4. 4. 3. Детектив

Возможный сценарий возможного фильма либо спектакля.
Любые совпадения с реальными событиями  – случайность.   
Время действия – 1920-22 годы.
     Действующие лица:
Юрий Григорьевич Смыслов, он же Юрий – сотрудник  ЧК.
Молодой Ширин – молодой граф Ширин.
Глава мастеров – Рэксенем, Рекс.
Леонид Дмитриевич Гульбин, он же Леонид – сотрудник ЧК.
Дед Артём – Артём Дмитрич – друг отца Леонида Гульбина, председатель ЧК.
Михалыч  - Дмитрий Михайлович Власьев, зам. председателя  ЧК.
Сергей Петрович Добров – предрик (председатель районного исполнительного комитета).
Ирина Анатольевна Вардашева  – сотрудник ЧК.
Мария Ивановна – сестра Юрия.
Мастер Ханский.
Мастер Рыжий.
2-ой мастер – Мирон Захаров.
Завхоз – Иван Михеич Тритонов (Михеич), он же - Притонов.

   Водопад чаровал всех, кто подходил к нему поближе – он был небольшой, но весь искрился на Солнце и был такой звучный, будто кто-то специально его создал, чтобы наслаждаться падением чистейшей воды, в которой все ребятишки всегда умывались в жару, но никто никогда не купался – вода была очень холодная, ключевая, но сколько радости она доставляла в жару, когда ребята, обдав друг друга пригоршнями воды, бежали загорать на луг, где рассказывали страшные истории из далёкого прошлого.

   Шёл 1921 год. Сотрудник ЧК Смыслов работал в кабинете. Уже второй год он возвращался в этот кабинет – некогда рабочий кабинет графа Ширина. Второй год – кажется много, однако за почти два года он был в нём шестнадцать дней, вернее, вечеров после долгих командировок, заданий, госпиталей, срочных вызовов.
   Так что же влекло его сюда? 
   Уж не люстра ли с бриллиантовым переливом и опускающаяся  до пола в один и тот же час, в двадцать три ноль-ноль, и потом гаснущая?  Вряд ли. В это время в доме графа всегда ложилась спать прислуга и заступала в караул охрана складов с провизией.
   Тогда, может быть, тяжеленный диван, который был словно привинчен к стене. Из этого дивана можно было сделать два кресла и столик между ними либо двухспальный широкий диван, либо складное зеркало с двумя ящичками по краям. Да-а, какой-то мастер здорово поработал.  Зачем вот только такой тяжёлый был этот диван?
   Пожалуй и не за этим приходил сюда Юрий Смыслов. Всё это он видел в детстве, когда мать его, убирая кабинет, иногда звала сына помочь поправить тяжёлые, чуть потемневшие от времени, персидские ковры, накрывавшие весь пол кабинета.  Юрию давно хотелось узнать: почему граф так долго сидел в кабинете, где ни книг, ни стола не было. Были только диван, стул и широкий, почти в метр глубины подоконник.  Правда, вид из окна был чудесный – густой лес, уходящий в скалы.
   Такие скалы были единственные в этих краях. Когда-то в скальных пещерах жили предки наших предков, а вот все ходы в них не изучили даже самые отчаянные  местные искатели приключений. Говорили, что в некоторых ходах можно увидеть смерть. И она всегда летела сверху, из куполообразных возвышений над поворотами тёмных ходов.
   Ещё в юности Юрий узнал многие странности богатых ушедшей России из этих мест, их склад мыслей, их способность хитрить, ловчить,  делать подлости, но знал он и другие качества отдельных из них.
   Будучи сыном служанки, Юра Смыслов понравился графу за сообразительность, умение играть в шахматы и умение быстро исчезнуть, если граф сердился на кого-то не вовремя вошедшего, и появиться потом лишь по его зову. Так думал граф о Юре. Сам же Юра не боялся пещер и исчезал всегда только туда и именно там он часто слышал откуда-то голос графа. Почему и откуда – было непонятно, да и неважно тогда.
   И лишь перед Октябрьской революцией, когда Смыслову было четырнадцать лет, граф направил его к мастерам по изготовлению безделушек для господ. В то время подделки можно было легко сбыть за настоящий эксклюзивный товар и именно этим и занимались мастера, о чём Юрий тогда не догадывался.
   Мастерами руководил некий Рэксенем, которого все звали за глаза Рекс - за его тёмное и злобное прошлое. Говорят, что он убивал и грабил в округе раньше, но никто его не поймал. Ходили слухи, что он бежал из Франции, но вид его  был явно тамбовского вора: нос торчал кверху, уши в стороны, глаза навыкате и низкий лоб. Плюс ко всему почему-то очень светлый волос, торчащий во все стороны клочьями.  Вечером он был похож на взбесившегося пса, особо когда много выпивал.   
   Но Юрий уходил раньше его «трапезы», удары и издевательства не успевали достаться ученику и приходились мастерам. Правда, и мастера были того же покроя, однако своего главаря побаивались и молчали. Деньги любому из них замазывали рот на весь вечер. А денег Рекс не жалел.    Такова воля графа и она выше всего, - говорил он после каждой выпитой рюмки и разбрасывал купюры из своего набитого ими кармана.
  За год работы Юрий схватил глазами почти все секреты трёх мастеров, приглядывался и к остальным, но революция «смела» половину из четырнадцати пьяниц, а с ними и графа с Рэксом. Остальные остались работать по хозяйственным мелким заказам для сельчан. Пропавших семь мастеров почему-то искали военные, потом гражданские и лишь в суровом 1918-ом к Юрию подошёл его сверстник, назвался Леонидом Гульбиным  и попросил его рассказать о семерых бежавших, Рексе и о графе.
   Юрий долго говорил об их мастерстве, об их работе, о заботе графа о нём, сыне прислуги, которому граф дал работу и хорошие деньги. Потом Юрий спросил: к чему всё это?
   Леонид улыбнулся, будто очень устал, как бы принося своей улыбкой извинения, и сказал:  ЧК стало известно, что граф награбил руками семерых сбежавших мастеров огромные богатства, но вот где они – неизвестно. За графом следил сотрудник ЧК, граф зашёл в свой кабинет и не вернулся оттуда. Сотрудника тоже не найдут, будто бы сквозь землю месяц назад провалился. Хороший парень был, хоть и страшноватый на вид, но храбрый, да и пуля его не брала. Он полгода за графом следил, все планы пещер и отчёты о связях графа дал.
   Потом Леонид рассказал, что учился в гимназии, отец там же учительствовал, но за революционную деятельность был сослан в Сибирь, заболел туберкулёзом и при попытке к бегству был ранен. Чудом ушёл и уже в деревне, недалеко от их дома, через три года после побега был выдан каким-то бывшим вором, работавшим на той же каторге. Вора наградили за это деньгами. Вот и ищет теперь Леонид подобных подлецов, чтоб не нужно было всем людям жить под воровскую диктовку, а трудиться спокойно для страны и для свей семьи,  конечно, потому и в ЧК пришёл. После второго ареста отца Леонида  взял к себе в отдел ЧК дед Артём, друг отца. 
   Через три дня Юрий Смыслов сидел уже в кабинете деда Артёма. У дела Артёма были большие с проседью усы и седые виски, выступавшие из-под поношенной кепки. Деду Артёму исполнилось вчера тридцать.  Но тогда Юрий не дал бы ему столько мало лет, да и мог ли он знать тогда, что в тридцать можно быть седым.
  Жизнь у графа и в мастерских дала Юрию способность думать и делать лишь то, что он считал правильным, уточняя иногда даже трижды, из трёх источников, непонятное ему. Права, мать иногда говорила, что отец их приедет из города и всё растолкует сыну, но ни отца, ни вестей от него  не было дома уже два года.
  Только через восемь лет Юрий узнает, что отец ушёл в город на заработки и попал в аварию на фабрике - ему отрезало кисть руки.  Обузой дома он боялся быть, пошёл сторожем к своему же фабриканту, но зимой 1916 года во время ограбления склада был зверски убит. 
   В кабинете начальника городского ЧК дед Артём показывал Юрию и Леониду Гульбину старые фотографии из уголовных дел, оставшиеся случайно. Однако узнать в лысых, с озверевшими глазами, лицах своих степенных немолодых мастеров было не просто.
   И лишь случайно Юрию показалось, что он видел одно лицо. Глаза совсем не похожи, а вот уши и нос очень напоминали Рекса. Это была фотография какого-то купца Королёва, осуждённого за финансовые махинации и прихватившего себе двадцать тысяч золотых их государственной казны. Неужели так похожи лица?
   Юрий спросил Леонида:
   Что стало с этим типом?
   Леонид открыл последнюю страницу. Заключение о смерти. Всё стало ясно: просто похожи.
   И всё-таки одного из мастеров он узнал. Это было фото его соседа по мастерской, а вернее – прапорщика особого отдела контрразведки, замешанного в убийстве сына ювелира, носившего на правой руке перстень с бриллиантом чистой воды.
   Дед Артём спросил адрес прапорщика, адреса знакомых или друзей,  но кроме квартиры Юрий ничего не знал.
  Через полчаса они подошли к старому дому на окраине. Внутри дома они нашли интересную вещь – это был листок бумаги, утерянный кем-то в углу возле стола, на котором было написано: «Влево 4, 4 вверх, потом 3 - стучать».   
    Таких надписей дед Артём не встречал. Что это могло быть - шифр? Чего - сокровищ? Но в каком месте? И зачем шифр писали на бумаге? Уж не случайное ли это совпадение с какой-то длиной дорогой  или ложный след?
   Юрий пошёл домой. Дом его стоял возле графских амбаров, но вид из его окна был такой же, что и из кабинета графа. Юрий подумал: а почему бы шифру не быть номером пещеры?  Всего входов было пять ярусов, по восемь  входов в нижних  трёх ярусах и по три в верхних. Вот только стучать куда и зачем?
   Тем временем начинало темнеть, скот шёл с поля домой, всё затихало. Пыль, поднятая стадом с просёлочной дороги, оседала в низине в вечерний туман.
   Юра Смыслов часто в детстве играл с ребятами в «казаков-разбойников» по вечерам.  Ватага разбойников поднимала на дороге страшную пыль и исчезала в  туманном овраге. Трудно было юным казакам искать своих «врагов», настоящий казак Юрка находил направление их движения сразу. Пыль, лежавшая на дороге толстым слоем, была его помощником. До игры казаки тайно подсыпали пыль на обочину и в траву у низины, где бывал туман, и бежали потом точно в ту сторону, где на пыли в траве отпечатались босые следы «разбойников», свернувших с пыльной дороги.
   Воспоминания детства невольно натолкнули его на мысль подсыпать пыли перед входами в пещеры, прямо на камни. И тогда станут ясными две четвёрки или по крайней мере  они не будут уже номером пещеры в ближайшее время.
   Юрия завлекали эти мысли, он начал думать, что найдёт этих проклятых грабителей, что хоть чуть-чуть этим поможет деду Артёму и отомстит  за раннюю смерть отца.   Ему не спалось и он вышел во двор. Уже стемнело.
   А почему бы не пойти сейчас? – подумал Юрий. Вот только что взять? Ясно, что мешок от пыли. А из оружия? Старую винтовку деда? Так она без патронов, да и не стреляла уже лет тридцать, если не больше. Надо что-то потяжелей и поудобней.   
   Темнота навевала страх. Юрий подошёл к сараю, взял что-то похожее на скалку, это была сломанная рукоятка лопаты длиной около метра, захватил мешок и нагрёб с дороги пыли. Дорога была недальняя. Страх прибавлял скорость, но Смыслов не оглядывался, надеялся на слух, которым отличался ещё в детстве. Ни один звук не проходил мимо его уха. При приближении к пещерам Юрий замедлил ход. Идти по камням в башмаках было небезопасно. Они стучали и громко царапали камень, если он поскальзывался. Юрий снял башмаки, спрятал их в небольшую расщелину, прикрыв сверху лежавшим рядом плоским камнем, и, тихо ступая, пошёл в темноту.
   Четвёртая пещера  была уже рядом, как вдруг он услышал какой-то шум, будто кто-то прыгает. Темнота ничего не позволяла видеть.  Смыслов сжал палку и вдруг увидел огромного лохматого пса. Такого он видел в детстве в амбаре хозяина и часто играл с ним днём, когда хозяин был в городе. Юрию показалось, что пёс  смотрит на него, но тот пополз в четвёртую пещеру.
   Да, точно в четвертую, но не в четвёртом ярусе, а в пятом. В течение минуты Юрий лежал за камнем, потом увидел, как из пещеры выбежал такой же пёс, но какой-то другой. Он был толще. Что за привидение?  Не мог же пёс растолстеть за минуту.
    Юрий подождал ещё несколько минут, пока всё стихло.  Он подполз ко входу. Вход был низкий. Человеку туда трудно влезть. А вот нижний вход  был широкий. Юрий оставил мешок у нижнего входа и заглянул внутрь. Было тихо. Он медленно пошёл внутрь.  Пятнадцать шагов показался пятнадцатью  километрами в царстве страха. И вдруг его  нога повисла в воздухе. Юрий зацепился за стену и осторожно огляделся.  Без огня делать было нечего.  Возвращаться назад? Юрий попробовал палкой нащупать пол возле повисшей ноги, но безуспешно. Он стал опускать палку и вдруг выдернул руку. Ему показалось, что кто-то отводит  палку в сторону. Он не знал, что делать. Бежать?  А вдруг поздно? Он замер и услышал, что под ногами что-то течёт.
   Юрий, который не зря носил фамилию Смыслов и был всегда сообразительный, в этот раз ничего не понимал. Он переложил палку в левую руку. Палка была наполовину мокрая.  Так вот кто отводил палку! Ручей!
   Да-а-а, ну и трус, – подумал о себе Юрий, - а ещё клялся когда-то своей знакомой девчонке, что ничего в жизни не боится. А впрочем, причём здесь она? Прошло уж пять лет, сколько воды  утекло.  Юрий присел и стал нащупывать дно. Вода была на метр ниже пола, а вот дна он не достал. Прыгать в бездну не было смысла.
   Он поднялся и вдруг услышал кашель. Откуда? Юрий тихо пошёл к выходу. Мешок лежал на месте. Он рассыпал пыль у входа в пятый ярус, потом отошёл от входа и насыпал пыль в том месте, где, кажется, пробежал пёс.
   Юрий поднял свои башмаки  и быстро пошёл от пещер. Домой он вернулся без объяснений, башмаки в одной руке, палка в другой. Сестра уставилась на него, ничего не понимая:
  Где ты был? Час ночи! Мать в милицию пошла тебя искать.
   В любви объяснялся, - буркнул Юрий с досадой, будто его объяснения в любви его любимая выслушала и не приняла.
  Уж не с Ольгой ли? – спросила с усмешкой сестра.
   Все, кто слишком настойчиво объяснялся в любви соседской шестнадцатилетней Ольге, имевшей лишь дом с хозяйством и лишившейся родителей в год холеры, все возвращались обратно не через калитку, а через высоченный тын, за которым рос лопух, да колючий репейник. Ольгина обыкновенная дворняжка по первому же зову хозяйки бросалась на слишком быстро влюбляющегося гостя. Всё остальное напоминало страшный сон с разорванными у гостя штанами. Дворняга никого не кусала, но трепала одежду нещадно. И тот, кто старался от неё убежать через забор, падал в репейник, задерживаемый за штанину её крепкими натренированными за три года зубами.  Так и катился этот клубок из лая, крика и пыли – от сердца рыжеволосой стройной и симпатичной Ольги до высоченного тына. Утром Ольга лишь заменяла поломанный сверху тын, услужливо принесённый предыдущими кавалерами, которые буквально через неделю обратно приходили к её калитке вновь.
   Юрий хотел ответить сестре что-нибудь эдакое, но успел  лишь расширить от злости за такую мысль свои неогромные глаза и выговорить: «Разлюбезная», как дверь открылась и на пороге стояли Леонид и дед Артём. Сзади них  послышался голос матери:
    Ну, наконец-то, где тебя носит в такое-то время? Матери уже трудно сказать? Хоть бы раз…
   Больше она ничего не могла сказать. Вид его был до того страшный, что было не ясно: он победил или его побили? – Пыль на спине от мешка, грязные спереди штаны и рубаха, палка и ботинки в согнутых руках, доказывающей разлюбезной сестре что к чему, и округлившиеся недобрые глаза.
  Дед Артём даже засмеялся:
   Ну и вояка! Это где ж тебя так носило, не у Ольги ли?
   Тут уж Юрий не выдержал:
   Да что вы её мне сватаете? Рыжая она – и всё тут. Можете сами с ней побеседовать, не я ей нужен, не я! - он сердито взглянул на сестру. Та внимательно, с усмешкой, изучала в его глазах достоверность его слов.
   Мать отвела его в сени, дала другую одежду.
   Леонид подошёл к столу и сел на край лавки.
Ну, рассказывай, а то ведь нам ещё работать с семи утра. Юрий взглянул на сестру, потом на деда Артёма и спросил:
   Может, выйдем покурим?
  Да курите здесь, - заторопилась сестра.
   Слушай, Мария! – повысил голос Юрий.
  Звон стекла и оглушающий грохот прервал разговор.
Стёкла со звоном посыпались на пол.  Дед Артём одним прыжком очутился у лампы и задул её. Леонид мгновенно открыл дверь и выскочил в тёмные сени, Второй выход где? – тихо спросил он из сеней. Юрий быстро подошёл к стене и отодвинул старые доски, подпиравшие дверь, ведущую в огород. За огородом начинался пустырь, дальше начинались горы. Дед Артём быстро вышел за ними и, пригнувшись,  побежал с Леонидом к пустырю. Кроме топота ног вдали ничего не было слышно. Леонид выхватил револьвер и наугад дважды выстрелил в темноту вслед убегающим.  Резкий угрожающий крик послышался со стороны бежавших и всё вдруг затихло.
  Дед Артём схватил Лёньку за руку и что-то шепнул ему. Лёнька побежал огородами в город. Юрий почти бегом приблизился к месту, откуда только что стрелял Лёнька. Дед Артём стоял с револьвером и вслушивался, держа что-то в другой руке. Присядь здесь тихо, чтоб пуля не задела, а я пошёл по следу, Леониду передашь вот это, - дед Артём отдал Юрию связку ключей и и финку с красивой резной ручкой.
   Через десять минут послышался чей-то крик, но он раздавался почему-то из избы. Юрий бросился к дому. Прямо на крыльце его сильно ударило дверью и отбросило  на землю. Рука попала на камень и крепко сжала его. Какое-то маленького роста толстое тело прыгнула из сеней прямо к нему. Юрий, ничего не соображая от боли, со всей силы со злостью ударил это тело камнем по берцовой кости ноги.  Жирное тело мешком повалилось на землю. Юрий замахнулся  камнем ещё раз, но тело не двигалось. Из сеней выбежала сестра и вскрикнула от испуга.
   Что случилось? – спросил, лёжа ещё на земле, Юрий. Сестра указывала на лежавшего и всхлипывала. Юрий вскочил на лежавшего. Верёвку! – уверенным голосом сказал  он. Мария быстро вернулась с верёвкой и вилами. Юрий быстро связывал толстяку руки и ноги, пока Мария стояла с вилами наготове. И только теперь, когда Юрий встал, он увидел на крыльце мать, она держалась руками за бок. Юрий тревожно взглянул:
   Что случилось?
   Да ничего, ничего. Бандюга проклятый. Табуретки жалко, отец делал, - мать прислонилась к двери.
   Мария быстро стала рассказывать, что вслед за ними она хотела выйти на пустырь, но вдруг начала открываться дверь в сени с улицы.  Мария быстро вернулась  в избу. И вдруг на пороге появился толстяк.
  Мать спрашивает:
Кто вы?
  А он с силой ударил её в бок, мать упала. Мария схватила табуретку и огрела его  табуреткой по физиономии. Бандит выбежал, как ошпаренный.  Остальное сделал уже Ты, Юра.
   Толстяк начал что-то мычать. Юрий оторвал кусок старой тряпки, сушившейся на крыльце, и заткнул толстяку рот кляпом – мало ли кто ещё рядом. Потом подошёл к бочке с дождевой  водой и опустил голову. Боль мешала думать.
    Мария, бежи в милицию, пусть пришлют кого – этого забрать, - он кивнул на извивающегося бандита, тому было явно не по себе. Только теперь Юрий заметил, что толстяк похож на знакомого мастера, одно их тех, кто выполнял  заказы графа. Да, это был Ханский, не то украинец, не то русский, по говору – киевский, а говорил, что всю жизнь жил на Смоленщине, да и родня его, дескать, там, а сюда вот, мол, на заработки приехал. Он хотел вынуть кляп у Ханского, чтоб расспросить, но вдали кто-то показался. Шли четверо, впереди кто-то катил пулемёт. Шли быстро, почти бежали. Четверо прошли мимо.
   Кто это? Свои? А может из той семёрки, которую ищут? – думал Юрий, хотя уже не семёрки, а шестёрки, седьмой лежит носом к забору.
   Через некоторое время появился Леонид, он шёл быстрым шагом с каким-то человеком в кожанке.
  Где дед Артём? – спросил Лёнькин попутчик у Юрия. Юрий указал рукой в направлении пещер.
   Только туда ещё четверо только что  пошли, с пулемётом, - предупредил Юрий.
  Это наши, - сказал Лёнька. У Юрия отлегло от сердца. Он вспомнил про связку ключей, поднял её с крыльца  и отдал Леониду, сказав:
  Дед Артём велел тебе передать с финкой.
   А финка откуда? – удивился Леонид. Юрий пожал плечами.
     Михалыч, - обратился Леонид к своему попутчику, - надо срочно в поместье идти, я там интересный стол видел, может, подойдёт какой из ключей.
   Слушай, Юрка, а это кто? – заметил Леонид связанного толстяка.   
   Да, вроде один из мастеров – ответил Юрий.
   Вот это да! – Леонид удивился.
   Михалыч, заместитель деда Артёма, поднял крепкими руками связанного и посмотрел на толстяка:
   Вот мы и встретились. Уж не к Артём Дмитричу ли приходил представляться? Или перепутал хату?
   Толстяк весь сжался, он узнал того, кого считал мёртвым, ведь сам в него две пули выпустил на фронте в январе 1917-ого. Вспомнил и свой офицерский чин и вспомнил вдруг этот смелый взгляд на своём лице, как тогда – в день приезда генерала в бунтовавший против опостылевшей войны полк. Тогда-то он покомандывал, пулемёт и наган его сделали своё дело, а вот бывшего кузнеца Дмитрия Михайловича Власьева, как и его сотоварища Артёма Дмитриевича, он лично расстрелял за слишком активную пропаганду против бессмысленных атак, уничтожающих солдат десятками. И вот теперь Власьев здесь, живой.
   Это ты его так? – спросил Михалыч, увидев заплывший глаз бандита.
  Юрий не знал – может он, а может и Мария табуретом.
   Правильно, могила по нему плачет, - сказал Леонид, выдернув кляп, чуть ослабив верёвку на ногах. Идти сможешь? – спросил он толстяка. Тот отрицательно мотнул головой. Леонид завязал опять верёвку, переволок толстяка в сени и подтянул его ноги на ладонь к потолку, но так, чтоб сидеть у стены мог и не умер от кровоизлияния.
   Марию с матерью оставили стеречь бандита, дали наган на случай неожиданного визита, а сами быстро пошли в дом графа. По дороге Юрий всё рассказал о случившемся подробно.
  В доме графа дверь была на замке. Ключи в связке не подходили. Юрий нашёл гвоздь, попробывал открыть, как это делали прежние мастера - как отмычкой, но замок не поддавался. Михалыч подобрал у сарая большой камень и несколько раз с силой ударил им по замку, но тот опять не поддался. Юрий вспомнил про другой вход. По лестнице на крышу через чердак можно попасть на кухню, а оттуда вела дверь в кабинет и спальню графа.
   Юрий полез первым, за ним Михалыч с наганом наготове и Леонид. На кухне пахло чем-то вкусным и Юрий машинально открыл дверцу шкафа, где всегда хранились пироги. Там была  пустота. Но почему же пахнет? Он заглянул в печь. Потянуло тушёной картошкой с мясом. Юрий даже удивился. Печь была тёплая. Когда же её топили? Сегодня вечером?  Юрий позвал Михалыча.
..Михалыч достал ещё один пистолет, который он тоже носил с собой, как и охотничий нож, который прятал за голенищем сапога. Нож был с тонкой ручкой и длинным лезвием, но острый, он легко прятался в голенище. Не раз нож выручал его, когда бандиты нападали на него и пытались взять заложником. К такому способу прятать нож он приучил и Леонида. Теперь вдвоём они могли заменить четверых, стреляя с двух рук сразу.
   Револьвер он протянул Юрию: «Сумеешь точно выстрелить?». Юрий утвердительно кивнул.
   Тогда пойдёшь за мной, разговаривать только знаками, – Михалыч показал несколько основных знаков: стой,  вперёд, ложись, стреляй и несколько других важных для собственной безопасности. Ещё выходы из дома есть?
.. Через любое окно, - шепнул Юрий, но раму надо вынимать.
   Леонид, пойдёшь шагов через десять за нами, только не ближе, прошептал Михалыч и осторожно приоткрыл дверь в коридор. Было тихо. Коридор был широкий, начинался от входной двери  и заканчивался у мраморной лестницы, идущей на второй этаж в гостевой зал, кабинет графа и множество спален и подсобных помещений, которыми пользовалось семейство Шириных: старый граф, молодой Ширин, его жена – дочь отставного генерала. Его дети – маленькие сын и дочь. Все. кроме молодого Ширина, уехали за границу. Молодой граф Андрей Ильич Ширин, окончивший техническое училище, все свои знания употребил с единственной целью – сказочно разбогатеть любой ценой.  Для того он и взял к себе армейских офицеров, увлекающихся техникой и нечистых на руку. Тёмные делишки их он знал и потому выкупил их уголовные дела у полицейских чинов перед самой революцией за невеликие суммы. Но зато эти люди были теперь его рабами. Убрать графа было нельзя – дела сразу же попадут в полицию, а теперь – в милицию. Выкрасть же дела никто не мог – не знали место тайника. Часть мастеров граф набрал в городе из тех умельцев, кто за кусок хлеба и рюмку водки готовы были работать на графа днями, но работали на славу. Эти-то пьяницы и «лакировали» вывеску мастерской, в которой семеро бывших офицеров царской армии занимались делами, далёкими от изготовления продаваемых поделок. Эти семеро сделали дом графа тайником, в котором можно было спрятать не только бумаги, но даже упряжку с лошадьми. Но свой кабинет граф перестраивал сам. Разве что выход из кабинета делал вместе с Рыжим и Ханским. Всё остальное время банда занималась кражами и разбоем.
    Михалыч с Юркой поднялись на второй этаж. Всё было тихо. Вдруг Михалыч  прижал Юрку к стене. Леонид притаился на лестнице за перилами и достал второй револьвер. Юрий увидел медленно открывающуюся дверь в спальню графа. В нижней части двери показался рыжий кот. Михалыч от досады тихо сплюнул. Но Юрко резко дёрнул Михалыча за полу пиджака. Дверь в кабинет графа была открыта. Он услышал там какой-то неясный шум. Михалыч неслышно подошёл к двери, стал за косяк двери и слегка толкнул её. Шум не прекратился. Власьев заглянул внутрь, никого не было. Юрий и Леонид подошли к двери вплотную. Смотри, - Леонид показывал на диван в левом углу, тот медленно подвинулся к стене и остановился. Юрке стало не по себе. Он повернулся и увидел закрывающуюся дверь в спальню графа. Щёлкнул замок. Юрий подбежал к спальне и выстрелил в дверь. Внутри что-то зазвенело. Михалыч одном прыжком достиг двери, но она была уже закрыта.
   Лёня, прикрой, - Михалыч уже разгонялся, чтоб открыть дверь, а Лёнька с двух револьверов уже палил внутрь спальни, пока Михалыч не полетел в дверь.  Дверь от удара Михалыча вывалилась, Михалыч влетел в спальню, за ним Леонид.
  Рама была выбита. Власьев подбежал к окну, внизу пытался ползти человек.
  Стой, гад, стрелять…, - с улицы раздался выстрел, другой, Михалыч резко схватился за висок и присел. Лёнька подскочил к окну и дважды выстрелил.  Готов, - крикнул он и нагнулся к Михалычу. Тот потирал голову. Пустяк, штукатурка отскочила.
   Власьев выглянул в окно. Человек внизу не двигался. Спускайтесь, надо обыскать, потом сообщите дежурному, чтоб забрали труп, - сказал он Лёньке и Юрию и вернулся в кабинет.
   Кроме нагана у мёртвого ничего не нашли. Это был второй графский мастер. Леонид побежал к дежурному, а Юрка по водосточной трубе вернулся, как в детстве иногда делал, в дом.
  Ты почему здесь? А сторожить кто будет? – спросил строго Михалыч.
  Так он мёртвый, - пытался возразить Юрий.
  Я тоже в семнадцатом году был мёртвый, да вот жив, как видишь.

  Юрий спустился вниз. Тело лежало в том же положении. Юрий дотронулся до руки, она была без пульса. Да, точно мёртвый, - подумал Юрий и отошёл в тень к стене, там было безопасней.
    Тем временем Михалыч изучал кабинет. Бояться было уже нечего. После такой пальбы только сумасшедший может сидеть на месте, тем более, что под диваном был, видимо, потайной ход. Михалыч пытался подвинуть диван, но безуспешно, тот стоял как привинченный. Он присел в кресло, надо всё просмотреть, ход должен быть.
   Начинало светать. В поле выгнали коров. Послышался шум телеги, въезжающей во двор. Дед Артём с врачом из городской больницы осмотрели убитого, о чём-то посовещались и положили труп на телегу. Ещё через минуту прибежал красноармеец лет двадцати, накрыл труп рогожей, сел в телегу и повёз труп в город. Врач уехал с ним.
  Дед Артём и Юрий поднялись к Михалычу, тот рассказал про ночные события.
Потом дед Артём дошёл до пещер, но больше не увидел никого и вернулся в усадьбу графа.
   Пока Леонид вёл допрос бандита Ханского в помещении ЧК, дед Артём стал изучать кабинет графа. Ключи и кинжал были у него и он стал проверять один ящик за другим. Везде были, как ему показалось,  графские  безделушки, чистая бумага, книги по механике,  физике, химии. Юрий помогал проверять ящики. Один ящик в стенном  шкафу показался ему легче других. Юрий вынул его. Ничего особенного, только задняя стенка в нише ящика открылась внутрь стены. Юрий посмотрел в нишу. Так и есть. Двадцать пять рычагов - наподобие тех, которыми звонят у входа в дверь некоторых богатых домов. Юра потянул на себя один из рычагов. Ничего не изменилось. Подожди, Юра, - сказал дед Артём, - на бумаге были цифры 4, 4, 3, помнишь? Четвёртый ряд, четвёртая колонка, а вот что цифра три означает? – подумал Юра вслух. Что угодно, может и три раза нажать  на рычаг «четыре-четыре», как в сказке, - проговорил Юра и нажал трижды на рычаг. Диван начал довольно быстро отодвигаться. Дед Артём вынул револьвер. В полу за диваном показался люк со странной ручкой, которая напоминала небольшую  скобу. Михалыч потянул за ручку, люк не открывался. Опять секрет. Нужно было опять искать отгадку.
   Юрий пригляделся к люку: «Край-то люка у ручки – несвободен, за пол цепляется!» 
   Может, это задвижка? – подумал вслух дед Артём. Юрий потянул в сторону, но и в сторону люк не двигался. Михалыч собирался уж выстрелить в люк, как Юрий сказал: «А мы ещё вниз ручку не давили, попробовать надо.»
   Михалыч попробовал нажать рукой, ручка почти не двигалась, как будто пружина мешала, тогда он с силой своего веса нажал ногой, верх ручки упёрся в крышку люка и раздался щелчок.  Власьев легко отодвинул люк в сторону, винтовая лестница вела вниз.
   Все трое – дед Артём, Юрий и Михалыч медленно спустились. Лестница заканчивалась в полвале, дальше подземный ход шёл вдоль фундамента дома в сторону пещер и был хорошо укреплён толстыми просмоленными досками. Через двадцать шагов они наткнулись на закрытую плотную дверь. Михалыч зажёг спичку. Справа от двери на дощатой стене находился точно такой же пульт с 25 ручками, как и в кабинете.
  Попробуем? – шепнул Власьев. Дед Артём и Юрий отошли от двери к стене и приготовили оружие к бою. Михалыч трижды нажал на ручку четыре-четыре. Сзади что-то грохнуло и затихло. Дед Артём молчал, пытался сообразить: что произошло?
   Зажги спичку, Михалыч, - тихо сказал он, всё стихло. Картина предстала нерадостная. В трёх метрах сзади от них появилась такая же дверь.
   Здорово сработал граф, теперь мы у него в клетке, - прошептал Юрий, но тут же добавил,- надо попробовать поднять дверь, она вроде сверху опустилась.
  Михалыч попробовал поднять дверь, но ни в одну сторону она двигалась, будто в неё гвозди забили.
   Сестра и мать Юрия попрощались с Леонидом и пошли домой. Леонид приказал Ханскому сесть на табурет напротив. Комната была в полуподвальном помещении, на окне - решётка, у двери – часовой. Ханскому развязали по его просьбе руки. Леонид начал допрос. Ханский не скрывал свою биографию.
    А как вы оказались в доме Смысловых?
Ханский подумал и тихо сказал: 
   Мне приказали убрать председателя ЧК, но я лишь видимость сделал, я ведь без оружия был.
  Кто приказал? – спросил Леонид.
   Ханский  прикинулся незнающим:
   Не знаю, мне домой подбросили записку: убить председателя ЧК, иначе сам будешь убит завтра.
   У почему именно вам приказали, Ханский?
    Я ведь бывший офицер, вот меня и шантажируют. Тепер-то я уж давно занимаюсь мирным ремеслом.
  А как же выстрелы во Власьева на фронте? – уточнил Леонид.
   Ханский побледнел, нос сдержанно продолжал:
Там был приказ. Или ты, или тебя. У меня не было выхода.
   Врёте, Ханский, приказа стрелять в солдат у вас не было! – повысил голос Леонид, он знал историю с Власьевым.
   Ханский соскользнул на колени и закричал, будто его собираются казнить:
Да простите вы меня, ведь тогда трудно было, с одной стороны – немцы, с другой – контрразведка преследовала за малейшую пропаганду, а у меня двое детей и мать больная, нервы тогда сдали, два года вшей на фронте кормил вместе с солдатами!
  Мать, говорите, больная, - Леонид понизил голос, - мать, конечно, жаль. А зачем же вы ударили пожилую женщину, мать двоих детей, когда ночью в дом вошли? – Леонид внимательно смотрел Ханскому в глаза.
   Бандит испугался этого вопроса, замешкался, пальцы затеребили пуговицу.
Вы же сами понимаете, я зашёл, - начал было Ханский. Засада там на меня была, - он опять замялся и, озираясь на часового, продолжил, - я подумал тогда, что может Власьев в отместку мне за фронт…
   Леонид видел, что Ханский хитрит, его речь становилась всё более заискивающей.
   Я испугался засады, нервы сдали, мне показалось, что в меня метят из револьвера. Темно там было, я ж без оружия, - Ханский облизал губы, пот катился по его лбу. Леонид чувствовал, что бандит хочет выкрутиться.
   Так-так, - не спуская с Ханского глаз, сказал Леонид. Надо было что-то делать, иначе уйдёт он от суда.
   А записка об убийстве где? – грубо спросил Леонид.
   Я сжёг сразу. Боялся тогда. Надо было к вам сразу, а я струсил, жить захотелось. Теперь умней буду, - Ханский тёр рукой глаза, слёз не получалось.
   Ну и скользкий же тип, не мог он без оружия быть, не мог! Но куда он его дел?-  думал Леонид и тут же решился на хитрость:
   Так вы без оружия были? – спросил Леонид.
   Ханский насторожился:
   Да я ж говорю, что шёл просто так, лишь бы не убили, - Ханский замялся, подыскивая слово кто его должен был убить, - шантажировали меня.
   Леонид подумал, что в дом Ханский должен был войти с оружием, с крыльца вылетел без оружия, значит где-то в сенях уронил или выбросил, когда подумал, что ударили его чекисты.
   Расчёт Ханского был прост: испугался он и всё, из испуга дело не получится. Леонид записал свою догадку на бумагу и железным голосом сказал:
  Так вот, поручик Ханский, в сенях ваше оружие нашли!
   Ханский мгновенно изменился в лице. Табурет полетел в сторону Леонида, одним ударом бандит свалил молоденького часового и выскочили в коридор ЧК. У двери стоял ещё часовой. Ханский бросился к окну, рама распахнулась наружу и он, весь в крови от обрезавшего его стекла, бросился в сторону дома Шириных.  Леонид и очнувшийся молоденький часовой бросились вдогонку.
    Пробежав шагов триста, Леонид потерял Ханского из виду и вдруг часовой выстрелил вверх. По стене дома Шириных быстро карабкался Ханский. Через секунду он был уже внутри дома. Леонид быстро полез по стене за ним, следом карабкался часовой.
    В доме была распахнута дверь в кабинет, там что-то щёлкнуло.  Леонид вбежал в кабинет и удивился: диван был отодвинут, а за ним – люк с ручкой. Леонид дотронулся носком сапога  до ручки люка, не отводя нагана, хотел проверить крепость крышки, может ломать придётся. Ручка чуть осела. Леонид нахал сильней. Щёлкнул замок ручки. Леонид открыл люк.
   Иди за мной в десяти шагах, крикну – стреляй, - предупредил Леонид часового и спустился в подземный ход. Вдали что-то гремело, видимо, Ханский что-то открывал. Леонид пошёл на шум. В темноте он почти подошёл к бандиту и перед тем, как чиркнуть спичку, громко крикнул:
  Руки вверх, Ханский,! – и зажёг спичку.  Бандит зло косился на огонь, но увидел за спиной Леониду часового с винтовкой наготове, осел на пол и сказал тихо:
   Испугался я, что расстреляете за чужой револьвер.
   Леонид поднёс из коробка вторую спичку и зажёг её:
   Вяжи его ремнём, - сказал он, указывая головой на Ханского. Через минуту бандит валялся крепко скрученный.  И вдруг из-за двери раздался голос деда Артёма:
   Леонид, это Ты?
   Дед Артём, а ты что тут делаешь? _ удивился Леонид.
   Ханского ждём, - спокойно ответил Прохоров, - Ханский, а ну-ка скажи секрет замка.
   Ханский молчал. Часовой несильно, но довольно не мягко, подтолкнул его прикладом в плечевую кость:
   А ну говори, а то по полной отхватишь! – боец замахнулся на Ханского.
Видимо, удар для Ханского был чувствительным, да и злость бойца преобладала над революционной сознательностью и дисциплиной, которую должны были строго соблюдать все сотрудники ЧК в отношении арестованных, да того требовала и работа. Преждевременная смерть  любого арестованного  бандита или контрреволюционера играла на руку врагам революции, так как все сведения, которыми обладали они, уходили тогда с ними в могилу, а не на пользу делу революции.
   Ханский нехотя процедил сквозь зубы:
   На пульте в четвёртом ряду в четвёртой колонке три раза нажать рычаг.
Врёшь, Ханский, этот рычаг закрывает дверь, - прозвучал Твёрдый голос Власьева.
   Вы снизу четвёртый берите и справа, а не сверху и слева, а потом поднимайте дверь до щелчка, - Ханский отодвинулся к стене, сила была не на его стороне, он старался теперь  угодить, как мог, лишь бы избавиться от заслуженной кары. 
   Дверь медленно поднялась.
   А теперь, Ханский, показывай секрет второй двери, - опять прозвучал голос Михалыча.
  Шифр тот же, ещё раз нажмите ручку, - Ханский поднялся и стал у стены, - отведите меня обратно, не виноватый я, это граф Ширин меня замки тайно заставлял делать, больше у меня нет вины.
   А это мы разберёмся, - сказал Михалыч, - а пока рассказывай, куда ход идёт и что там ещё есть.
   Я с удовольствием бы, - промямлил Ханский и замолчал.
   Что молчишь? – опять подтолкнул его часовой.
   Это последний замок, который я делал, дальше меня не пустили, дальше делал Мирон Сахаров, - Ханский опять сел.
   Мирон Сахаров был тем вторым мастером, которого застрелил Леонид во дворе дома ночью. Ханский видел его труп в окно у ЧК.
  Отведёшь его, Михалыч, бойца с собой захвати и назад возвращайся,  только внимательней будь, - обратился дед Артём к Власьеву. Тот понял, что путь может быть опасным.
    Артём Дмитриевич Прохоров – дед Артём, как его все звали, был требовательным командиром, но понимал, что обрубить, отругать за халатность молодого бойца-чекиста в присутствии врага он не имел права, боец это надолго и сам запомнит, а значит научится быть внимательным и сумеет упредить любое движение врага. Хорошо, что боец всё ж увидел врага и догнал.
   Власьев вывел Ханского и отвёл в кухню, отворил окно, помог тому спрыгнуть на землю и повёл его огородами и садами по овражку, чтоб никто не видел этой окровавленной бандитской физиономии.  В ЧК он завёл Ханского в тот же кабинет. Протокол допроса лежал на столе, поломанный табурет валялся под столом. Власьев бегло просмотрел листки.
   Так зачем же ты бежал, Ханский? Раскусил тебя Леонид.  Михалыч ещё раз внимательно прочитал последнее предложение из протокола, записанное Леонидом.
   Ханский помолчал, а потом вдруг начал говорить виноватым тоном:
   Да испугался я, чужой наган нашли, а меня впутывают, я ж просто так шёл, да в протоколе всё написано, - и он хотел приблизиться, чтобы посмотреть протокол, но часовой преградил штыком ему путь, Ханский отошёл к стене.
   Неожиданно дверь открылась и на пороге показалась Мария Ивановна – сестра Юрия:
   Мы вот в сенях нашли,  в ведре с водой лежал, видимо, этого, - Мария кивнула на бандита и положила на стол свёрток, - вы извините, дела у меня, я пойду, если что – я дома буду. Мария вышла.
   Из свёртка торчало дуло револьвера. Не ошибся Леонид, вот только не знал: револьвер или обрез, потому и сказал «оружие», - подумал Михалыч и мысленно похвалил его.
   Ну, что, Ханский, вещь-то фронтовая, - сказал Власьев, доставая револьвер, - я её хорошо помню, тут и дарственная надпись есть, тебе его перед смертью полковник отдал, просил семье передать, а ты из него солдат расстреливал! Что хвост поджал? Руки связаны? Скоро все вы так ходить будете, связанные и по рукам, и по делам вашим поганым! Под стражу! – приказал Власьев часовому.
   Ханский медленно пошёл, подавленный произошедшим. Всё он рассчитал, все версии продумал, а вот с револьвером не обманешь – дарственная надпись подвела, вот если б не сам зам. председателя ЧК вёл допрос, так и пистолет, можно сказать, не его, а полковника какого-то.

     Спустя несколько часов дед Артём, Леонид и Юрий углубились в коридор пещеры метров на триста, просмоленных опорных досок уже не было, но грунт походил на  скальный и стены держались прочно. Леонид шёл сзади в прикрытии, он боялся заговорить, потому как  был виноват, что дверь не закрыл при допросе, да и руки развязал арестованному раньше времени. Мысли его были сумрачны. Вдруг послышалось какое-то приглушённое рычание. Леонид остановился и вынул второй револьвер. Юрий замер на месте и машинально поднял дуло в сторону рычания. Похоже, где-то была собака. Юрию показалось, что он видит перед собой воду. Так и есть. Впереди, на метр ниже пола, была вода – точно такая же, как и при первом посещении пещеры, когда собака там неожиданно похудела.
   Может, она носит что-нибудь в пещеру? – подумал Юрий. Рычание прекратилось и послышался убегающий собачий бег.
   Значит, здесь выход из пещеры! Но кто направил собаку днём? – этот вопрос Юрий не мог задать деду Артёму, рядом мог быть враг.  Дел Артём тоже увидел воду и ощупал во тьме стены. Вдали мелькнул огонь, как будто от факела. Все трое преследователей легли на пол. В свете факела  Леонид увидел над Юрием нишу в потолке. С другой стороны была такая же. И вдруг прямо на другой стороне появились двое. Один уже начал вынимать из ниши в стене лестницу. Второй же увидел Юрия и деда Артёма  и стоял с широко раскрытыми глазами на краю канавы с водой, факел отсвечивал в его зрачках выражение страха, тело клонилось назад и дуло его револьвера вот-вот поднялось бы на уровень лежавших, как Леонид выстрелил сразу из двух своих револьверов и вскочил, чтоб не задеть никого из своих. Тело бандита упало назад, факел бандита полетел в воду, а дед Артём и Юрий открыли непрерывный огонь по бандитам, остановившимся у лестницы.
   В отблесках выстрелов было видно, как лестница падает на головы бандитов и оба тела валятся на землю. Леонид подбежал к нише и взял лестницу. Кругом было тихо и лишь один из бандитов стонал.  Леонид зажёг спичку, стонавший затих и перестал дышать. Вдали в коридоре виднелись отблески дневного света. Леонид пошёл на отблески и заметил, что свет идёт ещё в одном месте. Откуда-то рядом, но ближе к потолку. Он подошёл поближе к свету, второй ход-лаз был почти в метр высотой, на полу валялось нечто подобное поясу с кармашками. Один  из кармашков был набит чем-то. Леонид посмотрел и удивился: там лежала лимонка, в другом кармашке – патроны от револьвера. Юрий подошёл поближе к Леониду.
    Слушай, да это, наверное, собака носит, вон и шерсть на пряжке; она, видимо, и рычала, когда, снимая пояс, ей клок шерсти вырвали.
   Дед Артём, обыскав убитых и не найдя у них никаких документов, забрал пояс и через минуту все трое были у выхода 4-4.
   Юрий увидел следы двух пар ног на той самой пыли, которую он рассыпал ночью. Следы вели в пещеру. Значит, больше в пещере никого нет.
   Стояла чудная летняя погода. Дул тёплый ветерок. Небо было глубокое и голубое. Так и хотелось находиться под этим дивным небом, не уходя никуда ни на миг.  Где-то далеко виднелась маленькая туча. Юрий шёл и вглядывался в неё. Может, дождь будет, а то уж который день печёт, - думал он.
   Слушай, а вы правда в капкане были? – перебил мысли Юрия шёпот Леонида.
   Были, минуты две, дед Артём набрал потом шифр, нервы у него железные, - ответил так же тихо Юрий.
  А почему же закрыли? – опять зашептал Леонид, пытаясь понять произошедшее в подземном переходе.   
   Само закрылось, - ответил Юрий, - но Михалыч всё равно это бы сделал.
   Юрий знал, что Михалыч всё продумывает и на всякий случай ничего лишнего не делает. Михалыч чувствовал, что враг ещё сможет  воспользоваться ходом, а пускать врага в тыл к себе бесшумно – не следует, а потому и не испугался ловушки, когда дверь сама закрылась. Ловушки рано или поздно открываются, а оружие у них всегда наготове. Главное – при открытии ловушки хорошо притвориться убитыми, а лучше спрятаться, если кто-то попытается  открыть ловушку сразу.
   Вдали показалось здание ЧК.
   Дед Артём, – позвал Юрий, - я, кажется, знаю,  где собака из пещеры живёт, очень уж похожа она на графского пса, я схожу - посмотрю. Юрий уже собрался идти, но Михалыч остановил его: 
   Погоди, я тебе Трофимова, завхоза нашего, Михеича, в помощь дам, а Ты, Леонид, пойдёшь с ними и останешься потом с Михеичем в засаде, мало ли кто за псом придёт, а сейчас идём хоть чуть перекусим, с вечера ведь голодные ходите.
   На окнах коридора ЧК до пола свисали старинные графские шторы, такие же по цвету висели и у дверей.  Это уже завхоз придумал, - подумал Михалыч, - ну и Михеич, всё от людей с улицы закрывает, всех нас в тряпки укутал, хоть ты арестовывай его за любовь к пышности. В этот момент его взгляд упал в глубину коридора, где из-за небольшой решётки в двери виднелось осунувшаяся физиономия Ханского. Лицо его выражало застывшую тревогу. Прохоров машинально оглянулся, но в коридоре были только он и Юрий с Лёнькой. да ещё часовой у входной двери.
   Войдя в кабинет, дед Артём достал горбушку хлеба, небольшой кусок неизвестно откуда прибывшего в кабинет солёного сала и лук. Чайник сразу оказался на буржуйке и скоро согрелся. Обед прошёл скромно, но по тем временам богато - из-за хорошего, с чесночком и мясными прожилками сала, но никто и не обижался.
   На улице послышался дальний гром. Леонид выглянул в окно – надвигалась большая гроза. Дед Артём решил не посылать ребят с завхозом сию же секунду, могут не успеть до дождя, лучше уж подождать, гроза с дождём в этих местах быстро обычно проходила, а вот сидеть мокрыми в засаде – неправильно, да и опасно при грозе бежать. Двадцать минут, конечно, многое дадут при поимке врага, но в такую грозу в дом с собакой, которая лает и выдаёт  всех посетителей, может сунуться только сумасшедший.   
    Поэтому Михалыч решил разобраться сначала с Ханским, а потом уж основательно заняться домом графа и собакой с её хозяином. Он понимал, что граф прячется именно в замке или в пещерах, лучшего места в городе не найти – на окраине и лес рядом.
   Гроза тем временем всё приближалась, всё громче и чаще становились раскаты грома, всё ярче и всё ближе сверкали молнии. Через десять минут раскаты грома слились почти в один  непрерывный грохот. Пошёл сильнейший ливень, потом в лужах во дворе стали появляться пузыри. Это значило, что гроза скоро уйдёт и ливень закончится.
   И вдруг один из раскатов грома раздался прямо над головой. Михалыч в раскате услышал ещё один – очень короткий, не громовой - без сухого треска, словно разрывающего воздух, - грохот. Он не понял сначала: почему такой короткий грохот и выглянул в коридор.  В дверях стоял часовой. Недалеко стоял завхоз и поправлял шторы на окне.
   Михеич, - позвал завхоза Власьев.
   Слушаю, Михалыч, -  обернулся завхоз.
    Ты чего тут навешал? Здесь теперь не барский дом! – с укором произнёс Власьев.
    Завхоз хотел ответить, но раскат грома опять расколол небо.
Михалыч решил подойти к камере, пора начинать допрос, поскольку время работало на Ханского, тот мог понапридумать чего угодно. Но тут Михеич громко заговорил, будто на трибуне:
   Зато врагу не видно что тут и кто тут, иначе какое ж мы ЧК, если у всех на виду?
   Дед Артём уже подошёл к камере, заглянул в окошко и резко обернулся. Никого не выпускать, - крикнул он часовому. В руке он уже держал револьвер.
   Михеич вытаращил глаза и испуганно спросил:
   Что случилось?
На голос деда Артёма Михалыч, Юрий и Леонид подбежали к камере.
   Да отвесь ты окна и чтоб я больше не видел этого трепья, - дед Артём дёрнул за штору, она упала  на пол, вторую штору он не дёргал так сильно, лишь слегка отодвинул. Окно за шторой было открыто, на подоконнике валялась гильза.
   Кто открыл?- оглянулся он на часового.
   Да вот Михеич проветрить решил, перед дождём прямо, свежего воздуха чтоб…
   Ну так что? – перебил его Михеич. - Духота уж надоела всем.
   Ничего, - громко оборвал его дед Артём, - Ханский убит.
   Как? – часовой раскрыл рот. Он чувствовал  себя уже дважды виноватым – сначала, когда Ханскому дал в окно выпрыгнуть, а теперь позволил и убить кому-то Ханского.
   Леонид, постой пока в дверях, и вы, товарищ часовой, в кабинет зайдите пока ко мне, - сказал он и шепнул что-то Леониду.
   Часовой вошёл в кабинет и стал молча у стола.
   Расскажи по секундам, что произошло в коридоре после моего прихода?- спросил у часового дед Артём и сел против него на край стола.
  Да что было? Вот вы зашли, - начал часовой и шёпотом добавил: а перед вами за две минуты Михеич подошёл и стал завешивать шторы на окнах, говорил: чтоб молния не влетела. Да пока завешивал, что-то арестованному шепнул и отошёл к окнам, а арестованный потом не отходил от дверной решётки, как будто  шторы разглядывал. А Михеич потом сразу вышел и потом после вас только зашёл и всё в коридоре был у штор, поправлял.  А когда сильная гроза началась, я стал проверять отметку на пропуске у посетителя, который из другого кабинета вышел. А потом вы крикнули никого не выпускать, - часовой почему-то оглянулся на дверь.
   Ну, а Михеич во время грозы, когда сильный удар грома был, подходил к открытому окну? – спросил тихо Прохоров.
   Да, он штору ещё раз поправил, она от порыва  ветра чуть отодвинулась, он и подошёл к ней, - часовой снова посмотрел на дверь. Дед Артём открыл окно и обратился к часовому:
   Ты выпрыгни на улицу и под окнами пройди незаметно, пригнувшись, ко входу и спрячься за дверью; если завхоз выбегать будет, то задержи его, только живым оставь, у тебя силы-то полно. Дед Артём открыл дверь и ещё секунд двадцать как бы читал мораль уже отсутствующему часовому о бдительности на посту.  Потом, не выглядывая в коридор, позвал к себе Юрия - на минутку.
   Леонид зашёл в дверь и сразу же дед Артём вышел в коридор, завхоз был уже у выхода.
   Михеич, а ты куда направился? Я же просил всех не выходить, - дед Артём поправил кобуру.
   Завхоз обернулся и с улыбкой произнеся:
   Да я до ветру, - и опять повернулся к двери, чтоб уйти.
   Подождите, Тритонов, или  вы приказа не понимаете? – дед Артём пошёл к выходу по коридору. Завхоз развернулся и с быстротой молнии выхватил револьвер. Прохоров провалился в соседнюю дверь, прозвучал выстрел, завхоз пинком ноги открыл дверь и прыгнул на улицу. Сзади его схватил охранник, а в дверь уже выбегал Юрий с револьвером.
  Тритонов перевалился на спину, подмял под себя охранника прямо в дождевую лужу и только тут увидел подбегающего с револьвером Юрия. Он нажал на курок, но промазал, Юрий продолжал бежать. Охранник ещё крепче сжал завхоза, тот резко выдернул руку с револьвером и хотел выстрелить ещё раз, но нога Юрий больно ударила его по руке, револьвер отлетел в сторону.
   Всё, - пронеслось в голове Тритонова.
   Через несколько минут дед Артём и Власьев сидели в подвальном помещении, где решили допрашивать Ханского. Тритонов стоял.
   Сядьте, Тритонов, - Власьев  указал на табурет.
.. Может, руки развяжете, - Тритонов протянул их Власьеву, - всё-таки работал, уют создавал.
   Уж  не причисляете ли вы себя к пролетариату? Переработались за год после революции? Отвечайте, где вы достали документы рабочего Тритонова Ивана Михеевича? – Михалыч смотрел на бывшего завхоза и не мог простить себе, что не разузнал врага раньше.
   Это мои документы, здесь же и выданы, нашими Советскими властями. – завхоз кивнул в окно, напротив стояло здание исполкома.
   Дед Артём взял документы завхоза и пошёл в здание напротив.
   Когда вы стрелять прекратите под нашими окнами? – встретил его председатель исполкома, - добивай ты быстрей эту сволочь, Артём Дмитриевич, а то уж люди боятся работать.
   Если поможешь, Сергей Петрович, обязательно добьём, - протянул руку поздороваться председатель ЧК.
   Дело, с которым обратился к Доброву дед Артём, требовало тщательной проверки. Взамен утерянных документов в исполкоме быстро выдавали новые, но Добров лично проверял всю подноготную этих дел: то ли сгорел документ, то ли в воду упал, а у кого и просто истрепался совсем, даже буквы стёрлись. Вот этими, стёртыми документами и занялся Добров. Документов было немного, двенадцать, все девятнадцатого века. И лишь один был, похоже, Тритонова. Дед Артём взял лупу, фамилия была написана неплохо, но несколько букв были словно подтёрты.
  Дай-ка мне, дед Артём, я когда-то интересовался этим, - Добров взял лупу и стал разглядывать бумагу на свет с лицевой и обратной  стороны. Слушай, да тут лишнего написано, а для запутанности подтёрто много и фамилия была не Тритонов, а Притонов. Как же я раньше-то не заметил.
   Слушай, а Притонов этот уж не завхоз ли Твой? Это ж он приходил зимой семнадцатого менять документ, говорил, что всё с собой носил, боялся – украдут, пока работает, да и поистёрлись буквы уже, нехорошо, если совсем сотрутся.
  Он самый, завхоз, врага я пригрел, Сергей Петрович, теперь вот разбираться надо. Я поеду завтра в губ. ЧК за его биографией, а ты узнай на фабрике про Тритонова-Притонова, ты ведь там выступаешь сегодня.
   Дед Артём вернулся в подвальное помещение. Тритонов-Притонов всё отрицал, говорил, что запугали его, что подбросили записку, дескать, повесь шторы и окно открой, а не то убьют, вот он и струсил, от трусости рука дрогнула, револьвер потому выстрелил, а в мальца-охранника стрелял почему, так думал – бандит напал.
   А вам знакома фамилия Притонов, - спросил дед Артём. Арестованный  весь сжался.
   Так как же вы взяли документ на Тритонова, хотя сдавали документ на Притонова? – дед Артём приблизился к бывшему завхозу, тот задумался, но потом словно очнулся.
   Скажу, что греха таить, не хотел я барышню подводить, она мне документ выписывала, да и председатель тоже печать ставил, - арестованный прикинулся простым неучем, я-то фамилию не посмотрел сразу, на радостях, а потом уж как-то и неудобно, люди-то занятые, честные, а я ведь сам виноват, не проверил, в общем боялся, не поверят мне, скажут: специально обманул, да и ещё во взятке обвинят. Это я сейчас понимаю, что не так всё, а тогда побоялся, да и всё одно – что Тритонов, что Притонов, русский ведь человек, он хотел ещё что-то приврать, но Михалыч, стоявший рядом с дедом Артёмом, обрезал его:
   Хватит! Увести.
   Сергей Петрович Добров ехал на фабрику уже под вечер, на фабрике должно было состояться поздравление лучшей бригады слесарей, увеличивших производительность оборудования в два раза! Теперь двенадцать человек работали вместо двадцати четырёх. Такого на фабрике при царе не было. Рабочих считали за тягловую силу, вроде пашущих лошадей, думать им не полагалось, да и где там думать, когда  четырнадцать часов на ногах промотаешься, да ещё начальство, как собаки, - лают за малейший простой станка.
   Теперь же работали на себя и только одно плохо, не хватало мастеров, старые-то -  кого на фронт забрали, некоторые разбежались после Октября, побоялись – рабочие за их ругань отомстят,  а рабочие своим умом да опытом и доходили до всего лучшего, что могли дать станки, приспособления, инструмент, новая смазка! 
    Председатель исполкома Добров сам был фабричный, работал там инженером, но был связан ещё в студенческие годы с большевиками, потом в 1915-м вступил в партию большевиков и с тех пор выполнял непростые поручения партийной ячейки. Много раз его подозревали, но знакомство с дочерьми и сыновьями  крупных московских промышленников, которые он специально и не без интереса для своей культурной жизни завёл ещё в годы учёбы, сбивали полицию с толку, так как алиби он всегда находил. Особо часто бывал и Ирины Анатольевны Вардашевой, дочери великолепного инженера, создавшего несколько уникальных по тем временам изделий. Ирина и Добров встречались сначала по совместной работе в подполье, а потом и просто на балах, даваемых светскими дамами или учёными мужами по различным торжественным датам. Таких дат можно было найти по нескольку на каждый день в той далёкой теперь великой по своим масштабам Императорской России.  После Октябрьской революции Доброва направили утверждать Советскую власть на его малую родину – в край дивных лесов и скалистых холмов, а Вардашева осталась работать в ВЧК. Отец её работал в министерстве и дома почти не бывал, поскольку часто ездил в командировки и лишь однажды встретился с Добровым, очень жалел, что они не работают с Ириной вместе, но время было далеко не мирное.
   Ровно в восемь утра Добров вышел с раннего митинга. Разговор с директором фабрики ничего не дал. Рабочие цеха, где раньше работал Притонов-Тритонов, ничего толком о нём не знали, да и работал он недолго, друзей не заводил, ни о чём никогда ни с кем не по работе не заговаривал. В полицию при царе его тоже не забирали. Но самое интересное, что из бригады, где работал Тритонов-Притонов, ни одного не взяли на фронт, хотя старые большевики в бригаде были. А вот с соседних бригад всех недовольных царским режимом забрали на фронт или под суд по надуманным статьям отдали. Доносчика рабочие найти не смогли.
   Это всё, что ему удалось узнать на фабрике. Это он впоследствии и передал Артёму Дмитриевичу – деду Артёму.
  Поездка Прохорова в губ. ЧК дала больше, чем ожидал дед Артём. Под фамилией Притонов скрывался агент царской охранки, который лично пытал своих товарищей по работе на фабрике и которые после пыток в ту же ночь умирали в тюрьме. Но находили их где-то в лесу, у болота или далеко от города в поле мёртвыми, будто их грабил кто и избивал – без документов, с трудно узнаваемыми лицами, а иногда и вообще переодетыми в чужую одежду.
   С Прохоровым обратно в район ехал представитель губ. ЧК. Архивное фото Притонова он вёз для опознания.
   Допрос Притонова длился недолго, поскольку его по фото опознали сразу. Цель его работы в местном ЧК была проста: вовремя сообщать графу об опасности и создавать условия для устранения попавших в ЧК своих же людей, чтоб лишнего от желания выжить не сказали.
   Когда же Притонова спросили, как найти графа, он долго не сознавался, потом начал давать ложные версии и лишь спустя пару часов согласился сам указать логово графа в пещерах.  Притонова развязали и выпустили одного, чтоб было видно по пути, будто его выпустили совсем, но сопровождение по всему вероятному его пути направили и далеко впереди, и не очень далеко  сзади.
   Притонов шёл по направлению к дому графа, потом, не доходя квартал, остановился на углу, повернул голову и помотал головой, будто шея у него чешется. На губах Притонова появилась улыбка. Дед Артём приготовился к стрельбе, но Притонов свернул к дому графа, потом обогнул конюшню, амбар с сеном возле конюшни и спустился вниз, к погребу, где граф держал керосин для ламп и свечи. Ворота погреба были закрыты.
   Отрывайте, никого рядом нет, ключи-то у вас, - обратился Притонов к Михалычу, словно всё знал про ключи, выпавшие у Ханского при налёте.
Погреб открыли, он был пуст, на дощатом полу - ни следа, даже пыли не видно.
   А теперь опустите всю стену, она на канатах, в углу за ящиками лебёдку найдёте для опускания стены, - Притонов присел у противоположной стены. Другая стена, отделяющая погреб сбоку от земли, опустилась на пол. Перед Михалычем открылся широкий проход, ведущий вглубь. Несколько часов назад здесь стояли лошади с повозкой – на земляном полу виднелись следы подков и колёс.
  Дед Артём и Михалыч углубились внутрь, ход не сужался, а переходил в подземный лабиринт двухметровой высоты.
  Вдруг часовой, стороживший Притонова, вскрикнул и упал на землю.
Ворота в подвал захлопнулись, наступила почти темнота. Михалыч и дед Артём быстро побежали к воротам, открыли их наружу и в этот момент Притонов, стоявший сбоку уже с винтовкой охранника, замахнулся штыком в спину Михалыча. Дед Артём с пол-оборота выстрелил прямо в бандита, но было поздно. Михалыч упал на землю. На выстрел уже бежал Леонид. Притонов корчился в агонии на земле.
   
   Через пару часов на станции в кабинете начальника шёл опрос кассиров. Пожилой кассир, проработавший на станции девять лет, подтвердил, что до Бреста вчера брал билет какой-то хорошо одетый гражданин в кожаной куртке, похож на комиссара, но с саквояжем и со свёртком. Сказал, что по делам службы спешит с помощником и просил на ближайший поезд обязательно. По описанию это был граф. Сутки прошли, враг ушёл, так как до Бреста поезд шёл двенадцать часов. Помощником был неизвестный, так как кассир его не видел.
  Прохоров телеграфировал со станции в Брест. Ответ пришёл через час: два часа назад при переходе государственной границы был убит какой-то рыжий с оттопыренными ушами, второму удалось бежать.
   С отвратительным настроением, огорчённый ранением Михалыча, раздосадованный побегом графа, дед Артём вернулся к себе в кабинет.
   Артём Дмитриевич, – в кабинет вошёл Юрий, - рядом с кабинетом Михалыча во время убийства Ханского был кузнец. А вы заметили, что Притонов останавливался, пока шёл от нас, останавливался у дома кузнеца? Сегодня же я видел чуть позже кузнеца, он шёл к подвалу графа.
  А ты что там делал? – поднял голову дед Артём.
   А мы с Леонидом кабинет изучаем по очереди, да и дежурим заодно, я и увидел случайно кузнеца в окно.
   Ну, ладно, пойдём к Леониду, - дед Артём взял связку графских ключей и финку с узорчатой ручкой.
   В доме всё было по-прежнему, даже диван в кабинете отодвинут. Прохоров стал простукивать стены. Между окнами был более гулкий звук. Прохоров стал осматривать каждый сантиметр стены. Под подоконником он увидел небольшое плоское углубление, будто проткнутое ножом.  Он достал графскую финку и воткнул, стена между окнами опустилась, вниз вела лестница. Леонид опустился вниз, за ним шёл Прохоров. Небольшой коридор шёл в сторону подвала. В нишах по бокам подвала лежали ящики с патронами и несколько десятков гранат. Выход хода вёл через метровой высоты лаз прямо в подвал графа. Отсюда тоже снабжали боеприпасами бандитов.
   Прохоров и Леонид вернулись наверх, вышли в коридор и спустились на кухню. Открыв окно, все выпрыгнули на тропинку  и пошли в ЧК.
   Три дня слежки за кузнецом ничего не дали, да и вызывал кузнеца Михалыч сам – заказывал сейфы сделать. Собаку же графа третий день видели возле свалки.
  Вечером в кабинете Прохорова раздался звонок. Звонил зам. председателя губ. ЧК:
   Артём Дмитрич, ограблен банк, прямо перед вашей перестрелкой, по почерку – дело графа. Пропала круглая сумма, но самое главное – изъятые у графа драгоценности, бриллианты, что награбили за сто лет его родственнички-подельники.
   Слушаю внимательно, - сказал Прохоров, когда в трубке замолчали.
   Так вот приезжай, услышишь дальше, только не вздумай сейчас ехать, выспись, завтра разговор «в два часа дня», да захвати с собой Михалыча, он, я так понял, легко отделался – по касательной в руку ранен.
   Прохоров отнял два часа от «в два часа дня», как у них было условлено на случай подслушивания телефонных разговоров.
   Ровно в двенадцать Дед Артём и Михалыч уже сидели в кабинете председателя губ. ЧК. Тот начал разговор сразу:
   Сейчас приедет человек от Феликса Эдмундовича. Подумайте, кто из молодёжи в районе мог бы пойти на крайне опасное дело, но сначала пойдёт учиться языку.
    Дверь открылась, в комнату вошла Ирина Анатольевна Вардашева.
   А вот и человек от Дзержинского, - председатель губ. ЧК встал из-за стола. Товарищ Добров поступает в распоряжение товарища Вардашевой, а вам, Артём Дмитрич, передаются ключи и печать Сергея Петровича Доброва. Свой пост передайте пока Леониду Гульбину,  потом пришлём ему смену.
   Спасибо за доверие, но сразу справлюсь ли? – Михалыч посмотрел на председателя губ. ЧК. Тот утвердительно кивнул головой.
   В таком случае запишите кандидатуру на учёбу – сообщил Михалыч – Смыслов Юрий Григорьевич, я за ним больше года наблюдал, толк выйдет, проверенный парень и обстрелянный.
   Ну что ж, - сказал председатель губ. ЧК, - в вашем распоряжении сутки. Завтра Ирина Анатольевна и Добров выезжают пока за кордон, драгоценности вернуть.  Совещание закончено.
   Ирина Вардашева и Сергей Петрович Добров ещё долго не могли поверить такому стечению обстоятельств, но были счастливы, что опять вместе. Только работа теперь начнётся опять почти как в подполье, особо для Сергея, ему уже готовили бороду, усы, пенсне, как у крупного фабриканта.
   
   Через год драгоценности графа вернулись в Россию. Три областных города смогли восстановить свои полуразрушенные заводы за возвращённые на Родину украденные драгоценности и купить оборудование для гидроэлектростанции – ГЭС!
   Супруги Добровы продолжали работу на небольшом коммерческом предприятии за границей, очень скоро их предприятие купил дальний, как они всем говорили, родственник Ирины за очень хорошие деньги. Прежние хозяева предприятия поехали поэтому в туристическое путешествие по Европе. Во многих крупнейших отелях восхищались  красивой брюнеткой с прекрасным очаровательным взглядом и её мужем, деловым человеком лет тридцати, без труда говорившим на четырёх языках о сложностях жизни в мире. Регулярно в Москву шла информация о людях, чьи взгляды сыграли потом  большую роль в определении политики мира.
   Позже столичная газета одной из стран опубликует скандальную статью о разорившемся старом российском графе Ширине, покончившим с собой в припадке белой горячки. Имя человека, руководившего тогда финансовыми операциями графа, в газете не появится, так как во всём оказался виноват сам граф. Его подписи на чеках обнаружены после его смерти в банке, выдавшем исчезнувшим господам по контракту всю наличность в виде драгоценностей.
     Контракт века на создание фабрики по производству самолётов для всех континентов на несуществующем пока сверхэнергетичном топливе - умер, так и не родившись, почему и покончил с собой главный грабитель из банды Шириных.
   Безудержная жажда грабить и наживаться любой ценой, - писала тогда газета, - заставила графа принять предложения авантюристов; такие люди не являются нашей элитой!
.. Да, элитой тех стран были не такие, а ещё более хищные люди, награбившие у народов огромные сокровища и хранящие их в тайне до сих пор, боясь открыть фамилии, от кого они получили  эти сокровища, чтобы не открылась истинная история великих ограблений целых стран в войнах.
   
   Тёмным декабрьским вечером 1938 года в дверь Леонида Дмитриевича Гульбина вошёл молодой человек лет сорока.
  Прошу прощения за столь поздний визит, но дома Вас трудно застать, привет привёз от деда Артёма, - он снял шапку.
   Юрка! – Леонид вскочил со стула!
   Совершенно верно, Леонид Дмитрич! – радостным возгласом закончил фразу Юрий.
   Ну и герой! Да ты уже полковник! – Леонид сел на стул и приказал сесть другу.
  Я-то полковник только сегодня, жена заставила одеть форму, сын пальто цивильное краской выпачкал, а сейчас вот в отпуск еду в знакомые места, может зайца подстрелю, а завтра и семья прибудет, - Юрий улыбался и всё время разглядывал Леонида.
   А я весь в бумагах, - Леонид показал на свои бумаги на столе.
   Да слышал я про твои бумаги, твоей техникой частенько пользуемся, вот только как же семья-то, ты ж писал, что скоро свадьба,  - Юрий замолчал, ожидая ответа.
   Леонид открыл ящик стола, достал открытки и передал Юрию.
    “Дорогой Юра! 31 декабря ждём в свидетели.”
   Слушай, ну ты хоть представил бы меня, а то и не написал ни разу о ней, и вообще, Леонид, ты мне обещал завтра весь выходной с утра до позднего вечера, - Юрий оглянулся на открывающуюся дверь. Входили, улыбаясь, Добровы и Мария Ивановна, будущая  жена Леонида.
  Мария увидела брата и от счастья замерла! Знакомиться с невестой уже не требовалось. Юрия как будто мигом подняло со стула, он быстро пошёл навстречу Марии. Радоваться можно было хоть до утра, но часы отбивали полночь.
   Добровы были в отпуске  за много долгих лет жизни за границей.
   Так где же дед Артём? – спросил Леонид.
   Привет из Японии шлёт, к Новому…, - Юрий остановился, - к нашей новой семье обещал прибыть.
   Закончился ещё один предновогодний день. Все вышли ненадолго на крыльцо подышать снежным воздухом перед сном.
    Мириады звёзд в загадочном небе
В жемчужном убранстве вступая в права,  - Леонид начал читать стих, схватил снежок, но поскользнулся и упал в сугроб, на него набросился Юрий.  Мария слепила снежок и бросила в них.
   Добровы вспомнили почему-то свою давнюю юношескую мечту и громко продекламировали:
   Впереди всегда должны быть лучшие годы,
Нам просто их надо такими делать!

© Сергей П. Емельченков. 1981 год.

_______