благодаря глубине залегания наша База осталась незамеченной Строгами с поверхности.

Чем ближе мы подъезжали к одному из многих главных входов в здание Центра, тем больше автоколонн, краулеров, подъемников и грузовых платформ сновало повсюду, создавая поразительное сходство Базы с муравейником. Огромным таким муравейником, с площадью в 10 000 квадратных километров. Наконец мы миновали транспортные ворота и остановились у стоянки для личного транспорта военнослужащих. Я выбрался из чрева металлического червеобразного авто, поблагодарил водителя и направился к справочному терминалу. Из ряда небольших сенсорных экранов, вмурованных в стену, для большей сохранности очевидно, свободен был только один. К нему я и подошел. На дисплее высветилось меню, предлагающее несметное количество разной информации, классифицировать которую мне было некогда, поэтому я голосовым поиском нашел местоположение кабинета Кауфмана. В двух шагах с лязгом открылась стальная переборка лифта, зазывая меня внутрь. «Как в десантном отсеке БТР», - подумал я, вдавливая кнопку минус третьего этажа. Бронекапсула поползла вниз, нещадно скрипя и надрывно завывая движками - строился Центр давно, еще до Вторжения.

Перед простой деревянной дверью кабинета с номером 121 я остановился и критически осмотрел свою форму. Межсезонный камуфляж, положенный по Уставу был идеально чист, не единой лишней складки, краснеть не придется. Три коротких и не слишком громких стука – опять же по Уставу, и из комнаты донеслось: «Войдите». С замиранием сердца я прошел внутрь и, вытянувшись в струнку, гаркнул с выпученными глазами:

- Господин майор, штабс-лейтенант Юрий Сергеев по вашему приказанию прибыл, - сказал я на эсперанто и замер по стойке «смирно»
- Вольно, Сергеев. И давай без чинов, - ответил на том же общем языке грузный широкоплечий немец. Затем он нахмурился и протянул широкую ладонь
- Есть без чинов, господин май…  - по привычке подсознание толкнуло заученные обращения наружу, - Вальтер, - сказал я уже увереннее и пожал руку начальству. Крепкое, настоящее мужское рукопожатие воина, знающего об уничтожении противника не понаслышке. Кауфман указал на стул в стиле конца двадцатого века, сам же расположился в мягком кресле напротив. Оно тоже было довольно архаичным, однако в кабинете смотрелось вполне уместно – мебель в основном была стилизована под далекие от нашего 22-го века советские времена.
- Что, Юра, - начал он своим тяжелым голосом, всячески стараясь сделать его мягче, - повалялся в гнезде у санитаров, пора и обратно, сейчас каждый солдат на счету. «Ну как же, конечно, как это так, солдат, да еще и штабс-летейнант без дела на Базе, надо его мигом куда-нибудь пристроить», - зло подумал я
- Готов служить Отечеству, - ответил, не моргнув.
-Отечеству он служить готов, - хмыкнул он, произнеся первое слово по-русски, - нет больше стран, Сергеев, и Родина теперь у всех общая, и враг один. Пока ты здесь отдыхаешь, люди десятками на фронте погибают, - он вперил в меня пронизывающий до костей взгляд, но я выдержал, не опустив глаза, - Ладно, - сменил внезапно гнев на милость майор, - я, собственно, зачем тебя звал-то, тяжело сейчас нашим, эти уроды с имплантами вместо конечностей без боя не сдаются. Каждый километр перепахиваем артиллерией, а продвигаемся медленно. Но сегодня положение вещей немного изменилось, мы взяли их в кольцо в Денверском космопорте. Последний рывок остался, но мы обескровлены. Боевого духа нет, солдаты отказываются идти в бой. Это само по себе не такая уж и проблема, но вот если будет жарко, они дрогнут. Не выдержат, сломаются, а жарко будет. Удобно, когда есть идейные люди, ведь они будут драться до последнего. Хорошо, наверное, быть фанатично преданным идеологии. Она создает для тебя образ идеального человека, и ты до самого конца стремишься к нему, ни в чем не сомневаясь. Сложность морального выбора тоже зачастую отброшена, все уже решено за тебя, все просчитано. Ты сам просчитан и выверен до мельчайших деталей теми, кого ты сам же наделил ореолом святости.

Я сидел и молча слушал, не смея пошевелиться. Нечасто такие откровения услышишь от старшего по званию. А между тем Вальтер, которому я бы мог дать навскидку и сорок пять, и пятьдесят, и все пятьдесят пять лет, продолжал:
- Наши войска пойдут на взлом обороны противника, всех подробностей рассказать не имею права, но атака будет осуществляться с нескольких направлений. Поэтому так важно, чтобы мы не побежали, как трусливые крысы, от зарядов чертовой плазмы Строгов, а стремительно, без промедлений, заняли ключевые объекты. Воздушное пространство потеряно нами еще три года назад, сам знаешь, что все прикрытие – это артподдержка, военная авиация расформирована. Массивная, основательная, но это далеко не то, что мы имели с авиацией.

Каждый раз он делал упор на слове «мы», как бы говоря, что ты, Юрий Сергеев, не отвертишься, не останешься в стороне.

- В связи с этим, вышестоящим руководством был отдан приказ о формировании отряда специального назначения, задачей которого будет завоевание превосходства в воздухе, высотная разведка местности и поддержка наземных сил как физически огнем, так и морально своим присутствием. Их командиром был назначен ты, Юрий, как самый компетентный специалист по прыжкам с парашютом, – закончил совсем уж непонятной фразой свою речь немец.
- Господин Вальтер, но я не пилот, не знаком с устройством авиации. Чему мне учить людей? – пришла моя очередь удивляться.
- Знание основ управления воздушной техникой и не понадобится, инженеры создали костюмы для полетов, - с этими словами Кауфман нажал на кнопку в не таком уж и старинном, как оказалось столе, и с дальней стены спроецировалась голограмма нового летного костюма. Теперь все стало ясно, отпуска не видать еще долго.


Курс молодого бойца

- Отделение, на месте. Сми-ирно. Вольно. К проверке снаряжения приступить, - рявкнул я, поддерживая репутацию сурового командира, - обер-ефрейтор Миллер, отвечаешь за выполнение приказа. Можешь взять рядового Королькова в помощь.
- Так точно, - высоким голосом ответила стройная девушка с волосами цвета предночного неба.

Мои ребята рассеялись по плацу тренировочного лагеря, в сотый раз, проверяя поступившие две недели назад костюмы. Да, такого армейского снаряжения мне еще видать не приходилось. Инженеры явно сделали ставку на то, что мы будем именно поднимать боевой дух наступающих мотострелковых дивизий. Костюм состоял из черного бронекомбинезона с вытянутым в форме капли шлемом, и длинными крыльями сзади. Нет, серьезно. Именно КРЫЛЬЯМИ. Будто сошедшие со старых христианских икон, выполненные в сверхпрочных и легких сплавах, снабженные огромным количеством искусственных мускулов и микро-реактивных двигателей, они продолжали выглядеть как крылья ангелов. Странное сравнение, особенно в текущей обстановке, но по-другому не описать. Они полностью повиновались встроенному в шлем нейроинтерфейсу, что делало пилота единым целым с костюмом. Никогда бы не поверил, что такое возможно, если бы сам не попробовал. О, это забытое чувство полета и…безграничной, всеобъемлющей свободы на головокружительной высоте.

- Отделение, приготовиться к полету, - я оправдал самому себе этот приказ как необходимость дополнительной подготовки, но на самом деле попробуйте лишить бывшего солдата ВДВ радости прыжков с парашютом, и увидите, что и не на такое он пойдет ради повтора тех ощущений. Это ведь как адреналиновая игла, один раз прыгнешь, и никогда уже не сможешь не смотреть с земли в небо, мечтая вновь оказаться там. Хорошо все-таки, что меня вытащили с Базы сюда – на поверхности Земли человеку гораздо привычнее, чем под ней.

Не задавая лишних вопросов, отделение спешно облачалось в броню и строилось в шеренгу. Вышколил я их все-таки за этот месяц. Только вот где обер-ефрейтор Миллер с Корольковым?

Я надел шлем и активировал камеру на шлеме моих опаздывающих подопечных. Что же, этого следовало бы ожидать.

Димм украдкой посмотрел на девушку с тёмно-фиолетовыми волосами и такими же глазами. Кейт почувствовала на себе его взгляд и подняла голову, их взгляды встретились. Парень нерешительно улыбнулся, но, видимо, у него это получилось не лучшим образом. Девушка звонко засмеялась, повергая молодого солдата в еще большее смущение.

- Пойдем, здесь мы вроде закончили, - смеясь, сказала она, поправляя гарнитуру на ухе.
- А…да…конечно, - не сразу сообразил Димм. Он обязательно пригласит ее в бар на минус первом этаже. Не сейчас, но обязательно наберется смелости и пригласит.
- Ну, ты идешь или нет, – Кейт обернулась и смешно сощурила глаза, - или воевать в небе ты не собираешься?
- Да, рядовой Корольков, мне тоже интересно, - слегка полюбопытствовал я по громкой связи, до этого лишь молча наблюдая за неоцененной постановкой Шекспира в современной обработке, - собираешься ли ты вообще хотя бы рацию включать. Эффектом я остался доволен – и обер-ефрейтор, и рядовой, испуганно ломанулись на плац, на бегу герметизируя костюмы и активируя механизмы для полета.

Когда вся моя гурьба молодых ребят, многим из которых еще двадцати то не исполнилось, построилась, я объяснил маневр.

- Отделение, слушай мою команду. Отработка маневра уклонения от самонаводящихся ракет противника. Подъем на дистанцию 1000 метров, отставшим три наряда вне очереди. Все ясно?
- Так точно, господин штабс-лейтенант, - ответил строй дружным хором.
- Вот и славно. На крыло, серафимы шестикрылые.

Закрылки, больше похожие на перья, нежели на часть летающей механической системы, раскрылись и приняли нужное положение. Маленькие сопла, повинуясь моей мысленной команде, развернулись и брызнули реактивными струями. Я взмыл вверх навстречу перистым облакам. Мои ребята тоже не отстали - зеленые точки на шлемофоне показывали расположение каждого на трехмерной карте. Как обычно Димм Корольков шел последним. Растяпа, каких мало, даром что русский.

Наконец-то я опять в родной стихии – в небе. Непередаваемое чувство, совершенно отличное от всего того, что испытывает человек в обычной жизни. Я всегда завидовал орлам. Этим чинным, гордым и благородным птицам, которые и есть абсолютное воплощение свободы в одном живом существе. Захватывающая дух скорость, головокружительная высота и приятное чувство почти полной вседозволенности вкупе с возможностью увидеть то, что недоступно другим – и всего этого человек был лишен полтора десятка тысячелетий. Даже Дедал с Икаром не испытывали такого же восторга, что и я. Уверен, что не могли испытывать.

Земля полностью растаяла в легкой дымке, оставив среди белоснежных облачных полей лишь меня и скопление зеленых точек на дисплее. Отметка высоты была пройдена, и я остановился, поджидая остальных. Юные солдаты не заставили себя ждать. Десяток секунд, и они рядом со мной, со своим верным командиром. Какие же они еще дети. Выросли ведь в состоянии войны с этими трижды проклятыми Строгами. Не дай бог им погибнуть, не заслужили они этого.

Тем временем интересная часть закончилась. Я вывел на дисплеи ребят имитации вражеских отметок, и началась нудная тренировка.

- Отделение, слушай мою команду. Построение – Клин. Впереди вражеский экраноплан, обходим, берем в кольцо, уничтожаем.
- Так точно, командир, - на чины в небе времени не будет.


Небо над космопортом

Вечер выдался чудесный, и грех было его провести в казарме, как и рядовой состав. Я обулся, натянув высокие берцы, накинул штормовую куртку серого цвета, и выбрался из положенной мне каморки. На воздухе было даже теплее, чем в пропитанных тропической сыростью помещениях. Сегодня в который раз изучали строение тела строгов. Удовольствие то еще, бледные, почти белые существа чуть выше человека, закованные в тяжелую композитную броню, вместо кистей рук – уродливые боевые имплантаты, которыми они и генерируют плазменные снаряды, в черепную коробку намертво вживлен респиратор и целеуказатель на месте глаза, лобные и затылочные кости зачастую заменены металлическими пластинами. Ни один из писателей и не мог предположить, что такие уродливые существа живут во Вселенной. Но ничего, скоро мы их в пыль разотрем. Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, стрельнув прощальным лучом по окрестностям тренировочного лагеря. На плац опустился туман, скрывая дальние ангары в серой дымке. Воздух стал влажным и приятным, вечерняя прохлада бодрила и проясняла мысли.

- Молодец ты, штабс-лейтенант.
Я чуть не подпрыгнул от неожиданности.
- Господин майор, виноват, не заметил, - мигом отреагировал я. И откуда здесь возник Кауфман? Его не было здесь сегодня днем, да и сейчас я не заметил грузную фигуру в плаще, прислонившуюся к однотонной стене. Вечерним рейсом что-ли прилетел?
- Вольно, Сергеев. Неплохо ты своих орлов научил летать, - я тяжело сглотнул. Они действительно были как настоящие орлы. Молодые, сильные, быстрые, - завтра штурм космопорта, личный состав пока пусть отдыхает, с утра погрузка в транспорт. Ты остаешься здесь, нам такие кадры нужны, а они полягут там все. Ну, хорошего вечера, штабс-лейтенант.

Грузный немец развернулся и пошел в офицерский блок, насвистывая какую-то незатейливую мелодию, через минуту его силуэт исчез вдалеке. Меня будто окатили холодной водой. В глазах помутнело, дыхание перехватило, и я прокрутил в голове услышанное. Мое отделение, ставшее уже таким родным, отправляют на убой, списав со счетов, а меня лишь ставят в известность. Ну уж нет, в тылу я не останусь. Без меня они протянут в воздухе еще меньше. Просто так им умереть я не дам.

Утреннюю побудку устроил оглушительный вой сирен и мерцание красных аварийных ламп. Отделение мигом продрало глаза, облачилось в камуфляж и выбежало на плац. Там их уже встречал майор Вальтер Кауфман. Он окинул строй тяжелым взглядом, набрал в грудь воздуха и начал говорить:

- Братья по оружию, сегодня величайший день в истории человечества. Никогда нам не приходилось сражаться с иноземными захватчиками до Вторжения. Космические интервенты застали человечество врасплох.  Но благодаря таким солдатам как вы, сегодня мы нанесем последний, сокрушительный удар по вооруженным силам подлой цивилизации Строг. И как говорили русские, враг будет разбит, победа будет за нами.

После этой полуторжественной речи бойцы вновь побежали к казармам и вернулись к транспортным самолетам в полном «летучем» облачении. Без лишних объяснений моих подопечных загнали внутрь транспорта, а на вопросы обер-ефрейтора о том, где я, отвечали, мол, остался в штабе по приказу командования.
По строю пронесся шепот: «Бросил нас, струхнул». Ребята с обидой и тоской всмотрелись в здание командования, в надежде, что я все-таки в последний момент выскочу к ним. Но этого не произошло, и под грубые оклики пилотов, им пришлось занять свои места внутри.

Послышался рокот двигателей, и самолет, будто тяжелый старый зверь начал медленно разбегаться. Шаг, второй, третий, все быстрее и быстрее и в неуловимый миг, земли под колесами больше не стало. Стальная громада взяла курс на Северную Америку.

- Народ, а почему здесь запасной костюм лежит? – вдруг поинтересовался у поникшего отряда Димм
- Потому что никуда вы без меня не полетели бы, - я вышел из-за перегородки, скрывавшей меня от десантного отсека.

Несмотря на Устав и правила, радостные ребята с воплями повскакивали с мест и принялись наперебой спрашивать меня, благодарить и еще раз спрашивать, пока я быстро надевал броню.

- Да как же вам это удалось? – многократно слышалось то от одного, то от другого.
- Куда же я вас отпущу то одних, сгинете без меня почем зря… - договорить мне не дали. По внутренней связи раздалось: «Внимание, высадка. Десятисекундная готовность»

Все разом смолкли и напряглись. Кто-то зашептал едва слышно «Отче наш…», кто-то сжал в руке фотографию маленькой сестренки, оставшейся в тылу, Димм и Кейт просто стояли и держались за руки, и когда успели? Шлюз отъехал вбок, впуская в салон свист ветра и канонаду из взрывов.
Три, два, один. Пошли…

Повинуясь нейроинтерфейсу, костюмы ожили, и мы единым организмом вылетели над самой гущей боя. Мгновенно все стало просто. Гораздо проще, чем в обычной жизни. Необъятное, жадное до нашего уничтожения Зло. Древнее, истинное и иссиня-черное. А мы, подобно шестикрылым библейским Серафимам, должны были во имя Добра истребить бесконечную орду захватчиков. Четкое деление на черное и белое, никакой двуличности, твои товарищи – настоящие друзья, друзья навсегда, с которыми ты поделишься последним куском хлеба и без тени страха подставишь спину. А по ту сторону так называемого фронта – злобные, непонятные своим мышлением существа, чье появление, словно пришествие Антихриста, пошатнуло монументальный трон земного господства, на котором безраздельно восседало человечество.

Непонятно, ринулись ли мы во врата Ада или они сами разверзлись за нашими спинами, но внезапно мы оказались именно в нем. На экране возникла отметка, к нам двигался воздушный транспорт Чужих.

- Работаем, - рявкнул я, приводя в чувство впавших в оцепенение бойцов. По четко отработанной схеме отделение выстроилось клином и ринулось навстречу противнику. Им оказался несуразный боевой воздушный корабль, похожий на многократно увеличенного красного майского жука. С виду жутко неповоротливый, но это только с виду. Внешность обманчива, говорили когда-то. Невидимые глазу орудия исторгли стремительные болиды плазменных боеголовок, и лишь отточенность навыков помогла нам избежать смерти. Кружа вокруг машины, мы поливали ее лазерным душем, пока не прожгли броню до боеукладки.
Взрыв!
Огромным рыжим бутоном расцвела техника Строгов и рассыпалась тысячами острых осколков. С земли до нас, сквозь гул боя, донесся многоголосый крик: «Ура-а-а!» Нашу маленькую победу транслировали всем солдатам, способным вести бой. Масса человеческих тел колыхнулась, вылилась из окопов и перешла в стремительное наступление, невзирая на сплошную стену из Чужих, спешно стреляющих по нашим рядам и отступающих под давлением людей.

Приказав отделению вновь построится клином, я остался в голове построения, и мы продолжили стремительную атаку, практически вытянув в струну крылья, достигая невероятной скорости. Я почувствовал уколы – давление подскочило, автоматические инъекторы спешно нормализовали моё здоровье. Я на секунду отвлекся, чтобы дать указание снизить скорость. И это стало роковой ошибкой.

Успев лишь выкрикнуть в эфир: «Уклонение», я понял, что все кончено. На пределе возможностей, я завалился на бок, уходя как можно дальше, но почувствовал, как не успеваю. Как в замедленной съемке, вакуумный зенитный снаряд разорвался рядом со мной. Кости мгновенно сломались, кроша внутренние органы в труху, крылья за спиной лопнули острыми, как бритва, фрагментами, которые жадно впились мне в спину и я, лишившись тяги, камнем полетел вниз.

Конец для меня, но начало для остальных. На моих губах появилась улыбка. Я счастлив, ведь умер в небе, дав жизнь другим.


Эпилог

А разве может быть что-то прекраснее в этом мире, чем служить великой цели, забывая о значении собственного «Я»?

Многие ценности внушают нам с самого бессознательного детства, не давая видимых альтернатив и времени на их выбор. Но на вопрос, имеют ли они подлинный смысл, ответ у каждого свой. Вспыхнуть, подобно ослепительному факелу, и мгновенно осветить дорогу идущим за тобой, погаснув умирающей под дуновениями ветра лампадой – таков мой путь. Я знаю, что умер не напрасно, что принес великое благо друзьям, соотечественникам и потомкам. Мы выбрали не тлеть, словно угли в костре, а вспыхнуть, как сухой хворост – быстро, ярко и обжигающе страстно. Мы дали возможность существовать другим, положив собственные жизни на алтарь Истории. Надеюсь, эти жертвы не были напрасны.

Падающий ангел умирал в полете
С улыбкой на обескровленных губах;
И смерть его подобна вспышке людям,
Дорогу Жизни осветившей им в летах.

Вздохнуло небо, растворяя
Молитвы, обращенные к Богам.
Бессмертный был сражен и, умирая,
Пробил дорогу человеческим годам.

Сотрется память о героях,
Отдавших жизни за народ.
Зато весь род людской весною
Каждой, продолжит лицезреть восход.